***
На следующий день, я, собираясь на рынок, обнаружил в одном из зияющих оконных проёмов госпиталя знакомую долговязую фигуру в котелке. - Гек? Какого чёрта ты тут забыл?! - крикнул я, глядя как Генкли легко, точно кот, прыгает с одной балки на другую. Наконец он достиг балки прямо над моей головой и сел, свесив ногу в дырявом ботинке. - Пришёл посмотреть, где обитает такое чудовище, как ты, - сказал он полушутя. - Я извиняться не стану, - тут же отозвался я, загребая из стоящей в углу под дырой в потолке бочки дождевую воду и от души умываясь, чтобы смыть сонливость. - Он первым начал. А что до тебя... подлизывайся сколь угодно, но меня ты в свою шайку не заманишь. - Как же ты скор на выводы! - недовольно фыркнул Гек, золотясь макушкой на солнце. - С чего ты вообще взял, что мне нужен в банду такой, как ты? - Тогда почему я всё ещё вижу тебя здесь? - бросил встречный вопрос я, с вызовом глядя в плутоватые глаза карманника, - С трудом верится, что ты просто пришёл пожелать мне доброго утра. - Нет. Я пришёл сказать, чтобы ты теперь не вздумал соваться ни на Чандос-плейс, ни, тем более, в наш дом. Вчера ты проявил себя далеко не как друг, и парни теперь настроены против тебя. Меня тяжело обидеть, но даже я был неприятно удивлён тем, как ты облил дерьмом ребят, которых видишь впервые в жизни. - И что мне теперь делать, святой отец? Поплакать и раскаяться? - хмыкнул я. Гек посмотрел на меня - с такой отвратительной жалостью, что я почувствовал, как каждый волосок на теле встал дыбом. Больше всего на свете ненавидел подобные взгляды. Хуже презрения было разве что безразличие. - Ты и понятия не имеешь о нашей жизни и о том, что вынес каждый из этих парней, - негромко, но ожесточенно сказал он. - И если и дальше будешь без разбору пытаться раздавить и смешивать с грязью каждого, кто попадается на твоём пути, то чем ты тогда отличаешься от тех, от кого сбежал сюда, в руины? - я молча смотрел на него, не зная, что сказать. Эти слова просто вогнали меня в ступор. Гек встал и, бросив через плечо «прощай», ушёл так же, как и пришёл - по балкам. А я в изнеможении опустился на каменную глыбу. Сомнение, которое посеял во мне Генкли, было одним из самых худших чувств, что я когда-либо испытывал. Я до сих пор помню, как не мог несколько дней к ряду найти себе места. Не то чтобы меня терзало чувство вины - мне вообще было несвойственно сожалеть о содеянном, но я думал о том, что, возможно, из-за своего глупого самодурства упустил возможность изменить свою жизнь к лучшему. Я чувствовал в Геке посланца перемен, но также понимал, что ошибся из-за сиюминутного. Однако уже ничего поделать с этим не мог.***
С момента моей последней встречи с Генкли прошла неделя. Я продолжал с завидной регулярностью шататься по Чандос-плейс. Не знаю, кому и что я пытался доказать этим, но чего я не собирался делать точно, так это прятаться. Тогда я был пугающе безрассуден, больше напоминая животное. Я шёл по жизни, не имея иной философии, кроме закона выживания, и не столько думал, сколько следовал своим инстинктам - интуитивно чувствуя полотно бытия. Я знал, куда ходить не стоит, а куда можно и сунуться безо всякого ущерба для собственной шкуры. И вот в тот день, ближе к полудню, меня в очередной раз потянуло на торговую улицу. Слоняясь от прилавка к прилавку и гнусно ухмыляясь кривящимся при виде меня гладко выбритым лицам в толпе, я уже подумывал раздобыть еды, когда в районе мясной лавки раздался истошный вопль: «Держи вора! Полиция! Полиция!!!». Движимый любопытством, я начал пробираться сквозь притихшую, а после в два раза громче загудевшую толпу, двигаясь в направлении голоса. Интересно, кто же этот воришка? Наверняка из шайки Генкли, ведь в основном они промышляют на этой улице. Закусив губу от нетерпения, я лавировал среди людей, пока, откуда ни возьмись, на меня со всего маху не налетел человек. Удар был такой силы, что перехватило дыхание, и я, падая, даже, кажется, на мгновение потерял сознание. Открыв глаза, обнаружил, что трясущий лопоухой головой мальчишка - никто иной, как Крыса-Стэн. Сидя на земле, он ошарашено пялился на меня, видимо, не понимая, что вообще происходит. - Чего сидишь, идиот, бежим! - прохрипел я, за куртку поднимая его с земли и толкая в сторону узких улочек. Тот ничего не сказал, только шумно глотнул воздуха ртом, как выброшенная на берег рыба, и мы припустили со всех ног. Однако патрульные и не думали терять нас в толпе. Оборачиваясь, я видел мелькавшие то тут, то там синие мундиры, слышал их крики в спину, доносившиеся до слуха отрывками фраз: «...Стоять!..», «...Стрелять..». До убежища банды Гека оставалось немного - всего пару кварталов, когда меня чёрт дёрнул обернуться и зацепить взглядом, как полицейский вскидывает пистолет. - Стэн! Сзади! Рванувшись наперерез полицейскому вслед за Крысой, я изо всех сил толкнул его в сторону, после чего ощутил, как меня накрывает волна нестерпимой, ослепляющей боли, но по инерции продолжал бежать вслед за Стэном, петляя, пока меня не схватили за рукав. - А-а-а! - Тише ты! - я получил ощутимый тычок в бок и начал падать куда-то назад, пока не стукнулся затылком о твёрдую стену. Сознание меня неудержимо покидало, глаза закатывались. Я даже не мог кричать - так больно было. Словно в плечо вгрызлась собака. Откуда-то издалека доносились крики и звуки суеты, я слышал сосредоточенное сопение Крысы справа от себя и вонь от рыбных отходов с другой стороны. - Ушли... - процедил лопоухий прежде, чем я утонул во тьме.***
Пути Создателя неисповедимы, и вряд ли я ожидал подобного исхода, особенно от Крысы. Я думал, что он, памятуя недавнюю обиду, меня бросит там, за этими ящиками, подыхать от потери крови. Однако этого не случилось. Первым, что я ощутил, был жар на щеке от непосредственной близости очага. Раненое плечо отдавало тупой болью, усиливавшейся даже от случайного движения пальцев, а горло пересохло и горело так, словно я наглотался морской воды. Открыв рот, я глубоко вздохнул и не смог сдержать громкого стона из-за раны. - Слышь, Гек...- промычал кто-то в полумраке, - кажется, твоя зверушка очухалась. Раздалось невнятное ворчание, торопливые шаги по скрипящим половицам и надо мной нависла вихрастая долговязая тень. - Дольф! Эй, Дольф, ты меня слышишь? - полушепотом позвал меня Генкли. Я что-то прохрипел в ответ, мечтая о глотке холодной воды. Тот долго ждать себя не заставил и принёс ковш. Смакуя живительную влагу всем своим раскалённым нутром, я словно бы заново родился. - Гек... чёрт возьми... - Ты как, приятель? - спросил тот, отставляя посудину в сторону. - Здорово нас напугал. Хорошо, что пуля прошла навылет. - Бывало и лучше, - вынужден был признать я. - Ха! Ворчишь - значит всё нормально, - заключил Генкли. - Как я здесь оказался? - Тебя притащил Стэн. Сказал, что ты псих, собравший собой все пули, какие только смог, и что сейчас окочуришься. Как видишь, выбор был небольшой. - Не переживай. Как только смогу двигаться, я уйду, - стиснув зубы, выдавил я, про себя проклиная чёртово плечо. Что бы я сейчас ни думал насчёт этих мальчиков, я был нежеланным гостем в этом доме и навязывать своё общество никому не собирался. Совершенно очевидно, что после моей выходки в тот день отношение к себе я испортил. - Дело, конечно, твоё, но...- Гек вдруг замолчал и, обернувшись через плечо, позвал, глядя в тёмный дверной проём, где спали мальчики: - Эй, чего прячешься, малявка? Выходи. Из комнаты выскользнула тощая фигурка, в которой я почти сразу же распознал Малявку Джо. Почему-то этот паренёк мне запомнился с первого же взгляда. - Дело твоё, - вернулся к теме Гек, - но я был бы за то, чтобы ты остался. Другие тоже ничего против не имеют. - Да ладно! - скептически хмыкнул я. - То запрещали к Чандос-плейс на пушечный выстрел подходить, а то вдруг в банду зовёте. Определитесь в конце-концов, хотите вы меня видеть или нет. - Твой поступок многое изменил, - возразил Генкли, нахмурив светлые брови, - К тому же, ты знаешь, где наше убежище, а значит, уже связан с нами, хочешь ты того или нет. - Кажется, мне пытаются угрожать, - заметил я, однако, вполне благодушно. Почему-то на Гека я совершенно не мог злиться. - У меня нет ни малейшего желания становиться ещё одним щипачом под началом старого мешка с костями. Гек скривил рот, словно бы я говорил о чём-то малоприятном и сказал: - А велика ли разница - быть карманником или быть просто вором? К тому же, зачем тебе было подставляться под дуло за Стэна, если ты не искал нашего общества? Из любви к ближнему? Ха и ещё раз ха! Если кто-то и вызвал бы в тебе подобное желание, то уж точно не Крыса. И на святошу ты не тянешь. Остаётся только одно - ты хотел быть с нами, поэтому пошёл на это! - Нет! - прошипел я, мгновенно ощетинившись. - Тогда