Отрадно спать – отрадней камнем быть. О, в этот век – преступный и постыдный – Не жить, не чувствовать – удел завидный… Прошу: молчи – не смей меня будить. M. Buonarotti
Экипаж трясло на ухабистой дороге. В салоне давным-давно поселился холод, но Джошуа словно бы и не замечал окоченевших от влажного осеннего воздуха рук, безвольно лежащих плетьми вдоль тела на сиденьи. В голове билась лишь одна мысль: «Моя жизнь кончена». Вся глубина отчаяния, которую он испытал в первые часы после смерти Ллойда превратилась в глухую, непроглядную тьму, что теперь играла всеми оттенками холода, буря в грудной клетке сквозную дыру. Он был пуст. Словно бы он себя убил, а не Джеймса. Путь в очередной ад, отсутствие любых планов и перспектив и, в конечном итоге - смерть. Он отчётливо видел это и не чувствовал в себе больше сил к борьбе и воли к жизни. Цокот копыт стал реже, до тех пор, пока вовсе не смолк. Экипаж остановился. Топот кучера и противное скрипение старых петель. - Приехали, выметайся! Джошуа с трудом заставил себя пошевелиться. Ещё больше усилий потребовалось на то, чтобы встать и слезть на землю. Джошуа огляделся: они стояли на широкой улице, по обеим сторонам которой теснились в ряд дома - деревянные, реже - каменные. И над каждой дверью висели красные фонари. Этим ранним, пасмурным утром их погасили. «Так значит, вот он какой - квартал красных фонарей», - вяло подумал Джошуа, краем глаза замечая, как Артур подходит к одной из дверей и стучит. Очень долгое время никто не открывал и Джошуа начал уже замерзать на холодном ветру, когда с той стороны двери раздались тяжёлые шаги. На миг Уилсона посетило чувство дежавю, что сейчас перед ними появится Боб, но ошибся. Дверь открыла толстая женщина средних лет. Обрюзгшее лицо с двумя подбородками и следами от оспин на щеках почему-то заставили Джошуа вспомнить о жабе. Белый ночной чепец на растрёпанных волосах говорил о том, что её подняли с постели и она не очень-то рада их появлению. - Ты кто? - довольно нелюбезно прошамкала она, подозрительно кося на Артура глазками. - Я от Гарсон, - неприязненно вернул ей Артур с лихвой, - Привёз мальчишку. - А, - выдала она и, с уже наметившимся интересом, протиснулась мимо кучера и заползала взглядом по фигуре юноши в плаще, - Хм... я думала, всё будет намного хуже, - наконец изрекла она, - А он, случаем, ничем не болен? - Нет, - плотоядно взглянув на Джошуа, отрезал Артур, - Иначе бы Гарсон предупредил. - Не нужно мне тут пыль в глаза пускать, я хорошо знаю, что из себя представляет Гарсон! - внезапно взвизгнула бандерша, - Алчная сука, каких поискать! Могла и дерьмо спихнуть! - Попридержи язык, свинья! - рассвирепел Артур, - Она оказывает вам милость, поставляя годных шлюх, чтобы тебе было, на чём жиреть! - Да как ты смеешь! - взвилась окончательно разъярённая бандерша. Джошуа, наблюдая эту перепалку, только тяжело вздохнул и повернулся к ним спиной, бездумно глядя на серую, поддёрнутую туманной дымкой местность и скользкую дорогу. Он знал, что мог бы незаметно сбежать, пока эти двое увлечённо поливают друг друга грязью, но не мог заставить себя двигаться. Хотелось ли ему чего-то в этот момент?.. Нет, ничего. Наконец, ругань улеглась, Артур вскочил на козлы комодора и стегнул лошадей. А бандерша, стрельнув глазами в сторону Джошуа, сказала: - Меня зовут маман Бижу. Пошли, посмотрим, что ты из себя представляешь. Они прошли почти через весь дом, пока добрались до личных комнат бандерши. Помещения в этом доме терпимости были бедные, серого цвета из-за поизносившегося жилистого дерева. Никаких картин, портьер и ковров - это место было полной противоположностью «Тиресия». Нищета здесь оставила свой плотный отпечаток в каждой деревянной