За минуту до...

На зубах трещал песок. И нужно заметить, уже не первый день он был единственным, что там трещало. Провизия закончилась, фляга с водой, наполненная на последней нормальной стоянке два дня назад, вот-вот должна была обрести статус пустой. Раскаленный ветер не охлаждал, как положено нормальному ветру, а только бросал в лицо все новые и новые порции такого же горячего песка. Под подошвами сапог и копытами едва бредущей Безымянной по-прежнему вилась дорога, не поросшая еще травой, а значит, несмотря на последние несколько дней полного безлюдья, дающая надежду на появление какого-нибудь поселения, затерявшегося в этой глуши. Не последний же это путь (в конце которого предполагается хотя бы кладбище). Куда-нибудь да приведет. Другое дело, что привести он мог еще через неизвестное количество дней, а Чарит сомневалась, что даже ее не избалованный изобилием организм способен нормально функционировать на одной воде так долго. Что уж говорить о лошадином? Кажется, в этом раскаленном пекле хорошо себя чувствовали только псы, постоянно нетерпеливо рвавшиеся вперед. Да, все же идея отправиться на юг, погреться на солнышке явно была не самой лучшей. Сил хватало только на упрямое перетаскивание себя с места на место. В седло Чарит уже сутки не садилась, ведя Безымянную в поводу. Та и так беспокоила своими тяжело вздымающимися боками и понурым видом. А если вспомнить, то на таких вот переходах Чарит потеряла уже не одну безымянную лошадь. Со временем она привыкла называть так их всех. Зачем запоминать чьи-то имена, если это все равно слишком ненадолго? Большинство людей, встречающихся на пути, тоже оставались для нее безымянными фигурами, даже не догадываясь об этом. Стоило ей выехать за ворота очередного поселения, служившего домом три-четыре года, как все подробности, с ним связанные, стирались из памяти. Зачем помнить то, что не станет хоть каким-то подобием константы? Зачем помнить тех, с кем существуешь словно бы в разных мирах? У них — свой, у нее — свой. Миры пересекаются, но не сливаются. И никогда не станут чем-то единым. Смотреть вперед и по сторонам не хотелось и не моглось. Да и на что там смотреть? Впереди дорога, по бокам — степь, покрытая жухлой, скрючившейся травой и проплешинами, засыпанными все тем же песком. Чарит могла бы пропустить, наверное, единственное поселение в этом краю, если бы дорога, по которой она шла, не уткнулась прямо в ворота. Ворота были железные, в два человеческих роста, помещавшиеся в каменной стене выше самих ворот раза так в два. Дарот, если память ей не изменяла. Помнится, в прошлый раз, лет сто тому назад, Чарит весьма озадачилась, увидев такое монументальное сооружение посреди степи. Ночуя на свежем, так сказать, воздухе, она ни разу не сталкивалась с чем-то или кем-то, от кого стоило бы защищаться с подобным усердием. А учитывая полное отсутствие строительных материалов в обозримом пространстве, отгрохать такую стену могла заставить только очень серьезная и явная угроза. Вообще-то, здесь, наверное, никто не мог выжить. Кроме людей, которые, как известно, выживают (и даже неплохо себя чувствуют) даже там, где погибают все без исключения виды живой (и не очень) материи. А значит, нужно быть осторожнее, поскольку, имея основными врагами двуногих, жители тут вряд ли будут добродушны и доверчивы.

***

В местном театре было жарко и пыльно, как и во всем этом богами забытом городке. На арене лениво топтались «бойцы». Правда, посчитать их воинами можно было только с перепою до зеленых драконят. Оба жирные, напоминающие откормленных свиней, только один с усами и бородой, заплетенной в косички, а второй — неровно бритый. Вероятно, брился он только для того, чтобы их вообще можно было различить. Бойцы орудовали мечами, по всей видимости, отмахиваясь ими от мух, во множестве летающих по всему театру. Послеполуденное солнце пекло безбожно, грозя поджарить всех бойцов вместе со зрителями, благо устройство открытых театров, не предусматривающее крыши, весьма этому способствовало. По зрительским рядам, начиная от галерки и заканчивая крытыми ложами перед самой ареной, ширилась волна недовольства. Как же, благородные горожане, оторвавшись от дел насущных, пришли полюбоваться на кровь для разогрева аппетита перед праздничным обедом. А тут такое бесполезное копошение, какое можно увидеть совершенно бесплатно на любом рынке или