почему?! - громким шёпотом взорвался Гек, глядя на меня в упор исподлобья медовыми от каминного пламени глазами. - Не знаю! Чего ты привязался? Сделал и сделал! - Как я и думал... - выпрямившись, вздохнул он. - В любом случае, ты будешь здесь, пока не поправишься окончательно, а дальше уже сам решай, как тебе поступить. Не на цепь же тебя сажать, - с этими словами он встал с табурета и направился в сторону общей спальни. - Джо! - на ходу сказал он, - Дай Дольфу поесть. А после спать! Утром на дело. - Хорошо, Гек, - пискнул Малявка и начал деликатно суетиться, изредка бряцая тарелками. Поглощая кусок залежавшейся ветчины и хлеб, я искоса поглядывал на Малявку. Меня не оставляло подозрение, что Гек вынашивает какие-то определённые планы относительно меня. Дети улиц, даже имея вполне безобидный вид, были сущими чертями по своей натуре - иначе было не выжить. И Гек, с его плутоватым взором лисы, скорее всего не был исключением. - Скажи-ка мне, Джо... - отставив тарелку, тихо сказал я, но, тем не менее, Малявка, жующий свой кусок, едва уловимо вздрогнул, - на что моя физиономия сдалась Генкли? Мальчишка сглотнул ветчину и как-то слишком выразительно пожал плечами: - Почём я знаю? - Ещё как знаешь, таракашка! - почти шёпотом прорычал я. - Я не собираюсь тут плясать под вашу дудку, и Гек это прекрасно понимает! - Но я действительно не знаю! - испуганно захлопал глазами Джо, а после, слегка придя в себя, добавил: - Но я не считаю, что Гек вздумал использовать тебя. Он хорошо к тебе относится. Я думаю, он хотел бы быть твоим другом. Я, не найдясь, что ответить, что-то раздражённо проворчал и с трудом вернул себя обратно на подушку. Ну что ж, посмотрим, какова будет твоя дружба, Гек. Я знал одно: вздумай тот меня подвести - и я сожру его с потрохами.***
Шли дни. На протяжении недели я залечивал раны в воровском логове и Гек, возвращаясь с «охоты» с полными добычи карманами, хвастливо вытряхивал их на общий стол, а после подкрадывался к сундуку возле камина, где я обычно сидел и точил ножи, давно уже разложив свои «находки» по ящикам и шкафам. Почему-то это занятие меня успокаивало, а звук лезвия о брусок дарил ощущение приятной обыденности и я на время забывал о жестокости мира и о том дерьме, что таится в сердце каждого второго. В такие минуты Генкли подсаживался ко мне и, уминая какую-нибудь стащенную вкуснятину, рассказывал о своих достижениях и подвигах на поприще карманника. Я, слушая его, только ухмылялся и поражался тому, какой же он самовлюблённый идиот, одновременно же ловя себя на мысли, что, возможно, мы действительно могли бы подружиться. Но окончательно я довериться ему не мог - я ничего не знал о нём. Все эти повседневные похождения и будничный трёп об украденных часах и платках, братьях по банде мало что говорили о том, кем являлся сам Генкли. У каждого человека есть своя история: сокровенная, болезненная, поющая в глубине сердца тончайшей иглой или трепещущая подобно мотыльку при воспоминании о ней - та, в которую принято посвящать не всякого друга. Эта история и составляет истинную сущность человека. И, почему-то по жизни выходило так, что я не мог довериться никому, пока не узнаю эту историю, не заполучу эту жемчужину в своё распоряжение. В этом есть большая доля эгоизма и, как мне казалось, хотел я невозможного. Мне необходим был человек с сильным духом, не боящийся доверить мне себя. Но поди, найди такого. Вот и Генкли трепался о чём угодно, но только не о том, что было действительно важно. Мне было с ним хорошо, но я ощущал неизменную пропасть внутреннего безмолвия, разделяющую нас. И, время от времени, скуку. Праздные разговоры в таких количествах мне были ни к чему. Я и сам по большей части молчал. Однажды Гек даже заметил: «Ещё немного и заработаешь себе кличку Молчун». «Да хоть сто кличек, - хмыкнул я. - Я человек, а не попугай и имею привычку говорить только по существу». Так и длилась бы эта беззаботная жизнь воровского притона, если бы в один прекрасный день не пожаловал Морти - владелец дома, где мы все вместе обитали. Помнится, увидев его впервые, я ощутил, как кривится мой рот. Противный и слащавый, как патока, Морти являл собой скрюченную развалину лет семидесяти с десятком проплешин на голове и жидкой белесой бородёнкой. Однако, несмотря на свой жалкий вид, старик был довольно влиятельной фигурой среди местных бандитов, которые, помимо карточных долгов, много чем ещё были ему обязаны. В то утро я и Гек, вернувшись раньше обычного, сидели возле очага и болтали, выпарывая ржавыми лезвиями с дамских кошельков вензеля. Рядом, шмыгая носом, отирался Малявка Джо, который с недавних пор стал одним из постоянных членов нашей маленькой компании. Что удивительно, несмотря на то, что Гека слушались все без исключения, всеобщим любимцем он не был, и мальчики, разбившись на мелкие группки, общались между собой, не особенно порываясь заводить тесную дружбу с главарём. - Это из-за двойственности таких, как мы, - пояснил Гек, когда я сказал ему об этом. - Дети, живущие на улицах, стремятся быть самостоятельными, не завися ни от кого и не деля добытое ни с кем. С другой стороны, группой выжить легче. Лидер - это всего лишь тот, кто в экстренной ситуации не растеряется и укажет всем остальным верное направление. Проще говоря, лидер - необязательно всеобщий любимец. Это просто человек, который знает, что делать в момент опасности. - Странно это всё, - пробурчал я, вытягивая шёлковую нить с изнанки кошелька. - Выходит, ты ничего не получаешь - ни любви, ни признания за свою смекалку. - Почему же, получаю, - хмыкнул Гек, - Только это длится весьма и весьма недолго. И чем больше передряга, из которой я вытаскиваю эту ораву, тем дольше срок годности их признания. - Бред какой-то. - Не бред, а правда жизни, - невесело поправил меня Гек. - Ни о какой дружбе тут и речи не идёт. Мы просто пытаемся выжить все вместе под одной крышей, вот и всё. Малявка Джо, пристроившийся не так давно рядом, не то тяжело вздохнул, не то тихонько всхлипнул, и я подумал, что, даже несмотря на свою нелёгкую судьбу, этот малыш в силу своего возраста всё ещё верит в дружбу, взаимовыручку и другие тёплые чувства, которые могли бы связывать нас всех в этом пропахшем старым тряпьём доме, если бы каждый из нас был чуточку смелее. Циничные же речи Гека по капле разрушали его веру в счастье среди людей. - Что ж, раз дело обстоит так, - пробормотал я, - то зачем ты уговорил меня остаться здесь? Чтобы увеличить ваши шансы на выживание? - я пристально, искоса смотрел на него, почти смакуя возникшее между нами напряжение - сиюминутный страх Гека, когда он растерянно взглянул на меня и не шелохнулся, лишь беззвучно шевеля губами, словно бы не знал, что сказать. Наверное, я вытащил бы из него ответ, если бы входная дверь не распахнулась, и в комнату не ввалился человек в старом рваном плаще и потрёпанном цилиндре. От незнакомца разило бренди и нафталином. Я начал было приподниматься, доставая нож, когда Гек меня остановил и сквозь зубы процедил: - Спокойно, это старикан Морти. Опять пьян вдрызг, собака... Морти, сгорбившись и что-то невнятно бормоча себе под нос, прошел в комнату и, остановившись, приторно улыбнулся при виде мальчиков: - А-а-а... Генкли, Джо... мои драгоценные... ик!.. котятки... - Здорово, Морти, - резко произнёс Гек тоном главного, которым обычно разговаривал со всеми, кроме меня и Малявки. - Снова заложил за ворот, старый ты бурдюк! - А ну-ка... ик!.. не дерзи старшим, мелюзга, - захихикал старик, валясь на сундук возле очага, где мы сидели минуту назад. - Лучше согрей дедушке вина. - Хватит с тебя вина! Иди и проспись, пьянь, - громко проворчал Гек, швыряя в него его же цилиндром, который тот уронил по дороге. Но Морти уже вовсю храпел, растянувшись на сундуке. На следующее утро домовладелец был более чем удивлён, обнаружив в своей мальчишеской шайке мою незнакомую физиономию. - Та-ак... - проскрипел он нараспев, взглянув на меня за завтраком, - а это ещё кто такой? - Это Дольф, - вяло бросил Гек. - Новенький. - Новенький... - повторил Морти, разглядывая меня так пристально, словно собирался увидеть внутренности. - Что ж... хорошо. Больше он ничего не спрашивал про меня, только после завтрака отвёл Гека в сторону и долго о чём-то говорил с ним. Тот морщился и то соглашался с ним кивком рыжеватой головы, то качал ею в отрицании. Как я заметил, Гек избегал Морти, держался от него на расстоянии и разговаривал неохотно. У других мальчиков я подобного поведения не видел. «Хм... он что-то знает?» - думал я, поздней ночью сидя у камина и от нечего делать выпарывая вензеля. Мне не спалось, а выбор развлечений в полной спящих людей комнате у меня был небольшой. За спиной послышалась возня, и по запаху и шаркающим шагам я понял, что