***
- Войдите! - послышался звонкий голос, и мавр, открыв дверь, втолкнул Джошуа внутрь просторного кабинета, освещённого падающими из большого окна солнечными лучами. Посреди помещения громоздился большой стол, заваленный всевозможными бумагами, книгами и прочей канцелярской дребеденью, мало задержавшей на себе внимание Уилсона. Куда больше его удивил сам хозяин - черноглазый мальчик в мятой просторной рубашке и брюках. Кажется, он только встал с постели. На вид Гарсон был едва ли старше него и обладал столь неземным для мужчины изяществом, что Джошуа нахмурился: он чувствовал, что его обманывают, вот только в чём – пока не мог понять. - А, Боб... - Гарсон провёл кончиком пальца по тонким чёрным хастлерским усикам над верхней губой, - А это... - Новенький, - проурчал мавр, - находка Ллойда. - О! Так вот, какой ты – "цветочек с жасминового куста", - ехидно протянул Гарсон, проведя рукой по коротким смоляным волосам, и обошёл вокруг застывшего Джошуа. Уилсон молчал, чувствуя почти физическую боль и унижение. Он мог руку отдать на отсечение, что этот слизняк только что процитировал слова Джеймса. - Ну и что же ты молчишь? Может, скажешь что-нибудь? - поинтересовался хозяин борделя, а после улыбнулся так, что Джошуа вздрогнул, внезапно осознав, отчего раньше испытывал такой диссонанс при виде сутенёра. Тот, кого он в начале принял за мальчика, оказался девушкой. Даже... - Женщина, - только и сказал он, но то, что случилось после, стало для него полной неожиданностью: улыбка Гарсона из милой мгновенно сделалась угрожающей. - Что ты сказал?.. - негромко переспросил он. - Что ты женщина, - повторил Уилсон, - оказывается... Сильная пощёчина прилетела словно из ниоткуда и обожгла щёку так, что из глаз посыпались искры. Юноша отшатнулся от бандерши, держась за саднящее место рукой и слыша негромкое хихиканье Боба с другого конца комнаты. Гарсон же, схватив его за воротник рубашки, прошипела: - Ещё раз назовёшь меня женщиной – станешь ею быстрее, чем успеешь сказать "член", ясно?! - Ясно! – невольно зажмурившись под натиском разъярённой бестии, выпалил Джошуа, после чего почувствовал, что его отпустили и облегчённо вздохнул. Гарсон же, горделиво выпрямившись, отошла к письменному столу и, складывая разбросанные бумаги, раздражённо сказала: - Для тебя я "мистер Гарсон" или "сэр". Как и для прочих мальчиков моего заведения. Джеймс предупреждал меня, что ты дурак, но я не подозревал, что настолько. Раздевайся! - Нет, - ответил Джошуа, и Гарсон замер. - Так ты у нас ещё и с норовом? – процедил он сквозь зубы. – Думаешь, я не умею заставлять непокорных выполнять мои требования? Или, может, ты надеешься сбежать? – Джошуа молчал, глядя в сузившиеся чёрные глаза на бледном личике. - Ты не можешь уйти – я заплатил за тебя огромные деньги! - Меня это не волнует! – отрезал юноша. - Я не подписывался на это! Мне сказали, что меня возьмут на работу, но никто не говорил, что это будет работа в борделе! - Никто не говорил… А ты спрашивал? – хмыкнула бандерша, и Джошуа осёкся, чувствуя, как в желудке внутренности начинает скручивать в тугой узел. - Я… - запнулся он, - я доверял Джеймсу, и… у меня даже мысли не было, что он может так поступить со мной. Поэтому я прошу вас отпустить меня. Я… не хочу… и не буду заниматься этим. В противном случае, вам придётся меня убить. - Даже так? – Гарсон, сунув в тонкие губы сигару, закурил, распространяя по кабинету аромат южных трав. Глубоко затянувшись, выдохнул в потолок струйку дыма и повернулся к Джошуа: - Ладно, поиграли в исповедь и хватит. А теперь слушай внимательно, птенчик: я заплатил за тебя такую сумму, размер которой твой птичий мозг даже вообразить себе не сможет! И я не намерен нести подобные убытки во имя нежных непорочных дев. С такими как ты здесь поступают одним способом – продают в барак. Ты знаешь, что такое барак? – Джошуа замотал головой. По узким губам Гарсона скользнула змеиная усмешка. - Это такое место, по сравнению с которым мой публичный дом покажется тебе королевским дворцом. Мальчиков, находящихся там, не ждёт ничего, кроме медленной и мучительной смерти. Их поставляют туда как расходный материал, на забаву оборванцам, которые не могут позволить себе услуги дорогих борделей с ухоженными и здоровыми шлюхами. Если попытаешься сбежать, тебя поймают, ma fleur délicate*, и отправят туда, где тебя будут трахать сутки напролёт всякие проходимцы – грязные, заражённые трепаком и прочей дрянью. Их язвы будут лопаться под твоими нежными губками, истекая гноем. Смрад же там стоит просто невыносимый. Самой большой радостью для тебя станет тарелка с кашей и кусок хлеба, а покой ты найдёшь только во сне. Если не покончишь с собой раньше… - искоса взглянув на Уилсона, бандерша отметила, как побледнел мальчишка, и как задрожали его губы. - Поэтому я даю тебе выбор, cheri, – продолжила она, – остаться здесь и обслуживать ухоженных, высокопоставленных людей, или стонать под вонючими, грубыми солдатами в хлеву. Выбирать тебе, мальчик. Я соглашусь с любым из вариантов. Мне нужны только мои деньги. Опустив голову, Джошуа молчал, едва сдерживая слёзы злости. У него не было выбора, лишь его иллюзия. И Гарсон прекрасно это понимал, потому и давал ему так легко эту мучительную возможность – выбрать между падением в разврат и роскошь, и падением в разврат и ад. Получается, ему ничего не оставалось, кроме как... - Разумеется, ты не обязан всю жизнь работать в моём доме, - внезапно промолвил стоящий у окна Гарсон. - Лишь до тех пор, пока не окупится та сумма, которая была уплачена за тебя. После же ты можешь уйти, либо продолжить работать здесь. Поэтому в твоих же интересах стараться как можно лучше обслуживать клиентов, чтобы они распахивали перед тобой свои карманы по первому твоему щелчку. Ну, так что ты решил? Остаёшься? Застыв на месте, Джошуа мучительно пытался заставить себя выдавить хоть слово в ответ. Горло сжималось от болезненных спазмов не то тошноты, не то страданий. Где-то глубоко в черепной коробке зарождалась боль. Наконец, он отрывисто выдохнул: - Да... – после чего начал расстегивать сюртук.***
