Good Thing At a Bad Time

– Ты главный, – выпаливает на одном дыхании Зейн. – Что? – оборачивается к нему Лиам, сдвигая брови домиком. – Ты... – Зейн пытается взмахнуть рукой и снова злится на глупые наручники. – Ты здесь главный. Ты лидер. – У нас нет «лидера», – Лиам выглядит так, словно ему неудобно это слышать. – Наша группа не такая. Гарри мученически возводит глаза к потолку. – Лиам – лидер, – говорит он. И когда Лиам открывает рот, чтобы начать протестовать, продолжает: – Девяносто девять процентов всего времени он будет это отрицать. До тех пор, пока ему не нужно, чтобы ты что-то сделал. Тогда его голос становится властным, и ты готов сделать все, что угодно. – Лиам Пейн! – раздается за ними знакомый властный голос. – Если кто тут и главный, то это она, – фыркает Лиам, наклоняясь к Гарри. Гарри согласен, что в данный момент так и есть, поэтому не спорит, особенно когда Джен подходит к их столу и пальцем указывает на Лиама. – Разве я не говорила тебе привести его ко мне? – Вылетело из головы, – смущается Лиам. – Мужчины, – бормочет, качая головой Джен. Она кивает в сторону Зейна. – Я заберу его где-то на час. Вы же втроем все равно собирались проверить ферму? – Да, – вздыхает Лиам. – Думаю, мы выдвинемся сразу же, как только я успокою Луи. – Ох, принцесса в порядке, – ехидно заявляет Джен. – Ты же знаешь его. Он просто не любит, когда Кудряшка выходит без него. – Кудряшка – это я? – усмехается Гарри. – Ты прекрасно знаешь, что Кудряшка – это ты, – насмешливо цокает Джен. – А сейчас, красавчик, пойдем со мной. Зейн бросает взгляд на Лиама, и тот кивает ему. – Иди. Увидимся, когда мы вернемся. Зейн быстро встает, но потом поворачивается к Лиаму, чтобы сказать что-нибудь, вовремя удерживая себя от этого и затыкаясь. Лишь в последнюю секунду он разворачивается к ожидающей его Джен. – Вы трое, будьте осторожны, – бросает вместо него через плечо Джен, пока ведет его прочь из комнаты. Зейн смотрит на Лиама и пытается сказать взглядом то же самое, но тот слишком отвлечен разговором с Найлом, чтобы заметить его. Оказывается, Джен требуется помощь Зейна в стирке. Она заставляет его вытянуть руки и нагромождает его одеялами и простынями, ведя его потом через общую комнату в прачечную. Лиама, Найла и Гарри там уже нет. Как только они начинают стирку, Зейн выясняет, что это было просто предлогом для того, чтобы начать расспрашивать его. – Сколько тебе лет? – задает она первый вопрос. – Двадцать один, – Зейн замирает с простыней в руках, наполовину опущенной в воду, уставившись на Джен. – А чем ты занимался до этого? – продолжает она. – До того, как меня привезли сюда, или вообще? – И то, и другое, – вручает ему стиральный порошок Джен. Зейн усердно занимается стиркой, и он в этом явно не спец. Джен хлопает его по рукам и показывает, как правильно нужно отжимать, чтобы все было по ее стандартам. – Я учился в универе, – Зейн опускает взгляд на сжимаемую в пальцах простынь. – Хотя, когда все началось, было лето, и у меня оставалась целая неделя каникул. – Так ты был вместе с семьей в начале? – спрашивает неуверенно Джен. Зейн закрывается: опускает плечи, отключает мысли и не может даже двинуть руками. Он не может открыть эту дверь, точно не сейчас, а, может быть, и никогда. Он действительно не хочет вспоминать об этом. Слишком много времени ушло, чтобы оставить все в прошлом, чтобы постараться отрешиться от этого, и он не собирается снова через все это проходить. Он не может даже думать об этом, тем более кому-то рассказывать: кому-то, по большому счету, постороннему. И не важно, как много доброты в глазах Джен или насколько она напоминает ему мать. Он просто не может. – Мне жаль, – извиняется вдруг Джен. – С моей стороны было неправильно спрашивать о таком. Зейн моргает и переводит на нее взгляд. – Не переживай из-за этого, – он старается придать тону небрежность, но трясущиеся руки выдают его. – А что насчет тебя? – решает он сменить тему. – Сколько лет тебе? – Тебе что, никто не говорил, что неприлично у дамы спрашивать о ее возрасте? – смеется Джен. – Ну, я бы сказал... сорок, – ухмыляется Зейн. – Плюс-минус несколько лет. – Скорее несколько десятков, – весело исправляет она его. – И не смей распространять на меня свое очарование. Мне уже достаточно и Гарри. – А остальные? – хихикая, возвращается к стирке Зейн, озвучивая другой интересующий его вопрос. – Сколько лет им? Джен вздыхает и убирает со лба мешающуюся прядь волос. Зейн поднимает руки, все еще скованные наручниками (что, удивительно, не мешает ему заниматься стиркой) и делает то же самое, оставляя на лбу пенку от мыла. – Ну, – начинает Джен, – Гарри девятнадцать. Найл, я думаю, твой ровесник. Луи двадцать четыре, а Лиаму двадцать три. – Разве он не слишком молод, чтобы управлять целой группой? – широко раскрывает глаза удивленный Зейн. – Нет, – честно говорит Джен. – Этот мальчик умен не по годам, и ему под силу позаботиться даже о тех вещах, о которых другие не могут. Зейн не спрашивает, что именно она имеет в виду, потому что думает, что не имеет право знать это. Он сам не хотел бы, чтобы кто-нибудь делился информацией о нем, поэтому и не желает слышать о Лиаме ничего не из его уст. Вскоре приходит Луи и какое-то время наблюдает за ними. Он помогает Зейну со стиркой и Джен с развешиванием мокрых покрывал, после чего она прогоняет их, веля приготовиться к открытию ворот, когда остальные вернутся, и не забыть для этого взять с собой Зейна. – Ты можешь прийти ко мне в любое время, хорошо? – предлагает Джен обращаясь к Зейну. – Если Лиам изъявит желание сопровождать меня, – говорит он, думая о том, что совсем в этом не уверен. – Даю два дня на то, что они отменят сопровождение, – закатывает глаза Джен. – Вот увидишь. Если же нет, то я лично пообщаюсь с остальными в группе. Ты милый мальчик. И это все слишком нелепо. – Просто предосторожность, – отвечает ей Зейн, приподняв уголки губ, потому что вспоминает коронную фразу Лиама. Джен хмыкает и ерошит его волосы, прежде чем чмокнуть его в лоб и окончательно выгнать их из комнаты. Когда дверь между ними закрывается, Зейн поднимает скованные руки и проводит ладонью по лбу, все еще ощущая теплоту прикосновения. – Как мама, – заявляет Луи. – Очень напоминает мне мою. Зейн склоняет голову, чтобы не смотреть ему в глаза. В общей комнате, в которую они заходят, появляется еще пара не известных Зейну людей. – Уилсон – тот, что старше, – кивает им Луи. – Отличный мужик. Только никогда не трогай его чипсы, иначе он с тебя шкуру сдерет. Тот, что моложе – Карсон. Он нормальный, большую часть времени. Просто не подходи к Мэри и все будет в порядке. Зейн снова кивает, запоминая. Когда они выходят на улицу, то единственная мысль Зейна – это остаться здесь, во дворе. Он скучает по открытым пространствам. Есть что-то успокаивающее в том, что если будет нужно, можно легко куда-нибудь убежать. Внутри сделать это невозможно: слишком много стен, дверей и решеток. И, хотя тюремный блок безопасен, он чувствует себя лучше на свежем воздухе. Луи