возле кабака. Чарит не понимала, зачем с таким упорством ходит в театр в каждом городке, в который заводит ее дорога. Причем в каждый свой приход она посещала театр заново, как будто там что-то могло действительно измениться, кроме лиц бойцов на арене. Хотя их и видно-то было не всегда — некоторые предпочитали всевозможные маски как средство избежать банальной мести от проигравших свои деньги горожан или еще по каким причинам. Правда, иногда, в основном в крупных городах, можно было все же увидеть действительно стоящие бои. Но то случалось редко. Какой уважающий себя воин, если он, конечно, не совсем стеснен в деньгах, станет драться на арене? Однако даже в таких случаях чего-то все же не доставало, чего-то очень важного, что, казалось, должно было там быть — но чего никогда не было. Сосед слева громогласно предложил расправиться с обоими бойцами и зажарить их вместо свиней к праздничному столу. Его поддержали, и на арену полетели огрызки, переспелые плоды и даже камни, пока не очень крупные. Бойцы растерянно замерли, оглядывая трибуны и не зная, то ли продолжить изображать драку, то ли сбежать от греха подальше, пока разгневанная толпа не привела свои угрозы в действие. Тут же из неприметной ниши под крытыми ложами для знати выскочил распорядитель и заверещал неприятно высоким голосом кастрата: — Многоуважаемые горожане! В честь празднования Сошествия богов мы хотим представить вам совершенно незабываемое зрелище! Бой одного воина, настоящего воплощения Арда среди людей, со всеми бойцами нашего театра и всеми, кто пожелает присоединиться и испытать силу воплощенного бога битвы! Толпа восторженно взвыла. Впрочем, слышались и фразы отдельных скептиков, считающих, что бой будет похож на то убожество, которое они уже только что видели, потому как отродясь в этом занюханном театрике толковых бойцов не бывало. Их неожиданно перекричал «кастрат», напомнив, что все желающие великие воины могут присоединиться к схватке с одной оговоркой: бой заканчивается только смертью. Озадаченные горожане притихли: кровь в театре, конечно, понятно и необходимо, но до смерти как-то дело обычно не доходило. Разве что по случайности да неосторожности. А тут вот так прямо и сразу предупредили. Впрочем, поразмыслив минуту, зрители завопили еще активнее, подначивая своих соседей, не раз похвалявшихся воображаемыми подвигами, совершенными-де в далеких краях да в ранней молодости, повторить — и подтвердить! — славное умение мечом махать. Чарит успокаивающе погладила Литу, взбудораженную запахами разгоряченной толпы. Более уравновешенный Ард только приоткрыл один огненно-красный глаз, неодобрительно взглянув на хозяйку, мол, зачем торчать на таком солнцепеке среди этого стада двуногого мяса, и тут же снова задремал. Впрочем, не стоило обольщаться: пес был способен атаковать в мгновение ока, даже не открывая глаз. Сидящий рядом синеносый мужик опасливо покосился на подозрительную женщину в мужской одежде, но совсем не похожую на воина, рассеянно поглаживающую воздух, и на всякий случай сотворил знак божественной пятерки. Чарит демонстративно повертела рукой, сделав вид, что просто разминала затёкшую конечность. Сложно все время помнить, что твои спутники невидимы для окружающих. А во время Сеттиманы празднования Сошествия богов следовало быть особо осторожной, чтобы не угодить в кипяток по подозрению в связях с темными силами. В конце концов, нигде не уточнялось, что павшие древние боги не могут в эти дни посетить подлунный мир наравне с остальными ушедшими за грань. В этом была прелесть и опасность Сеттиманы: предполагалось, что в толпе с наступлением сумерек можно встретить как бога или богиню из пятерки и попросить у них персонального благословения, так и наткнуться на давно мертвого врага, которому эти короткие семь дней в году давали возможность осуществить свою месть. Справедливую или не очень. На арене тем временем стало довольно людно. К давешним боровам присоединилось одиннадцать бойцов, вооруженных в основном мечами. Кое-кто вдобавок щеголял кинжалами и шипастыми палицами, которые очень любили живущие в северных землях орки. Правда, учитывая глубоко южное расположение города, можно было скорее заподозрить в бойцах обычных бродяг, которых немало встречалось на дорогах в любом уголке мира. Вот что было удивительно, так это наличие в их рядах настоящего орка. Его белоснежная