- Хм... Неплохо... - кружа вокруг него, заключила хозяйка, когда на пол упала последняя вещь, - А ты сваян на славу, мальчик. Я даже уже знаю, какую роль ты сможешь играть на первых порах. Прекрасные формы... - она провела ладонью по изгибу поясницы и ягодицам. – Да и инструмент внушительнее, чем ожидалось... – Джошуа слегка покраснел, уперев взгляд в лакированный паркет у себя под ногами. - Пшеничная шевелюра... Если её завить кольцами, то ты будешь вылитый Купидон. А если оставить так, то сойдёшь за любого смазливого типа античной наружности. Да из тебя можно слепить кого угодно! – хозяин снова заулыбался, обращённый внутрь себя, и Джошуа с грустью подумал, что в этом существе ребёнка даже больше, чем в нём самом. В этот момент он увидел Гарсона совсем в ином свете: дитя, которое любит играть в куклы. Только вот холодному фарфору это андрогинное создание предпочитает живую человеческую плоть, наделённую разумом и инстинктами, способную испытывать боль и восторг, любовь и ненависть. Так же ведь интереснее, верно? А Джеймс – бесстрастный продавец кукол, с готовностью предоставляющий любой товар, который только пожелает этот взбалмошный маленький принц. Ведь клиент всегда прав. Любой каприз за ваши деньги. - Решено! - наконец приостановил своё кружение Гарсон. - Подпиши этот контракт. – расправив на столе какой-то документ, распорядился он, протянув мальчику перо. Помедлив, тот всё же выполнил приказ. После того, как бумага была подписана, бандерша распрямилась и с улыбкой заключила: - Теперь ты принят официально. Боб... - мавр выступил вперёд, ожидая приказаний своего миниатюрного господина, - Проводи. - после чего она перевела взгляд на Уилсона. - Отдохни до вечера, а к восьми часам будь готов спуститься в гостиную. Пока будешь наблюдать, как работают другие. Чувствую, тебе предстоит длительная подготовка. Боб, покажи Жасмину его комнату. - Я Джошуа, - поправил юноша. - Уже нет. - Гарсон отвернулся и снова направился к своему столу, - Теперь твоё имя Жасмин. Прошлое оставь себе, другим оно ни к чему. А теперь прочь! Бросив ещё один взгляд на узкую спину, Джошуа вышел в коридор и, подбадриваемый Бобом, отправился заселяться.***
Комната, в которую его определили, вопреки всем ожиданиям Джошуа, оказалась не хуже, чем обстановка гостиной, хотя и скромнее: обитые бежевыми тканевыми обоями стены, односпальная кровать возле небольшого окна с видом на площадь перед борделем, стол со стоящим на нём большим медным тазом и кувшином с водой. Там же, на стуле, висело белое полотенце. Небольшой платяной шкаф довершал обстановку. Вздохнув, Джошуа поставил на пол чемодан, с каждой секундой всё больше и больше погружаясь в мрачные мысли и странное, то ли физическое, то ли моральное бессилие. - Ты наверняка голоден. Сегодня я тебе принесу завтрак в комнату, но после будешь спускаться вниз, есть со всеми, в столовой, - негромко сказал Боб, после чего удалился. Джошуа не проронил ни звука, глядя на закрывшуюся дверь. В следующее мгновение его пробила крупная дрожь и, судорожно вздохнув, он почувствовал заливающие лицо горячие слёзы. Мир куда-то поплыл и голова ощутимо закружилась. Схватившись руками за медную спинку кровати, он не мог остановиться, всхлипывая и сотрясаясь всем телом в беззвучном плаче, словно птица, задыхающаяся в дебрях чертополоха. Когда же тело буквально свело судорогой, он перестал себя сдерживать, с громким рычанием, переходящим в вой, перевернув кровать. Оглушительно звякнув, кувшин полетел в стену, не разбившись лишь благодаря металлическим бокам. По деревянному настилу, будто кровь, медленно расползлось большое тёмное пятно воды. Следом за кувшином в стену полетел его собственный чемодан, от удара выплюнув своё скромное содержимое на пол. Когда же не осталось больше ничего, что можно было бы сломать, Джошуа принялся колотить кулаками в стену, оглушённый красной волной ярости. Кровь шумела в ушах, и ему хотелось разрушить мир вокруг, уничтожить всё, что он видит и чувствует, лишь бы исчезло это всепоглощающее чувство тоски и отчаяния, осознания, что он ничего не может сделать, чтобы вернуться назад... Ничего. Ему хотелось убить – кого угодно, даже себя. А вид собственной крови только усилил ненависть.***
Поднимающийся вверх по лестнице с подносом, Боб услышал топот множества ног и перешёптывание, а достигнув второго этажа, увидел столпившихся возле комнаты новичка мальчишек. - Вы чего тут забыли? А ну, разошлись! Быстро! – рявкнул мавр и половина любопытных – из самых юных, мгновенно сгинула, скрывшись за своими дверями. - Кажется, он там взбесился, - сообщил дворецкому один из старших – темноволосый юноша в бордовом халате из тяжёлого шёлка. - Взбесился? - Мы услышали шум и вышли посмотреть. Звук шёл оттуда. - другой юноша, помладше, кивнул белокурой головой в сторону двери. – Грохот, удары и крики. Ты бы посмотрел, Боб – вдруг этот ненормальный расшибся насмерть. - Сейчас разберёмся. А вы все – кыш, нечего тут смотреть! - проворчал арап, разгоняя могучими руками мальчишеский цветник, словно надоедливых мух. – Вон! Вон! Пожав плечами, мальчики, продолжая перешёптываться между собой, стали расходиться. Дворецкий же, протиснувшись в комнату, обнаружил там такой дикий разгром, что стало непонятно – как можно было учинить подобное безобразие при такой скромной обстановке. Мальчишка, свесив голову, сидел у дальней стены. Распластанные по полу кисти рук были в крови – разбитые костяшки пальцев оставили бурые следы и на тканевых обоях. Этот парнишка - не первый на памяти Боба, кто был недоволен перспективой продавать собственное тело, но таких запущенных случаев мавру доселе видеть не приходилось. «Гарсон ещё наплачется с ним,» - подумал дворецкий, осторожно ставя поднос с едой на стол. Вернув кровать в привычное положение, Боб перетащил бесчувственного Джошуа на перину и, приведя комнату в относительный порядок, ушёл, оставив юношу бродить в тревожных снах до самого вечера.***
Когда Джошуа очнулся, на Лондон уже спустился вечер, а ветер утих, облачившись в ночной чёрный креп. "Так это был не сон..." - с горечью подумал он, медленно приподнимаясь и садясь на кровати. Руки неприятно защипало, и юноша, опустив взгляд вниз, обнаружил разбитые пальцы, бурые от застывающей коркой крови – сухой, как сорванный мак. Тут же, словно бы тоже проснувшись, нахлынула запоздалая слабость, напомнив о том, что во рту у него не было ни кусочка уже почти два дня. Оглядевшись, Джошуа обнаружил на столе поднос с давно остывшей едой. Кто-то приходил, пока он был без сознания. И этот "кто-то" также перенёс его с пола на кровать. Наверное, тот головорез по имени Боб. Невольно юноша почувствовал прилив благодарности к заботливому слуге и, с заметным трудом перетащив поднос на кровать, принялся за еду, думая о том, как ему теперь выживать в этом серпентарии. Гарсон говорила, что первое время он будет только наблюдать. Значит, "обслуживать" клиентов ему доверят не скоро, чему Джошуа был несказанно рад. О своём "дебюте" он не мог думать без ужаса омерзения и потому старательно отодвигал мысли на эту тему как можно дальше. Также было неизвестно, сколько мальчиков работает здесь помимо него, есть ли женщины, кроме бандерши (которая сама являла собой нечто среднее). Часы на стене показывали девятый час вечера. Гарсон говорила, что он должен спуститься в гостиную к восьми, но Джошуа совершенно не хотелось находиться среди похотливых клиентов и их шлюх, поэтому он решил имитировать своё болезненное состояние до последнего - пока его не начнут тащить туда силком. Однако, по истечении часа в дверь никто не вламывался, даже не стучал, и юноша, расслабившись, вновь опустился на подушку, довольно скоро скользнув в блаженное забытьё, уносящее прочь изрядно истощившие его тревоги и отчаяние.***
