За минуту до...

Ну что ж… Реяс оглядел поле боя, если это можно было так назвать. Все прошло плохо примерно настолько, насколько он и предполагал. С отклонением даже в лучшую сторону, как ни странно. Четыре калеки, которым из всего отряда хватило ума вовремя сбежать, потрепанные и окровавленные, были уже далеко и останавливаться явно не собирались. Ну и пусть идут. Шороху в ближайших деревеньках наведут, конечно, но и только — и Ясу до этого уж точно дела никакого. Взгляд остановился на их незваном помощнике, и Реяс нахмурился. Если он и не был в целом против участия этого странного… пусть будет человека, пока, в схватке, то вот в каких-либо непонятностях ничего положительного не находил точно. А непонятного тут было гораздо больше, чем понятного. Кто, откуда и зачем? Ответ на последний вопрос интересовал, пожалуй, сильнее всего. Или, если перефразировать, какого ярга? Какого ярга неизвестно откуда взявшийся здоровяк с явно непростым оружием, способным пусть и не убивать, но поражать бестелесных, ввязался в никак не касающуюся его стычку? Упомянутый здоровяк стоял чуть поодаль, даже не пытаясь очистить от крови свою секиру (которая, правда, и до этого выглядела так, будто ею вот только что сырое мясо рубили), и смотрел на валяющиеся вокруг трупы глазами ребенка, которому сказали, что праздник уже закончился. — Ты нам помог — спасибо. А теперь, может, скажешь наконец почему? И имя тоже бы не помешало — должны же мы знать, кого упоминать в своих благодарственных молитвах, — едкая издевка просочилась в голос на последних словах, и Реяс ничего не смог с этим поделать. Что в свою очередь повысило градус раздражения от тихого тления до полноценного, опасно потрескивающего пламени — он терпеть не мог терять контроль, пусть даже в мелочах и на мгновение, особенно над самим собой. Маленькие, болотного цвета глазки под густыми нависающими бровями смерили его неожиданно острым взглядом, прежде чем маска скользнула на место, превращая небритое лицо в откровенно бандитскую, не обремененную излишками разума рожу. Яс бы, может, не заметил и поверил, не проделывай он сам такой трюк неисчислимое множество раз. Правда, ему для этого приходилось на самом деле менять внешность, буквально «надевать» другое лицо, в отличие от стоявшего перед ним существа, и эта маленькая деталь ничуть не уменьшила ворочающееся внутри недоверие. — Сиг-Гаард, — пророкотал здоровяк, затем подумал несколько тактов и добавил: — Имя. Еще и пальцем в грудь себя ткнул, на тот случай, видимо, если кто-то (страдающий чрезвычайной степенью скудоумия, и Реяс решительно отказался предполагать, кто оказался в числе кандидатов на эту роль, чтобы случайно не убить «дорогого» помощничка… пока не узнает побольше, по крайней мере) не понял, чье же имя имелось в виду. Красноречиво, однако. — Эльф. Погруженный в свой внутренний спор («А так ли уж нам надо знать больше или все же можно прирезать раздражающего типа прямо сейчас?»), Реяс не сразу понял, что вопрос или, скорее, утверждение озвучила Чарит. Оклемалась, значит. После ее попытки изобразить статую чуть раньше он не был уверен, что это произойдет так быстро. Нет, он и рассчитывал на то, что она замрет, иначе не рискнул бы бросить кинжал, который мог ее убить. На самом деле и окончательно, уничтожив вместе с ней и самый лучший, если не единственный его шанс на победу, на достижение так давно манившей его цели. Впрочем, бестелесный убил бы ее с не меньшей надежностью и окончательностью, так что… Реясу оставалось лишь радоваться предсказуемости Чарит и своему умению принимать решения в мгновение ока. Чего он не ожидал, так это того, что ее ступор станет таким полным и длительным. Или того, что отчаянное, какое-то почти детское неверие в ее взгляде, сосредоточенном на нем вместо летящего кинжала, неприятно резанет где-то глубоко внутри. Яс бы сказал: по сердцу, если бы это не звучало совсем по-дурацки. Но как бы там ни было, а Чарит