Good Thing At a Bad Time

– Зейн! – это Лиам... ну, конечно же, Лиам. Но Зейн не может повернуться к нему, потому что изо всех сил борется с ходячим, который вцепился ему в ногу, одновременно с этим старается вернуть себе контроль над мечом, но из-за покрывшей ладони крови это пиздецки затруднительно, да еще и часть лезвия застряла под смердящим телом. У мертвяка широко раскрытые, замутненные глаза, кожа на левой половине лица исчезла, обнажив кости и плоть, что выглядит просто отвратительно до жути. Свободной ногой Зейн отпинывает воняющего мертвеца, впечатывая ботинок ему точно в нос. Звук ломающихся костей, заставляет желудок скручиваться, но Зейн продолжает бить, пока одним жестким точным ударом не отправляет ходячего в нокаут. Зейн перекатывается на бок и встает на ноги, вовремя хватается за катану и пронзает еще одного, когда слышит звуки пальбы. Они не такие громкие из-за глушителя, но Зейн все равно умудряется расслышать их и теперь крутится вокруг, пытаясь определить, где Лиам. Сам Зейн застрял между автомобилем и домом. Лиам между автомобилем и сараем. И вокруг так много мертвецов, всем стадом наступающих на них. По меньшей мере, около двадцати перекрывают путь Лиама, но он уничтожает их прицельными выстрелами в голову. Зейн был бы впечатлен, если бы не был так напуган. Он в ужасе! Он чувствует холод и его всего трясет, как было в девять лет, когда он заболел гриппом и попал в больницу, потому что ему было очень плохо. Запах мертвецов окружает его со всех сторон, потому что он сам весь в их крови и их гнилые тела в каких-то метрах от него. Они все словно те тела, что когда-то были убиты на дороге и оставлены тухнуть под палящим солнцем: прогнившие, смердящие и ужасающие. И они все еще прибавляются. С каждой минутой подступая все ближе: какие-то приближаются с левой стороны дома, какие-то с правой. Зейн шагает назад, желая вернуться к машине, но не может бросить Лиама попавшего в ловушку. Тот в самом эпицентре стада, потому что сарай оказался как раз на пути их наступления. И нет никакой возможности, что он сам справится с ними. Их бесчисленное множество. Мертвецы стоят между ними двумя непроходимой стеной. Но Зейна это не волнует, он все равно спешит к Лиаму и видит, как один из ходячих хватает его сзади. Его предупреждающий крик опаздывает, но Лиам и сам отлично справляется с ситуацией, быстрым выстрелом снося мертвяку голову, после чего оборачивается и встречается лицом к лицу с Зейном. Их взгляды пересекаются лишь на какое-то мгновение, которое просто не могло длиться долго, но Зейну кажется, что именно так и было. Лиам требует чтобы он сваливал и бросает ему ключи. Они приземляются между двумя склонившими голову к земле мертвецами, все равно продолжающими движение к Зейну. Он бросается к ним, слегка склоняется и одним четким, плавным ударом катаны, рассекает их пополам. Он не заморачивается даже тем, чтобы оттолкнуть их. Он тянется за ключами и, схватив, сжимает теплый металл в ладони, который нагрелся от того, что Лиам долго держал их в своих руках. Зейн стискивает их до тех пор, пока они не впиваются в кожу, и только потом кладет их в рот, чтобы освободить руки, когда пытается прорваться к машине. Лиам издает громкий крик, который, слава богу, говорит не о том, что ему больно. Это просто отвлекающий маневр. Он старается отвлечь остальных ходячих, чтобы помочь Зейну добраться до автомобиля. Звук выстрелов прекращается, и Зейн предполагает, что это потому, что у Лиама либо кончились патроны, либо он просто перезаряжает пистолет. Он не знает точно, ведь не собирается оборачиваться, чтобы проверить. Сейчас он слишком занят, расчищая себе путь к машине, действуя, словно он на автопилоте, просто срезая все тянущиеся к нему руки и продолжая двигаться к намеченной цели. Он забирается в машину и тянется к дверной ручке, чтобы закрыть дверь, когда что-то сзади нападает на него. Зейн не раздумывая взмахивает катаной, чья-то рука впадает ему на колени и он наконец-то захлопывает дверь. Он сбрасывает эту мерзость с себя, всеми силами пытается запереть двери и вставляет ключ в замок зажигания. Из-за шума запустившегося двигателя десятки голов поворачиваются в его сторону. Только те, что находятся ближе к Лиаму, не оборачиваются, и Зейн счастлив. Если он все еще смог продержаться, Зейн доберется до