это Морти зачем-то направляется ко мне. - Что, не спится, лохматик? - тонким голоском прогнусавил Морти, неуклюже садясь рядом на сундук и кочергой принимаясь мешать умирающие угли. Я насмешливо фыркнул, но ничего не ответил. То, что на голове у меня вечно творилось что-то невообразимое, это факт. Но отчасти я понимал отношение Гека: старик был противным, скользким, из тех, рядом с кем находиться хотелось как можно меньше. - Не сильно-то ты разговорчивый, - заключил Морти. - Откуда же ты такой явился? - Здешний, из Лондона, - коротко ответил я, с каждой секундой раздражаясь всё сильнее. - Воровать умеешь? - поинтересовался он. - Да, - пожал плечами я. - Хорошо... - протянул тот. - Это о-чень хорошо! - придвинувшись и заграбастав меня за плечо, он быстро заговорил: - Смотри, внимательно смотри, как Гек это делает. Он мастер в этом. У него ты многому сможешь научиться... - перебирая скрюченными пальцами рубаху на плече, он продолжал что-то скрипеть, пока моё терпение не лопнуло. Кажется, я понял, почему Гек обходит этот трухлявый пень стороной, как прокажённого. - Убери с моего плеча свои грязные усохшие когти, мне это не нравится! - рявкнул я, грубо пихнув его в бок, а после, вцепившись в бороду, рванул на себя. - Ещё раз подобное увижу, старик - отправлю тебя в гроб на десяток лет раньше! Со мной этот трюк не пройдёт! - внезапно, услышав за спиной шёпот, я огляделся и обнаружил столпившихся в проёме мальчиков, которых я, вероятно, перебудил своим воплем. Среди проснувшихся был и Гек, застывший со странным, каменным выражением лица. Неожиданно подобное положение дел привело меня в замешательство, и я, отпустив притихшего Морти, молча ушёл спать, протолкнувшись мимо ребят. На заданный шёпотом в темноте вопрос Джо «что произошло?» я не ответил, притворившись, что задремал. Мне нужно было поговорить утром об этом с Генкли.***
Следующим утром я отловил Гека на рынке, где промышлял до вступления в банду оборванцев. Тот уже успел набрать полную сумку снеди и сидел на ступенях церкви, вгрызаясь в яблоко. - Что, уже закончил? - спросил я, садясь рядом на ступеньку. - Ага, - отозвался Гек. - Будешь? - он достал из сумки второе яблоко. - Нет, не хочу, - покачал головой я. - Скажи мне вот что, Гек... - Чего тебе? - вдруг ощутимо напрягся тот. И правильно учуял: я спросил именно то, что он опасался услышать: - И часто этот старый извращенец лапы распускает? - Что за бред?! - нервно фыркнул тот. Но меня одурачить было не так-то просто: - Не мути воду, Гек! Так часто или нет? - Не часто, - скривившись, наконец ответил он. - Он и не лапает никого толком. Меня пару раз пытался, да Малявку чуть было... Джо и не понял даже. - Тогда какого чёрта вы у него до сих пор делаете?! - Да потому, что больше идти нам некуда!!! – неожиданно рявкнул мне в прямо в лицо Генкли. Я застыл, широко открытыми глазами глядя на него. На лице же Гека сиюминутная ярость сменилась выражением то ли беспомощности, то ли тихого отчаяния. Он отвернулся и снова заговорил: - Морти сказал, что отдаст нам этот дом после своей смерти. А мы, в свою очередь, должны воровать для него. Мы не просто так терпим всё это. У нас есть возможность обрести своё собственное убежище. Свой дом, понимаешь? Я не мог найти слов, чтобы выразить всё то, что чувствовал в этот момент. «Свой дом» - я понимал, что значили эти слова для Гека и для всех остальных мальчиков, никогда толком не имевших пристанища и своего угла. Даже я, давным-давно покинувший отца и мать, не мог забыть ощущения спокойствия и защищённости, неизменно возникающих внутри, когда приходишь домой. И страдание на лице Генкли говорило о том, что он тоже помнит это чувство. Тем больнее. - Понимаю, - наконец сдавленно произнёс я и с трудом заставил себя продолжить. Я должен был сказать это, потому что моё сложившееся впечатление говорило о том, что с этой корягой Морти так просто ничего не решается. - А ты уверен, что он не обманывает вас? - Я... Не знаю я, в общем, - вздохнул Гек. - Мы заключили с ним сделку, и он подписал контракт, где обязался передать дом в нашу собственность после кончины. Он хранится сейчас у нас, в тайнике. По мне, так вполне честная сделка. - Так-то оно так...- прошептал я, потирая занывшую шею. - Но уж больно не нравится мне его рожа. - Она никому не нравится, - раздражённо фыркнул Генкли. - Убью гада, если ещё раз полезет к кому-нибудь, - сказал я, вставая со ступенек. - Это я тебе обещаю.***
С того дня я начал пристально следить за Морти, разве что не ходить по пятам за стариком. Всё чаще и чаще меня посещала мысль о том, что есть во всём этом какой-то подвох. В воровскую честность я никогда не верил. Это звучало так же, как и «живой труп», вызывая лишь кривую скептическую усмешку. Однако самое подозрительное, на чём я его поймал - это подглядывание в замочную скважину за моющимися мальчиками из его же шайки. Тогда я безо всякого сожаления выплеснул ему на колени котелок, полный кипятка, который нёс купальщикам. Те выглянули из комнаты на оглушительный вой и брань, но увидели лишь скрывающиеся за поворотом пятки Морти. После этого случая Крыса ещё долго ходил и, бранясь, с отвращением бормотал: «Этот кусок падали трогал меня за руку! За руку, черт бы его подрал! Чтоб у него там всё отсохло!». Гек лишь невесело посмеивался и носил смоченные в ромашковом отваре компрессы Морти, колени которого покрывали волдыри. Но однажды я, неспешно возвращаясь домой вдоль пабов по шумной в выходной день улице, увидел сквозь стеклянную витрину сидящего за столиком Морти. Старика я узнал по жидкой бороде и драному плащу. Компанию Морти составлял мрачный, весьма угрожающего вида мужчина - без сомнения, кто-то из бандитской братии. Было очень рискованно к ним приближаться, но моя подозрительность взыграла с новой силой, и я решил рискнуть. Стащив с соседнего прилавка газету, я в толпе посетителей протиснулся к ним и, воспользовавшись тем, что толстая хозяйка заведения подошла к Морти и его спутнику с заказом, проскользнул за соседний столик, раскрыв газету на середине и спрятавшись за ней. Слышно было плохо - повсюду шумели посетители, а у барной стойки кто-то разбил стакан. Но кое-что разобрать мне всё же удалось: - ...Не выйдет, Берт. Мальчики не глупы, но наивны. И очень, очень умелы. Особенно Гек: такого способного карманника я никогда ещё не видел. Вы сможете обогатиться. Поэтому я не собираюсь торговаться с тобой. Ни пенсом меньше. Это моё последнее слово. «О чём это он? - раздумывал я, краем глаза выглядывая из-за газеты. - «И причём тут Гек?» - Ах ты, старый сыч! - прорычал Берт, опрокидывая в рот стакан с выпивкой. - Ни за что не стал бы с тобой связываться, если б не..! - снова кто-то зашумел и я чертыхнулся. Но вот шум улёгся и я снова уловил голос Берта: - ...Мать родную продашь, не то что этих заморышей! - этого было достаточно, чтобы я убрался оттуда и на ватных ногах побрёл к логову нашей шайки. Не знаю, отчего на меня вдруг напала подобная безысходность, ведь я же знал, знал о том, что Морти обманывает мальчиков! Но, видимо, где-то в глубине души я всё же надеялся, что это окажется не так.***
Вернувшись домой, я застал всю шайку за буйным весельем. Мальчишки в отсутствие Морти играли в карты на желания, и теперь один из них носился кругами по комнате, хлопая руками как крыльями и истерично квохча. Остальные шумели, смеялись, улюлюкали и кидались в него скатанным хлебом. В воздухе носился хвойный аромат джина. - Здорово, Дольф! - приветствовал меня сидящий с краю Генкли, но при взгляде на меня улыбка медленно сползла с его лица, и он, молча кивнув в сторону спальни, встал и вышел. Я направился следом. - Что с тобой? Что-то стряслось? - шёпотом спросил он, садясь на соломенный тюфяк. Я сел напротив и, вздохнув, ответил: - Да. И, боюсь, это касается всех нас. - Ну, давай, не томи уже! - нервно прошипел Гек, и я выложил ему всё, что услышал в пабе. С каждой минутой моего повествования глаза Гека становились всё больше, а губы, напротив, сжимались в тонкую нить. Он словно не мог поверить в то, что услышал. - Он решил продать нас бандитам, Гек, - заключил я. - Не отдаст он вам никакого дома - ничего! Он просто наживался на вас всё это время, а теперь получит за ваши души деньги и спихнёт вас всех своим дружкам, которые пустят вас в расход! - Подожди, Дольф! - в отчаянии зашипел Гек, закрыв лицо руками. Он был напуган, я это видел. Кто угодно испугался бы на его месте. Кучке ли недорослей тягаться против банды головорезов? - Собираем совет, - решил он. Спустя несколько минут все до единого члена банды были посвящены в детали проблемы. Мальчики сидели молча, уперев мрачные взгляды в Гека, который, непривычно побледнев и скрестив руки на груди, стоял во главе стола. - Что будем делать, господа? - спросил