Good Thing At a Bad Time

Зейн успокаивающе потирает спину Лиама, – по крайней мере, он надеется, что его прикосновения успокаивают, но он не может быть в этом уверен, ведь Лиама словно заело. Зейн чувствует во всем теле усталость и дрожь, но собирается и отстраняет от себя Лиама, устраивает ладони на его щеках и снова целует. Сейчас, когда все прошло, – страх, адреналин и паника отступили, – он понимает все чуть более ясно, и не уверен, разрешено ли это. Может ли он просто поцеловать Лиама, потому что этот поцелуй уже нельзя будет списать на бурлящий в крови адреналин. Ведь происходящие в запале вещи не должны повторяться. Но Лиам не отталкивает его, и Зейн углубляет поцелуй, в этот раз более медленно, и не потому, что он боится реакции Лиама, а потому, что хочет убедить его, что он не расстроен, что они оба будут в порядке. Вдруг Лиам смеется в поцелуй, и этот звук до жути похож на смех Зейна чуть ранее. – Нам нужен душ, – восклицает Лиам, разорвав поцелуй. – Мы отвратительны, – кивает согласно Зейн. – Но... но мы в порядке, – снова медленно шепчет Лиам. – Да? Между нами... все нормально? – Все отлично, – подтверждает Зейн. Не все замечательно, конечно. Зейн предчувствует, что в ближайшие ночи его не покинут образы сегодняшнего дня. И он ощущает, что, если Лиам вдруг оставит его на время одного, его снова закрутит в спираль паники. Но... они в порядке. Лиам кивает и слезает с него. Зейн быстро встает и хватает Лиама за запястье. – Только не... – он и сам не знает, что хочет сказать, но, кажется, Лиам понимает. Он позволяет ему оставить руку, и они вместе двигаются в камеру к Лиаму, берут сначала его полотенце, потом подхватывают полотенце Зейна и направляются в душ. – Они все, наверное, в общем зале, – объясняет Лиам, когда они идут по коридору. Зейн как раз хотел спросить об этом, и его немного пугает то, насколько Лиам уже научился читать его. – Они определенно расстроены. – Кхм... будет ли это не вовремя, если я скажу, что говорил тебе? – делая глубокий вдох, спрашивает Зейн. Он не знает, как именно собирался пошутить, но в любом случае делает это. Ведь если он будет слишком много думать о случившемся, то, скорее всего, закроется в себе, и он не уверен, что сможет самостоятельно выбраться из скорлупы. – Потому что я говорил. Я говорил, что мы должны рассказать. Говорил, что мы не должны разделяться. Говорил... – Я знаю, – тихо произносит Лиам. – Хорошо? Я знаю, Зейн. Я, блять, в курсе, – срывается он. – Мне жаль, – быстро отвечает ему Зейн. – Я знаю, что ты... – Тебе следовало свалить, когда я велел тебе это, – резко сообщает ему Лиам. Он смотрит прямо на Зейна и выглядит довольно раздраженным. – Когда я бросил тебе ключи, ты должен был валить. Мы могли бы оба там погибнуть. Они могли бы заблокировать машину, разбить окна... – Я не собирался бросать тебя, – яростно противоречит Зейн. – Понятно?! Я бы не смог! Лиам снова целует его. Это неожиданно, но безумно приятно. – Я знаю, – повторяется Лиам, замерев у его губ. – Спасибо. – Не благодари меня, – возражает Зейн, делая шаг дальше по коридору, таща Лиама за собой. – Просто не позволь подобному дерьму случиться еще когда-нибудь. – Хорошо, – соглашается Лиам. Они принимают душ вместе, не договариваясь об этом заранее. Просто это происходит и все. Они не прикасаются к друг другу, но каждый раз, прикрывая глаза, Зейн замечает на себе взгляд Лиама. Он и сам косится на него время от времени и ничего не может с этим поделать. Во-первых, потому что Лиам весь в порезах и синяках, и Зейн не может помочь ничем, кроме как проверить, в порядке ли он. Во-вторых, потому что Лиам, возможно, самый красивый человек из всех, кого он когда-либо встречал. Он просто не может не восхищаться его крепкими мускулами, плавным изгибом спины, сильными ногами и вообще абсолютно любой, даже мельчайшей его