Он слышал странный звук: словно где-то скребло когтями животное. Постепенно выскальзывая из сонной дымки, Джошуа осознал, что то, что он поначалу принял за скрежет, оказалось всего лишь тихим стуком в дверь. Словно тот, кто стоял в коридоре, сомневался – стоит ли будить его. Или… боялся. Приподнявшись на кровати, он, щурясь от яркого солнца, лившегося в комнату сквозь окно, прохрипел: «Кто?» - Жан, - отозвались из-за двери. Голос – молодой и приятный, с мягкими, бархатистыми нотками, явно не принадлежал ни Бобу, ни Гарсону. - Что тебе нужно? – прокашлявшись, спросил Джошуа. Ему не хотелось никого видеть. Единственное, чего желало всё его существо – лечь и вновь провалиться в сон. Убежать из этой убивающей его реальности. - Ты наверняка голоден. Я принёс тебе поесть, – ответил некий Жан. Впрочем, снова как-то неуверенно. Джошуа прищурился. Что ему нужно? - Я не голоден, – бросил он, по новой накрываясь одеялом и собираясь вновь лечь спать. - Уходи. Ему не ответили. За дверью воцарилась тишина, но почему-то Джошуа казалось, что человек, стоящий за ней, никуда не ушёл. Это нервировало, и юноша, поворочавшись в постели пару минут, раздражённо сказал: - Ты всё ещё здесь? Я же сказал, чтобы ты оставил меня в покое! Что тебе надо? - На самом деле, мне интересно на тебя посмотреть, поэтому я вызвался отнести завтрак. Остальные мальчики боятся приближаться к твоей комнате после вчерашнего, - виноватым тоном признались снаружи. - Надо же, какая честь... - проворчал Джошуа. - А что такого случилось вчера? - Ну... кажется, ты разгромил всё, до чего смог дотянуться. И разбил себе руки. По крайней мере, так сказал Боб. Обведя глазами комнату, Джошуа обнаружил в ней ровно такой же порядок, как и в момент своего прибытия сюда. Однако, кисти рук и впрямь были все в крови и довольно сильно болели. Выходит, парень за дверью не врал - у него действительно случился припадок. Сам Уилсон ничего не помнил из того, что было, лишь что он не выдержал и расплакался, как только за дворецким-арапом закрылась дверь. После же – белый лист. Или красное море. Жан за дверью продолжал молчать и Джошуа, не выдержав, рявкнул: - Да заходи уже, всё равно ведь по доброй воле не уйдёшь! Тихо скрипнув, дверь приоткрылась, и в комнату проскользнул поднос со стоящими на нём тарелками, а вслед за ним юноша в мятой рубашке. Покосившись на гостя, Джошуа подумал, что этот парень с виду вызывает куда больше доверия, чем будучи инкогнито. Пожалуй, встреть его Уилсон на улице, ни за что бы не поверил, что этот утончённый молодой человек занимается проституцией. Жан, при его образе жизни, обладал поистине аристократическим обликом. На точёном, приятных черт лице нежного оттенка весьма ярко выделялись тёмно-карие, почти чёрные глаза. Картину дополняли вьющиеся каштановые волосы, достигающие скул – красивых и в меру развитых. Тонкий прямой нос и выразительный изгиб бровей. Чувственные губы изогнулись в лёгкой, слегка неуверенной улыбке, когда он, поставив поднос с завтраком на колени Джошуа, указал на место рядом с юношей, словно прося позволения сесть. - Да, конечно, - ответил значительно смягчившийся пленник. В общей сложности, Жану можно было дать лет двадцать-двадцать пять. Того же возраста, что и Джеймс. Резко выдохнув, Джошуа отогнал эту мысль и только теперь заметил, как изучающе на него смотрит Жан: так, словно не видел людей как минимум полвека, не меньше. - Чего пялишься? – проворчал юноша, приступая к завтраку. В глубине души ему было неловко за своё поведение, но одновременно, видя этот мягкий и добрый взгляд, ему хотелось... сделать больно, вызвать агрессию у этого человека. Словно он больше не верил, что люди вообще могут относиться к нему по-доброму. «Если ведёт себя как друг – значит, ему что-то от меня надо», - так думал Уилсон, бесцеремонно поглощая еду и усиленно делая вид, что рядом с ним никто не сидит. - Думаю, почему тебя так испугались все остальные. Не такой уж ты и псих. Даже наоборот. - Как это, «наоборот»? – с лёгким вызовом поинтересовался Джошуа, отставляя поднос на время в сторону и беря в руки бокал с вином. Ему было интересно попробовать эту незнакомую, багровую жидкость, о которой он столько слышал повсеместно. - Адекватный. Для обманутого человека. – так и не донеся бокала до рта, юноша повернул голову, впервые позволив себе обратить внимание на собеседника: - Откуда ты знаешь? – на что Жан как-то невесело ухмыльнулся и, прислонившись спиной к металлическим прутьям кровати, ответил: - Да все уже знают. Такие новости редко когда держатся в тайне. Были и другие, кто по милости Ллойда попали к Гарсону. Но... я думаю, это не самое худшее место в мире. - Умеешь ты утешить, – саркастично хмыкнул Джошуа, всё же пригубляя вина. Во рту остался приятный, терпкий привкус винограда. - Я не утешаю, я говорю то, что думаю, - пожал плечами Жан, - то место, где я обитал раньше, было куда более убогим, а бандерша – самая отъявленная сука, каких я только встречал в своей жизни. Гарсон хоть и со странностями, но вполне приятная… приятный экземпляр. - Давно здесь работаешь? – спросил юноша, чувствуя лёгкое головокружение от вина и странное, но, несомненно, долгожданное спокойствие. Тревога и желание смерти пропали, и ситуация уже не казалась такой уж патовой. - Третий год, - Жан чуть прищурил агатовые глаза и улыбнулся, словно вспомнив что-то. – Помнится, только ступив сюда, подумал: «Кажется, жизнь идёт на лад». Никогда ранее не видел таких роскошных апартаментов. - А тебя не отвращает мысль, что... тебе приходится продавать себя, пускай даже и живя в роскоши? – нахмурился Джошуа. - Снова и снова, раз за разом?.. Лицо Жана окрасилось лёгкой печалью, словно в нём всколыхнули мысли, на которые он старался не обращать внимания. - Я привык к этому. И мне по большей части нравятся мои клиенты. Некоторые мальчики жалуются, но я каким-то образом не могу ненавидеть ни одного из них: все они для меня люди, которые по той или иной причине пришли сюда. Я просто стараюсь дать им то, в чём они нуждаются. Ведь, если человек счастлив, то ему ничего и не нужно, верно? Джошуа с изумлением смотрел на сидящего перед ним Жана и не мог понять, как этот тип только умудрился докатиться до такой жизни с его убеждениями. - Да ты святой, – только и смог сказать Уилсон, на что его новый знакомый рассмеялся: - Ну вот – и ты туда же. Почему-то все, кого я знаю, называют меня святым. - Потому что ты такой и есть, - фыркнул юноша, - эдакий всепрощающий и всепонимающий утешитель. Или только кажешься таким... не знаю. - А ты с виду не такой уж ребёнок, каким можешь показаться, - перехватил тему Жан. – Я думал найти здесь озлобленного, перепуганного младенца с помутившимся рассудком. - А что – не похож? – невольно улыбнулся Джошуа. Жан растянул губы в ответ: - Нет. Возможно, до своего приезда сюда ты и был таким, но не сейчас - слишком быстро вырос. Должно быть, это больно. - после этих слов Джошуа стало как-то не по себе. Было неспокойно, словно под кожу ввели тонкую, но холодную иглу. Так уже случалось, когда... - У тебя пальцы все в крови. Если ты смоешь её, я могу помочь с лекарствами, - предложил Жан, но изменился в лице, увидев выражение страха и недоверия, появившееся у Джошуа. – Что? В чём дело? - Ни в чём, - покачал головой юноша и, быстро вручив недоумевающему сокамернику поднос, под локоть сопроводил его к двери: - Спасибо, что принёс завтрак, мне больше ничего не нужно. Уходи. - Эй, погоди… Я ведь даже не узнал твоё имя! – попытался остановить его тот, но Уилсон всё же захлопнул дверь и, закрыв на маленький засов, попытался унять нервную дрожь, скользнувшую вниз по рукам.***