он у собравшихся. - Перспектива идти на убой представляется мне отнюдь не в радостных тонах. - Пришить этого старика и все дела! - хмуро выпалил Крыса. - Нас много, мы справимся с ним. - Боюсь, это мало чем поможет нам, Стэн, - покачал головой Генкли. - Ведь основная угроза сейчас исходит не от него, а от тех, кому он нас загнал. - Верно! - крикнули с обоих сторон некоторые. - Надо что-то делать с перекупщиками! - Что же нам делать, Дольф? - тихо прошептал Малявка Джо, до сего момента молча сидевший у меня на коленях, втянув кудрявую голову в плечи. - Бежать, - ответил я ему, но вокруг меня замолчали, и я понял, что нечаянно произнёс это слишком громко. Обведя всех взглядом, я продолжил: - Мы можем только бежать. Морти не представляет угрозы. Более того, если он пострадает, ситуация станет только хуже: насколько я знаю, в Лондоне у него повсюду связи, и если мы пришьём старикашку, об этом станет известно довольно быстро. К тому же... - я взглянул на Гека, - мы не знаем, кому точно он продал нас. Всё, что известно, это имя того типа - Берт. Кто-нибудь знает такого? - мысленно я уже жалел, что не остался в том пабе и не собрал больше сведений. В комнате воцарилась тишина. Наконец некоторые стали отрицательно качать головами. Никто не знал или не мог вспомнить Берта. - Мы не знаем ничего о том, кто покупатель и для каких целей нас хотят забрать у Морти. Не знаем даже, когда... за нами придут. Нам ничего не известно. - Хорошо. Допустим, мы сбежим, - подал голос Крыса. - Но куда нам бежать и каким образом? - Из Лондона - это точно, - сразу же ответил я. - Хоть вы и умелые воры, но я не думаю, что они станут искать вас по всей Англии. Скорее всего, они действуют в Лондоне и его окрестностях. - Мы можем сбежать на поезде, - внезапно промолвил Гек, оторвав остекленевший взгляд от выщербленной столешницы. - Из Лондона каждые пару дней идёт грузовой поезд до Дувра. Мы могли бы добраться до железной дороги и залезть в него. - Пару дней? - переспросил я. - Да, - Гек поднял на меня озабоченный взгляд, и я понял, что он осознаёт весь риск сложившейся ситуации. За эти два дня может случиться что угодно. - А пешком? - нерешительно пискнул Малявка. - Если хватятся, нас легко догонят, - удручённо сказал Дэниел - белобрысый десятилетний мальчик с оленьими глазами. - У них наверняка есть лошади. На этом мозговой штурм не продвинулся дальше. Нам оставалось только ждать поезда из Дувра. Мы договорились дежурить по двое каждую ночь до того дня, когда нам предстоит бежать. - Никто не должен заметить, что вы что-то знаете! - говорил Гек, вышагивая по комнате взад-вперёд. - Воспрещается сообщать кому бы то ни было о наших планах и открывать рот на эту тему, когда Морти в доме! А если среди вас вдруг найдётся шакал, который захочет сдать всех... - на этих словах он достал из внутреннего кармана револьвер и демонстративно взвёл курок, - ...я гарантирую ему смертную казнь. Этой ночью Морти домой не явился, вероятно, из-за разыгравшейся сильной грозы, и когда мы заперли двери, было уже далеко за полночь. В первую ночь вызвались нести вахту я и Гек, и теперь, закрывшись на все замки и растянувшись у пышущего приятным жаром очага, мы почувствовали себя чуточку спокойнее, хотя уснуть всё равно было невозможно. За окнами вовсю хлестал ливень и помещение то и дело окрашивалось слабыми серебристыми всполохами, а стёкла, казалось, звенели от громовых раскатов. Гек, скрестив ноги, сидел на тюфяке и хмуро выщипывал пучки соломы в большой дыре чехла, после чего бросал их в огонь. - Заканчивай, а то мы сгорим, - проворчал я, глядя на свои покрасневшие от жара руки. Генкли промолчал. Я знал, что ему страшно. - Послушай, - я, взяв нож и неизменный брусок, сел рядом с ним, - всё, что могли сейчас, мы сделали. На данный момент наша цель - дожить свободными до того дня, когда прибудет поезд. Мы не имеем права впадать в панику и поддаваться отчаянию. Только не ты и я, Гек. Иначе ничего не получится. Пристально глядя на меня, он моргнул, словно выражая согласие. Я продолжил: - Если уж совсем конкретно, то сейчас ты и я должны приложить все усилия, чтобы защитить остальных ребят. И особенно - ночью. И поэтому, если вдруг кто-то объявится - мы будем готовы. У меня есть мои ножи, а у тебя - револьвер... Где ты только его достал?..- я говорил и говорил - негромко, но без остановки, боясь замолчать. И Гек, глядя на меня, вдруг начал смеяться - тихо, но сотрясаясь всем телом, и ресницы его в свете каминного пламени казались золотыми, а наполненные слезами смеха глаза - янтарными. Я замолчал, и он постепенно перестал смеяться. Повисла тишина, нарушаемая лишь звуками грозы за окном, да треском поленьев, после чего я внезапно ощутил знакомое напряжение, как в тот раз, когда я выпытывал у Гека причины моего принятия в банду. Он был близко, так близко, что я видел подсвеченный пламенем бархатистый пушок на его коже и каждую складочку на губах его крупного юношеского рта, чувствовал его запах - чуть горьковатый, совершенно неописуемый запах. Словно сквозь туман, я ощутил прикосновение горячих и живых губ и, движимый необъяснимым томлением, подался навстречу, проникая языком в эту жаркую, влажную глубину, каждым нервом проживая это трепещущее волнение на грани помешательства. До сих пор помню его - этот первый и один из самых лучших поцелуев в мельчайших деталях, его негу и ни с чем несравнимое наслаждение с натянутой тетивой внутри. То, как раскалённые у огня пальцы Гека скользнули по моей шее и зарылись в непослушные спутанные волосы на затылке. А я, обвив руками его тело в поношенной рубашке, всё больше и больше терял над собой контроль. От возбуждения он сладко и прерывисто дышал, хотя это и был всего лишь поцелуй. Что касается меня, то я разрывался между фатальной нежностью и желанием разодрать на нём одежду, а после самым варварским образом овладеть им. Эта сумбурная смесь чувств и нахлынувших на меня эмоций воистину была способна свести с ума. Уложив его на тюфяк и навалившись сверху, я приник губами к гладкому горлу с ходящим под светлой кожей адамовым яблоком, пробираясь ладонями по впалому животу и вздымающейся груди. Прижавшись бёдрами, я чувствовал его твёрдое, как камень, желание. Сейчас я подмечаю, насколько безрассудными мы были: заниматься подобным в доме, полном парней, ненавидящих такие вещи. Тогда я и Гек были отделены от них одной лишь хлипкой дверью без замка, которая была всё равно что картон, но мы и думать об этом забыли, отдаваясь друг другу с самозабвенностью последних людей на земле. Об осторожности я вспомнил почти инстинктивно: проникая в Генкли, зажал его распахнутый в болезненном стоне рот ладонью. От боли он придушенно дышал, с силой комкая в длинных пальцах углы тюфяка, а тонкая рубашка на мальчишеской спине намокла от пота. Нежные крутые ягодицы раздвигались всё шире, впуская меня, а я, зарывшись лицом в его тёплые ароматные волосы, едва ли осознавал от наслаждения - жив я или мёртв уже. Это была блаженная, райская пытка: брать его снова и снова, ощущать смыкающиеся вокруг пальцев влажные мягкие губы, а после целовать их - уже не столь осторожно, как с самого начала, но давая себе волю выплеснуть в поцелуе всю нерастраченную страсть и яростное желание. Мне нравился его потемневший не то от смущения, не то от досады взгляд из-за плеча, когда я, терзая его тело, прошептал в занавешенное золотистыми прядями волос ухо: - Так вот, зачем я тебе понадобился здесь, Гек - ты хотел меня. С первого дня, верно? - Гек что-то невнятно прошептал в ответ, после чего, прижавшись спиной ко мне, зашёлся в стоне, невольно прикусывая подушечки на внутренней стороне моей ладони. Я знал, что этот лис ни за что не признается, и потому дал ему шанс ничего не говорить. Ближе к утру, одевшись, мы с трудом удерживались от того, чтобы не упасть на месте и не заснуть праведным сном мертвеца. Не знаю, почему, но меня терзала смутная тоска, объяснения которой я никак не мог найти. Было ли это следствием усталости или осознанием, что следующую ночь я не смогу провести в объятиях Генкли из-за смены караула - не знаю. В любом случае, мы с трудом дождались пробуждения первого товарища и, повалившись на свободные тюфяки в спальне, буквально умерли на месте.***