частичкой. Зейн тоже ранен. После того, как он счищает кровь и грязь, он обнаруживает длинный и тонкий порез на ноге от катаны, который причиняет боль тогда, когда он осознает его наличие. Лиам обещает, что позже они смогут заполучить себе аптечку. Дверь в помещение распахивается внезапно, и Лиам напрягается, широко раскрывая глаза и понимая, что не потрудился ее даже запереть. Зейн поворачивается и прижимается спиной к стене, чувствуя накатывающую новой волной панику. Но это всего лишь Найл. – Взял вещи из машины, – Найл опускает две сумки на скамейку. – Подумал, что вы захотите сменить одежду. – Спасибо, – откликается спустя секунду Лиам. – Не стоит благодарностей, – качает головой Найл. – Я чертовски зол на вас обоих. Просто... приходите в общую комнату, когда закончите, окей? Лиам кивает, и Найл уходит, оставляя их вновь наедине. Когда дверь за ним закрывается, Лиам вновь включает воду и позволяет ей смывать с себя усталость. Зейн, наоборот, выключает кран и хватается за полотенце, чтобы дать Лиаму возможность побыть одному. Он каким-то шестым чувством понимает, что Лиам сейчас вряд ли оценит слова утешения или будет рад прикосновениям. Новая одежда идеально подходит, и Зейну приятно, что у него появилось что-то свое. Что-то, что он не одолжил у Гарри или Лиама. Запах одежды чистый и сухой, она не рваная и не в крови, что является еще одним огромным плюсом. Он только успевает натянуть на себя черную футболку, когда Лиам заканчивает с душем. Зейн отворачивается от него, давая ему хоть какую-то видимость уединения, но когда Лиам одевается, то подходит к нему сзади и обнимает со спины, устраивая подбородок у него на плече. – Оставил метку, – тихо сообщает он, прижимая губы к коже на шее Зейна. – Кусаешься как один из тех мертвецов, – шутит Зейн, разворачиваясь в его руках. Он чуть смещается, потому что их объятия чувствуются слишком интимно, хотя это и не должно быть странным, если вспомнить то, чем они занимались полчаса назад. Но все же это необычно для него, потому что, кажется, в этом нет никакого смысла. Ведь это всего лишь Лиам, прижимающийся к нему, а тело Зейна отзывается даже на такое прикосновение, – и вот это уже не нормально. Совершенно ненормально, если учитывать тот факт, что до этого момента они вообще едва ли прикасались друг к другу. – А теперь нам придется пойти и расплатиться за свой поступок, – тихо говорит Лиам. – Они все, наверное, расстроены. Зейн кивает, и они оставляют свои полотенца и грязную, окровавленную одежду в ванной после того, как Лиам забирает ключи из своих джинсов. Зейн не может устоять перед тем, чтобы ухватиться за запястье Лиама. Он почему-то не может просто взять его за руку. Это было бы слишком романтично. Слишком похоже на парочку. А Зейн нуждается в прикосновении сейчас не потому что хочет быть парнем Лиама. Ему это нужно для собственного успокоения. И это удержит Лиама от того, чтобы покинуть его, ведь он пока не готов справиться со всем в одиночку. Почти все уже в общем зале, и все они резко поднимают головы вверх, стоит им войти. И Зейн неосознанно отступает за плечо Лиама, прячась. Луи резко встает, выглядя при этом жестким и отчужденным. Лиам стоит и ждет, когда Луи подойдет к ним, не делая и попытки сдвинуться с места. Луи преодолевает разделяющее их расстояние и с силой ударяет Лиама в плечо, так, что звук хлопка эхом разносится по помещению, заставляя Зейна вздрогнуть. Спустя всего секунду Луи сжимает Лиама в объятиях с рукой Зейна между ними, потому что он все еще не отпустил его запястье. – Ты мудак, – заключает Луи, отходя на шаг назад. – Ты, блять, кусок дерьма. Ты, поедатель кактусов... – Поедатель кактусов?.. – повторяет Лиам. – Я слишком расстроен, чтобы придумать подходящие оскорбления, – вылупляется на него Луи. – Иди на хуй. – Я тоже тебя люблю, – мирно говорит ему Лиам. Луи кивает, а