Но долго пробыть Джошуа недине с собой не удалось: спустя два часа в дверь постучали, и когда Уилсон вознамерился не открывать любопытным вовсе, раздался голос Гарсон, на удивление спокойный, однако не предвещающий ничего хорошего: - Если ты сейчас же не откроешь, я позову Боба и он снимет эту дверь с петель. Подумав пару секунд, юноша всё же не осмелился ослушаться - Гарсон вызывала в нём какой-то страх с родни тому, который испытывает провинившийся ребёнок перед разъярённым родителем. Вероятно, это маленькое создание обладало прекрасным умением устанавливать авторитет - иначе вряд ли бы она смогла в одиночку контролировать целый мужской бордель. - Ну наконец-то, - невнятно пробурчала бандерша, завидев его, после чего вынула изо рта дымящуюся сигару. Как успел отметить Джошуа, курила Гарсон, как паровоз. - Я уж думал, мне всё-таки придётся звать Боба. - Джошуа молчал. Хозяйка прошла в комнату, поскрипывая кожаными мужскими туфлями и, оглядывая помещение, продолжила: - Почему ты не спустился вечером в зал, как я сказал тебе? - Я не смог, - ответил Джошуа. - Это не оправдание! - гневно отрезала бандерша, а после уже более уравновешенным тоном добавила: - Я слышал, что с тобой случился припадок. Это правда? Ты страдаешь эпилепсией? - Н-нет... - запнулся он, - такого раньше не приключалось. Я... не знаю, что тогда произошло. Я не помню, что было в этот период времени. - Сейчас ты как себя чувствуешь? - Хорошо. - Вот и чудесно, - окинув взглядом Джошуа, протянула хозяйка. - Выглядишь ты, конечно, не лучшим образом, но не страшно - я поручу это мальчикам, они быстро приведут тебя в порядок. А сейчас пойдём. - она направилась к двери, и Джошуа, растерянный и смущённый, последовал за бандершей, отмечая, что под ногами мягко пружинят узорчатые ковры, которых он раньше не замечал, а стены обшиты деревянными панелями из орехового дерева. Как говорил Жан, «апартаменты» здесь действительно были роскошны. - Куда мы идём? - осмелился поинтересоваться Джошуа, вместе с Гарсон петляя по лабиринтам коридоров. Внутри бордель оказался во много раз больше, чем выглядел снаружи, уходя многочисленными коридорами, галереями и лестницами куда-то вглубь. Вероятнее всего, под землю. - Я хочу представить тебя мальчикам, - и, не давая Джошуа возразить, продолжила: - Теперь тебе предстоит проводить в их обществе большую часть времени. Поверь, в доме терпимости шлюхам необходимо общаться друг с другом. Я бы сказал, по-другому никак. Джошуа промолчал, сжав губы в тонкую нить. Слово "шлюха" больно хлестнуло его, как пощёчина. Оно напоминало, что он теперь тоже один из них. - Советую запоминать дорогу, - вновь подала голос Гарсон, спускаясь по лестнице в уже знакомую Уилсону полутёмную гостиную, единственным источником света в которой был свет, льющийся из коридора, ведущего неизвестно куда. - На всякий случай. Коридоры довольно путаные, и новички частенько плутают. Пролавировав среди кресел и диванов с расшитыми узорчатыми обивками, бандерша взяла со столика возле портьеры увесистый колокольчик и оглушительно зазвонила. Прищурившись от резкого звука, Джошуа через некоторое время услышал топот множества ног, после чего со стороны лестницы, откуда явились он и Гарсон, появилось множество людей - все мужчины разных возрастов и мастей. Здесь были и блондины, и брюнеты, и рыжие; белокожие, словно китайский фарфор, арийцы и смуглые южане с золотыми и чёрными глазами. Тонкие, мускулистые, полные, высокие и небольшого роста. Впереди толпы вприпрыжку бежал златокудрый мальчик лет семи-восьми в длинной ночной сорочке. При взгляде на это Джошуа испытал ещё большее отвращение ко всему происходящему с ним. После чего малыша сцапал под мышки и посадил себе на шею смуглокожий парень диковатого вида с орлиным носом. Мальчик засмеялся, путаясь в длинных чёрных волосах своей мрачной няньки. Небольшими группками жиголо проходили в гостиную и рассаживались в креслах и на диванах. В общей сложности, Джошуа сумел насчитать около тридцати человек. Он почти не видел их лиц - частично от сумерек, царивших в комнате, частично от собственного жаркого волнения. Его трясло и он даже ухватился за металлический завиток на спинке стоящего рядом кресла, чтобы наверняка не потерять равновесия. Гарсон наконец убрала свой адский колокольчик и, окивнув цепким взглядом присутствующих, спросила: - Так... А где Андрей, Питер и Брук? - Спят, - донёсся чей-то голос из толпы. Где-то в конце гостиной вдруг загорелась лампа, обдав тёплым желтоватым светом остывшие обивки. - Андрею снова нездоровится. - Понятно, - пробормотала бандерша и наконец перешла к делу. - Сегодня я собрал вас здесь, чтобы представить нашего нового члена. - где-то в зале захихикали, и Гарсон, погрозив хулиганам пальцем, продолжила: - Это Жасмин. Он ранее никогда не жил в домах терпимости, поэтому я поручаю вам заботиться о нём на первых порах и по мере сил помогать и наставлять в том, что касается нашего ремесла и быта. Жан! - Да, сэр? - из группы сидящих в тени встала и выпрямилась знакомая своей неуверенностью фигура. - Насколько я знаю, Анри переселился к Огиме? - Да, сэр. - Что ж, прекрасно. Тогда Жасмин перекочует к тебе. - Что? - Жан, казалось, совершенно не ожидал такого поворота. Как и Джошуа. - Что? - растерялся Уилсон и спросил, обращаясь к Гарсон: - Разве я не останусь в той комнате? - Разумеется, нет, - невозмутимо отозвалась бандерша. - Это бордель, дорогой, а не Версаль. Все мальчики живут по двое в комнате. И хотя мой "Тиресий" довольно обширен, под личные комнаты отведено не так уж много места. Ты ещё успеешь в этом убедиться. Тем временем, в уголке Жана не стихало хмыканье. "А ты-то чего глаза вытаращил? Испугался, что сопляк у тебя всё разгромит?" - мужчина, негромко сказавший это, был мускулист, крепок и так высок, что Джошуа без сомнения принял бы его за ожившую книжную иллюстрацию норвежского воина. Длинная платиновая грива довершала сходство с варваром. Взвесив все "за" и "против", Джошуа передумал злиться. По сравнению с этим великаном он и впрямь казался "сопляком". - Жан! - пощелкала пальцами хозяйка. - Ты понял? Покажешь ему всё тут. - Да, сэр, - донеслось обречённое из тени. Джошуа пробрала досада: ещё утром этот тип сам навязывался, под дверью торчал, а теперь делает такой вид, как будто на него непосильную ношу взвалили! "Ханжа паршивый, - думал Уилсон, скрестив на груди руки и нервно колупая носком ботинка щель между плитами пола. - Не волнуйся, ты от меня ни единого вопроса не дождёшься, святоша!". - Собрание закончено! - наконец объявила хозяйка. - Минут через пятнадцать будет завтрак, не опаздывайте. - после чего удалилась. Переговариваясь, мальчики вставали и разбредались. Некоторые оставались, заинтересованные новичком. Спустя минуту вокруг Джошуа образовалось солидное сборище, в числе которого был неугомонный малыш. Орлоносый молчун, всё ещё державший его на плечах, казался