Окончательное осознание, что оставаться в этом доме нам больше нельзя пришло вместе с подозрительным спутником Морти, который заявился вместе со стариком в жилище и о чём-то долго и тихо разговаривал, время от времени бросая на нас мимолётные, изучающие взгляды. Это был уже другой человек, не Берт, что, однако, нисколько не утешало нашу бедовую компанию. Следующая ночь, как ни странно, прошла спокойно. И снова без Морти. - Как думаешь, где его носит? - шёпотом спросил я у Гека. Завтра с утра нам всем предстояло незаметно уйти и, добравшись до стоянки поездов, залезть в вагон. Казалось бы, задача проще некуда, но меня всё равно не отпускало беспокойство и навязчивая не то мысль, не то молитва «хоть бы получилось». Я не мог уснуть, Гек - тоже: это было видно по его лихорадочному блеску в глазах. - Не знаю, - отозвался он. - Но я надеюсь, что его принесёт позже полудня. Если он придет раньше, тогда... вряд ли получится слинять незамеченными. Придётся ждать ещё два дня. - Которых у нас нет, - мрачно подытожил я. Гек на это только вздохнул, и я, решив не нагнетать, ободряюще пожал его руку в темноте и закрыл глаза. Утром все поднялись едва ли не с рассветом. Можешь представить себе эту картину?: прохладная комната с пробивающимися в неё первыми лучами солнца, полная взъерошенных мальчишек, на лицах у которых были написаны самые разнообразные эмоции - от глубокой мрачности до радостного возбуждения. Одни ожидали от этого дня самого худшего развития событий, другие же верили в лучшее. И все вязали свои узелки с самым необходимым. Я не взял собой ничего и пребывал в каком-то угрюмом спокойствии, засовывая во внутренние карманы своей потрёпанной грязной куртки ножи. Гек тоже собирался идти налегке: запихнул в один карман краюху хлеба и немного денег, а в другой сунул револьвер. И вот, когда ожидание стало невыносимым, Гек открыл дверь и вся банда двинулась гурьбой навстречу неизвестному будущему. По дороге все друг с другом болтали. Мы уже были в трёх кварталах от Чандос-плейс, когда Гек резко остановился. Проследив направление его взгляда, ставшего диким от ужаса, я увидел плетущегося по дороге старика Морти. Более того, он был в сопровождении двух мужчин, среди которых мне почудился пресловутый Берт. «За нами!» - мелькнула паническая мысль. Положение было чертовски невыгодным: наша компания сейчас находилась на перекрёстке улиц, а головорезы шли по той, что вела напрямую к нам. Схватив Гека за руку, я резко потянул его дальше, всё ускоряя шаг, хотя шкурой чуял, что мы опоздали. Нас увидели. - Сейчас проходим перекрёсток и бежим, - процедил я. - А остальные? - выдохнул Гек. - Они за нами, - без тени сомнения ответил я. Как только «хвост» процессии миновал перекрёсток, я и Гек резко рванули вперёд. Как и ожидалось, остальные с недоумевающими криками припустили следом. Петляя в переулках, я уже начинал думать, что мы оторвались от них, когда за спиной раздались выстрелы. Кто-то испуганно вскрикнул, но нужно было продолжать бежать. Если остановится хотя бы один, то мы все погибли. До станции оставались считанные минуты, а я уже выдыхался. В ушах ураганом шумела кровь, пот заливал глаза. Глотку же словно наполнили раскалённым свинцом. Вот уже показались вдалеке вагоны нашего поезда, когда я услышал вопли в задних рядах: один из преследователей оказался резвее прочих и схватил за рукав кого-то из мальчиков. Погоня, начавшаяся столь мирно, превращалась в настоящий кошмар. - Не останавливаться!!! - закричал я. Гек выстрелил несколько раз через плечо, и третья пуля угодила в мерзавца. Мальчишка вырвался, но через несколько метров повалился лицом вперёд, сражённый неприятельским выстрелом в спину. Пальба сзади не умолкала. Раз за разом раздавались вопли ужаса. Это был настоящий мор. Один за другим мальчики падали мёртвыми и за бегущей толпой оборванцев стелился шлейф из трупов и раненых. К тому моменту, когда мы добрались до станции, нас осталось всего пятеро: я, Гек, белобрысый Дэниел, Крыса и, как это ни странно, Малявка Джо. Крыса был ранен в руку. - Поезд отходит!!! - заорал Гек. Вагоны и впрямь уже начали ускользать, а мы умирали от усталости и совершенно не могли дышать. Но попасть в руки бандитов всего в нескольких метрах от цели было ещё невыносимее, чем снова побежать. Поэтому мы, оскальзываясь, всё же пересекли платформу. Крысу мы первым повесили на поручни и, он, стеная от боли в руке, полез наверх. Следом мы отправили Малявку, потом полез Гек, а следом за ним я. Оставался один Дэниел. С трудом втянув его на уже несущийся вагон, я из последних сил забрался наверх и рухнул рядом с остальными. Поезд уже набрал скорость и теперь мчался вперёд, грохоча и унося нас от преследователей. - Получилось... - выдохнул лежащий рядом Гек. Мне хотелось схватить его в охапку и крепко поцеловать, но я ничего не ответил, даже не шелохнулся - настолько близким к смерти казалось мне моё физическое состояние. Эта гонка совершенно измотала нас, и теперь я бездумно и безучастно смотрел на проносящиеся сверху облака, наполняя глаза лазурной синевой до краёв. Небо казалось огромным, как и мир под ним, а мы сами - крошечными былинками мироздания, по чистой случайности познавшими опьяняющее ощущение свободы. Наверное, именно так чувствует себя человек, спасшийся от смерти. Эти первые минуты осознания, что ты смог... что ты жив, и что у тебя есть будущее... незабываемы. «Теперь уже нет ничего невозможного» - думал я. А Гек и остальные ребята, закрыв глаза и растянувшись на прогревающейся под солнцем крыше, наверняка размышляли о том же. Я вспомнил о мальчиках – тех, кто так и не смог добраться до спасительного поезда, кто пал жертвой рук людей жестоких и алчных, готовых на всё ради денег и власти, и меня переполнила горечь. Господи, как же много нас было! Человек пятнадцать, не меньше! Осталось же всего пятеро. Я подумал, что Бог пристально следит за мной, поскольку не позволил умереть ни одному из тех, кто был по-настоящему дорог мне, и с кем меня связывали какие-то личные чувства. Сейчас мы были свободны, но цена за эту свободу оказалась слишком большой. Заслуживал ли я её, ведь это было моей идеей – устроить побег? Я подтолкнул этих мальчиков покинуть Лондон, и теперь они все мертвы. Я закрыл лицо руками и сквозь просветы пальцев заметил, что Малявка, надвинув грязную фуражку на глаза, тихонько плачет. Остальные же были мрачны как никогда. До меня доносились стоны Крысы, которому Гек перевязывал окровавленную руку. Сам Стэн, бледный как полотно, лежал с закрытыми глазами. - Плохо дело, - сказал Гек, с тревогой взглянув на меня. - Нам необходима чистая вода – нужно хотя бы промыть рану, иначе начнётся заражение. Тогда Крысе придётся совсем худо. - Наверняка этот поезд делает остановки, - отозвался я. - На станциях должна быть вода. Возможно, удастся даже лекарства раздобыть, - Гек кивнул. Возможность не дать Крысе умереть представилась примерно через час: поезд вдруг начал замедлять ход до тех пор, пока не остановился. - Живо! Вода и всё, что может пригодиться! – прошипел Гек, первым ссаживаясь на каменные плиты станции. Мы припустили на поиски всего необходимого, оставив раненого страдать на солнце. Я был послан за лекарствами, но найти удалось только бутылку джина в ближайшем от станции трактире. «В любом случае, лучше обычной воды», - решил я, поспешно возвращаясь к поезду. Он, слава святым, всё ещё стоял на месте. На крыше уже собрались все, не хватало только Малявки, которого послали за едой. - Странно, Джо не вернулся ещё… - протянул я, забираясь к товарищам. Гек, увидев джин, мгновенно выхватил у меня бутылку и, откупорив её, начал щедро лить на рану Стэна. Тот было заорал дурным голосом, но Дэниел предусмотрительно запечатал ему ладонью рот. Вдруг послышался первый гудок. Это означало, что поезд вот-вот начнёт движение. - Да где ж его носит-то?! – в отчаянии прорычал Гек, дикими глазами обшаривая платформу. Внезапно, на миг он замер, а после заорал: - Джо! Живее, чёрт бы тебя побрал, живее!!! – проследив направление его взгляда, я заметил бегущую фигурку Малявки. Он ещё даже не достиг платформы, а поезд уже набирал скорость. Я смотрел на него, оценивая расстояние и понимал: Джо не успеет. Этого не должно было произойти, мы не могли бросить Малявку здесь одного, только не после всего, что нам всем удалось пережить, особенно ему – самому младшему из нас всех! Но чем я мог ему помочь теперь, когда поезд уже отходил от платформы?! Взглянув на остальных, напряжённо смотревших на бегущую фигуру, я покрепче ухватился за поручни и полез вниз. - Дольф, осторожнее! – взмолился Гек, хватаясь за мостки и обезумевшим взглядом мечась от меня до Джо, который нёсся изо всех сил и был уже на середине платформы, в то время, как последний вагон уже отделяло от него парой метров. У Джо был всего один выход: прыгать, выбросив всё, что он добыл для нас. - Джо! – крикнул я ему, свешиваясь и держась одной рукой за поручень. - Бросай всё и прыгай! Я поймаю - прыгай! – Джо послушно бросил добычу и протянул руки ко мне. Ещё немного – и даже прыжок не спасёт. - Прыгай!!! – заорал я, и он, наконец, сделал это. Сделал в тот момент, когда платформа уже обрывалась, оставляя под ногами только крутой склон холма, засыпанный мокрой листвой. Я ощутил болезненную хватку на плече и как меня резко потянуло вниз: Джо карабкался по мне изо всех сил, раздирая куртку, оставляя синяки и отчаянно борясь за жизнь. Поезд уже мчался на полной скорости, и падение с него означало смерть. Тут я почувствовал, что пальцы, которыми я сжимал поручень, скользят из-за пота. А Малявка тем временем пытался поставить ногу на скобу и подтянуться. - Джо, хватит, я упаду! – крикнул я, отчаянно пытаясь покрепче вцепиться в драгоценный поручень, - Прекрати! – но он меня не слышал и в панике продолжал суетиться в попытках залезть наверх. Буквально в следующее мгновение я ощутил весь слепой, мгновенный ужас падения. Всё, что я успел увидеть – это перекошенное от ужаса лицо Гека, который, свесившись с вагона, тянул ко мне руку и громкий вопль Малявки, который понял, что натворил. А после была темнота. И всё.***