подводит его к скамейке, на которую они садятся в ожидании возвращения парней. – Сэм вон у тех ворот, – кивком головы указывает Луи, упираясь руками в лавку позади себя. – Лиам уже говорил тебе держаться подальше от него? – Да, – признается Зейн. – Мы столкнулись с ним вчера вечером. – Если Лиама вдруг не будет, а Сэм окажется рядом с тобой, просто иди и найди меня. Он слегка не дружит с головой. Я не совсем ему доверяю. – Тогда почему вы все вместе? – хмурится Зейн от непонимания. – Сэм с Леной, – объясняет Луи. – Лене я доверяю. И забочусь о ней. А если мы его выгоним, она уйдет следом, не хочу, чтобы ее кровь была на моих руках. Мы потеряли так много людей, и я не хочу потерять еще и ее из-за того, что Сэм козел. Если приглядеться, то Зейн замечает несколько ходячих, болтающихся около забора. Их немного, и они не выглядят особенно опасными. На мгновение он удивляется тому, насколько здесь все устроено. Если что-то и случится, сломается забор и двери, то только по вине огромного стада мертвецов, о чем лучше не думать, ведь это может никогда не случиться. А если это и произойдет, то он свалит как можно быстрее. Луи резко садится, сжимая руки в кулаки и вырывая Зейна из собственных мыслей. Зейн прищуривается и пытается выяснить, что его так взбудоражило. Никто к ним не идет и он не слышит звук машины... еще. Но вот оно. Как он услышал раньше него, Зейн не понимает, но Луи вскакивает и мчится к воротам. Как только первые ворота открываются, автомобиль и серебристый грузовик въезжают на территорию. Луи уже снова тянется к ключам и летит ко вторым воротам. Через них проезжает только машина. Грузовик разворачивается и паркуется вдоль дороги, и из него выходит улыбающийся от уха до уха Лиам. Мгновение спустя из машины вылезают Найл с громким радостным возгласом и Гарри, который идет прямо к Луи и крепко его обнимает, прежде чем умчаться в сторону двери. Лиам подходит к ним все с той же яркой улыбкой, заставляющей почувствовать себя спокойнее. – Ну? – требует Луи, закрывая ворота. – Что случилось? – Я был не прав, чувак, – грустно вздыхает Найл, всплескивая руками. – Ага, он ошибся, – соглашается Лиам. – Там не было коровы, – добавляет вроде бы расстроено Найл. – Там было три, – усмехаясь, восклицает Лиам. – Целых три! Одна из них была в поле. А забор вокруг них, видимо, был слишком высок для того, чтобы ходячие добрались до них. А еще там оказался наполненный курами амбар. Кто бы там ни жил все это время, они справлялись хорошо и продержались долго, животные не выглядят особо оголодавшими. Луи раскрывает рот буквой «о», и даже Зейн застывает в удивлении. Корова – означает мясо, и он знает, что не единственный, кто давно не ел его. – Блять, – выдыхает Луи. – Фургон? – Гарри приведет Лену и они разделают мясо, посмотрим, что можно будет сделать вообще, – кивает Лиам. – Еще мы заглянули в дом. Там было всего три ходячих, с которыми легко удалось разобраться. Думаю, можно было бы устроить что-то типа праздника? – спрашивает он. – Что-то наподобие барбекю на заднем дворе? У нас все равно пока нет холодильника, чтобы сохранить все мясо. Может, стоит тогда приготовить его? – Я думаю, – тихо начинает Луи, медленно кивая, – что это замечательная идея! Особенно учитывая нынешнюю ситуацию. Это отвлечет всех. Сделает их более спокойными. Идеальный вариант! – Мы вернемся туда завтра, – хлопает его по плечу Лиам, делая шаг вперед. – Глянем, сможем ли привезти кур сюда. Не могу не думать о том, чтобы снова наслаждаться яйцами чуть ли