борозде, в каждой дырке потрёпанного дивана и кресел. Кабинет маман был лучше всего остального только тем, что на окнах имелись шторы, на полу лежал вытертый ковёр, а стену украшала любительская картина с изображением Монмартра. - Ну что ж, приступим, - проскрипела она, с видимым усилием втискиваясь за стол, - Снимай. Джошуа, уже привычным жестом, начал расстёгивать одежду. Одновременно где-то внутри стало разгораться отвращение: хотя ему и не нравилась Гарсон, но перед ней было не так противно раздеваться. - Ты принимаешь наркотики? - спросила Бижу, следя за каждым его движением. - Нет, - он повесил на стоящий перед ним стул плащ и рубашку и принялся за штаны. - А то вид у тебя больно измученный. Не похоже, что ты жил в роскоши, - без намёка на сочувствие в тоне, прогнусавила она. Джошуа промолчал, вспомнив сутки, проведённые в тёмном сыром подвале, а после долгую дорогу до... постойте, а где он сейчас находится? - А...- он прекратил раздеваться, - ...Что это за место? - Ты что, только проснулся? Это бордель, - нетерпеливо ответила маман. - Нет, я имел ввиду... в какой части Англии я нахожусь? - пояснил Джошуа и, в надежде на более милостивый, чем предыдущий, ответ, спустил нижнюю часть облачения, поёжившись от гуляющих по комнате сквозняков. - В Блэкберне, - наконец произнесла та, задумчиво оглядывая его с ног до головы, - Медленно поворачивайся кругом, - приказала она, и Джошуа, скрупулёзно переваривая полученную информацию, начал вращение. Однако, название «Блэкберн» ни о чём ему не говорило. Он даже никогда не слышал о нём. Что это? Город? Тогда в каком графстве? Район? Община? Но расспрашивать подробнее почему-то не решился. Ладно, это он узнает после у мальчиков, ведь они же здесь есть, верно? - Вроде бы язв нет, - невнятно пробурчала маман, и встала из-за стола, - Одевайся и пошли, покажу тебе твою комнату. - Мою? - удивился Джошуа. - Да, - отозвалась она, целеустремлённо пробираясь к выходу, - Мальчиков осталось немного, поэтому пока есть возможность жить отдельно. «Осталось немного» - эта фраза не понравилась Джошуа. - Почему их так мало? - всё же задал он вопрос. Но Бижу сделала вид, что не услышала. Его комната располагалась на втором этаже, между двумя другими. Старая, почти трухлявая дверь, которую можно было выломать, если навалиться посильнее. Однако, замок в ней имелся. Внутри она не представляла ничего особенного: всё та же серая нищета, монохромность которой разбавляло тронутое молью зелёное шерстяное одеяло на кровати с ржавыми прутьями. - Здесь ты будешь жить и здесь же принимать клиентов, - сказала бандерша, - Расценки устанавливаю я и отслеживаю поток по списку, который ты должен будешь составлять ежедневно: сколько, с кем и когда. Каждый день, с наступлением темноты и до самого утра все выходят на улицу и ищут клиентов. Твоя задача - продать себя. Чем больше сможешь захомутать - тем лучше, - она направилась было к двери, но на мгновение приостановилась: - И да - не жди, что тебе здесь будут платить. Я купила тебя и теперь ты будешь выкупать свою стоимость у меня. Поэтому всё, на что ты можешь рассчитывать - это питание два раза в день и тёплая постель. Завтрак начнётся через два часа, не опаздывать, - дверь захлопнулась, оставив в ушах юноши странный, щемящий звон. Джошуа опустился на кровать и, согнувшись пополам, обнял руками колени. Это уже была даже не боль, а что-то, похожее на тошноту, сопровождающееся мыслью «я больше так не могу». Тот ад, на который он подписал себе приговор, был не похож на ад, скорее, напоминая чистилище. Эта серость, словно впитываясь через поры, пыталась стать частью существа Джошуа. Он же знал, что этому никак нельзя поддаваться, если он ещё хочет выжить. А это означало новую борьбу и новые мучения. Выжить... Он уже не был уверен, что хочет этого.***