- Но ведь ты же не умер! – выпалил завёрнутый в простыню Джошуа, широко раскрытыми глазами глядя на Волка. - Ну, очевидно, что нет, - хмыкнул Дольф, насмешливо щурясь и словно играя с ним в какую-то скрытую игру. - Тогда как? – допытывался юноша. - Ты же упал с несущегося поезда! - Видимо, я один из тех счастливчиков, которых Мироздание бережёт для более интересной цели, нежели глупая смерть в придорожной канаве, - улыбнулся Дольф. - В любом случае, на этом история не обрывается и мой Путь Дурака [1] простирался дальше…***
Не знаю, сколько времени провёл я в забытьи. Падая, я даже удара не ощутил, вероятно, сознание услужливо покинуло меня прежде, чем я приземлился. Пришёл в себя от боли в боку и правой ноге. Как оказалось, при падении мне посчастливилось приземлиться в раскидистый куст, росший на склоне холма, где я, переломав ветки и расцарапав себе в кровь лицо, весь правый бок и ногу, плавно скатился на дно оврага. Очнувшись же, некоторое время лежал и рассматривал проплывающие надо мной облака. Меня накрывала полная, блаженная в своей беззаботности прострация. И, что самое забавное, я не мог определить время, в котором нахожусь. - «Я… упал?.. - думал я, тупо глядя перед собой. - А когда я упал? Сегодня? Вчера? А может быть, завтра?..» - мир в этот миг мне казался как никогда радостным и безмятежным. Словно с глаз внезапно спала пелена, и я смог увидеть вокруг себя всё самое лучшее, что могла породить эта вселенная: трава казалась свежей и зелёной, небо необычайно высоким, а ветер – живительным. Я пил его, словно молоко и, казалось, мог видеть, как дитя. Однако этот бредовый поток довольно быстро иссяк, когда вернулись воспоминания о случившемся. Я медленно сел и поморщился от боли в ушибленном боку. Итак, я упал. Волею судьбы мне не суждено было продолжить эту жизнь в обществе Гека, Джо и остальных выживших. Это была не моя свобода. Одновременно внутри всколыхнулась тоска от мысли: "Я снова один". «Ты сам сделал свой выбор, - словно бы шептал мне ветер сквозь травы. - Ты мог бы оставить его там». «Оставить там». Если что-то мне и казалось в корне неправильным, то именно эта мысль. Я всё сделал верно – у меня не было ощущения, что я ошибся. Значит, всё идёт, как должно идти. Но я совершенно не знал, что делать дальше: я сидел в канаве, в полутора часе езды от Лондона. До Дувра пешком было безумно далеко. А Лондон… стоило ли возвращаться туда, откуда бежал без оглядки?.. Должно быть, я действительно очень неудачно ударился головой, потому что в тот момент перспектива вернуться в Лондон (при всех её минусах) казалась мне самой разумной. Чего всегда не переносил, так это неопределённости – во всём. Поэтому мне казалось вполне логичным вернуться на то место, где было хоть что-то знакомо и понятно. И я, подобрав кости, отправился обратно, по пути раздобыв всё самое необходимое у местных жителей. Вернувшись же в Лондон, направился туда, где жил до всех вышеописанных событий – в руины.***
Однако, хоть я и возвратился в начало, понятнее мне от этого не стало. У меня складывалось впечатление, что я делаю что-то неправильно. Казалось бы, всё то же, что и всегда: воровство, родные развалины, знакомые места… Но была внутри какая-то пустота, которую я не знал, чем заполнить. Ни еда, ни выпивка не унимали этого ужасного чувства. Это даже не было похоже на чувство потери, хотя я и скучал по Геку, но где-то глубоко внутри осознавал, что больше никогда не увижу его, и что наши пути разошлись. Одно из минусов одиночества в том, что его чертовски тяжело переносить после того, когда лишь единожды имел несчастье привязаться к кому-то. Опасность тёплых отношений в том, что они вызывают зависимость. И теперь я словно застрял между небом и землёй и не знал, чего мне не хватает: вроде бы всё близко, но вместе с тем и далеко. Лишь недавно я понял, что это было своего рода чистилище – зазор между этапами моего жизненного пути, который необходимо было просто пережить. Ждать – вот, что самое ужасное было во всём этом. И я ждал. Ждал до тех пор, пока в моей жизни не появился Андрей. Это случилось в один из вечеров, когда я возвращался к себе в убежище, выбрав ради разнообразия окольный путь через узкие переулки. Я шёл мимо «Тиресия» (в то время ещё не зная, что это за место) как раз в тот момент, когда к борделю подъехал комодор [2]. Кучер спустился на землю и, открыв дверь кареты, помог вылезти из неё существу, которое я сначала и за человека-то не принял – настолько он был белым. Казалось, на землю спустилось приведение или ангел: тонкий и болезненно хрупкий, с прозрачной, светящейся от своей белизны кожей. Абсолютно бесцветные прямые волосы до плеч. Существо протянуло руку и опёрлось о плечо кучера, становясь на землю. Мне казалось, что белый человек нехорошо себя чувствует и вот-вот упадёт. Одновременно в нём чувствовалось нечто такое, от чего мои волосы встали дыбом, а сердце забилось в разы чаще. Словно он был по меньшей мере богом. Я подошёл ближе, наблюдая, как кучер, оставив своего спутника, направляется к двери и стучит в неё, а человек тем временем озирается по сторонам. Он посмотрел и в мою сторону, прямо на меня своими прозрачными, как озерная вода, глазами. Тогда я не знал, что означает его взгляд, иначе бы похитил его не раздумывая. Это было тихое страдание и страх перед тем, что ожидало его там, за дверью, в которую кучер колотил до тех пор, пока её не открыл Боб. Пока я, как дурак, пялился на мальчика, Боб позвал Гарсон, и она, выскочив на улицу, под руку быстро увела чудесное создание с глаз долой, а Боб, заметив меня, рявкнул: - Иди отсюда, нечего тут глазеть! Я убрался, но место запомнил и при первой же возможности узнал, что там находится. При слове «бордель» я сильно удивился: я и не знал, что существуют бордели с мальчиками. И ещё сложнее мне было поверить, что это эфемерное создание – шлюха. Он и на ногах-то едва держался. Но мне было просто необходимо увидеть его снова, рассмотреть поближе. То, что я испытал, встретив его впервые, было не похоже ни на что. Всё, что я знал – без него жизнь будто бы меркла и блёкла. Я должен был пойти к нему. Выяснив, что посещение борделей – удовольствие недешевое, мне пришлось основательно потрудиться, чтобы раздобыть приличную денежную сумму. Подумав, я истратил часть на одежду: по моим наблюдениям, заходили и выходили из этого борделя только дорого одетые люди, значит, надо хотя бы попытаться выглядеть соответствующе, иначе меня просто не пустят внутрь. Хорошенько помывшись и приведя себя в порядок, по дороге в «Тиресий» я не узнал самого себя, проходя мимо витрины какой-то лавки: я выглядел, как лондонец среднего достатка, однако смуглое лицо и взгляд выдавали моё далеко не аристократическое происхождение. Вероятно, Боб раскусил меня ещё на входе: уж у него-то глаз намётанный, он сразу видит, кто, откуда и сколько у него при себе. И то, что он увидел во мне, ему совсем не понравилось. - Сэр, вы не можете войти, - прогудел он, загораживая собой проход. - Почему же? – спросил я, едва удерживаясь, чтобы с досады не дать ему в глаз. Боб осклабился, показав белоснежные зубы: - Это элитное заведение, - сказал мавр. - Мне это известно, – не отступал я. - Так почему я не могу войти? - Ты что, дурак? – вздёрнул бровь Боб, отбрасывая почтительный тон. - Ты себя в зеркало видел? Любому ясно, что у таких, как ты, денег не водится. Поэтому проваливай! - О, уже на «ты», - зло улыбнулся я. - Что-то не припомню, что бы я пил с тобой на брудершафт, обезьяна. Немедленно впусти меня, иначе… - Иначе, что? – уже раздражённо оскалился дворецкий. И в момент, когда мы готовы были уже сцепиться, причём я был явно мелковат в сравнении с габаритами Боба, из-под руки мавра высунулась напомаженная голова Гарсон. - Что тут происходит? – спросила она строго. - Боб, какого чёрта ты тут загораживаешь проход? - Пытаюсь объяснить этому кретину, что проходимцам здесь не место, - недовольно