не каждый день. Лиам минует Луи и усаживается на скамейку рядом с Зейном. Он взмок, его лоб в капельках пота, а его рубашка прилипла к спине. Он громко вздыхает и откидывается назад так же, как до этого сделал Луи, но для Зейна все кажется иначе. Солнечные лучи падают на его кожу, и Лиам выгибает шею, подставляясь под них, обнажая горло, на котором помимо родимого пятна, все еще заметен нанесенный Зейном порез. И Зейн изо всех сил удерживает в себе желание, провести по нему кончиками пальцев. – Как провел время с Джен? – приоткрывает Лиам глаза, которые закрылись словно без его участия на короткое мгновение. Зейн жмет плечами и опускает взгляд в землю. Он слышит, как другие люди выходят на улицу, как снова открываются ворота, Гарри и Лена идут к фургону, а Найл и Луи двигаются позади них. – Мы стирали, – отвечает Зейн. – И это было... нормально. А потом пришел Луи и забрал меня. Вдруг Лиам кладет ладонь ему на бедро, и Зейн замирает. У него длинные, красивые пальцы, и Зейн хмурится, глядя вниз, пока Лиам не убирает руку, медленно, слишком медленно. – Прости. Личное пространство. Слегка плох в этом, – указывает на себя Лиам и изгибает уголки губ в подобии виноватой улыбки. – Ну, так, праздник, да? – игнорирует его извинения Зейн. – Ага, – снова расцветает в улыбке Лиам. – Ты хорошо готовишь? – Я практически поджог свою комнату в общаге однажды, – одаривает его недоверчивым взглядом Зейн. – Ну, тогда ты можешь мне помочь зажечь костер, – тут же легко предлагает Лиам. – Гарри все равно больше не подпускает меня к готовке, после одного случае с хот-догами... – Случай с хот-догами? – вопросительно повторяет Зейн. – Видимо, – торжественно кивает Лиам, – их можно пережарить. И тогда мясо становится твердым и безвкусным как бумага. Зейн почти смеется, когда их уединение прерывается криком. – Человек ранен! – вопит Найл, отчаянно размахивая руками. – Коровы! Коровы тяжелые! Лиам вскакивает, и Зейн без разговоров следует за ним к воротам, где они находят лежащего около фургона Гарри, придавленного коровьей ногой. Животное было просто огромным и Гарри повезло, что он оказался лишь под небольшой его частью. Корова убита идеальным выстрелом в глаз, и Зейн, увидев это, отворачивается. Он не имеет ничего против убийства животных ради еды, но все же одно дело убивать живых, другое – уже давно мертвых. Вместе с Найлом Лиам стаскивает часть коровы с Гарри, и втроем они заносят ее внутрь здания, таща на кухню. Найл остается с Гарри, Луи и Леной, которая начинает с легкостью разделывать тушу. Зейн не хочет это видеть, он и не должен, ведь Лиам сразу же уводит его оттуда. Они останавливаются около помещения, в котором Зейн еще не был. – Оружейная, – показывает Лиам. – Я, вообще-то, не могу тебя впустить сюда. Ты не против подождать снаружи? Зейну все равно нечем заняться, и он спокойно прислоняется к стене. Он поднимает руки, позволяя наручниками скользнуть вверх вниз: на запястьях уже появились болезненные следы от долгого ношения. Он слышит людей, разговаривающих в обоих концах коридора, и понимает, что он здесь совсем не к месту. Это все не его. Это не его группа. И что бы ни случилось, он никогда не будет ее частью. Не важно, как хорош Лиам, или насколько приятна в общении Джен, или как много карточных игр он сыграет с Луи, он себе не изменит. И эта мысль усиливается, когда Зейн слышит, как кто-то бежит в его сторону и звук снимаемого с предохранителя пистолета разносится по коридору. Он напрягается и весь вытягивается как струна.