Good Thing At a Bad Time

Луи не шутил про наручники. Найл (тот, кто, видимо, и ударил его по затылку, а впоследствии накачал снотворным) ждет его за дверью с пистолетом в одной руке и сумкой в другой. Зейн думает, осматривая его, что он, возможно, вполне дружелюбный парень, если быть на его стороне. Но он не на ней, и голубые глаза Найла отливают холодом и настороженностью, когда Лиам заходит в камеру и просит Зейна развернуться, чтобы надеть на него наручники. Зейн ненавидит его. Он действительно, блять, ненавидит его. Металл холодный и впивается в его кожу, делая его еще более беззащитным со скованными руками. Когда Лиам ведет его из комнаты, то ладонью мягко направляет, поглаживая по спине. Если у него будет шанс, решает Зейн, то он сломает ему эту чертову руку. – Джен освободила нам путь, – непринужденно сообщает Найл, пока они идут. – Луи злится на тебя, да? Тебе повезло, что Гарри болен и он слишком занят ухаживанием за ним. – Луи переживет это, – отвлеченно пожимает плечами Лиам. – Думаешь, остальные тоже? – спрашивает Найл. – Джен довольно любопытна и хочет знать, с чем мы имеем дело. Мэри и Карсон думают, что мы должны убить его. Зейн застывает на месте, но Лиам закатывает глаза. – Мэри всегда реагирует так, словно убийство – единственный выход. Помнишь, на прошлой неделе, когда Луи сказал ей, что ее стрижка выглядит глупо? Она почти отрезала ему голову. – Но стрижка реально выглядит идиотской, – весело усмехается Найл. – Я не буду отвечать на это, – качает головой Лиам. – Окей, так как зовут этого парня? – Найл пальцем указывает в сторону Зейна. – Не знаю, – признается Лиам. – Сказал, что он один с октября. Найл приподнимает брови, выглядя впечатленным. – Октябрь? – смотрит он на Зейна. – С какого хуя тебе это удалось? Зейн бросает на него взгляд, но не отвечает. Они игнорируют его после этого. Ну, в основном. Лиам все еще прикасается к нему, показывая путь, или просто пытаясь удержать от побега, он понятия не имеет. Зейн слишком занят осмотром, чтобы обращать внимание на заботу. Они, правда, в тюрьме. Его камера находится в заброшенном тюремном корпусе. И он там единственный, насколько он смог понять. Остальная часть тюрьмы выглядит пустынно, но Зейн может услышать слабые голоса людей, смеющихся и разговаривающих, где-то вдалеке слева. Он думает, что Лиам и его группа находятся в другом блоке, подальше от Зейна. – Это вход на кухню, – указывает Лиам на одну из двух дверей по левую сторону от них. – Джен занимается приготовлением еды, так что я не стал бы туда заходить без ее разрешения. Зейн оборачивается и вглядывается в дверь, на металле заметны вмятины, что свидетельствует о том, что чьи-то тела врезались в нее. Хотя, крови нет. На самом деле, крови нет нигде. – Вы расчистили всю тюрьму? – заинтересовано уточняет Зейн. – Большую ее часть, – кивает Лиам. – Но не дошли до некоторых блоков. Там куча мертвецов, удерживающая других ходячих. И задняя стена тюрьмы обвалилась уже фиг знает сколько времени назад. Все то место не безопасно. Мы не знаем, как много их там, но никто из нас не готов идти проверять. Мы перекрыли те входы, которые рискованно разведывать и уж тем более идти очищать. Зейн более чем впечатлен. Сначала жизнь в тюрьме показалась ему безумной, но чем больше он об этом думает, тем лучше понимает, что это отличная идея. Все запирается. Можно закрыть разные секции тюрьмы, разные блоки и даже определенные камеры, например, как его. Можно спокойно спать ночами, зная, что ничто не доберется до тебя. Несомненно, вверху этого списка наличие кухни и водопровода. И здесь так много пространства. – Гениально, – выдыхает пораженный Зейн. – Спасибо, – усмехается польщенный Лиам. – Его идея, – добавляет Найл. – Тюрьма, я имею в виду. Мы провели в бегах почти всю зиму, пока не наткнулись на это место. Я говорил ему, что расчистить здесь все похоже на сумасшествие, но мы сделали это. – Это не такое уж и большое дело, – краснеет Лиам. – Конечно, большое! – искренне возмущается Найл. – Ты спасал мою