просто подставкой и вообще пребывал словно бы и не здесь - настолько отрешённым было его смуглое, красноватого оттенка лицо. - Ты Жасмин, да? - свесившись к Джошуа со своей человекообразной пальмы, спросил мальчик. На что Уилсон пожал плечами и сказал: - Вообще-то меня зовут Джошуа. То имя мне дала Гарсон. - У меня тоже есть своё имя! - обрадовался малыш. - Меня зовут Анри. А это - Огима. - он указал на своего спутника, и Джошуа не нашёлся ничего ответить, кроме как: - Приятно познакомиться. - Огима не издал ни звука, но довольно дружелюбно кивнул, блеснув карими глазами, после чего удалился, унося с собой беспокойного Анри, который капризничал и требовал на завтрак круассанов с вишней. Проводив странную парочку взглядом, Джошуа успел мимолётно перездороваться ещё с несколькими энтузиастами, даже толком не запомнив их имён, после чего был утянут за рукав на лестницу: вынырнувший откуда-то из толпы юношей Жан с рассеянным видом поманил его за собой, и Джошуа машинально пошёл следом, поднимаясь в направлении жилых комнат. - Успел познакомиться со всеми? - спросил он. - Нет... не совсем. Слишком много людей, - отозвался Джошуа. - Помню только Анри и... этого... - Огиму? - подсказал Жан. - Да. - кивнул Уилсон. - Странный парень. Он всегда молчит? Он немой? - Он индеец, - ответил Жан. Джошуа удивлённо приподнял брови. Его проводник продолжил: - Он крайне редко разговаривает. Не любит - считает, что слова засоряют разум ненужной шелухой. Мне этого не понять, но никто не против - Огима хороший парень, почему-то опекает Анри, хотя эту козявку в силах вынести далеко не каждый. У нас его называют Вождём. - А ты кто? Святой? - насмешливо хмыкнул Джошуа, не удержавшись от колкости. Слегка обиженно покосившись на него, Жан ответил: - В быту - да. Иногда. Для клиентов я Граф. - Граф? Ты? - Да. Прозвище выбирал не я, поэтому мне плевать. - И правильно, потому что на графа ты не похож, - заявил Джошуа, с опаской чувствуя, что зарывается. И Жану явно надоел его ехидный тон: - Слушай, чего ты прицепился? - остановившись, раздражённо спросил он. - Если тебе что-то не нравится, иди к Гарсон и проси, чтобы тебя поселили к кому-нибудь другому. Не по моей вине ты оказался здесь, и не я решаю, кому и с кем жить. – некоторое время они молча смотрели друг на друга, после чего Джошуа сдался, почувствовав лёгкий укол совести. - Ладно, извини, - смутившись, промолвил он. – Мне немного не по себе здесь. - Понимаю, - медленно кивнул Жан, - но попытайся усвоить, что здесь мы все – одна семья. Мы живём все вместе - мы всегда вместе. Мы делим кровати, и многие из нас очень близки друг другу. Вроде Огимы и Анри, - пояснил он в ответ на вопросительно вздёрнувшуюся бровь Джошуа. – Поэтому для тебя самого будет лучше, если ты вольёшься в эту семью. Так… легче, что ли… - прервавшись, он снова зашагал по ступенькам. Спустя минуту они уже стояли возле комнаты Жана. - Здесь мы будем жить, - сказал он, отпирая дверь и проходя внутрь. Помещение оказалось довольно просторным. Значительную часть комнаты занимала полутороспальная койка и платяной шкаф. Стол, таз и большой кувшин с водой. На кровати валялась какая-то книга в чёрном переплёте. - Она похожа на ту, в которой был я, – сказал Джошуа, обходя помещение и пытаясь найти хоть какой-нибудь признак индивидуального присутствия Жана. Но кроме безымянной книги на кровати так ничего и не нашёл. - Все комнаты здесь похожи друг на друга, - ответил Жан. – Ну, кроме комнаты индейца и малыша. Вождь мастерит странные амулеты и развешивает их повсюду. А Анри разбрасывает куклы, которые делает для него Огима. А, да... Кнут ещё вечно помойку в комнате разводит – к нему даже заходить страшно. - А это кто? - Это наш Викинг. Я не знаю, видел ли ты его уже. Могу показать за завтраком. - Не нужно. Это ведь тот бугай с платиновой гривой? - Да. Неужели ты уже можешь определять по прозвищам кто есть кто? – удивился Жан. Джошуа пожал плечами, после чего вслед за соседом вышел в коридор. За прошедшие двадцать минут до завтрака Джошуа успел ознакомиться с ванной, попутно отмыв руки от запёкшейся крови. Жан не замолкал ни на минуту, объясняя ему правила пребывания в «Тиресии»: - Мойся каждый день. Если клиент пожалуется, что ты грязный или что от тебя плохо пахнет, Гарсон тебя оштрафует. Больше штрафов – меньше вероятности отработать долги и выбраться отсюда. Да и клиентура заметно уменьшится. Все эти богатые мужланы регулярно околачивающиеся здесь, сплетничают между собой похлеще базарных баб. Поэтому у тебя должна быть репутация идеального жиголо. Дом начинает работать с восьми вечера и до тех пор, пока не уйдёт последний клиент. Порой приходится засиживаться до утра. Но это редкость. Ты не можешь пойти спать, пока не уйдут все посетители. Но после можешь спать сколько угодно – вплоть до четырёх часов вечера. С этого времени мы начинаем готовиться к открытию: моемся и одеваемся соответственно своей роли.... - в уши ворвался звон колокольчика с первого этажа, и Жан осёкся. - Пошли, время завтрака. - Но я ел! – возразил Джошуа. – Ты же мне... - Это для тех, кто проспал. А просыпают почти все. Пошли, я расскажу тебе о других мальчиках. За столом удобнее всего. – вздохнув, Уилсон последовал за Жаном, который явно не успел позавтракать, судя по голодному блеску в глазах.***
Столовая по размеру, пожалуй, напоминала четыре жилые комнаты вместе взятые. Почти всё пространство занимал большой, грубо сколоченный деревянный стол, в этот час полный болтающих и смеющихся юношей. Разнотонные голоса отражались от оштукатуренных стен и создавали такую какофонию звуков, что первым желанием Джошуа было зажать уши. Но Жан не дал ему времени на это, утянув на край стола, где ещё оставалось три свободных места. Подождав, пока сосед слегка насытится, Джошуа напомнил ему: - Ты хотел рассказать мне о них. - Да. Это... – Жан указал на сидящего напротив них темноглазого юношу азиатской наружности с мрачным выражением лица, - Самурай. На самом деле его зовут Йен и он вьетнамец, но клиенты почему-то очень любят считать его японцем. Наверное, во всём виноват пресловутый стереотип о гейшах. Он довольно весёлый парень, но сегодня, видимо, не в духе. Понаблюдав, как Йен заправляет пряди шелковистых смоляных волос себе за ворот, Джошуа переключился на следующего. - Кнута ты уже видел, - Жан покосился на хохочущего на другом конце стола Викинга. – Он грубоватый и, между нами, не всегда приятен... но вполне сносный. Но, как и всякому задире, ему частенько не хватает такта. – в это время Кнут подбросил в воздух складной нож, и тот, упав остриём вниз, точно воткнулся в кусок курицы. На мгновение все замолчали, а после буйное веселье продолжилось. - Понятно... - пробурчал Джошуа и, заметив странное существо рядом с Вождём и Анри, подтолкнул Жана локтем: - А это что за тип? - Это? – Жан оторвался от стакана с вином и посмотрел на тощее, совершенно непонятного пола создание с пепельными тонкими волосами до плеч. - Это одна из наших «редкостей». Наряду с Питером-Карликом и Ангелом. Его зовут Брук. Он гермафродит. - Кто? – не понял Джошуа, но слово