шевелюра заметно выделялась в толпе темноволосых южан. Интересная компания! Бойцы выстроились полукругом, оставив орка в центре, видимо, сразу же негласно признавая его вожаком. А может, уже работали вместе. Вышедший им навстречу воин, уже восхваленный кастратом-распорядителем, внешне ничем особо не выделялся. Высокий, крепкий, жилистый, с грязно-серыми волосами, заплетенными в длинную косу, и закрытым маской лицом. Что ожидаемо, маска изображала Арда, бога смерти, разрушения, возмездия, битв и всего, обитающего за гранью, в его воинской ипостаси. Хотя Чарит сомневалась, что перекошенная от ярости харя, которую традиционно лепили на одном из пяти лиц Арда в храмах и малевали на масках, действительно могла быть ликом бога. Слишком уж гротескная, слишком нарочитая. Следовало признать, что неизвестный боец явно не страдал не только избытком скромности, но и наличием хорошего вкуса. Впрочем, его это вряд ли волновало. Легко взмахнув двумя довольно тонкими, чуть изогнутыми мечами, он змеей скользнул к центру арены. Мгновение — и схватка началась. Воин — а теперь стало ясно, что это и вправду не случайный бродяга, — не стал расшаркиваться перед противниками или тратить время на приветственные речи. Через пять тактов трое бойцов уже валялись на песке: один лишился головы, второй мучительно пытался стянуть края своего распоротого живота, третьего же пришлый просто разрубил на развороте на три части сразу. Стало ясно, что его мечи острее когтей дракона (которого никто никогда не видел, но всякие мелкие подробности, конечно же, знали все, и все — абсолютно точно). Быстрота движений наводила на мысль, что он вряд ли принадлежит к людскому племени. Толпа затаила дыхание, всякие разговоры прекратились. Тяжело сглатывая отдающую ржавчиной слюну, Чарит подалась вперед, словно притянутая невидимой веревкой, одновременно придерживая за загривок Литу. Запах свежей крови, да еще приправленный болью и страхом, привел тварь в состояние крайнего возбуждения. Псина запросто могла броситься на арену, чтобы полакомиться свежим мясом. Обескураженные бойцы попятились. Видимо, они рассчитывали на обычную драку на потеху толпе, в меру кровавую, с поддавками и финальным «умиранием» всех, кому положено умереть в этой схватке. Только орк, оправдывая свою принадлежность к самой кровожадной расе, подался вперед, оскаливая немаленькие клыки в угрожающей усмешке. Еще через семь тактов его голова подкатилась к ложам, все так же угрожающе ухмыляясь. Ложи ответили приглушенным аристократическим аханьем. Походя, пришлый добил страдальца с распоротым животом и достал кончиками сабель еще троих, отправив их в Обитель богов путем рассекания жизненно важных сосудов. Оставшиеся решили, что самым лучшим будет напасть всем вместе. Но, казалось, пришлый даже не заметил, что противников больше двух. Он танцевал, легко и непринужденно, словно магистр ордена Клинка, адепты которого пляшут со своими мечами, но никогда ими не убивают. Вот только, судя по количеству трупов на арене, дорога в орден ему была все же заказана. Чарит уже очень давно — да что там давно! никогда! — не чувствовала ничего подобного в театре. Все ее существо напряглось в мучительном ожидании: вот-вот… что? Она не знала, но что-то происходило. Прямо сейчас. Воздух задрожал от разливающейся, словно чернила в воде, боли. Чарит жадно втягивала его, с трудом сдерживаясь, чтобы не потребовать: «Еще!» Когда последний боец упал на пропитанный кровью песок, трибуны потрясенно молчали, забыв, как нужно дышать. Это была инстинктивная реакция на присутствие опасного хищника: затаиться, не привлекать внимания, вдруг пройдет мимо. Всем на целый такт, растянутый страхом в бесконечность, показалось, что смерть на арене принюхивается и осматривается, выбирая следующую жертву. Лита и Ард заскулили, щуря свои огненные глаза. Миг — и наваждение развеялось. Послышались сначала жидкие, потом все более смелые хлопки, перешедшие в громкие продолжительные овации. Каждый старался хлопать и кричать как можно громче, пытаясь забыть недавний иррациональный ужас перед победителем. Который тем временем спокойно ушел с арены, не выслушав и половины адресованных ему восторгов. Чарит решила, что пора тоже выбираться. Бой был… странным. Тревожащим. И ощущение, что-то, за чем она каждый раз в каждом городе приходила в театр, так и не случилось, стало еще острее, чем обычно. Еще