него. Он, конечно, не великий гонщик и никогда им и не был. Он так и не получил лицензию на вождение. Но он знает вполне достаточно для того, чтобы завести автомобиль и, вдавив педаль газа, рвануть вперед, покрывая лобовое стекло ошметками мертвецов. И если бы он успел позавтракать (спасибо в этот раз Лиаму, что он выдернул его раньше), то уже точно опорожнил бы свой желудок. Зейн резко выворачивает руль, надеясь стряхнуть тела с капота, и это срабатывает, ну, практически. Он снова жмет на педаль и мчится вперед. Звук ломающихся под колесами костей громок и противен, но это поддерживает рвущегося вперед Зейна. Он обязан добраться до спрятавшегося внутри сарая Лиама, который должен быть еще жив, насколько Зейн может это сказать. Он не может быть в этом уверен, за исключением того, что просто знает, что понял бы, случись что с Лиамом. Зейн, недолго думая, въезжает прямо в сарай, практически сбивая Лиама, успевшего в последний момент отпрыгнуть к стене. Он выглядит озадаченным, встречаясь взглядом с Зейном. Но Зейну некогда размышлять об этом, он сигналит и мертвецы вокруг поворачиваются к нему, и это то, что нужно Лиаму, который быстро разбирается с ними, пока Малик сдает чуть назад, проезжаясь по ходячим, загораживающим выезд. Он смотрит через плечо, когда Лиам стучит в окно и тогда он быстро отпирает дверь. Он понятия не имеет, как Лиаму это вообще удалось. Как он умудрился пробраться сквозь эту толпу и попасть в машину, но он сделал это. Он смог, и он жив, и не выглядит укушенным, но у Зейна нет времени, чтобы проверить это, они снова окружены ходячими, блокирующими машину и закрывающими своими телами свет. – Прямо, – командует Лиам. – Зейн, блять, гони! Зейн с легкостью выполняет его просьбу, до упора вдавливая педаль газа. Лобовое стекло трескается, когда они прорываются сквозь стену сарая и один из летящих осколков ранит ему щеку. Но он все равно не поднимает руку, чтобы проверить порез, ему кажется, что он так сильно стискивает руль, что, чтобы отцепить его от него, придется использовать кочергу. Кровь стучит у него в ушах, но Зейн даже не притормаживает, когда понимает, что часть бампера отвалилась и теперь скребет по земле. Эта машина явно не была создана для подобных ситуаций и точно не приспособлена для вождения по бездорожью и траве. Они чувствуют каждую кочку и ямку, на которых машину слегка потряхивает, а ее и так, блять, хреново контролировать из-за постоянно атакующих их мертвецов, бросающихся в окна, на капот и под колеса. – Только не тормози, – снова требует Лиам. Зейн кивает, и без этого указания знающий, что это была бы ужасная идея. Он разворачивается и объезжает дом с другой стороны, чудом умудряясь вырулить на подъездную дорожку и рвануть к выломанным чуть ранее воротам. Когда им удается добраться до дороги, Зейн все еще не может успокоиться, даже несмотря на то, что он вполне осознает тот факт, что они в безопасности. Они живы и смогли выбраться относительно невредимыми, но он все равно не чувствует себя в безопасности. И не думает, что сможет вернуть это чувство в ближайшее время. – Налево, – мягко говорит Лиам. Зейн сворачивает. Он прекрасно слышит собственное прерывистое дыхание заполняющее салон машины и то, как поверхностно дышит Лиам. Но он не смотрит на него. Он не может. Он не отрывает взгляд от дороги, а руки от руля, потому что если он сделает это, то уверен на сто процентов, что распадется на миллионы кусочков, которые вряд ли когда-то смогут снова собраться вместе. – Опять налево, – показывает Лиам, спустя несколько минут. Зейн выкручивает руль и следует по указанному маршруту, вскоре замечая впереди тюремный забор, к которому он все еще мчится на высокой скорости и не видит возможности остановиться. Он просто не может оторвать ногу с педали газа, а забор все приближается, и он явно вполне может снести и его. Он готов, блять, пройти прямо сквозь него, так же, как и было с сараем. Вот только Лиам с этим точно не согласен, он движется к нему, каким-то образом отпихивает его ногу в сторону и машину прилично встряхивает, прежде чем она резко глохнет. Зейн не пристегнутый ремнем, падает вперед и встречается лицом с рулевым колесом. Слышится хруст костей и он понимает, что с носом, возможно, беда: из него идет кровь, заливая ему весь рот. Ворота открываются и Лиам выходит из машины. Он обходит