жизнь миллион раз, Лиам. Так что если ты, – указывает он на Зейна, – предашь его, то я обещаю, что твоим желанием станет, чтобы мы просто бросили тебя ходячим. Зейн рассмеялся бы, если бы не был на сто процентов уверен в серьезности Найла. Найл выглядит как человек, который постоянно балансирует на грани добра и зла. Будет добр и открыт с теми, кому предан, и, не колеблясь, всадит пулю в других. На первый взгляд можно было бы предположить, что Найл был более ответственен, чем Лиам, но это вряд ли было правдой. Найл тянется к Лиаму, подстраиваясь под каждый его шаг, чтобы соответствовать ему, словно он привык получать от него приказы. – Душевые, – сообщает наконец Лиам. Они проходят мимо кухни чуть дальше по коридору, Лиам останавливается и кивает Найлу: – Ты остаешься наблюдать. Я отведу его внутрь. – Это единственная дверь из этой комнаты, – снова обращается Найл к Зейну. – Если ты выйдешь в нее раньше, чем он, я буду стрелять. Зейн согласен. Лиам достает связку ключей и отпирает дверь, затем забирает сумку у Найла и позволяет Зейну первому войти в помещение. И Зейн снова озадачен окружающей его чистотой. Окна здесь расположены высоко и слишком малы, так что через них не выбраться, но они позволяют свету проникать внутрь, придавая помещению легкость и открытость. Есть небольшой выступ, отделяющий сами душевые от остальной части комнаты, и ряд скамеек вдоль одной из стен. – Я сниму их, – говорит Лиам, указывая на наручники. Зейн поворачивается и металл освобождает его руки. Он потирает запястья, пока Лиам убирает ключи и наручники в карман. – Вот, – Лиам протягивает ему сумку. – Одежда, мыло, полотенце. Зейн берет ее, вытаскивает полотенце и перебрасывает его через плечо. Следом находит там одежду: джинсы, которые и с первого взгляда кажутся длинноватыми, черную футболку и пару черных боксеров, выглядящих новыми. Внутри еще абсолютно новый кусок мыла, Зейн достает и его, затем развешивая все это вместе с полотенцем на стене позади себя. Лиам опускается на скамейку, давая Зейну знать, что он не собирается за ним наблюдать и что он спокойно может раздеваться. Что, конечно, все равно не прибавляет Зейну комфорта. Он просто не привык быть обнаженным. Это больше не безопасно, ведь, возможно, придется в любую секунду спасаться бегством. Но сейчас ему действительно нужен душ, поэтому он стаскивает с себя ботинки вместе с ужасно выглядящими носками, подходит к стене, снимает футболку и бросает ее рядом с чистой одеждой. Далее он переходит к джинсам, которые, как и сказал до этого Лиам, прилипли к его коже вместе с кровью и грязью, и он сдирает корку с подживших ранок, пока высвобождается из штанин. Но он не особо на это реагирует, потому что легкая боль его уже не заботит. Зейн опускает взгляд на свои боксеры и задерживает дыхание, прежде чем снять их. Он не хочет смотреть на себя, но ничего не может с этим сделать: ноги выглядят страшно тонкими, а коленные чашечки отвратительно торчат. И кожа его грязна... до отвращения к самому себе. Вдоль стены шесть душевых и Зейн в нерешительности косится на Лиама через плечо, прежде чем выбрать одну. Он поворачивает вентиль и делает пару шагов в сторону, чтобы избежать потока ледяной воды, брызгающей во все стороны. Он понимает, что это невозможно, но тянется ко второму вентилю. Электричества нет нигде уже давно. И последний раз, когда он мылся в теплой воде, был больше года назад. Он крутит правый вентиль и на него льется теплая вода. Он не может остановить вырвавшийся вздох и то, что черпает воду в ладони, просто чтобы убедиться, что это реально. – У тебя две минуты, – громко предупреждает Лиам. – Не можем тратить горячую воду. Горячий душ – только раз в неделю. – Как это вообще возможно? – спрашивает Зейн, шагая под струю. Теплая вода омывает его и он чувствует, что плачет по какой-то необъяснимой причине. Вода стекающая с него становится коричневого цвета, смывая с него всю грязь. Зейн разрывает упаковку мыла и намыливает руки. Он будет пахнуть цитрусовыми, что неважно, он лишь