бы знать, что это? Сны не давали подсказки. Да, они тоже бывали наполнены болью и кровью, чаще всего чужой. Но все то же самое можно было найти в любой подворотне на грязных окраинах больших городов. А ее каждый раз тянуло именно к арене. К той самой, где обычно не происходило ничего, кроме более или менее умелых постановок. Маленькая таверна со свободными столиками нашлась лишь спустя час блуждания по пыльным улицам и даже смогла порадовать довольно сносной едой. Видимо, в глуши еще не прониклись идеей кормить людей помоями, получая за это деньги. А вероятнее, дело было в крайне малом количестве пришлых в городе: своих-то соседей не угостишь чем попало — такое они вполне могут есть и дома. Сидя в углу темного, пропахшего спиртовыми парами и табачным дымом зала и доедая вторую порцию мясного рагу, Чарит пыталась вспомнить, что же все-таки привело ее в этот город. Второй раз за последнее столетие. Она точно помнила, что ничего стоящего внимания тут нет и быть не может. Дарот лежал в стороне от оживленных дорог, сюда даже случайно забрести было довольно сложно. В прошлый раз именно эта заброшенность и привлекла ее. Зачем кому-то понадобилось строить город вдали от обжитых мест? Какие люди могут жить в почти полной изоляции? Не считая каравана с самыми необходимыми товарами, который прибывал раз в три месяца и был не только единственным поставщиком новостей об остальном мире, но и самым важным событием в жизни горожан, сюда приходили только отчаявшиеся бродяги. Такие, как она. Которым больше места не было нигде, кроме как в этом пекле посреди раскаленной степи, постепенно переходящей в пустыню. Ах да, в этот раз ей захотелось тепла. Чарит сморщила нос, пытаясь сдержать улыбку. Нехорошо как-то улыбаться в пустоту, сидя в одиночестве. Чего-чего, а тепла тут точно было достаточно. Даже стены сумрачного полуподвального помещения, казалось, источали раскаленные волны. А может, она просто слишком привыкла к холоду за последние четыре года, что провела в горном Флате. Больше, чем где бы то ни было. Кроме самых первых мест обитания, которые разрушились раньше, чем до нее дошло, что дело может быть не в плохих постройках и что природные катаклизмы обрушиваются как-то слишком уж настойчиво и целенаправленно. Именно на те места, где она задерживалась надолго. Дароту повезло. Живя здесь в первый раз, Чарит уже смутно понимала, в чем дело. Город отделался всего лишь песчаной бурей, погубившей пару десятков жителей, да незначительными разрушениями внешней городской стены. Повезло… Особенно тем самым двадцати двум жителям, которых пришлось записать в неизбежные потери. Неизбежные на войне… Чьей? Чарит ни с кем не воевала. А вот окружающий мир, похоже, воевал с ней. К счастью, без особых последствий для нее самой. Тем, кто оказывался рядом, везло меньше. «Не думать! — привычно бросила Чарит сама себе. — Прошло уже почти сто лет, они и так были бы мертвы к этому времени». Во всяком случае теперь она точно знала, что года три-четыре, а то и пять лет здесь можно жить совершенно спокойно. Раз уж пришла. А значит, нужно найти жилье и какое-нибудь занятие, чтоб уж совсем со скуки не помирать. Ближайшая неделя давала вполне реальную возможность выступать в театре, который, к счастью, годился не только для кровопускания. А вот дальше… Питейные заведения, конечно, в Дароте были во множестве, как и в любом городе, но что-то подсказывало, что и выступающие там тоже уже давно нашлись и без нее. Да и до настоящего таланта ей было ой как далеко — Чарит предпочитала не обманываться насчет этого, как и насчет всего остального. Толку тешиться иллюзиями? Такими, например, как реальность шанса выяснить что-то о своем прошлом. Если в предыдущий свой визит сюда она в это еще кое-как верила (и сразу же помчалась клянчить у градоправителя допуск к историческим хроникам под видом поиска сюжетов для новых баллад), то в этот даже желания что-то искать не было. И не только потому, что все мало-мальски значимые источники были изучены уже вдоль и поперек. Нет, просто особого смысла в этом Чарит уже не видела. Ну, выяснила бы она, кем была, — и что? Что бы это изменило в бесконечном повторе ее нынешней жизни? Или знание каким-то волшебным образом вдруг помогло бы ей избавиться от своего странного влияния на окружающие предметы и людей и осесть наконец на одном месте? Почему-то в это верилось… да