ее и вытаскивает Зейна с водительского сиденья, берет на руки и переносит на только что освобожденное собой место. Все что делает Зейн – это тупо смотрит вперед. Он не дурак и понимает, что находится в шоке. Лиам везет их через первые ворота, и Зейн узнает Луи, открывающего им вторые. И он не один: около него Найл и заметно волнующийся Гарри. Все трое окружают их машину, когда Лиам глушит двигатель и выбирается из нее. Они все орут, и Зейн слышит, но не понимает практически ничего из их криков. В очередной раз его дверь распахивается, и он оказывается в теплых, крепких руках, которые могут принадлежать только Лиаму. Лиам пытается поднять его, но Зейн отталкивает его, пятясь задом наперед, пока кто-то другой не помогает ему удержать равновесие. – Что случилось? – это точно Луи. Луи, который держит его и задает вопрос. Лиам не отвечает, отмалчиваясь, а Зейн просто не может. Все, что он сейчас может, это отодвинуться от Луи и снова сделать несколько шагов назад. Стоящее высоко в небе солнце, обжигает своими лучами остро все чувствующего Зейна. Ему становится душно, и он пытается сделать лишний вздох. Сердце пульсирует в такт с накатывающей головной болью, и Зейн ждет, когда все это прекратится, когда, наконец, адреналин перестанет действовать. Вот только это все еще не происходит. Все больше людей выходят на улицу, и все больше у них возникает вопросов, на которые они хотели бы получить ответы. Кто-то кричит, Зейн, думает, что это Джен, и Лиам наконец начинает говорить. Зейн продолжает отступать, никто не подходит к нему. Когда он спиной врезается в стену, то Лиам переводит взгляд на него и, колеблясь лишь секунду, приближается. Луи хватает его за руку, и он тут же стряхивает его прикосновение, что явно огорчает Томлинсона, но Лиаму сейчас абсолютно наплевать на это. Лиам подхватывает Зейна под руки и с усилием отлепляет от стены. Зейн вцепляется в него, в его рубашку и плечи. Он думает, что вполне мог вымазать ногти в крови Лиама, но не уверен, ведь они оба покрыты ею с ног до головы. И какая-то из этой крови принадлежит им, но по большей части она от убитых ими ходячих. Лиам такой же грязный, как и он сам, словно тоже умудрился изваляться в чьих-то внутренностях. Грязь размазалась по его левой щеке, а над правой бровью небольшая царапина, кровь из которой покрывает всю правую щеку. И в этот момент Зейна прорывает на смех: громкий, жесткий, обжигающий горло. Но он не может остановиться. Он просто дает выход всему, что пережил и ржет до тех пор, пока звук собственного смеха не перекрывает все остальное, наверное, он выглядит сумасшедшим, но Лиама, кажется, это не волнует или, по крайней мере, просто не заботит. Он бережно отцепляет пальцы Зейна от своей рубашки и, перехватывая его чуть удобнее, ведет к дверям тюрьмы. Почему-то за ними никто не идет. Зейн продолжает смеяться всю дорогу до их собственного блока, пока Лиам не прислоняет его к стене, чтобы быстренько забежать в свою камеру. Зейн вновь вцепляется в него и резко обрывает смех. – Нет, нет, нет, нет, – тараторит Зейн, глотая слова и не переставая протестовать, – не оставляй меня! Не оставляй меня! Лиам, пожалуйста... Лиам снова прижимает Зейна к стене и склоняется к нему лоб ко лбу. Зейн облегченно вздыхает, ведь сиюминутная паника, которая вдруг охватила его из-за собирающегося его оставить Лиама, мгновенно исчезает. Зейн ненавидит, когда люди прикасаются к нему. Он действительно терпеть этого не может. Он больше вообще не может выносить людей так близко подбирающихся к нему. Но если Лиам сейчас перестанет к нему прикасаться, то он просто убьет его, он сделает это, почему бы и нет. Он оборачивает руки вокруг шеи Лиама и пытается пальцами вцепиться в его волосы на затылке, которые слишком коротки для этого и все что ему удается, это лишь поскрести ногтями по коже головы. Единственное, что сейчас в пределах его видимости – это глаза Лиама: такие близкие и огромные, что, кроме них, Зейн не замечает ничего. Медленно, безумно медленно, он чувствует как адреналин покидает кровь. Видимо, Лиам ощущает то же самое, потому что без сил падает вперед на Зейна, соприкасаясь с ним всем телом: грудь к груди, лоб ко лбу, переплетенные между собой ноги. Их дыхание – лишь один звук, который они слышат в этот момент. До тех пор, пока Лиам не издает грубый стон и жадно