даже не вздрогнула, когда белое лезвие, просвистев возле самого ее виска, вонзилось в бестелесную тварь позади, заставляя вмиг опасть прозрачные щупальца, уже почти впившиеся в ее плоть. Ослепляющая вспышка за спиной тоже не произвела на нее никакого видимого впечатления. Она лишь медленно, будто все ее суставы внезапно задеревенели, оглянулась на труп своей лошади, нахмурилась, моргнула и все так же заторможенно пошла отвязывать седельные сумки, не обращая никакого внимания на то и дело подпихиваемые ей под руки морды ластящихся яргов, которые словно пытались удостовериться, что хозяйка жива, цела и все еще их хозяйка, а не кто-то другой в ее шкуре. Реяс так и не понял, свидетельствовало ли это о ее превосходной выдержке или же о предельном потрясении, но какой-то мерзкий голосок внутри настойчиво твердил, что дело вообще в чем-то третьем. Тот самый голосок, который не затыкался всю дорогу, становясь все настырнее и громче. И увереннее. Который в последние дни уже почти кричал, что с его драгоценным оружием что-то очень и очень не так. Увы, ни сам Реяс, ни его отменная интуиция понятия пока не имели, что же именно. Вот и сейчас Чарит вроде бы пришла в себя и сказала то, что вполне от нее ожидалось, вот только у него аж зубы свело от буквально повисшей в воздухе фальши. Уж кому, как не ему, такое чуять. Чего он уловить не мог, так это конкретного источника этого диссонанса, отдающегося тревожными вибрациями где-то в самих костях. Да, в светло-карих глазах не мелькнуло ни искры настоящего интереса, а голос не окрасился нотками удивления, но ведь Чарит и раньше особой открытости и эмоциональности не проявляла. А если и проявляла, то явно задолго до их встречи. Так почему же по затылку словно холодный ветер прошелся и, кажется, каждый волосок на коже встал дыбом, предупреждая: «Ложь!»?.. И к очевидному смыслу ее высказывания это отношения не имело. — Да уж, эльф из тебя, приятель, прям скажем… — мысленно встряхнувшись, сказал Реяс здоровяку. Затем замолчал, окидывая многозначительным взглядом все едва ли не семь футов его громоздкого тела. — Придумал бы имя попроще. Или правдоподобнее хотя бы. Самый высокий эльф, которого Реясу доводилось встречать, был ниже его почти на целую голову, не говоря уж о том, что еще и тоньше да изящнее. Рядом же с этой тушей он сам себя эльфом чувствовал. Воздушным, ярг его побери, созданием! Раздражение напомнило о себе мыслью, что ему ничего не стоило подобрать более подходящую личину — если бы, конечно, этот Сиг-как-его-там не подкрался так незаметно — и едва не вылилось уже вертевшимися на языке предположениями о том, с кем же согрешила его матушка, чтобы породить такого детину. Детина выпрямился и расправил плечи, поудобнее перехватывая секиру. С эдаким «тончайшим» намеком. И Реяс решил оставить все подозрения насчет его родословной при себе. Не то чтобы он опасался не справиться с этим… этим переростком, к какой бы расе он ни принадлежал. Но и не то чтобы не помнил, что никакие силы в мире на эльфов (если все-таки допустить, что в виду какой-то кошмарной случайности это чудище и правда из них) не действуют. Ни магические, ни божественные, ни демонические. И да, никакая личина ему бы глаза не замылила тоже. Увы. — Вот и дома мне так сказали, — удрученно пробормотал Сиг, внезапно скуксившись. — Мол, иди-ка ты куда-нибудь подальше да глаза не мозоль… Позор рода, — помолчав, добавил он гораздо тише, еле слышно, что при его рокочущем голосе было тем еще фокусом. Реяс удивленно моргнул: стыдливая обида на откровенно уродливом лице с кривоватым, явно не единожды перебитым носом выглядела очень правдоподобно. А если еще вспомнить, что все эльфы, без исключения, обычно являют собой образцы красоты и грации… Представить подобную реакцию со стороны пораженных, гм, нестандартностью внешности отпрыска родичей можно было без труда. Можно было. Если бы не почти шесть столетий опыта, подсказывающего сейчас, что