Это место было странным. Казалось, здесь время не течет, а движется по кругу. Даже свет из окна едва ли менял своё направление, вопреки всем астрономическим законам. Вот и Джошуа не мог точно сказать, сколько времени он провел так – неподвижно сидя на кровати и таращась в пространство. Он ни о чём не думал и ему не было страшно; он не испытывал той всепоглощающей робости и смятения, что были постоянными его спутниками в борделе Гарсон. Впрочем, он не чувствовал и любопытства от пребывания в новой обстановке. «Что это со мной? Кажется, это называют опытом?», - невесело усмехнулся Джошуа, но тут же помрачнел ещё больше, - «О… нет. Это называется отчаянием», - подобрав наконец слово, более-менее близкое его состоянию, он встал и начал степенно разбирать вещи в саквояже. Почему-то Джошуа не оставляло ощущение некой неуязвимости: так привыкшая к страданиям плоть перестаёт чувствовать боль. Ничто не могло задеть его в этот момент. Наверное, потому что ему больше было нечего терять.***
Спустя некоторое время он всё же вышел из комнаты и направился вниз. Он ожидал, что возле дверей будут толпиться мальчики, движимые желанием взглянуть на новичка, как это было в «Тиресии», но нет. Похоже, здешним обитателям не была свойственна любознательность, как таковая. Это Джошуа насторожило. Вряд ли можно ожидать развития там, где нет места беспокойному уму. Однако, когда он вошёл в столовую, мальчики, оживлённо о чём-то болтавшие, притихли и все как один уставились на него. Джошуа же, переводя взгляд с одного лица на другое, оценивал обстановку. Мальчиков всего было восемь. Трое из них смотрели настороженно, трое нейтрально, один откровенно неприязненно, и ещё один… странно. Джошуа невольно сглотнул. Подобный взгляд он уже видел где-то… Быстро придя в себя и сделав себе мысленно заметку, Джошуа даже хмыкнул и двинулся к столу, где его дожидалась порция еды. - А мы-то думали, чьё это? – протянул парень с короткими тёмными волосами и тонким шрамом на губе – тот самый, чей взгляд так не понравился Джошуа, - Объедать нас пришёл? - Не пришёл, а привезли, - невозмутимо отозвался Джошуа. - А ты кто вообще такой? – подал голос другой мальчик, шмыгнув курносым носом. - Странный вопрос для этого места, не находишь? – хмыкнул Джошуа. - Что, умный больно? – тут же набычился малый. - Да ладно вам, он не то имел ввиду, - махнул рукой один из тех, кто нейтрально воспринял появление Джошуа, - Как тебя зовут? - Моё имя Джошуа, - ответил Уилсон, - Надеюсь, у вас здесь не дают пафосных кличек? - Кличек? – мальчишки озадаченно переглянулись, - Да… нет. А почему ты спрашиваешь? - Там, где я жил до этого, было так, - пояснил Джошуа, - Дурацкая манера, скажу я вам…- он сам недоумевал, откуда вдруг в нём взялась эта болтливость, ведь он по жизни был не сильно разговорчив. Но на тот момент он просто не мог остановиться и с изумлением наблюдал, как лица большинства мальчиков прояснились, а на некоторых даже появилось подобие улыбки. Кажется, каким-то образом он завладел всеобщим вниманием. - Тебя же ведь направили к нам из «Тиресия»? – спросил один из мальчиков – темноволосый и зеленоглазый, как русалка, - Расскажи нам о нём. Почему ты ушёл оттуда? Я слышал, это самое лучшее место, о котором только может мечтать проститутка. - Там нужно было ходить по линейке, а я нравом не вышел, - покривил душой Джошуа и на мгновение прикрыл веки, гоня прочь обжигающие картины залитого кровью тела Джеймса, - А так, в общем-то, там действительно было неплохо… Всё то время, что он рассказывал им о «Тиресии», Джошуа не переставал удивляться: эти пареньки – от мала до велика, были похожи на сущих