показалось ему довольно устрашающим. - Он имеет и женские, и мужские половые признаки, – пояснил Жан с таким обыденным видом, что Уилсону на мгновение показалось, будто он попал в сумасшедший дом. Или не до конца проснулся. - То есть? – снова тупо переспросил он. Жан засмеялся, глядя на его растерянное лицо: - Я понимаю, это сложно себе представить. Но, тем не менее, это так. Наши до сих пор спорят, кто он в большей степени – мужчина или женщина. У него есть и то, и другое. Даже грудь, хотя и маленькая. Гарсон страшно гордится тем, что он наш. Больше подобного нет ни в одном борделе Англии. Джошуа снова перевёл ошарашенный взгляд на Брука. Тот ковырялся в своём куске говядины, попутно разговаривая о чём-то с Анри и, в режиме монолога, с Огимой. Гермафродита сложно было назвать красивым – впалые щёки, выдающиеся вперёд скулы, пухлые губы и глаза с тяжёлыми веками. Однако, было в его внешности что-то ненормальное, что привлекало сильнее правильных черт и красивого тела. С трудом оторвав взгляд от Брука, Джошуа бездумно спросил: - А карлик? - Питер спит. Он очень много спит. Обычно ему и Андрею приносит кто-нибудь еду в комнату. Питеру – потому что он просыпает всё, что только возможно, Андрею – потому что иногда он не может даже встать с постели. - А кто такой Андрей? - Ангел, – ответил с улыбкой Жан. – Поверь, когда ты его увидишь, ты не спутаешь. Он болен. Но из-за своей внешности он едва ли не самый популярный из всех нас. Правда, чтобы его заполучить, клиенту приходится выложить очень кругленькую сумму: каждый раз для Андрея – это испытание, после которого он подолгу не приходит в себя. Поэтому он – что-то вроде редчайшего деликатеса, который могут позволить себе совсем уж богатые люди. Но таковые находятся редко даже среди нашей клиентуры. Поэтому Андрей нечасто принимает активное участие в жизни «Тиресия». Гарсон его держит, как лотерейный билет – если выигрывает, то по-крупному. Но, может оно и к лучшему. И он целее, и Волку спокойнее будет. - Волку? – Джошуа всё же решился откусить кусочек от лежащего перед ним стейка и неожиданно распробовал. Жан вздохнул, изрядно утомившись в роли рассказчика: - Это друг Андрея. Сейчас ты Волка вряд ли увидишь – он рядом с ним. Они всегда вместе – вроде наших Вождя и Малыша. Только отношения несколько иные. - Они... любовники? - Вроде того, - хмыкнул Жан, - насколько это возможно в случае Андрея. Я не особенно много о них знаю, но одно время витали слухи, что там вообще целая драма разворачивается: вроде как Волк бесится из-за того, что Андрею приходится заниматься всем этим в ущерб своему и без того хрупкому здоровью. Волк хочет выкупить себя и его из «Тиресия», поэтому вкалывает, как одержимый. У него больше клиентов, чем у половины мальчиков. Но я сомневаюсь, что Гарсон их отпустит. Ангела точно не отпустит. Слишком уж большой куш он срывает каждый раз, как находится толстосум, способный оплатить его услуги. Джошуа вздохнул и отодвинул от себя тарелку. Аппетит пропал и стало как-то не по себе. - Хватит, - сказал он, пресекая поток информации от Жана, - слишком много сразу. Потом. - Как скажешь. Если что будет непонятно – спрашивай. Позже они поднялись в комнату. Жан заявил, что, пожалуй, ещё немного вздремнёт до трёх часов. - Это твой ключ... - он достал из ящика стола небольшой медный ключ и вручил Джошуа. - Один у тебя, один... – он показал свой, - у меня. Не потеряй. Каждый раз, как выходишь, закрывай дверь на ключ, если меня нет в комнате. - Ясно, - зажав холодный металл в ладони, Джошуа вышел в коридор, решив прогуляться по дому, пока его проводник спит.***
"Тиресий" в это время суток был погружён в удивительную тишину. До открытия практически все его обитатели расходились по своим убежищам - маленьким мирам, где проживали они настоящие. Джошуа слабо верилось, что комнаты мальчиков похожи одна на другую. Просто некоторые скрывали себя куда лучше, чем могло показаться сначала. Он спустился на первый этаж и, пройдя через гостиную, скрылся за тяжёлой бордовой портьерой, которая, как оказалось, скрывала узкую арку, ведущую в неосвещённый коридор, по обеим сторонам которого располагались двери. Подёргав за ручку одну из них, Джошуа убедился, что дверь заперта. Тоже самое ждало его и с другими. Поддалась его напору лишь последняя, и юноша оказался в тёмной комнате. Влекомый любопытством, он двинулся вперёд, выбросив перед собой руки, чтобы не натолкнуться и не разбить что-нибудь ненароком. Как предупредил его Жан, за каждую испорченную вне процесса "обслуживания" вещь Гарсон вычитает из заработка виновного. Продвигаясь вперёд, Джошуа в потёмках случайно задел рукой какую-то статуэтку и едва успел подхватить её. "Вот же чёрт..." - с облегчением подумал он, сжимая как можно крепче предмет в повлажневших от испуга пальцах и ощупывая его - продолговатое нечто из полированного дерева. Спустя мгновение Джошуа понял что это и чуть не отшвырнул. То, что он сперва принял за статуэтку, оказалось дилдо. Скривившись, он поставил предмет на место и, решив проверить свои подозрения, осторожно стал ощупывать пространство вокруг. Почти сразу же юноша нашупал что-то кожаное, похожее на плеть, а также стек для верховой езды. Джошуа передёрнуло. Он не понимал, как вообще возможно к этому привыкнуть и даже получать от этого удовольствие. Однако недоумение тут же перекрыло воспоминание его последней с Джеймсом ночи в Котсуолде. Джошуа вспыхнул, чувствуя смущение и боль одновременно. "Тогда это было другое... другое, - подумал он, медленно пятясь к выходу. - Я любил его, хотел его. Это совсем другое..." - тут он почувствовал спиной препятствие и вскрикнул. Его напугало то, что преграда двигалась. - Заткнись. Ты кто вообще такой? - услышал Джошуа грубоватый голос. Обернувшись, он обнаружил у себя за спиной человека, загородившего собой проход. - Т-ты... как ты... - начал Уилсон. - Как нашёл тебя? Услышал возню и заглянул. Ты что делаешь на складе? Сюда нельзя. - Д-дверь была открыта... - снова попытался объяснить Джошуа. - Так значит, вынюхивал, где что находится... Ты наверняка новенький. Боб что-то такое говорил вчера. - Д-да, - наконец выдохнул юноша, испытав облегчение, что не придется придумывать оправдания. Неизвестный, хмыкнув, со словами "Пошли отсюда", подтолкнул его в спину, и Джошуа пулей вылетел из жуткой комнаты и быстро направился обратно в гостиную, слыша у себя за спиной тяжелые шаги. Только выйдя на свет, он решился оглянуться. Нашедший его парень оказался достаточно рослым и жилистым, угрожающего вида. Первое, что привлекло к себе внимание Джошуа - это диковатый взгляд золотистых глаз и шрам, наискосок рассекающий лоб от левой брови. Жёсткие пепельные волосы спадали на плечи, кое-где торча в разные стороны. Во рту тип держал тлеющую сигарету. На мгновение у Джошуа перехватило дыхание. Неопрятный и нечесанный, в мятой одежде, но почему-то чертовски привлекательный. Совершенно не похож на... - Как тебя зовут? - вырвал его из транса голос незнакомца. - Джошуа. - Я - Дольф, - ответил тот, садясь на подлокотник кресла и вынимая изо рта сигарету. - Это твоё настоящее