его пытаются водить за нос. И очень искусно, стоило признать, что пробуждало внутри странную смесь недоверчивого возмущения, опаски и невольного интереса. — Так что, ты теперь бродишь по городам и весям в поисках, кому бы помочь? Краем глаза Реяс заметил, что Чарит недоумевающе нахмурилась, явно находя идею о странствующем спасителе попавших в переплет такой же нелепой, какой она показалась и ему. Даже ее Хомяк вскинул голову, прекратив суетиться в попытках устроить свою обожаемую госпожу поудобнее на пятачке примятой травы неподалеку, куда Чарит перетащила свои сумки, а потом и сама села, опираясь на снятое седло. Валяющиеся вокруг мертвые тела ее, по всей видимости, ничуть не волновали. — Э-э… — неуверенно протянул предполагаемый «странствующий спаситель», — да? — Видя лишь растущее недоверие на обращенных к нему лицах (Реяс, впрочем, готов был поручиться, что морды яргов выражали ровно то же), Сиг неловко дернул плечами и, еще сильнее нахохлившись, добавил: — Будто мне есть еще что делать. — И спустя еще несколько тактов, словно только что вспомнив: — Я драться люблю. Последние слова он произнес с широкой искренней улыбкой. И только им Реяс поверил. Что, впрочем, не играло особой роли. — Это мы уже поняли. — Улыбнувшись в свою очередь как можно искреннее (хоть и по-прежнему слегка насмешливо, что должно было идеально вписаться в тональность всего разговора), он тут же повернулся к остальным. — Какого ярга поклажа еще не на твоей лошади, Хомяк? — Прозвище подошло настолько хорошо, что Реяс бы уже вряд ли вспомнил, как толстого жреца зовут на самом деле. Хорошо, что и не надо было память насиловать: бедолага готов был откликаться на любую кличку, лишь бы в живых оставили. — У нас тут внезапная нехватка лошадей образовалась, если ты не заметил. И прибавление в рядах голодных хищников. Небрежным кивком Реяс указал на тройку выживших яргов, снующих поодаль, за пределами какой-то известной только им самим границы и не отрывающих тоскливых взглядов от происходящего внутри этого невидимого круга. Сосредоточены они были исключительно на Чарит, но недаром говорят, что у страха глаза велики — жрец, конечно же, этого не заметил. Глянув мельком на массивные костистые силуэты, мелькающие туда-сюда, словно в ожидании чего-то… или кого-то, несчастный Хомяк побелел, наверняка без труда дополнив недосказанную угрозу, тяжело сглотнул и со всей доступной его пухлому телу скоростью кинулся выполнять приказ. Хороший Хомяк. Полезный. По крайней мере, без него Реяс бы уже с ума сходил от скуки, учитывая обнаружившуюся за время путешествия склонность Чарит исчезать где-то в глубинах собственного разума, или где там еще ее носит… Направляясь к Ворону, меланхолично пощипывающему травку в стороне и с поистине королевским достоинством игнорирующему яргов, что «своих», что «чужих», Реяс кинул быстрый взгляд в сторону этих самых «чужих», снова отмечая их беспокойство. Не то чтобы низшие демоны отличались особой усидчивостью, конечно, но после гибели хозяев (а то и раньше) они просто обязаны были признать таковой Чарит. Ведь даже то, что он сам сейчас не чувствовал в ней силы, не значило, что ее там нет. Ее «маленькое» представление в Дароте послужило тому доказательством. И уж исконные-то обитатели Преисподней не могли не учуять даже самые слабые крохи. Но если и правда ничего не уловили, тогда какого ярга они еще здесь, а не ушли с остатками своего отряда? И почему не нападают? Едва заметно покачав головой собственным мыслям, Яс отложил их на потом, сосредотачиваясь на более важных вопросах. Например, куда им теперь ехать. Вдали все еще дымились развалины Ортога, единственного более-менее крупного поселения в этой местности, где он рассчитывал остановиться передохнуть, пополнить запасы и уточнить по возможности дорогу к храму. Кому тот был посвящен когда-то, никто уже не знал, и это беспокоило и обнадеживало одновременно. Потому что говорили, а