детей – они слушали рассказ Джошуа, как прекрасную сказку. Сказку о жизни, полной красивых вещей и вкусной еды, о богатых и ухоженных клиентах. Где всё, что нужно, чтобы сохранить эту жизнь – это быть таким же красивым и максимально покорным; забыть о том, что ты когда-то не был игрушкой в чужих руках. Да и знали ли эти мальчики хоть когда-нибудь иную жизнь?.. Свободную жизнь. И что же за существование ждёт его здесь, если его рассказы о борделе Гарсон вызывают такой лихорадочный блеск в глазах этих сорванцов?.. Однако, ему не было страшно. Джошуа знал, что боль будет всегда. Боль и наслаждение будут смешиваться и так или иначе влиять на него, но никогда одно не вытеснит другое. Умиротворения никогда не наступит, и с этим необходимо было смириться.***
«Господи, что ты мне подскажешь? Что я должен делать теперь, в этом забытом радостями месте, чтобы продолжить жить, не умирая?» Джошуа лежал в полутьме на кровати, чувствуя, как одеяло колет кожу на обнажённых руках и спине. По стенам ползли сумерки. Ещё немного - и нужно будет выходить на улицу, «ловить» клиентов. Но Джошуа было всё равно. Он лежал, свернувшись в клубок и словно бы в отчаянии шарил мысленно вокруг себя, но пока наталкивался лишь на пустоту. Что же он пытался найти... Внезапно, в дверь раздался короткий и требовательный стук. - Хватит валяться! На выход! - квакнула Бижу и покатилась к лестнице - Джошуа слышал её тяжёлые, неуклюжие шаги и раздающиеся где-то далеко звонкие голоса мальчишек, выходивших на улицу. Нехотя встав, Джошуа натянул на себя рубашку и куртку из грубой холстины и не спеша спустился вниз. С наступлением темноты квартал преображался, обряжаясь множеством красных огней, что вспыхивали над каждым порогом, окрашивая ступеньки и дверь в алый цвет. Некоторые дома были украшены целыми гирляндами огоньков, отчего в груди у Джошуа, остановившегося на крыльце, едва ощутимо заныло. Странное чувство... Джошуа схватился за куртку на груди. Глаза внезапно обожгло и из них хлынули слёзы. Лишь несколько минут спустя он понял причину своей грусти: в Котсуолде на Рождество дома украшали гирляндами огоньков, стремясь разогнать тьму, неизменно наползающую в декабре на землю. «Тёмная ночь души»... Да, так мать называла это время. Его Тёмная Ночь была в самом разгаре. - Эй, ты чего застыл? Красиво, да? - услышал Джошуа и, повернув голову, увидел одного из мальчиков, с которым познакомился утром за завтраком. Тот самый, с русалочьими глазами. Кажется, его звали Генри. Почему-то он неизменно напоминал Джошуа тех мальчиков, что поют в церковном хоре. Уилсон не знал, с чем это связано, но находил этот образ забавным. Возможно, всё дело было в причёске Генри - слишком аккуратной и правильной, чтобы гармонировать с бордельной атмосферой разврата и нищеты. - Да, неплохо, - отозвался Джошуа, хотя не был уверен, что находит окружающую его местность красивой. - Это всё богатенькие ублюдки из дома напротив. Только недавно обзавелись этими гирляндами и совершенно носы позадирали. С ними и раньше-то иметь дело было трудно, а сейчас они совсем стали невыносимы! - А, вот как...- растерянно промямлил Джошуа. Он не вполне понимал, о чём говорит Генри. - А, ты же наверняка не знаешь... - спохватился мальчик, - У нас с другими домами вроде как война: они вечно пытаются переманить наших клиентов к себе, за что этих сучек приходится время от времени поколачивать, чтоб не зарывались. Клиенты дают нам средства к существованию, и если не быть агрессивным и не бороться, то их мгновенно у тебя уведут. - Поразительно, - хмыкнул Джошуа, - Ещё и бороться за то, чтобы тебя трахнули? Это же абсурд. - А ты как думал! - округлил глаза Генри, - Ты действительно странный, - и, покачав