никак не верилось. Из раздумий ее выдернуло негромкое угрожающее рычание. Редкостно слитное, поскольку издавали его и Лита, и обычно более спокойный Ард. Объектом их возмущения стал человек в дорогой, почти новой одежде с двумя мечами в наспинных ножнах, присевший пообедать за соседним столом. Именно по мечам в сочетании с фигурой Чарит и узнала давешнего бойца, скрывавшегося в театре под маской бога войны. Грязно-серые волосы, отмытые от пыли, превратились в прямые снежно-белые пряди, обрамлявшие волевое лицо с резкими, но привлекательными чертами. Лицо человека, не привыкшего повиноваться. Скорее ожидалось, что подчиняться будут ему. Отпрыск знатного рода какого-нибудь северного королевства в поисках приключений, славы и богатства? Вот только псы сочли его опасным. Да и на арене дрался далеко не избалованный юноша. Чарит некоторое время рассматривала его, пытаясь понять, почему Лита вытянула шею в сторону соседнего столика и напряглась всем своим поджарым телом. Последний раз псы так реагировали на случайного встречного, спасшего ее от каких-то странных бродяг. Как его звали?.. Впрочем, неважно — мужчина, сидящий за соседним столом, на него точно не был похож. Машинально опустив ладонь на лохматую собачью голову, Чарит почесала ее за ушами. Ласка никак не подействовала: Лита продолжила возмущенно порыкивать. Ард вторил ей, ведя свою, более тихую и низкую, но непрерывную партию. Это было странно. Покрутив в ладонях широкую жестяную кружку, наполненную жалким подобием яблочного вина, Чарит сделала небольшой глоток. Вино прокатилось по языку отвратительным привкусом ржавчины. Как будто она откусила кусок той самой кружки. К своеобразному, горьковато-железному привкусу всего, что доводилось есть или пить, она привыкла уже давно, и порой даже не замечала, но сейчас он ощущался навязчиво остро. Незнакомец, закончив трапезу, вытянул под столом ноги и, отодвинув пустую кружку, внезапно поднял голову и посмотрел прямо на Чарит. Внимательный взгляд светло-зеленых глаз оценивающе пробежался по ней, и на довольно привлекательном лице появилась ухмылка. Чарит нахмурилась, а мужчина прищурил глаза, рассматривая ее еще более пристально. На мгновение ей даже показалось, что его взгляд скользнул ниже, туда, где лежал взъерошенный Ард. Ответом стало еще более злобное рычание, и Чарит поняла, что пора уходить. Хотя псы пока не спешили нападать, их нервозность против воли передавалась и ей. Да и мужчина за соседним столом как-то нехорошо напрягся. Еще только кабацкой драки в первый же день в городе ей и не хватало. Лита и Ард пятились задом до самых дверей, ни на мгновение не выпуская чужака из виду и создавая своими немаленькими телами живую преграду между нею и воином. Чарит толкнула ладонями тяжелую дверь и вышла в раскаленные сумерки улицы. Словно в жидкий огонь окунулась. Но дышать этим огнем было легче, чем относительной прохладой покинутого только что зала, прокатывающейся по глотке комками ржавчины. Прочь от таверны она шла целеустремленно, но неспешно, рассеянно замечая, что для обычного раннего вечера было довольно многолюдно. Скорее всего, тому виной было представление, вызвавшее небывалое волнение. И еще, конечно, Сеттимана и, как следствие, призрачные шансы встретить вживую милостивое божество. Чарит откровенно сомневалась, что кто-то из божественной пятерки может снизойти до этого убогого городишки, но местные, судя по всему, ее неверия не разделяли. Вокруг сновали как большие группы подвыпивших смельчаков, так и парочки, и даже одиночки, злобно зыркавшие на шумные компании и сворачивавшие на улочки потише. Вероятно, им казалось, что бог или богиня постесняются являться перед большим скоплением народа, зато обязательно почтят своим присутствием какой-нибудь воняющий мочой и помоями закоулок. Псы бежали впереди, ловко лавируя среди прохожих, и Чарит видела их светящиеся красным пламенем глаза, когда они поочерёдно оборачивали лохматые головы. Несколько раз ей казалось, что горожане сами как-то уж больно предусмотрительно сворачивают в сторону, почти прижимаясь к домам, словно пытаясь избежать столкновения. А один потрепанный мужичок и вовсе застыл возле стены, не в силах отлипнуть, и все пытался вывести в воздухе знак божественной пятерки трясущейся рукой. Но был тот горожанин настолько пьян, что мог и зеленых драконят посреди улицы увидеть, так что Чарит решила