пояснил тот. - Смотря какого рода проходимец, - усмехнулась Гарсон и, просочившись вперёд, внимательно осмотрела меня с ног до головы: - Мда… - протянула она задумчиво, вынув мундштук сигареты изо рта, - Деньги есть? - Есть, - ответил я, пытливо глядя на неё и пытаясь понять, что у неё на уме. - Ворованные? – на это я не нашёлся, что ответить, и она, презрительно фыркнув, промолвила: - Если ты думаешь, что сможешь обмануть меня, то глубоко ошибаешься. У тебя на лице написана твоя жизнь, и я вижу, что ты вор. Наверняка из тех, кто в составе банд обчищает прохожих и по ночам тащит канделябры из открытых окон. Сказать, что у меня просто открылся рот от изумления - это не сказать ничего. - Даже если и так, то пришёл я сюда не затем, чтобы грабить, - сказал я. Гарсон не то чтобы была приятнее Боба, но наладить диалог с ней оказалось куда проще. - А зачем тогда? - Я хочу увидеть одного человека. - Милый, сюда все приходят «увидеть человека». И не только увидеть, но и потрогать, - издевательски улыбнулась бандерша. - И кто же тебя интересует? - Я не знаю, как его зовут, - ответил я, чувствуя себя полным идиотом, - но он недавно появился здесь. У него белая кожа и белые волосы и вообще… - Можешь не продолжать, - оборвала меня Гарсон. - Ты говоришь об Ангеле, а он, милый, тебе явно не по карману. Его себе не каждый министр позволить может, не говоря уже о каком-то воре. - Нет, вы не понимаете. Я просто хочу увидеть его, - повторил я. - Я не собираюсь трахать его. Мне нужно его увидеть и поговорить с ним. - И о чём же тебе с ним разговаривать, если ты не знаешь даже его имя? Уж не сбежать ли помочь ему хочешь? – прищурилась бандерша. - Да нет же! – меня уже начинала выводить из себя её дотошность. - Мне просто хочется посмотреть на него поближе! Я отдам вам всё, что у меня есть при себе, но я хочу увидеть его! – я уже почти злобно смотрел на Гарсон, а она, недоверчиво, на меня. Но жадность победила. - Сколько? – спросила она. - В общей сложности, около двухсот фунтов. - Хм… Ну, для уличного воришки более чем прилично. Этого хватит на получасовой разговор, но без прикосновений. - За такую сумму?! Всего полчаса?! - А ты как хотел, милый? Да ты хоть представляешь, кто такой Ангел и насколько он исключителен? Все эти клоуны в цирке уродов ничто по сравнению с его уникальностью! А у тебя будет шанс в этом убедиться. Если, конечно… - она захихикала, - ...сможешь уломать его за это время на представление его достоинств. В чём я сильно сомневаюсь – он даже разговаривает редко. - Ладно, хорошо, согласен, - отрезал я, думая, что если она не заткнётся, то я сойду с ума. - Веди меня. – Гарсон на это ничего не ответила, только развернулась и пошла внутрь «Тиресия», который с того времени мало в чём изменился. Посадив меня в гостиной, она сказала ждать и, вернувшись спустя несколько минут, провела на нижний ярус. Остановившись возле комнаты, она сказала: «Полчаса и никаких рук», после чего открыла дверь.***
Пройдя внутрь, я попал в комнату, но, на удивление, не в спальню. Тогда я наивно полагал, что в борделях есть только спальни. Эта же больше напоминала библиотеку: несколько тяжёлых стеллажей с книгами, стол с зелёной лампой и покрытые мягкими, скрадывающими шаги, коврами пол. Пройдя комнату до конца, я обнаружил за одним из стеллажей его. Облачённый в белый халат из тяжёлого шёлка, он сидел в одном из кресел. Увидев же меня, Ангел склонил серебристую голову вбок и жестом пригласил меня сесть напротив. Стоило ему только пошевелиться, как становилось понятно, что вся его восхитительная расслабленность была ничем иным, как анемичной слабостью. Изящный, как фарфоровая статуэтка, он, тем не менее, имел довольно крупные ладони с длинными, почти паучьими пальцами. Хрупкая, трепетная шея и совершенное лицо. Оно не было похоже на мальчишеское лицо Гека и не было похоже на лицо женщины - оно было абсолютно бесполым. Наверное, если бы мне довелось увидеть посланника Господа, он бы выглядел в точности, как это создание. Его волосы на вид были тонкими и гладкими, а если прикоснуться к ним, наверняка мягкими. В тот момент, вблизи, он выглядел гораздо старше, чем мне показалось в первый раз, но ему можно было дать одинаково как пятнадцать, так и двадцать лет. - Мне восемнадцать, - негромко сказал он странным, больше похожим на шелест или дыхание голосом. Я даже растерялся на мгновение: - Неужели у меня действительно всё написано на лице? - спросил я с невольной улыбкой. Тот слегка пожал плечами: - Для других, наверное, нет, - ответил он. Не знаю, в чем был его секрет, но даже просто сидя рядом с ним, я получал невероятное удовольствие. Мне было спокойно и тепло, словно бы я и не знал никогда забот и горя. Это не было похоже на холодное спокойствие мига, когда я лежал в овраге, как и не было похоже на сладостное умиротворение, что я ощущал, находясь с Геком. Несмотря на внешность, он казался мне древним, как статуя, которую извлекли из-под земли после многовекового сна. Глядя на него, я ужасно хотел дотронуться, узнать на ощупь, каковы его кожа и волосы, убедиться в том, что он живой и настоящий, а не бесплотный дух. - Дай мне руку, - шепотом попросил я. - Я всё ещё не могу поверить, что ты существуешь на самом деле. Ангел впервые улыбнулся и тихо рассмеялся, на миг рассеяв ореол собственного бессмертия, а после покачал головой: - Ты можешь попытаться, но будь уверен - больше тебя не пустят сюда. За нами наблюдают. Тебе запрещено прикасаться ко мне. А ты захочешь прийти снова. - Я бы может и рад, но, боюсь, что это случится не скоро, - сказал я, и на мгновение меня обуяла сильнейшая тоска. - Я совсем не богат. Чтобы сегодня прийти к тебе, мне потребовалось больше трёх месяцев. Какое-то время Ангел молчал, а после прозрачные глаза чуть расширились, дав странный красноватый отблеск: - Я встречал тебя раньше - видел на улице, - прошептал он и в его взгляде я прочёл легкое изумление. - Ты... сильно изменился. Я хмыкнул. Да уж, если сравнить того чумазого оборванца и меня теперешнего, то можно и не узнать. Боб не узнал. - Зачем ты пришёл? - последовал вопрос, который озадачил меня, должно быть, не меньше, чем в своё время вгоняли Гека в ступор мои допросы. - Я... не знаю, - я посмотрел ему в лицо и наткнулся на внимательный взгляд. Все мои чувства щекотала повисшая в комнате атмосфера глубокой интимности, которую непонятно что создавало: то ли полутёмная обстановка, то ли сам Ангел с его взглядом и бархатистым тоном. Всё, что я понимал - что не хотел уходить отсюда, не хотел покидать его. Я не узнавал сам себя! Когда же, Дольф, ты начал так нуждаться в ком-то, что теперь жизнь в одиночестве стала для тебя невыносимой?! - Я просто увидел тебя тогда вечером и понял, что хочу встретиться ещё раз, - собравшись с мыслями, запинаясь, продолжил я. - Я не мог отделаться от ощущения, что это важно и поэтому пришёл сюда. - И что же ты теперь ожидаешь вынести из этого разговора? - спросил он. - Не знаю, - снова сказал я, ощущая себя всё глупее, - Наверное, хотя бы узнать твоё имя и понять, что я чувствую. - С твоим сердцем не следовало сюда приходить, - прошелестел он, со странной болью глядя на меня. - Хотя и необходимо. Я даже не знаю, что хуже... - он опустил взгляд вниз, а после и вовсе отвернулся. Все его движения были плавными и слегка замедленными, чем-то напоминая змеиные. - О чём ты? Он не ответил. Я не понял тогда, что Андрей имел ввиду. Лишь позднее осознал, что он смотрел в самую суть моего бытия, и то, что он там увидел, вызвало у него смешанные чувства. Ангел сидел, упершись взглядом в стену. Казалось, что внутри него идёт яростная борьба и что он принимает какое-то тяжёлое решение. Наконец он повернулся ко мне и поманил пальцем. Я придвинулся ближе и наклонился вперёд, гадая, что же он хочет мне сказать. Неожиданно я ощутил прикосновение его губ и почувствовал, как мою руку схватили и прижали к шее, оказавшейся поразительно нежной на ощупь. Не успев понять, что делаю, я поцеловал его, зарывшись пальцами в мягкие, как пух волосы у шеи. Да и сам он оказался таким податливым, тёплым и приятным, что мне потребовалось немало секунд, чтобы вернуть себя в здравый рассудок. Я услышал, как распахнулась дверь за спиной и тяжёлые шаги Боба мгновенно вернули меня в реальность. - Так будет лучше, - прошептал Ангел, отстраняясь, а после меня сгребли за шиворот и с рычанием «А ну, убери руки, шваль!» выволокли из «Тиресия» на улицу. - Ещё раз увижу тебя здесь - шею сверну! - пригрозил мавр, прежде чем захлопнуть дверь. Я сидел на площади перед борделем в полном оцепенении и едва ли понимал, что произошло. В памяти осталось лишь ощущение его губ - восхитительно мягких и нежных, приятный, неопределённый запах его пушистых волос и прикосновение гладкой руки с кожей тонкой, как папиросная бумага. И всё это тонуло в ощущении чистейшего, всепоглощающего счастья - спокойного и не омраченного ничем. В таких случаях обычно говорят «пролетая, ангел коснулся крылом». Гарсон не солгала ни на йоту - он действительно невероятен и, несомненно, то, что я отдал за это время, проведённое в библиотеке, было сущим пустяком по сравнению с тем, что смог дать он мне. Ведь никакие деньги не стоили его.***