точнее, шептались по самым темным углам, что храм не такой уж заброшенный, каким выглядит, что есть там… что-то, какая-то сила, которую ощущали все, кому довелось даже просто рядом побывать. И не врали, он ясно видел. Видел в тлеющем на дне их глаз даже не страхе — ужасе. В тщательно скрываемой, но все равно прорывающейся дрожи в голосах. В нежелании говорить и даже вспоминать — и в неспособности забыть. Что бы там ни было — оно было мощным, а значит, все еще живым, оно подавляло и пугало, и он сомневался, что бывалые головорезы так тряслись бы от настигших их волн созидательной силы Бистар. Жрецы всех остальных древних богов, пусть и не в одинаковой степени, но вполне сгодились бы для его планов. Ну, кроме разве что еще почитателей озабоченной исключительно плодородием и процветанием Савитар. Но опять-таки — там, среди стылых стен горного святилища, чему-то настолько светлому (или настолько бесполезному, по мнению Реяса) места не было точно. На юг от Дарота, даже ближе, чем горная гряда, к которой они сейчас держали путь, находилось еще одно место, в котором можно было заподозрить средоточие древних сил, но какой-то глубинный инстинкт подсказывал Ясу, что там дело совсем в другом. Или не совсем, но… Не те это были силы, точно не те. В конце концов, не зря же у городка посреди ничего были такие мощные стены, пусть и с приспособленным под тайный ход проломом. И уж тем более не зря именно в этом городке процветало святилище Элхаши. Где ж еще ему быть, как не поблизости от места критического истончения преграды между миром живых и Преисподней? Места, где эту преграду проще всего приподнять, отодвинуть, или что там еще делают желающие вызвать возвратников или прочую нежить. Удобно утроились, поганцы. Отвлекаясь, чтобы пронзить кинжалом валяющегося недалеко демона, чье тело, человеческое, одно из трех, которые были в отряде, выглядело подозрительно целым, Реяс скривил губы в издевательской ухмылке: если жрецы могли лишь приоткрывать завесу, то Чарит наверняка просто разорвала ее в клочья. Прощай, славный город Дарот и все его злополучные жители — если демонов хажизит еще мог удержать, то для возвратников и он не помеха. Единственное, что беспокоило, — появление отряда выходцев из Преисподней совершенно с другой стороны. Оттуда, куда они направлялись. Яс совсем не хотел думать, что цель их путешествия может оказаться ровно такой же пустышкой, простым местом истончения завесы между мирами. Не то чтобы это перечеркнуло весь его план, но замедлило бы значительно. А чем больше уходит времени, тем больше вероятность, что кто-то из божественной Пятерки заподозрит неладное. Например, мать. Или Иргиш наконец отрастит кусочек мозга, не занятый излишествами всех видов, и догадается, что в затеянной Ясом игре ему отведена далеко не первая (и даже не вторая) роль. Или… Реяс снова, уже сильнее тряхнул головой, тщательно подавляя разрастающуюся с невероятной скоростью злость. Слишком многое поставлено на карту. Слишком многое может пойти не так. Слишком многое уже идет не так. Вскочив на коня, он посмотрел на топчущегося неподалеку… эльфа и невольно фыркнул. Тот мгновенно вскинул на него полыхнувшие болотными огоньками прищуренные глаза, но сказать ничего не успел. — Мы в Ортог съездим, — протянул Яс, безразлично переводя взгляд на Хомяка, заканчивающего грузить седельные сумки Чарит на свою лошадь, — посмотрим, что там и как… Сиг не обманул его ожиданий. Тщательно (и быстро) подправив выражение лица, он прочистил горло и пробормотал: — Дык это… Я с вами, получается. Тоже туда шел. Видел гарь, думал, может… — Чего б нет? — перебил Реяс, пожав плечами и состроив самую вдумчивую личину, которую только мог изобразить, не прибегая к иллюзии. Ну кто бы сомневался, что их незваному помощничку «внезапно» окажется по пути. — В драке ты и впрямь хорош, и хоть и мы не лыком шиты, а вместе всем безопаснее будет. Не отставай только, а то ждать не будем, сам