Дочки-матери

       Больно. Больно. Больно.        БОЛЬНО. БОЛЬНО. БОЛЬНО.        Больнобольнобольнобольнобольнобольно.        Тень Спасительницы сидит на полу, на холодном кафеле, одна минута на котором может запросто привести к смерти от обледенения, ведь здесь все - слишком, слишком горячо, слишком больно, слишком.. слишком слишком.        Тень Спасительницы раскачивается из стороны в сторону, кусает собственные пальцы, жует во рту спутанные, грязные волосы, несущие затхлым тленом этого места и, обхватив руками горящую голову, взвывает - громче любого волка. Громче Цербера, скулящего где-то неподалеку.        Тень Спасительницы методично тычет ножом в сухую землю, серую, похожую на пепел, задыхаясь и разрываясь от сухого кашля - будто у нее туберкулез конечной стадии.        Тень Спасительницы лижет раскаленный асфальт, по которому ступала нога возлюбленного и на котором так недавно был его охладевший труп.        Язык обожжен и больше, очевидно, она не заговорит никогда. Но не потому что обожгла всю ротовую полость. Просто слова потерялись, выветрились из головы, потухли и, булькая в ее воспаленной голове, вырываются на поверхность нестройным воплем.        Тень Спасительницы до крови кусает руку, вспоминая, что ее дорогого мальчика, милого Генри, нет. Все ее оставили и больше совсем некого спасать.        Тень Спасительницы харкает кровью из закусанных губ, воспаленных и потому увеличившихся и, набрав скорости, разбежавшись, бьется о тяжелую бетонную стену. Бьется, чувствуя, как хрустят кости, как ломается что-то внутри, но это не страшно.        Спасительница душой сломана, а тень уже не сломать.        Крепкие мужские руки оттягивают ее, таща под какой-то навес. Тень Спасительницы брыкается, словно молодая кобыла, бьет ногами по мужским коленям и, поднимая глаза к нему, визжит - как сирена "Скорой помощи", вот только ей не поможет уже никто. Ибо теням не помогают.        Сутулая фигура женщины с черно-белыми волосами, которую она не помнит, спускается с какой-то лестницы, или просто ступенек, черт их знает и, подарив ей ироничную ухмылку, хватает за горло.        - Эмма, ты себя задушишь, перестань! - слышит женский заплаканный голос и какая-то отдаленно знакомая женщина в белом пальто убирает руки с ее шеи. Негодяйка. Не дает тени защититься. На Тень только что пытались напасть. Но Тени никто не верит.        Чуть более знакомый мужчина, наверное, родственник, подходит близко-близко к плохой, сутулящейся женщине с голубыми-глазами льдинками и заговорщически шепчет:       - Помоги! Твоя месть уже свершилась! Видишь - Эмма больна. Нам нужно вырваться отсюда!        - Зачем? - противным прокуренным голосом интересуется женщина, а Тень взвывает:       - Плохая, плохая женщина! Гав-гав-гав!        На злобном худом лице тут же появляется не менее злобная улыбка:       - О, как забавно, дорогая! Ты научилась подавать голос, смышленая собачка. Интересно, принесешь ли ты мне палку, если я скомандую "Апорт?"        Тень Спасительницы не понимает, чего же хочет от нее эта странная женщина и упрямо качает головой: изыди, Дьявол, изыди.        Пампушка в белом пальто, чей голос кажется Тени отдаленно знакомым, продолжает причитать, плакать, всхлипывать и громко сморкается в платок:       - Пожалуйста, Круэлла. Ты же уже отомстила. Видишь, в каком состоянии Эмма? Она не протянет долго. Лечить ее тоже не имеет смысла. Позволь нам увезти ее, прошу. Пусть она хотя бы умрет дома.        Красные глаза говорившей становятся воспаленно-малиновыми.        - Оставь надежду, всяк сюда входящий - философски изрекает сутулая, поджав губы.        - Признайся-ка, дорогая, есть места и ситуации, в которых точно надежды нет. Но, может быть, если вы, кучка оставшихся, уцелевших героев, толкнете высокую речь об этом, она появится. Попробуешь?        - Пойдем, Снежка, - слышит Тень голос над самым своим ухом, - нам с ней не договориться. Попробуем попросить Аида.        Мужчина взваливает Тень себе на плечи, таща ее, упирающуюся и скулящую, точно раненный щенок, вперед. Тень бьет его руками по щекам, по плечу, по руке - всюду, куда достает. Фу. Чужой. Фу. Тень не хочет, чтобы Чужой ей командовал. Чужой. Фу.        - Эй, парочка! - неприятный прокуренный голос снова разрывает вой Тени и двое ее тюремщиков, тащащие ее в неизвестное место, замирают и оборачиваются.        Не сделав и шагу, сутулая корчит рожу, будто бы одолжение делает, и, снова покусав губы вздыхает:        - Ну ладно уж. Мне вовсе не хочется слушать ее вопли. Хотела я отдать вам Церберу на растерзание, но, сдается мне, ваши муки при виде чокнувшейся доченьки-принцесски куда слаще. Так что, вы уже наказаны получше, чем перевариваться в желудке у псины. Идите к Лете, там вас ждет Харон. Скажите, что вы от Круэллы. Он направит вас наверх. И будете считать дни, когда ваша бедняжка совсем загнется.        - Как нам знать, что не обманешь?        - Никак.        Сутулая, сложив руки в карманы брюк, деловито подходит к Тени, рассматривая ее, и презрительно фыркнув:        - Забавно, дорогая, видеть, как ты погружаешься в безумие. Небось, поняла, что такое быть чокнутой? Да только вот у меня кукушечка варит покруче твоей обезумевшей башки. Смотри, дорогая. Ты себя потеряла. А я своего добилась - таково мое отмщение за то, что меня убила.        И, словно бы ей мало, сутулая поднимает руку, согнутую в кулак, и с размаху бьет им по воспаленному, горящему лицу. Тень тут же оказывается зажатой между мужчиной и женщиной, глядя на которых никак не может вспомнить, где их видела раньше, а внезапный холод, пробравшийся в каждую клеточку, накрывает ее с головой, заставляя дрожать и цокать зубами.        Женщина и мужчина, взяв Тень под руку, тащат ее куда-то вперед. Тень не сопротивляется. Тень слишком устала. Только до последней минуты, пока ее не засунули в лодку и дряхлый старик в черном балахоне не начал грести, отплывая по мутной вонючей реке, Тень чувствует презрительный, брезгливый, но триумфующий взгляд черно-белой насильницы - она празднует свое отмщение сейчас.        Тень ничего не ощущает, кроме лютого, пробирающего до костей, холода.        Ей нужно быстрее домой.        К любимой маме Регине.