не обращать внимания. В конце концов, если бы Ард и Лита внезапно стали видимы для всех — одними жестами дело вряд ли бы ограничилось. Его она почувствовала прежде, чем услышала, — железный привкус вновь усилился, захотелось совсем не аристократично (и даже неприлично) сплюнуть. Обернувшись, Чарит увидела неторопливо, но целенаправленно догонявшего ее чужака. Мужчина решил продолжить знакомство? Чарит знала, что ему нужно. Нужно ли это ей? Она ведь живая еще вроде. А не позволяла себе ничего серьезнее легкого флирта уже давно. Очень давно. Ард и Лита прискакали назад ровно в тот момент, когда незнакомец, чуть подняв руки в примирительном жесте, отступил на шаг, внимательно, но без опаски поглядывая на нее. — Прости. Я совершенно не хотел тебя напугать. На рукоять короткого меча Чарит ладонь все-таки опустила. Она не боялась его. Как и возможных нападений. Жест был скорее автоматический, отработанный за долгое время одиночных путешествий. — Ты не напугал, — ответила она, тоже слегка отступая назад. Показалось, что вкус ржавчины во рту стал в разы сильнее. Снова возникло желание уподобиться живому кораблю пустыни. — Что тебе нужно? — В таких городах скучно. — Я не заметила. Мужчина улыбнулся и сделал пригласительный жест рукой. — Могу я составить тебе компанию? Света стремительно угасающего дня было еще достаточно, чтобы увидеть его заинтересованный взгляд. Такой же заинтересовано-внимательный, как и в таверне несколько минут назад. Вот только какого-то жадного любопытства в нем было больше, чем незатейливого, чисто мужского интереса. Чарит скосила глаза на собак, которые беспокойно нарезали круги вокруг, порой останавливаясь то тут, то там и настороженно принюхиваясь, словно примеряясь, откуда удобнее будет напасть. — Осмотреть достопримечательности Дарота сейчас вряд ли возможно, — фыркнула она и пошла дальше, отказавшись от предложенной руки. Чужак, не смущаясь, пристроился рядом, приноравливая свои шаги к ее неторопливой поступи. Настырный. Спустя какое-то время, едва повернув к ней голову, он сказал: — Я Танрис. Чарит хмыкнула про себя. Медленно шагая рядом, она старательно сделала вид, что не заметила его маневра. Нужно ли ей это сейчас? Да и непонятно, как долго он планирует пробыть в Дароте. С одной стороны, воин вряд ли будет долго сидеть в такой дыре, что сделало бы его вполне приемлемым вариантом для необременительного отдыха. А с другой — воину тут вообще делать было нечего. Что давало повод задуматься, с какой же целью Танрис пожаловал в Дарот. И насколько может задержаться ввиду своих неизвестных планов. — Полагаю, мое имя тебя вряд ли интересует настолько, что ты станешь делать вид, что обижен, если я не скажу его тебе. Мужчина тихо засмеялся и остановился. — А ты не скажешь? Можешь придумать любое. Я ведь все равно никак не проверю. «А другого, непридуманного, у меня и нет», — чуть не брякнула она. Пожалуй, мужчина ей нравился. Настойчивый, но не навязчивый. И красивый, чего греха таить. А пустые надежды на что-то иное, кроме таких, безопасных для обеих сторон, отношений, умерли уже довольно давно, вместе с ее мужем. От которого Чарит не успела вовремя уйти, просто потому, что еще не понимала, что нужно. — Придумать, говоришь… — протянула Чарит. — Хорошо, придумаю. Танрис коснулся ее руки. Они оба замерли, прислушиваясь к тому, что повисло в воздухе невидимым, но ощутимым маревом. Чарит внезапно показалось, что фигура ее спутника пошла мелкой рябью и на какое-то мгновение она увидела другое лицо. Но спустя миг перед ней стоял все тот же человек. Танрис отпустил ее руку, и на его лицо набежала тень недовольства. Даже растерянности. Он будто опешил от неожиданности. А псы, скалясь и припадая к мостовой, уже подобрались совсем близко к странному чужаку, явно приготовившись атаковать. Пронзительный, полный паники крик, срывающийся на истерический визг, разорвал тишину, в которой застыли они вдвоем, словно отгородившись невидимым пологом от гомона вечернего праздничного города. — Там!.. Там!.. Демоны! А-а-а!.. Спасите! А-а-а!.. — продолжала голосить какая-то нетрезвая девица, плюхнувшись своим объемным задом прямо на грязную мостовую. Ее вопли подхватила вторая, как раз проходившая мимо под ручку с мужчиной. Тот замер на миг, близоруко сощурился и тут же поддержал истеричек запинающейся молитвой всей божественной пятерке разом. Заорали наперебой