головой, направился в гущу прогуливающихся по кварталу мальчиков. Джошуа присел на ступеньки. Он не горел желанием никому предлагать себя. Если нужно будет, сами подойдут. А в сказки, что в борделях возможно самому выкупить свободу, он уже не верил. Если бы это было реально, Волк бы не крал Андрея и не рисковал жизнями обоих, чтобы выбраться из «Тиресия». А просто так вкалывать на эту жабу, щеголяющую сиськами в красном корсаже, он не собирался. Посему, решил просто наблюдать. Ближе к трём часам ночи его потянуло в сон, но из-за холода заснуть не получалось. Джошуа уже собирался вернуться в свою комнату, когда к нему подошёл парень из их дома - Адам, тот самый тип с неприятным взглядом. - Отлыниваешь? - поинтересовался он, облокачиваясь плечом о стену и нависая над Джошуа. - Ты, я смотрю, тоже, - отозвался тот, думая, почему всем от него вечно что-то нужно. - Я наблюдал за тобой: ты за всю ночь ни разу не вышел зазывать. Думаешь, денежки сами к тебе потекут? - По всей видимости, у тебя совсем мало клиентов, - усмехнулся Джошуа. - У меня с этим всё в порядке! - ощетинился парень. - Тогда странно, что у тебя находится время ещё и совать нос в мои дела, Адам, - Джошуа постучал указательным пальцем по чубуку трубки, высыпая остатки табака, который успел прихватить с собой, уезжая из «Тиресия». Как-то незаметно он пристрастился к курению. Особенно эта тяга обострялась в минуты душевной смуты. - Осторожнее с этим, Джошуа...- Адам придвинулся ближе и в сузившихся глазах и голосе проступила явная угроза, - Нам здесь лишний рот не нужен. Если ты думаешь, что сможешь безнаказанно жить на наши деньги, то глубоко ошибаешься! - И что же вы сделаете? - Джошуа повернулся к нему, не в силах унять издевательской усмешки, в каждом миллиметре которой угадывался яд, - Побьёте меня? Изнасилуете? А может быть...- он резко приблизил своё лицо к лицу Адама и тот невольно отстранился, не понимая, почему от выражения лица этого паренька, больше похожего на вербного херувимчика, исходит такая жуть, - ...Может быть... убьёте? - Убьём, - выдавил Адам, - Можешь не сомневаться. Джошуа ничего не ответил на это, только фыркнул и тихо рассмеялся. А Адам сочёл за благо убраться подальше от новичка. «Похоже, Крис не просто ревновал», - с досадой подумал он, продолжив бездумно кружить в толпе мальчиков, - «Он и вправду странноватый», - суставы томительно заныли и Адам потёр локоть, чувствуя приятную волну, пробежавшую по телу, - «Просто псих...».***
На следующий день его вызвали в кабинет к маман. - Ты... я слышала, что ты не работал прошлой ночью, - Бижу стояла и, уперев руки в бока, раздражённо смотрела на него, - Просидел всю ночь на ступеньках и ни разу не соизволил выйти на дорогу! И я спрашиваю тебя: почему?! Или ты думаешь, что я буду тебя содержать просто так?! - Нет, мэм, - наплевательским тоном отозвался Джошуа, - Я не думаю. - Ах, не думаешь! - лицо бандерши медленно багровело, - Так я заставлю тебя думать! Ты у меня хорошо подумаешь в следующий раз, прежде чем испытывать моё терпение! Адам! Гарри! Послышался топот в коридоре и в комнату зашли двое юношей. - Вытащите из кладовой лавку и привяжите его! Джошуа безмолвно наблюдал за тем, как парни вытаскивают на середину комнаты требуемое. - Ложись! Лицом вниз, - приказала Бижу. - Ещё чего! - округлил глаза Джошуа. Та посмотрела на Адама и Гарри и те попытались схватить его под руки. Но Джошуа не собирался так просто сдаваться - пинаясь и пуская в ход кулаки. В итоге, его всё же скрутили и привязали к лавке, попутно содрав рубашку и спустив штаны. - Мою трость, - услышал он голос маман, - Я ему покажу, что бывает с теми, кто смеет ослушаться мадам Бижу! Было больно, адски больно и непонятно, от чего - от стыда или физических повреждений. Трость, которой его избивали, была тонкой, но достаточно прочной, чтобы нанести увечья. Джошуа уже почти не чувствовал тела, когда бандерша, наконец, выдохлась и прекратила свою экзекуцию. - Отнесите это в комнату, - сказала она и Джошуа сквозь марево боли услышал звук ударившейся об пол трости, - И если он завтра не выйдет на панель, запрём его в подвале, умирать от голода. Этот грязный сучёныш не увидит неба, уж я постараюсь ему это устроить. Это было последним, что Джошуа запомнил в тот день.***