целует Зейна. Боже, это ужасно. На вкус это как кровь и грязь, а запах мертвецов окутывает их со всех сторон, но Зейн не хочет, чтобы это заканчивалось когда-либо. Губы Лиама мягкие, и нет возможности сопротивляться, Зейн приоткрывает свои спустя долю секунды. Поцелуй со стороны, наверное, выглядит грубым: то как сталкиваются их языки и то с какой силой Лиам впивается ногтями в бедра Зейна даже сквозь футболку и штаны. Никто никогда в жизни не нуждался в нем так сильно. Прижимающийся к нему Лиам позволяет понять, что они оба целы. Они справились. Они живы. Они в порядке. Зейн проводит руками вдоль спины Лиама, цепляясь за края рубашки. Он хочет снять ее. Еще не до конца осознав свое желание, он попадает пальцами в дыру и, не раздумывая, разрывает ее, касаясь кожи Лиама, и этого вполне достаточно, хотя бы на время. Его кожа гладкая и теплая, и Зейн скользит руками по ней, чувствуя мышцы спины и острые лопатки Лиама. Лиам издает еще один отчаянный стон и, не глядя, нащупывает пуговицу на джинсах Зейна. Зейн с шумом втягивает воздух, воруя его у Лиама, и они на какую-то секунду отлипают друг от друга, что кажется им обоим вечностью. Пока они вновь не соединяют их рты в этот раз в небрежном поцелуе, их губы скользкие, и Зейн надеется, что это из-за слюны, но не исключено, что это может быть и кровь. Лиам стаскивает с Зейна джинсы и прижимает ладонь к выпуклости на его боксерах. Зейн вплоть до этого момента не понимал, как мучительно тяжело ему было, а сейчас еще и ткань разделяет его от такого нужного прикосновения. Лиам нужен ему весь, поэтому он слегка отталкивает его за плечи, все еще не собираясь разрывать поцелуй и приступает к желаемому. Зейн словно забывает, как работают все эти застежки, и неуверенно скользит пальцами по пуговицам и молнии Лиама, пытаясь сделать хоть что-то. Но все, что ему удается – это разочарованный стон, и Лиам делает все за него. Зейн сладко выдыхает в поцелуй, когда Лиам стягивает с себя джинсы и вновь всем телом прижимается к нему. Зейн чувствует тепло, разливающееся внизу живота от того, как Лиам льнет к нему, как их члены трутся друг о друга через тонкую ткань боксеров, что делает все только хуже. Лиам вновь проталкивает язык ему в рот, и Зейн наконец может прочувствовать его под этим металлическим привкусом крови. И, ну, конечно же, Лиам сладкий. Он и не мог ожидать чего-то другого. Паника и отчаяние начинают исчезать с каждым движением Лиама напротив него, но их жажда друг в друге никуда не пропадает, она становится еще сильнее. Зейн царапает спину Лиама, надеясь вжаться в его тело еще плотнее, хотя это физически уже невозможно, учитывая то, как они близко. Лиам просовывает ногу между бедер Зейна, и тот бесстыже трется об него, совершенно об этом не заботясь. И ему совсем не стыдно из-за того, что он легко может кончить прямо так, в одежде, цепляясь за спину Лиама, стоящего напротив. Он хочет ощущать прикосновение кожи к коже, хочет, чтобы руки Лиама или его губы были обернуты вокруг члена, но не думает, что это хорошая идея, учитывая, сколько на них крови и грязи, поэтому даже не предлагает. Лиам перестает его целовать, скользя губами ниже, вдоль линии челюсти, затем спускаясь на шею и прикусывая кожу, сильно, до явной отметки. Зейн вскрикивает, но не от боли, а узел в животе продолжает закручиваться. Он напрягается всем телом, когда кончает, пачкая боксеры, и слегка приседает, кажется, вся энергия покинула его тело вместе с оргазмом. Только Лиам продолжает двигаться, прижимаясь к нему, пока тоже не кончает с приглушенным звуком, уткнувшись ему в шею. Он не уверен, как они оказываются на полу, может быть, это он тянет их вниз, а может быть, это Лиам, но вдруг он сидит, прислонившись спиной к стене, а Лиам седлает его сверху. Его ноги по обе стороны тела Зейна, а голову он устроил на сгибе его шеи. Лиам тяжелый, но Зейн не собирается его спихивать с себя, потому что этот вес ему приятен. И он не думает, что сможет справиться хоть с чем-нибудь, если Лиам отойдет от него куда-то в ближайшее время. Лиам шевелит губами, касаясь его кожи, и у Зейна занимает секунду, чтобы понять, что он что-то говорит. – Прости меня, – бормочет он, снова и снова произнося эти слова, словно пытается вытатуировать их на коже Зейна. – Прости меня. Мне так, так жаль. Я должен был послушать тебя. Прости.