понимаешь. — Да что мне стоит!.. — радостно растянул губы Сиг. До улыбки, правда, так и не дотянул — глаза остались холодными. — У вас-то ведь только две лошади на троих осталось. А у меня ноги длинные, с лошадиными в скорости не сравнятся, но ежели вы шагом поедете, так и я вполне успею. — Вот и посмотрим, — с точно отмеренной долей дружелюбной насмешки улыбнулся Яс. Так и подмывало сказать: «Смотри, как надо, и учись, неумеха!», но он сдержался — не всем же быть на «ты» с притворством. К тому же, стоило признать, Сиг и так был очень и очень в этом хорош. Пугающе хорош. Кто же тебя послал, выродок?.. Развернув Ворона, Реяс подъехал к Чарит, спорящей о чем-то с Хомяком, и без лишних слов поднял ее, обхватив сзади за талию, и усадил перед собой. Благодарностью ему стал злобный взгляд, но рот, открытый для произнесения очередной фразы в споре, она просто захлопнула, не сказав ничего ни ему, ни своему несчастному жрецу, уже и так трясущемуся мелкой дрожью от того, что посмел противоречить госпоже. Украдкой (ну, по крайней мере он наверняка так считал) облегченно выдохнув, Хомяк кое-как вскарабкался на свою рыжую доходягу и вытер выступившую то ли от усилия, то ли от нервов испарину. Не удержавшись, Реяс фыркнул в русоволосую макушку перед собой. — Что? — Чарит не обернулась и спросила без интереса. Но хотя бы спросила. — Ничего. Просто отдаю дань храбрости твоего почитателя. Восхищаюсь, можно сказать. На это она оглянулась, недоуменно сдвинув брови, словно решая, сказать ему, что он с ума сошел, или все равно смысла уже нет. Тихо рассмеявшись, он направил коня вниз по пологому спуску, уже вытоптанному нападавшими, аккуратно минуя разбросанные то тут, то там тела, и пояснил: — Он же до нервного пота боится твоего гнева, божественного гнева, заметь, ни много ни мало, а все равно спорил. Потому что считал, что делает что-то правильное, для тебя правильное, ручаюсь… Да, иногда люди меня все-таки удивляют, даже такие никчемные, как твой Хомяк. Даже если ей было что на это сказать, она промолчала. Просто отвернулась и уставилась вперед, будто внезапно потеряв интерес к разговору. Или будто никакого разговора вовсе не было. Даже плечами в ответ не пожала. Не то чтобы это его удивило. Даже внутренний голос лишь проворчал что-то неразборчивое, но очень похожее на ругательство. Яс был с ним согласен: ничего хорошего с Чарит явно не происходило. Осталось лишь выяснить, ее ли собственных это рук дело. Или чьих-то чужих. Что предпочтительнее, он затруднился бы сказать, особенно с появлением на поле нового игрока, неизвестно, чью сторону представляющего. Скосив глаза, он, как и ожидал, увидел Сига, бодро вышагивающего чуть позади, между Ардом, бегущим справа от Ворона, и плетущимся в самом хвосте Хомяком на обвешанной поклажей лошаденке. Присутствие яргов, по всей видимости, эльфа (и Реяса все еще перекашивало при каждой попытке соотнести все свои прежние представления об этой расе с вот этим вот… чудищем) ничуть не беспокоили. Чего нельзя было сказать о Хомяке: он то и дело оглядывался на следующих на некотором отдалении выживших демонов, ежась каждый раз и бормоча что-то себе под нос. Молитвы наверняка. Жаль, его обожаемая Элхаши, или по крайней мере ее доступная замена, ничем ему помочь не могла, а, кажется, сама в помощи нуждалась. Внезапно один из чужаков скакнул вперед, и жрец, на свое несчастье именно в этот момент снова глянувший назад, с полузадушенным воплем пришпорил лошадь, вынудив ее тоже прыгнуть вперед, почти врезавшись в не ожидавшего такой подлости Сига. Продемонстрировав изумительную — особенно для такой массивной туши — реакцию, тот успел отскочить, нелепо взмахнув секирой. А затем, помянув в длинной тираде богов и с пяток нечистых тварей вперемешку, двинулся к низшему демону, спровоцировавшему суматоху. Реяс придержал Ворона и полуобернулся, наблюдая. Ярг зарычал, но на приближающегося здоровяка с секирой глянул лишь мельком — взгляд алых глаз был прикован к нему, к Ясу. Два других тоже подтянулись ближе, беспокойно поводя носами, будто пытаясь унюхать то, чего не могли теперь видеть. Точнее, ту. — Сделала б ты что со своими зверушками, — проговорил он на ухо Чарит, разворачивая коня. — Гоняться за ними, чтобы убить, — то еще удовольствие. А сами не отвяжутся же, тебя рядом чуя, только следом тащиться будут да жреца твоего пугать. Чтобы отреагировать, ей понадобилось некоторое время: Сиг был уже всего в нескольких шагах от яргов, а сам Реяс почти решил, что она его попросту не услышала. Но нет, услышала. Ощутимо напряглась, вздохнула и тряхнула головой, словно только проснувшись и пытаясь прояснить мысли, и, наконец, соскользнув с лошади, присела и тихо позвала: — Иди сюда. То, что ярги, все трое, радостно вскинулись на звук ее голоса и, в несколько громадных прыжков миновав снова смачно ругающегося Сига, кинулись к Чарит, Яса не удивило. Ей следовало позвать значительно раньше. Может, даже в разгар боя. Когда, однако, все они внезапно остановились примерно на полпути, будто на стену налетев, и начали, поскуливая, как побитые дворняги, пятиться прочь, он удивился очень даже. Потому что в пылающих разломах глаз ясно увидел не только желание оказаться ближе к источнику такой лакомой для них силы, но и страх. Тот самый, который у демонов, что высших, что — особенно — низших, мало что вызвать способно. Вот почему они не приближались раньше. Боялись. Что совершенно не имело смысла. Потому что если они признали Чарит, если чуяли ее силу, то бояться им однозначно нечего. А если нет, если они видели всего лишь пустую человеческую оболочку… то их реакция сбивала с толку тем более — какого хонка яргу человека-то бояться? — Ну и катитесь в Преисподнюю, — буркнула Чарит, вставая и протягивая ему руку, чтобы запрыгнуть обратно в седло. Лицо ее не выражало даже того количества раздражения, которое она сумела вложить в голос. Возвращаясь, Сиг мимоходом замахнулся на продолжавших пятиться яргов. Ближайший к нему так же, между делом, увильнул от удара, даже не зарычав, по-прежнему не отрывая тоскливого взгляда от Чарит. Но не подходя больше ни на шаг. — Дурные зверюги, — высказался Сиг, подходя. Пристроившись на этот раз сбоку от все еще нервничающего жреца, он добавил, обращаясь уже к нему и гордо потрясая своей окровавленной секирой: — Не боись, Хомяк, я им, если что, мигом наваляю. Реяс едва не рассмеялся простодушию эльфа, с которым тот подхватил и использовал уничижительную кличку. Судя по покрасневшему лицу, сам жрец не знал, то ли радоваться неожиданной защите, то ли возмущаться, что опять обозвали, то ли явно непростой, постоянно кровь прямо из металла исторгающей железяки, прямо под нос сунутой, пугаться. Кажется, в итоге он все-таки остановился на первом варианте и даже выдавил что-то вроде благодарности. Умный Хомяк. И ярги пришлые тоже умные — вон, снова за невидимую черту отошли и тихонечко позади плетутся. И Сиг умный — прибился к ним, будто его тут сто лет ждали, топает себе размеренно да байки уже какие-то жрецу травит, тварь шустрая. Чарит так и вовсе, видать, всех умнее — вообще молчит. Себя же Реяс чувствовал очень и очень неуютно, потому как где-то на краю сознания вертелось и росло неприятное подозрение — что это он тут один-единственный дурак. Особенно же сильным оно стало после того, как ему внезапно пришло в голову то, о чем бы следовало подумать гораздо раньше. Например, перед тем, как кинжалами швыряться. Потому что бестелесный бы, конечно, занял тело Чарит, уничтожив ее саму, но он же и поглотил бы всю ее силу, сколько ее там ни есть. И вполне возможно (а скорее, даже очень вероятно), что с только-только выбравшимся из Преисподней демоном Ясу было бы договориться гораздо проще, чем с этой постоянно теряющейся где-то в самой себе недоделанной полукровкой. Вопрос был только в том, какого ярга эта чрезвычайно умная мысль появилась только сейчас?