Боль... Он чуть приподнял ресницы и понял, что боится пошевелиться. Кажется, даже биение сердца причиняло страдания. Он лежал в своей комнате, в окружении полной темноты. Значит, сейчас ночь и все наверняка уже вышли на улицу. Двинув рукой, Джошуа скривился. Кто-то донёс на него бандерше. Наверняка, этот ублюдок Адам. Уж как он наверняка радовался, глядя как Джошуа - беспомощного и голого, избивают тростью до потери сознания! Почему-то Уилсону стало смешно, когда он себе это представил и одновременно слёзы покатились из глаз. Он не знал, что ему делать. Сдаться и начать послушно принимать клиентов, как это случилось с ним в «Тиресии»? Если он продолжит упрямиться, его просто замуруют в подвале и он умрёт там от голода. Что хуже - мучительная, медленная смерть или потеря себя? Он просто не мог ответить на этот вопрос. Ему не хотелось ни того, ни другого. «Господи, что же мне делать?.. Господи, помоги мне...», - свернувшись в клубок, Джошуа шептал это, убаюкивая себя, убаюкивая боль, разливавшуюся по всему телу, казалось, не только снаружи, но и изнутри. Но ничего в голову не приходило. А завтра ему уже нужно будет встать и начать действовать - либо в согласии с тем миром, что окружал его сейчас, либо же нет. «Джошуа», - засыпая, он почему-то услышал зовущий его голос матери, - «Джошуа...»***
Прошло два дня. Джошуа всё же пришлось выйти из дома, но, к его радости, никто не горел желанием покупать избитого, покрытого синяками мальчишку. Бижу оставалось только недовольно сопеть - ведь Джошуа исполнял то, что от него требовали, а то, что шкурка подпорчена - так сама виновата, нечего было выходить из себя. Таким образом, Джошуа продолжал гулять нетронутым, хотя и, бесспорно - «безумно красивым». Большинство мальчиков сочувствовали Джошуа, но находились и те, кто считал его синяки и ссадины «очередной отмазкой от работы». - «Этот парень скользкий, как змея. Тебе только кажется, что он несчастен, а на самом деле он всех нас водит за нос», - вот что говорили у него за спиной. И в самом деле - кто он такой, чтобы брезговать своими обязанностями? Джошуа понимал, что для этих мальчиков, с роду не знавших нормальной жизни, он лишь заносчивый и высокомерный наглец, который считает себя лучше, чем они. Он знал, что со стороны его поведение выглядит для них унизительно, но ничего не мог с этим поделать. Он всего лишь боролся за себя - своё тело и свою душу. И да, он не собирался мириться со своей участью, как эти мальчики - даже если его осудят. Он узнал, что тем, кто сдал его Бижу, был Кристофер - худой скуластый парень, с зализанными назад пепельными волосами, один из тех, кто невзлюбил его с первого же взгляда. По рассказам Генри, Крис был прихвостнем Адама, которого опасались все мальчики в доме. - «Кто настоящая змеюка, так это он», - кривился Генри, - «Так нагадит, что трудно не захлебнуться. Адам тоже то ещё дерьмо, но максимум, на что хватит его коварства - это по морде дать. С ним поэтому никто и не связывается - он здесь самый старший и сильный. А Крис - самый пакостный». Джошуа слушал, мотал на ус и наблюдал за Кристофером. И то, что он увидел, его даже разочаровало: вся эта ненависть к нему была всего лишь следствием ревности. Похоже, Крис был настолько влюблён в этого твердолобого недоумка, что не видел дальше своего носа. Но почему именно он? Неужели это из-за того, что он в прошлый раз наговорил Адаму? Вскоре Джошуа получил ответ на свой вопрос.***