имя? - спросил Джошуа, устраиваясь поодаль. Странное чувство вызывал этот Дольф - пугал и притягивал одновременно. - Да. Если тебя интересует кличка, которые нам тут раздают, как собакам, то я Волк. - Я - Жасмин, - смущённо и тихо пробормотал Джошуа. Этот псевдоним казался ему глупым и напыщенным одновременно. Волк, по-видимому, тоже так считал, поэтому насмешливо фыркнул и сказал: - Цветочек, значит? Чушь какая. - Это верно! - тут же вспыхнул Джошуа. - Меня бесит это имя! Бесит, что я вынужден здесь находиться, хотя и не подписывался на это добровольно, как Жан или кто-то ещё! Я хочу уйти! - Ты не сможешь уйти отсюда, - сказал Дольф, стряхивая пепел в стоящую рядом вазу. - А если и сможешь, то уже не захочешь... - тут он задумался о чем-то, скривился и, бросив, "не важно", поднялся и лениво направился к лестнице. - Почему? - возмущённо спросил Джошуа, подаваясь вперёд. - Не веришь? Волк остановился и, повернувшись, ответил: - Верю. И в тебя, и в себя. А вот в Гарсон - нет. - после чего поднялся наверх и исчез. "Волк хочет выкупить себя и его из «Тиресия», поэтому вкалывает, как одержимый. У него больше клиентов, чем у половины мальчиков. Но я сомневаюсь, что Гарсон их отпустит. Ангела точно не отпустит. Слишком уж большой куш он срывает каждый раз, как находится толстосум, способный оплатить его услуги", - вспомнил юноша слова Жана, и ему снова стало тяжко. Это значило, что ему ни за что не выбраться. Разве что только он будет хорошей шлюхой. Хорошей, но не более. Тихим и ничем не примечательным созданием, терпеливо выкупающим свою свободу. Или же... - мысль стучала где-то глубоко в голове, но он не мог её до конца осознать. Для этого было ещё не время. Пока ему необходимо освоиться здесь, сдружиться с мальчиками, а уже после бороться за свободу. Бороться... для Джошуа это было тяжелее всего.***
Он наблюдал за тем, как Жан, растянувшись на кровати, читает Библию в черном переплёте - единственную книгу, имевшуюся у него. Сам же Джошуа пытался читать найденный в гостиной томик де Сада. - Тебе не надоело? - спросил он, слыша, как Жан в очередной раз прочувствованно вздохнул и перевернул страницу. - Ты читаешь Библию, как девица любовный роман. - А ты реагируешь на де Сада, как девственница, - зевнув, парировал Жан, - красный, как рак. - Я красный не поэтому, - принялся отпираться Джошуа, - меня просто бесит де Сад и его книжонки, бесишь ты, и этот бордель! - Проще говоря, тебе скучно, - донеслось из-за Библии. - Не волнуйся, уже почти четыре. Гарсон, скорее всего, придёт за тобой сегодня. - С чего ты взял? Я никуда не пойду, - скрестил руки Джошуа. - У меня нет никакого желания смотреть, как вас лапают старые развалины. Жан тактично промолчал, но Джошуа подозревал, что за этим молчанием скрывается: "Как будто тебя кто-то спрашивает. Пойдёшь, как миленький". - Гарсон умеет заставлять. И, поверь, лучше послушаться, - подтверждая догадку Джошуа, вновь подал голос сосед. - Если разозлится, она может зайти слишком далеко. Особо строптивые на себе уже испытали это. Например, Волк. У него есть шрам на лице... - Джошуа расширил от изумления глаза, - ...это расплата за то, что он пытался сбежать, прихватив с собой Ангела. Андрею, конечно, досталось совсем немного, но ему хватило. Ох и крови тогда было... Джошуа передёрнулся, представив себе это. - Я видел сегодня Дольфа, - сказал юноша. Жан опустил книгу и заинтересованно посмотрел на него. - Он... - Поразительный, верно? - улыбнулся Жан. Джошуа не нашёлся, что добавить, и просто кивнул. - Он всё время борется. С Гарсоном, с собой, с другими. Борется за свою и Ангела свободу. Как по мне - он очень устал. Но вот что самое странное - чем больше его боль и усталость, тем сильнее он становится. - А что же Ангел? Разве ему не хочется выбраться отсюда? - спросил Джошуа. - Почему же он не борется? Почему не помогает Волку? - А каким образом? - пожал плечами Жан. - Выкупать его себе никто не станет - никому не нужна шлюха, которую нельзя часто трахать без риска убить. Разве что найдётся какой-нибудь благодетель, который по доброте душевной согласится бескорыстно освободить несчастное создание... Но это сказки. В жизни так не бывает, и Андрей это прекрасно понимает. Он же русский, знаешь? Так вот, его продали его же родители. Из-за своей болезни он никому не был нужен с самого рождения. Как по мне, Волк - самое лучшее, что случилось с ним за все прожитые годы... Внезапно рассказ Жана прервал резкий стук в дверь. - Собирайтесь! - послышался голос Гарсон, - Жасмин, и ты тоже. Я хочу, чтобы сегодня ты был в гостиной. Жан, проследи! - Да, сэр, - отозвался Жан, захлопывая библию. - Ни за что! - прошипел Джошуа, слушая удаляющиеся шаги бандерши, которая обходила комнаты мальчиков. - Не пойду! - Да брось, всё не так ужасно, как ты себе это представляешь, - заверил его сосед. - Ты ещё не скоро приступишь к своим обязанностям. Вернее, всё зависит от тебя и твоих способностей. Все, кто раньше не был шлюхой, проходят обучение. - Обучение?! - ужаснулся Джошуа. - В смысле?! - В том самом, - хмыкнул Жан, - к тебе приставляют двух наставников - один обучает, а другой проверяет, чему ты научился. А пока ты будешь просто наблюдать. А сейчас - пойдём, пока Гарсон не прислала за тобой Боба, - вспомнив медвежьи объятия мавра, Джошуа вздохнул и двинулся прочь из комнаты, прихватив с собой полотенце.***
Бордель "Тиресий" открывает свои двери ровно в восемь. Этим вечером клиента ожидают тридцать белоснежных от грима лиц, множество ярких губ и бесконечные верёвки, тянущиеся от рук обитателей борделя... - Зачем? - спросил Джошуа в уборной, глядя на то, как Жан завязывает у себя на запястьях тугие узлы и прячет их под тёмно-синими кружевными манжетами. - Потому что тема сегодняшнего вечера "Марионетки", - отозвался тот и подвигал руками на кукольный манер, - Самое главное правило сегодня - молчать. Говорить можно только если клиент потребует. И двигаться по-кукольному. - Отвратительно, - пробормотал Джошуа себе под нос. - Я не стану привязывать это к себе. Я пока ещё не заключён в рабство окончательно. - Никто и не требует, - хмыкнул Жан, - Но одеться прилично ты обязан. Возьми ту бежевую рубашку с кружевом на манжетах и жабо к ним. Волосы я тебе завью. И вот теперь они все находились в гостиной в ожидании первых посетителей. Джошуа, стоя рядом с креслом Жана, всеми силами пытался скрыть, что нервничает. Чтобы как-то отвлечь себя, он принялся разглядывать мальчиков. Все они сильно преобразились под действием "кукольного" грима и преувеличенно роскошных одежд - из каждого жиголо словно бы ушла часть жизни. Вся гостиная была опутана верёвками. Джошуа подумал, что шлюхи ещё и отличные актёры. Он же это выступление скорее всего провалит. Тут раздался громкий стук дверного молотка и Уилсон вздрогнул от неожиданности. - Расслабьтесь, друг мой, - тихо сказал Жан, - это всего лишь первый клиент. Наблюдай и получай удовольствие. Сегодня ты - зритель, - Джошуа удивленно посмотрел на него. В кресле действительно сидел кукольный Граф. От былого Святого не осталось и следа. - Замолчи, тебе нельзя