Минуло три месяца, затем полгода... Но я не переставал думать о белом мальчике из «Тиресия» и, как одержимый, продолжал добывать каждый день деньги. У меня скопилась уже значительная сумма, втройне превышающая ту, которой я располагал в прошлый раз. Не знаю, на что я надеялся после того, как меня выгнали взашей, но всё же я пришёл на знакомую площадь, к знакомой двери. Отворил мне, разумеется, Боб. - А, опять ты, - хмыкнул он, - Да ты, видно, больной на голову, раз снова пришёл. - Почти, - ответил я, - Может, пропустишь? - Ну, разумеется, нет, - раздался предсказуемый отказ. - Тебе в прошлый раз оказали милость, впустив, а ты нарушил обещание. - Обещания я не нарушал, - парировал я. - Не говорите, что вы не видели всего, что происходило в комнате. - Видели, - кивнул Боб. Я прищурился: - Тогда вы должны были видеть, что не я стал инициатором. Он сам захотел прикоснуться ко мне, а этого в договорённости не было. - Вот разнылся-то... - закатил глаза тот. - Ладно, жди здесь, я позову Гарсон. Глядя на закрывшуюся дверь, я отступил на шаг, в душе торжествуя. Если я убедил Боба, то, возможно, смогу договориться и с бандершей. Прошло какое-то время, прежде чем она появилась в дверях. Как обычно, одетая под мужчину и с сигаретой в зубах. - Ну что ж, вечер добрый, Ромео, - приветствовала она меня, смерив профессиональным взглядом с головы до ног. На этот раз я оделся куда тщательнее, чем в прошлый раз. - Думаю, не ошибусь, если предположу, что явились вы за тем же, что и тогда. - Нет, не ошибётесь, - подражая ей, откликнулся я. Сузив чёрные глаза, Гарсон прошлась туда-сюда по каменной ступени и, к великому моему изумлению поманив меня пальцем, повела куда-то сквозь гостиную «Тиресия» на второй этаж. Когда же я ступил в её кабинет, то понял, что меня привели сюда для обстоятельного разговора, а вовсе не за тем, что я на радостях себе вообразил. - Зачем вы привели меня в этот кабинет? - спросил я довольно резко. - А разве ты сам не стремился сюда? - подняла брови бандерша и, подпрыгнув, плавно села на стол, заваленный бумагами и учётными книгами. - Вряд ли. Гарсон улыбнулась: - Не спеши с выводами, Робин Гуд, потому что у меня есть для тебя выгодное предложение. - Выгодное для кого? - хмыкнул я. Гарсон неспешно наклонилась вперёд: - Для тебя, для меня... - медленно, растягивая слова, перечисляла она, - ...и для Андрея. - Андрея? - не понял я. - Да. Для Ангела, к которому ты так настойчиво рвёшься, что уже довёл Боба до истерики. У меня пересохло в горле, и я, с трудом сглотнув, спросил: - И что же ты предлагаешь? - Я предлагаю тебе возможность видеться с ним каждый день, общаться с ним, жить с ним рядом в обмен на твои услуги. - Ха! - моё лицо невольно перекосила нервная усмешка. - Очень смешно. Ты предлагаешь мне присоединиться к твоим шлюхам? - Именно, - подтвердила Гарсон с таким невинным выражением лица, словно бы мы говорили о чём-то обыденном. - Сам Андрей никогда не сможет освободиться отсюда, потому что сумма, которая была за него уплачена, во много раз превышает его доход. Хоть он и дорогая шлюха, но из-за своего физического состояния он не может часто принимать клиентов. Ты можешь ему помочь в этом, работая на меня. Сам ты имеешь возможность уйти в любое время, ведь я за тебя не отдал ни пенса. Ну, что скажешь? Жизнь с Андреем в обмен на твоё тело. Пожалуй, это был самый сложный выбор, который мне когда-либо предстояло сделать в своей жизни. Но, в конце-концов, что в сущности представляло из себя моё бытие? Знакомое, ужасное отчаяние постепенно охватывало меня. Оно подступало, как пронизывающий зимний холод. Я узнавал его приход по дрожи, которая всегда сопутствовала ему, и по тому особому привкусу во рту, который чувствуется во время болезни. Но я не был болен. Я был здоров, но опустошён, и вся моя жизнь при воспоминании о ней казалась мне лишённой всякого смысла, не более чем нелепой мешаниной случайных событий - в ней не находилось ничего по-настоящему благородного, ничего приятного, ничего такого, что могло бы дать мне хоть какое-то успокоение. А Гарсон - эта демоница, эта мелкая алчная паучиха - сидела на столе и смеялась, смеялась, смеялась... Она знала, что поймала меня. Знала, что я не смогу устоять перед возможностью быть рядом с тем, кого я так желал и к кому стремился душой и телом, даже осознавая, что мне придётся потерять последнее, что у меня было - свободу. Жизнь часто преподаёт нам уроки жестокой реальности, где за всё желаемое человеку приходится платить. Моя свобода была платой за жизнь с Андреем. Я осознавал, как сильно рискую, ведь даже толком не знал его, не знал Андрея. Я виделся с ним лишь однажды, да и то он сделал так, что меня выгнали из «Тиресия». Почему он поступил подобным образом? Он надеялся, что я больше не вернусь? - Я должен подумать, - сказал я Гарсон и, выйдя на площадь, медленно побрёл вдоль узких улочек. Смеркалось и было ветрено. В небе, кажется, собирались тучи. А я скользил в гуще прохожих и пытался найти ответ на мучивший меня вопрос: стоит ли жертвовать свободой ради малознакомого, пускай и восхитительного создания с белой кожей и губами серафима? Меня не оставляли сомнения из-за его поступка. Совершенно точно: он сделал это с расчётом, чтобы я больше не смог прийти в «Тиресий». Но, почему? Я оказался ему неприятен? Он не хотел больше видеть меня? - Что же мне делать? - прошептал я. Я не знал причины, и это перечёркивало всю ясность моего видения. Присев на ступеньки церкви, я углубился в воспоминания: вот он чуть расширяет глаза, которые, казалось, всегда смотрят сквозь меня, вот едва заметный вздох срывается с его бледно-розовых уст. - "С твоим сердцем не следовало сюда приходить…" И что это было за выражение боли в глазах? Что он такого понял, чего не понял я? - "Хотя и необходимо. Я даже не знаю, что хуже…" - "О чём ты?" «Получается, подходит любой из вариантов, - подумал я. - С его слов: мне не следовало приходить, хотя это и было необходимо. То есть, выходит, то, что я пришёл туда, могло нанести мне какой-то вред? Но при этом я не мог по-другому?» Я закрыл лицо руками, запутавшись окончательно. Узнать точно, что он имел ввиду я мог только у него. Всё, что было у меня сейчас – это мой пресловутый инстинкт, этот необъяснимый зов, повинуясь которому, я прожил большую часть этих лет. И сейчас он, вопреки всем подозрениям, тянул меня в «Тиресий». Вздохнув, я повернулся и пошёл обратно. Я принял решение.***
Меня поселили в соседней комнате, рядом с Андреем. - Дальше разбирайся сам, - сказала Гарсон. И когда я, постучав, вошёл в его комнату, то увидел, как расширяются его окаймлённые белыми ресницами глаза, и он, схватившись за спинку кровати, резко встаёт. И, прежде чем он успел что-либо произнести, я спросил: - Скажи мне одну вещь: зачем ты сделал так, чтобы меня прогнали? Почему ты до меня дотронулся? На что он, дрогнув, ответил еле слышно: - Я не хотел лишить тебя свободы.***
- Андрей оказался совершенно удивительным созданием, которое, возможно, понимало и понимает куда больше суть жизни, чем большинство из нас, - устало вздохнув, сказал Волк. - Несмотря на все его слабости, вроде больного сердца и глубоких шрамов на спине, которые он старается никому не показывать, он невероятно силён духом. Он не побоялся довериться мне, и пока я ни секунды не жалел о том, что встретил его. Хотя он и оказался прав в главном: здесь я не свободен, ещё более не свободен, чем в любом из работных домов. Этот бордель для меня - тюрьма. Я не привык никому подчиняться и каждый раз испытываю отвращение, когда приходится ломать себя. Но это не может длиться вечно. Я заберу его отсюда и наконец-то смогу убраться на все четыре стороны. - Шрамы? – осторожно спросил Джошуа. Он понимал, что Волк доверяет ему нечто сокровенное, потому не был уверен, что имеет право спрашивать об этом в лоб. - Да, - Волк внимательно посмотрел на него. - Андрей родился с редким явлением, которое мы иногда называем «ангельскими крыльями». Когда у человека при рождении имеются хрящевые, покрытые кожей наросты, напоминающие небольшие птичьи крылья. Так вот, мать Андрея их отрезала. – и усмехнулся, глядя на вытянувшееся лицо Джошуа. - А так кто знает: может быть, со временем бы они покрылись перьями… - он ещё раз чему-то улыбнулся и откинулся на подушку. - Поэтому я верю в ангелов.