Он лежал на кровати и бездумно выцарапывал ножом, стащенным из кухни, абстрактные узоры на деревянной поверхности стены. Зачем он это делал, Джошуа не знал. Его просто манила эта плоскость. Хотелось с ней что-нибудь сделать, покрыть её узорами, разрисовать... что угодно, лишь бы убрать эту безликость и серость, вгонявшую его в беспросветную тоску. Его жизнь была пуста, пуста! - от одной лишь этой мысли охватывало отчаяние и чудовищный протест кричал сотнями голосов изнутри, вынуждая его хвататься за нож и идти к стене, где, со временем, вырастал рельеф, на котором, словно на лоскутном одеяле, громоздились сюжеты: абстрактные, жизненные, сюрреалистические... их было множество. Джошуа казалось, что только эта стена его и спасает. Если бы он не мог выплёскивать на неё свои переживания, его бы, наверное, просто разорвало на части. Джошуа доцарапывал очередной ромб, когда в дверь постучали. - Кто? - не отрываясь от своего занятия, спросил он. - Я, - ответили из-за двери. - Не знаю такого, - фыркнул Джошуа, - Говори имя или можешь убираться. - Чёрт, какой же ты... Это Адам, - ругнувшись, всё же признался гость. - А... Ну и что же тебе нужно, Адам? - Джошуа перестал вырезать узоры и посмотрел на дверь. - Ты так и будешь держать меня тут? Я поговорить пришёл. Джошуа со вздохом закатил глаза, нехотя поднимаясь и откладывая нож. В резьбе по дереву он видел куда больше радости, чем в разговорах с Адамом. - На мне что, написано «заходи, поговорим»? - отперев дверь, спросил Джошуа и осекся, натолкнувшись на взгляд: горящий непонятной смутой, почти безумием. Джошуа инстинктивно отступил на шаг назад. По рукам прошла дрожь и первым побуждением было захлопнуть дверь, что он и сделал, рванувшись вперёд и навалившись всем весом, но опоздал: Адам успел проскользнуть внутрь и лишь больно получил дверью по плечу. - Больной что ли?! - рявкнул он, схватившись за руку. - Это ты больной - врываешься в мою комнату, как к себе домой! - машинально огрызнулся Джошуа, всё ещё находясь в каком-то ослеплении. Казалось, воздух вокруг сигналил об опасности, но объективных причин пока видно не было, - Говори, что хотел и проваливай. - Ты же знаешь, что это Крис сдал тебя старухе? - Знаю, и что? - отозвался Джошуа, поворачиваясь к окну и сгорая от желания выставить навязчивого дурака за дверь, - Если это всё, то можешь идти, я тебя не задерживаю. - Ты не хочешь работать здесь, я прав? Не хочешь принимать клиентов? - продолжил напирать Адам. Джошуа буквально кожей чувствовал его нетерпение, - Для тебя это невыносимо?.. - Чего ты хочешь?! - не выдержал Джошуа, - Хватит ходить вокруг, да около, я не понимаю, о чём ты говоришь! - его раздирало раздражение. - У меня есть для тебя предложение, - сказал Адам, - Я помогу тебе избавиться от всего этого: тебе не нужно будет искать клиентов и маман ничего не узнает о том, что ты не выполняешь работу. - Я что, ослышался? - хмыкнул Джошуа, - Ты предлагаешь мне помощь? Я, конечно, не такой жук, как твой Крис, но и не такой идиот, чтобы поверить во всю эту чушь. - Это не чушь, - подойдя на пару шагов, возразил Адам. Джошуа впервые отметил, что тот выше его почти на голову, - Я действительно могу это устроить. - Даже если и так, ты это будешь делать не просто так, - Джошуа по-прежнему упорно смотрел в окно. Ему не хотелось видеть Адама, - Что ты хочешь за своё покровительство? - Тебя. - Что?! - задохнулся от возмущения Джошуа, - Да ты, верно, шутишь! Я не собираюсь быть твоим слугой. - Мне и не нужен слуга! - прорычал Адам, подходя вплотную и хватая Джошуа за запястье, вслед за чем мгновенно получая по рукам, - Я хочу тебя! - Джошуа вздрогнул, глядя, как по обе стороны от него в стену врезаются ладони, ловя его в капкан. Адам продолжил, глядя на него в упор и словно находясь в горячке: - С ума схожу с тех пор, как увидел тебя... Дай мне шанс, Джошуа...