Джен обращается к ним: – Присядьте оба и поешьте. А потом расскажете нам, что, бога ради, вынудило вас двоих уйти, никого не предупредив, и что с вами там случилось. Лиам вздыхает и ведет их обоих к столу, где сидят Гарри и Найл. Перед ними сразу же ставят тарелки с едой, и Зейн использует свободную руку, чтобы начать есть. Он кажется таким изголодавшимся, будто не ел несколько дней, а не несколько часов. – Мы поехали в город, – начинает Лиам, размазывая собственную порцию по тарелке левой рукой, не вырывая правую из хватки Зейна. – Мы заехали в магазин одежды в центре города. Там все прошло нормально. В городке практически никого не было. Всего, может быть, несколько ходячих, но и они не представляли опасности. Все кивают, слушая, а Луи опускается на сиденье рядом с Зейном, оборачивает руку вокруг его талии и так и остается, потому что тот слишком устал, чтобы отталкивать его. Он позволяет Лиаму рассказать всю историю о поездке на ферму и о самом Зейне, оставшемся в доме и велевшем им не разделяться (на что Найл согласно фыркает). Еще он говорит им о стаде, о том, что нашел в сарае мешок с семенами, когда кто-то схватил его. О том, что решил покинуть сарай и посмотреть, как там Зейн, когда оказался окруженным целым стадом ходячих, как он их называет. Зейн пытается отключиться от этого, потому что каждое слово Лиама всплывает отчетливой картинкой в его памяти и становится трудно дышать. Вероятно, на запястье Лиама завтра будут синяки в форме его пальцев от той силы, с которой он цепляется за него. – Он въехал прямо в сарай! – заключает Лиам и с улыбкой смотрит на Зейна, словно весь его рассказ это какая-то веселая, героическая сказка. Словно Зейн не был чертовски испуган и готов в любой момент разрыдаться, будь у него на это время. Словно не они оба чуть было не погибли. – Он мог меня оставить. Он должен был меня оставить. Зейн не смотрит ни на кого, уставившись в свою тарелку, когда все остальные поворачиваются к нему. Некоторые из них поздравляют и благодарят его, но он не хочет все это слышать. Он просто хочет пойти и лечь спать. – Больше никаких вылазок в ближайшие дни, – спустя момент заявляет Найл. – Касается вас обоих. Понятно? И даже когда мы выйдем куда-то, мы будем группой, никто не будет разделяться. – Понял, – признает его правоту Лиам. После его слов все ненадолго успокаиваются: Гарри, Найл и Лиам обсуждают, что может принести им такое стадо, но ни один из них в реальности не представляет, что столько ходячих одновременно могут натворить. Но это в любом случае пугает. Достаточно ли этого стада, чтобы их ворота пали? Найл говорит «нет», Лиам говорит «может быть». Чуть позже Лиам склоняется к Зейну и говорит ему на ухо так тихо, чтобы только он слышал: – Кровать? – Зейн кивает ему, и Лиам встает. – Думаю, нам стоит вернуться в наш блок, – громко оповещает он остальных. – Я слегка устал. – Пфф, кто бы спорил, – фыркает Луи. Ни Зейн, ни Лиам не отвечают на его выпад, а просто встают, оставляя кому-то другому возможность заняться их тарелками, и направляются в свой блок. Хватка Зейна на запястье Лиама все еще не ослабевает, но тот, кажется, совсем не против. На улице все еще светло, и Зейн легко может увидеть пробивающиеся сквозь прутья решетки лучи солнца, освещающие камеры. – Я вернусь, – обещает Лиам, высвобождаясь из крепких рук Зейна, когда они оказываются запертыми внутри их тюремного отсека. Зейн вздыхает и прислоняется к стене, пока Лиам ныряет в его камеру и возвращается оттуда с его подушкой. Они оба следуют в камеру Лиама и устраиваются на нижней койке, задернув покрывало, чтобы отгородиться от яркого света. Лиам укладывается на Зейна так, будто хочет заменить собой одеяло: забрасывает ногу на бедра, руку ему на талию, кладет голову ему на грудь. И Зейн понимает, что вряд ли уснул бы, если бы все было как-то иначе.