и несколько парней и девушек — спутников первой глазастой. И все взгляды были сосредоточены на двух оскаленных звериных мордах со светящимися красным глазами. На тех самых мордах, которых никто не должен был видеть. Чарит нервно сглотнула, не представляя, что делать. Рот вязал кислый вкус железа. Сила внутри плескалась мягкими волнами, каждая — чуть сильнее предыдущей. Псы скалились и рычали пуще прежнего. Но вокруг был город. Целый огромный город! Вот ярг! — Вот хотел тебе сказать, что зря ты яргов на Сеттиману в город притащила, да не успел, — заметил стоящий рядом Танрис совершенно спокойным голосом. — Кого?! — нет, Чарит, конечно, понимала, что ее псы довольно похожи на распространенные изображения низших демонов, ну так те и сами на собак смахивали! И следуя логике тех самых картинок, ярги могли ходить на задних лапах, используя передние в качестве рук, чего за ее псами уж точно не водилось. — Яргов, кого же еще! — ему пришлось почти кричать, чтобы перебить все набирающий громкость гвалт. — Не надо тут… Хонк бы вас всех побрал! — возмущенно закончил он, уворачиваясь от камня, брошенного в них каким-то одуревшим от страха мужиком. Дальше слушать и смотреть Чарит не стала: развернувшись, она побежала по улице, расталкивая немногочисленных горожан, еще не успевших с этой стороны сбиться в толпу. — Ард, Лита! — псы и так должны были последовать за ней, но разумней было все же перестраховаться: слишком уж они сегодня были взбудоражены. А одно дело — россказни нескольких не совсем трезвых празднующих, в которые городские власти вряд ли поверят, и совсем другое — их же растерзанные трупы. Через три такта поджарые тела обогнали ее и помчались чуть впереди, не уходя далеко. А еще через пять ее догнал и Танрис, бегущий, на удивление, почти бесшумно, словно не сапоги у него были, а мягкие кошачьи лапы. — Куда бежим? — спросил он самым любезным тоном, словно уточнял следующий пункт романтической прогулки. Чарит споткнулась. От мгновенно подхватившей ее под локоть руки кожу словно обожгло искрами даже через ткань. Ард обернулся, предупредительно рыкнув на чужака, но этим и ограничился. Оставив вопрос без ответа, Чарит свернула в узкий проулок, куда уже втянулись едва заметными тенями псы. Танрис хмыкнул и последовал за ней. Проулок оказался довольно длинным. Смердящий хлюпающими под ногами помоями, он вывел их на небольшой открытый пустырь. Ярдах в двадцати расположились неровными рядами бревенчатые постройки старой части Дарота. Чуть дальше между этими убогими лачугами приткнулся и постоялый двор, где сразу по прибытии остановилась Чарит, не став выискивать что-то поприличнее. Поприличнее значило бы и подороже, а монетки в кошеле почему-то не хотели множиться сами по себе — их следовало заработать. Так что унылая дыра почти возле самых кладбищенских ворот была правильным — а точнее, единственным — вариантом. Псы, выскочившие из проулка задолго до Чарит, почему-то не вели дальше, а вернулись и кружили вокруг нее, нюхая воздух и раздраженно фыркая. На Танриса, спокойно миновавшего их и направившегося вперед, к домам на том конце пустыря, они почти не обращали внимания. Пройдя уже две трети пути, Танрис выжидающе оглянулся на Чарит, так и не двинувшуюся с места. Собак, беспокойно снующих туда-сюда, он игнорировал, словно это и не они на него недавно чуть не напали. И словно видел таких уже не раз. Чарит напряженно переводила взгляд со своих псов (яргов?!) на странного человека, утверждавшего, что ее сопровождают демоны, но не боявшегося их. Кривоватая, полная плохо скрытого насмешливого превосходства улыбка на его лице добавляла сомнений в разумности продолжения их полузнакомства. Тем более неразумным казалось приводить его к месту своего, пусть и временного, жительства. А с другой стороны — врага следует знать хорошо. В том же, что это именно враг, она почти не сомневалась. Хотя бы потому, что возможного друга не видела в нем уж точно. Да и ни в ком не видела, по правде говоря. Уже очень, очень давно. Чарит открыла рот, чтобы задать вопрос, да так и застыла, не выговорив ни слова: за спиной Танриса из чернильной темноты возле домов выступали одна за другой темные фигуры с белыми, будто сияющими в свете встающей луны, лицами. Вот только прохода между покосившимися лачугами в том месте не было. Когда последним на освещенном тусклым мертвенным светом пятачке