разговаривать. Раскомандовался... - изумлённо прошептал юноша, а после перевёл взгляд на открывшуюся дверь, в которую вошёл солидный джентльмен с пышными усами. - Судья из Вестминстера, - прошелестел Жан, - Удивлён, что он не привел с собой министра Кьюри. - Джошуа, глядя, как щебечет вокруг посетителя Гарсон, напряженно сглотнул и постарался стать как можно незаметнее, зайдя за портьеру. Постепенно гостиная наполнилась мужчинами во фраках. Как заметил Джошуа из-за своей портьеры, все клиенты являлись при параде, словно бы собрались в оперу. И, как бы Джошуа ни было досадно признавать, среди гостей большую часть составляли мужчины средних лет, а отнюдь не слюнявые старикашки, как в начале полагал Уилсон. Также он впервые увидел, как необычно и волнующе выглядят со стороны поцелуи двух мужчин. Он внимательно наблюдал даже за Жаном, который в лёгком дурмане от благовоний, которыми окурила помещение Гарсон, расслабленно, почти как реальная кукла поднялся с кресла, когда его потянул за верёвки какой-то мужчина со строгим выражением лица и привлёк к себе для поцелуя. Глядя на скользящих то тут, то там людей, слыша их доносящийся словно бы издалека смех, Джошуа понял, что сейчас упадёт и заснёт. Духота в помещении стояла невероятная. Он вернулся за портьеру, где была небольшая кушетка с пёстрыми подушками и прилёг на неё с твёрдым намерением вздремнуть. "Буквально минутку..." - сонно подумал он, проваливаясь в темноту. - А кто это у нас тут?.. Подумать только... И почему я раньше тебя не видел? - кто-то отодвинул волосы с его лица и расстегнул жабо на рубашке. Джошуа нахмурился, просыпаясь. - Как тебя зовут, ангелочек? - юноша почувствовал горячую ладонь, скользящую по обнажённой груди, и открыл глаза. На него смотрел незнакомый, чуть одутловатый джентльмен, лицо которого раскраснелось от выпитого шампанского и царящей в помещении духоты. - Н-нет... - испугавшись, прохрипел Джошуа и поспешно сел, - Я не... Меня не... - Ты новенький? - спросил мужчина, подвигаясь ближе. - Я тебя раньше здесь не видел. - Да... Я не работаю здесь... пока, - Джошуа, застёгивая рубашку, осторожно отстранялся от протянутых к нему рук. Ему дико не хотелось, чтобы к нему прикасался этот человек, но он почему-то не мог вскочить и убежать. Тело словно онемело и плохо слушалось. Единственное, чего хотелось - это свернуться в клубок и исчезнуть. - Ну так, может, познакомимся чуть ближе? - напирал тот. - Посидишь со мной, выпьем, а там, может, и передумаешь, стыдливая фиалка, - клиент пытался шутить, но Джошуа от этого было только противней. Чувствуя, как его приобняли за плечи, он сжался и попытался вывернуться, но не тут-то было. Джентльмен оказался проворнее и, обхватив за талию, рывком притянул к себе. Джошуа не успел и звука издать, как его челюсть стиснули мёртвой хваткой, вынуждая открыть рот. Он закричал, но крик почти сразу же был поглощён чужим ртом. Получился короткий жалостный звук, похожий на стон. - Н-нет! - в отчаянии он пинался как мог, но всё, чем увенчались его усилия - это пыльные пятна на брюках соперника. Силы заканчивались и мышцы болели от напряжения, а на губах ощущался отвратительный горький привкус табака и чужой слюны. Чувствуя, что больше не может бить и кусать, юноша вцепился пальцами в ненавистное, покрытое испариной лицо в последней попытке удержать его подальше от себя. - Это ещё что такое... - вдруг услышал Джошуа сверху голос, после чего вес, придавливающий его к кушетке, исчез. Вскочив, Уилсон во все глаза смотрел, как Дольф толкает джентльмена к стене и говорит: - Этот парень пока что не обслуживает клиентов! Здесь запрещено распускать руки без взаимного согласия - вы подписывали договор при первом посещении "Тиресия" и должны знать об этом. - Да знаю я, знаю... - раздражённо пропыхтел тот. - Но он ничего не сказал! Я думал, это его способ завлечь... - Враньё! - возмутился Джошуа. - Я ему говорил, что не работаю здесь, а он... - Понятно, - нахмурился Дольф, - я зову Гарсон. Пусть она решает, как поступить. Жасмин, ты идёшь со мной. - Но...- начал было он. - Ты. Идёшь. Со мной, - повторил Дольф, и Джошуа ничего не оставалось, как подчиниться. Поспешно поправив рубашку, он вслед за Волком появился из-за портьеры и прошествовал через гостиную, чувствуя на себе заинтересованные взгляды. - Ты первый вечер наблюдаешь, а уже натворил бед! - тихо прорычал Дольф, направляясь к лестнице. - Что вообще произошло?! - Неужели непонятно?! - огрызнулся Джошуа. - Этот мешок с дерьмом пытался меня трахнуть! - Ты что, с ним любезничал? Тебе нельзя разговаривать с клиентами, пока не начнёшь их обслуживать! - Вот ещё - любезничать! - вспылил юноша. - Я спал! Я никого не трогал и просто уснул! А эта свинья начала лезть ко мне! - Вот тоже самое сейчас скажешь Гарсон, - отрезал Дольф, распахивая дверь кабинета. Бандерша сидела за столом и при свете лампы что-то писала в учётных книгах. - Волк, я же говорил, чтобы ты стучал, - сказала она, возвращая перо в чернильницу и глядя на вошедших холодными и чёрными, как у паука, глазами. Дольф подтолкнул в спину Джошуа: - Рассказывай. - А... ну... - Уилсон замялся, не зная, как изложить всё произошедшее, - ко мне стал приставать один из клиентов и пытался... - Можешь не продолжать, - со странно-довольной улыбкой прервала его Гарсон. - Как я и думал, ты будешь пользоваться спросом, птенчик. Что за клиент? - Лайз, - ответил Волк, - Напился, как свинья и потерял над собой контроль. - Не мудрено, - хмыкнула бандерша, - он вместе с Гэлли, толстосумом из Гэмпшира, заказал "пирамиду" с шампанским. У вас что-то ещё? - Нет, ничего. - Тогда свободны. Вернее... Дольф, ты можешь идти. Жасмин, останься. Дольф кивнул и вышел, а Джошуа сразу ощутил проходящий по коже мороз. В чём он на этот раз провинился?.. - Напал, говоришь? - Гарсон переплела тонкие пальцы, глядя на юношу. - А ты говорил ему, что не обслуживаешь клиентов? - Да, сэр, - ответил Уилсон. - Пожалуй, только это я и успел сказать. - Ну что ж... - что-то обдумывая, протянула хозяйка, - тогда тянуть не имеет смысла. Думаю, пора начинать твоё обучение. - Обучение чему? - спросил Джошуа, предчувствуя что-то малоприятное. - Мастерству шлюхи, разумеется! - приподняла брови Гарсон. - Скажи, кого бы ты хотел в качестве учителя? - Никого, - не задумываясь, выпалил юноша. - Думай лучше, мальчик. Если никого не выберешь, то я назначу сам, - не то предупредила, не то пригрозила бандерша, - Кого-нибудь из самых опытных... Того же Кнута, например, - вспомнив того гиганта с платиновой гривой, Джошуа судорожно сглотнул и замотал головой. - Нет, не надо. - Тогда, может быть, Стефана? - Джошуа вообще не помнил, кто это. - А можно... - он за мгновение замялся, обдумывая, - ...Дольфа? - и тут же ощутил, как его бросило в жар. Неужели ему стыдно?.. - Дольфа... Ха, ты уверен? - усмехнулась бандерша. - Он же тебя замучает. - Я... Тогда я вообще не знаю, кого выбрать, - признался Джошуа. - Ладно, пускай будет Дольф, - отмахнулась Гарсон. - Он тоже хорош. Иди, тебе сообщат, когда и что нужно будет делать. Завтра ты снова придёшь вечером в гостиную. - Но... - Не обсуждается!