энергичнее царапает огрубевшую кожу. – Генератор, – объясняет Лиам. – Луи ищет солнечные батареи. Недалеко отсюда есть ферма, на крыше которой есть пара панелей. И мы ждем Гарри, чтобы пойти и проверить их. Зейн вздыхает и продолжает отчищать себя. Мыло исчезает уже наполовину к тому времени, как Зейн избавляется от грязи с каждого сантиметра своего тела. Он даже не может вспомнить, когда он был настолько чистым. Он чувствует себя обновленным... и этого вполне достаточно, чтобы отвлечь его от собственной ситуации, в которой он оказался. – Время вышло, – сообщает Лиам, и Зейн с неохотой закручивает вентили и идет к стене, чтобы взять полотенце. Волосы он высушивает первым делом, потом уже приступая к телу. Мокрое полотенце Зейн возвращает на выступ из стены и тянется за одеждой. Он надеется, что боксеры новые, но затем смотрит на состояние своих и решает, что сейчас не время капризничать. Они чистые. И это самое главное, на чем он фокусируется. Штаны, как он и предполагал, ему велики, и он подкатывает штанины на лодыжках и натягивает наконец рубашку, от которой отчетливо пахнет лавандой. – Джен почистит твою куртку, – говорит Лиам и поднимается со скамейки. – Спасибо, – бормочет Зейн, чувствуя это слово чужим на своем языке. – Она сделает это не для тебя, – пожимает плечами Лиам, – а для меня. Я приглядываю за тобой, пока мы не решим, что с тобой делать, поэтому будет лучше, если ты не будешь вонять как один из ходячих. Зейн кивает и Лиам подбирает его полотенце, перебрасывает через плечо и, наклонившись, запихивает все его грязные вещи в сумку. – Что ты собираешься делать с этим? – интересуется Зейн. – Выброшу их, если ты, конечно, не хочешь их оставить, – смотрит на сумку Лиам. – Нет, – на минуту задумывается Зейн. Он не хочет снова надевать эти джинсы. Он бы сжег их, если бы только мог. Лиам достает из кармана наручники, и Зейн послушно разворачивается, понимая, что у него нет никакой возможности ввязываться в драку. Плюс теперь, когда он чистый и сытый, он вновь чувствует себя усталым. Перспектива заснуть в кровати, где ходячие тебя не смогут достать, слишком заманчива, чтобы он задумывался о чем-то другом. Он просто хочет спать. И если кто-то вдруг застрелит или зарежет его во сне, так тому и быть. Ему наплевать. Дорога к его камере проходит практически в тишине. Найл и Лиам перебрасываются понятными только друг другу фразочками, но Зейн молча идет рядом с Лиамом, следуя по тому же пути, что и в душевые. Когда они добираются до его камеры, Найл ждет снаружи, пока они зайдут, а потом запирает там обоих. – Я приду проверить вас через два часа, – напоминает Найл, пряча ключи в карман. Зейн хмурится, но ждет, пока стихнут шаги, прежде чем открыть рот. Он замечает то, что обе кровати застелены, потому что на каждой есть по одеялу и по подушке, кто-то сделал это во время их отсутствия. – Почему он закрыл тебя здесь со мной? – Так я могу вздремнуть, – зевает и тянется Лиам. – И у меня нет ключей, поэтому нет смысла беспокоиться, что ты убьешь меня во сне, чтобы забрать их. Зейн хмурится еще больше и поправляет воротник своей рубашки. Лиам смотрит так, словно ждет, что он скажет, что и не собирался этого делать, но он не может. Не потому что он хотел бы это сделать, а потому что не хочет показаться слабым человеком, так легко позволившим захватить себя в плен. Зейн приподнимает одеяло и заползает под него, слишком уставший для разговоров. Он устал даже думать, хотя и провел на ногах всего несколько часов, но и этого было достаточно. Он слышит, как Лиам забирается на верхнюю койку, укладываясь на ней. Он слегка паникует, представляя, что вдруг койка упадет и он умрет зажатый между двумя матрасами. Это было бы довольно неловко. – Я все еще не знаю, как тебя зовут, – тихо произносит Лиам, мешая Зейну устраиваться удобнее. – Зейн, – говорит он, закрывая глаза и натягивая одеяло на плечи. Он не знает, зачем делает это. Просто делает. А потом он проваливается в сон, впервые за долгое время под звук чужого дыхания рядом.