появился орк, все встало на свои места. — Яргова Сеттимана! — выругался Танрис, подтверждая ее догадку. Повернувшись выяснить, что же так удивило Чарит, он молниеносно выхватил свои мечи, но и не пробовал нападать, а лишь медленно отступал. — Не хочешь помочь? — Ярг тебе в помощь! — огрызнулась Чарит, в свою очередь пятясь обратно в спасительную темноту проулка. — Давай ярга! Мне подойдет, а у тебя их аж два. На этом переговоры пришлось закончить, так как призраки напали. Все б ничего, если бы только они не были вполне материальными в это время. А еще не убиваемыми, во всяком случае обычным оружием. Сражался Танрис хорошо. Лучше, чем хорошо. И все одиннадцать противников были бы ему нипочем, будь они живы. А мертвые… Того, кто уже умирал, так просто не убьешь, Чарит по себе знала. И стоило только ее знакомцу быстрыми, едва заметными глазу ударами своих острейших мечей разрубить двоих-троих противников и переключиться на остальных, как первые подергивались белесым туманом, чтобы тут же встать из него снова, целыми и невредимыми. Застыв в проходе между домами, Чарит наблюдала за безнадежной схваткой, не в силах сдвинуться с места. Вмешиваться она и не думала — не с ее умениями и не с этими противниками. Но и уйти почему-то не могла. Серьезной угрозы лично для себя она не чувствовала: не она убивала сегодня на арене, чтобы стать объектом мести, да и собаки могли если не уничтожить, то как минимум задержать мертвецов. Ард и Лита припали к самой земле у ее ног, поскуливая и то и дело бросая на нее нетерпеливые взгляды, словно испрашивая разрешения. На что? Вряд ли им захотелось вдруг помочь человеку. Более вероятно, что они бы с удовольствием присоединились к мертвецам, найдя применение ненужной тем свежей человеческой плоти. На первый удачный выпад одного из мертвецов — того самого орка, скалящегося еще более злобно, чем днем, — расцветивший бок Танриса черной в лунном свете кровью псы отреагировали слаженным радостным взвизгом. Лита даже прыгнула вперед, поближе к желанной жертве. — Назад! — прикрикнула на распоясавшихся зверей Чарит, и Ард застыл с поднятой лапой, так и не сделав шаг. Обиженно заворчав, вернулась Лита. Чарит думала. Сомневалась. Боялась. И на все это у нее отчаянно не хватало времени. Сила внутри плескалась, вскипая вслед ее волнению. Рискнуть или нет? Ради непонятного, странного человека. С неизвестными последствиями, так как предсказать результат попытки воздействовать на воплощенных призраков Чарит не могла. Она даже не была уверена, что получится совладать с собственной способностью и направить ее туда, куда действительно нужно, а не разнести в пыль ближайшие хлипкие домишки. Обычно удавалось раз через три, а то и четыре. Она не успела. Глядя на падающего навзничь Танриса, на меч, медленно тающий в его груди, на призраков, исчезающих в тени домов, и удерживая за загривки рвущихся к свежей крови псов, она думала только об этом. «Не успела помочь». Потому что вариант «Не захотела рискнуть и хотя бы попытаться» казался слишком уж намекающим на трусость и бессердечие. С последним она еще готова была согласиться, но вот первое примерять к себе оказалось неприятно. И плевать, что вся схватка заняла вряд ли больше десяти минут. На спасение того чудаковатого адепта богини смерти ей понадобилось и того меньше. Однако делать что-либо уже было поздно: Танрис лежал на земле, хрипло выдыхая последние, судя по ране, мгновения жизни. А махать мечом красноречия перед собственной совестью так и вовсе бесполезно. Горько вздохнув и снова прикрикнув на псов, Чарит опустилась прямо на утоптанную землю в паре шагов от уже безжизненного тела, прислоняясь спиной к стене ближайшего дома. Следующий вздох чуть не превратился во всхлип, но она вовремя дала себе мысленную оплеуху: как бы ни было противно на душе — это не повод лить слезы по почти незнакомому человеку. Ард и Лита притихли, реагируя на ее состояние. Не сказать, чтобы приступы самоедства случались часто, но порой их хозяйку накрывало. Как сейчас. Это пройдет. Уж они-то знали. Просто нужно было подождать. Красные, мерцающие подобно уголькам в темноте, глаза внимательно наблюдали за подпирающей стенку сгорбившейся фигурой, готовые уловить любое движение. Но улавливать было нечего. Чарит ничего не делала, ничего не говорила и, казалось, больше никуда не собиралась идти. Ей было мерзко. А еще банально стыдно.