- Уилсон почувствовал проскользившую по плечу и шее ладонь. Адам коснулся кончиком пальца его губ, погладил щёку, - ...И тебе не придётся делать то, что тебе ненавистно, - отрывистое, учащённое дыхание. - Думаешь, спать с тобой мне будет в радость? - сквозь зубы процедил Джошуа, глядя в поддёрнутые дымкой желания глаза, - Ошибаешься. Прости, Адам, но я не могу принять твоё предложение, - отталкивая чужие руки от себя, он уже собирался отскочить в сторону, но Адам его опередил: схватив за плечи, прижал к себе и, приперев к стене, стал беспорядочно рвать одежду, впиваясь губами во всё, до чего мог дотянуться. Когда же Джошуа извернулся и попал коленом насильнику в живот, тот, закашлявшись, размахнулся и ударил так, что в ушах зазвенело. Джошуа на мгновение показалось, что он потерял сознание. Кажется, попали по виску. Когда он снова смог соображать, его уже швырнули на кровать и прижали сверху весом тела. - Пусти меня, ублюдок! Ты пожалеешь... - прорычал Джошуа, отчаянно шаря рукой по кровати. Где-то тут должен быть нож... - Не брыкайся, тебе понравится...- шептал тот, лапая тело под одеждой и стаскивая с Джошуа штаны. Промежности коснулось что-то горячее и скользкое... - Убью!..- заорал Джошуа. Рука наконец нащупала в складках одеяла ручку ножа, когда Адам вскрикнул и обмяк на нём. - Что за...- Джошуа поспешно спихнул с себя Адама и на локтях отполз на другой конец кровати, дрожа и изумлённо таращась на бесчувственное тело и запыхавшегося мальчика, стоящего рядом с тяжёлым кувшином в руке. - Т-Тони...- с трудом вытолкнув звук из лёгких, Джошуа, опомнившись, поспешно стал натягивать обратно одежду, - Что ты тут делаешь? - Я услышал крики и прибежал посмотреть, - пробормотал мальчик и выронил кувшин. - Скорее, помоги мне. Это надо убрать отсюда, - Джошуа схватил Адама за ноги, а Тони за руки и они выволокли его в дальний конец коридора, - Вот так. Пускай отлежится, любовничек, - с грохотом опустив ноги парня на пол, сплюнул Джошуа, после чего, поманив Тони за собой, вернулся в комнату и запер дверь, - Спасибо тебе. Этот гад вломился ко мне без приглашения. - Знаю. Адам всегда так делает, - прошептал Тони, глядя на Уилсона каким-то беспомощным, но удивительно безмятежным взглядом. - Он что, и тебя...- начал Джошуа, но Тони с лёгкой улыбкой покачал головой: - Нет, что ты. Я некрасивый. Джошуа быстро окинул взглядом своего спасителя: кудрявый, бледный, с тёмными кругами под глазами, худой настолько, что впору в гроб класть. Тони действительно не блистал красотой, но был во всех отношениях приятнее тупоголового Адама. - И слава богу, - проронил Джошуа и вздохнул. - Вообще-то, такого ни разу ещё не было, - сказал Тони, - Даже на Криса он не нападал, тот сам к нему пришёл. Ты, наверное, особенный. - Да к чёрту такую особенность! - огрызнулся Джошуа, - Если неймётся, пусть трахает Криса! А то тот, бедняжка, совсем извёлся - не знает, как ещё мне жизнь испортить! - Не говори так, - покачал головой Тони, - Крис действительно страдает. А то, что в Адама бес вселился, никто, кроме него, не виноват. - Ладно...- пробормотал Джошуа, желая закончить этот разговор. Тони поднял голову и большие глаза в тёмных глазницах вспыхнули. - Ух ты! - Джошуа недоумённо обернулся, не понимая, куда смотрит Тони, и запоздало вспомнил о стене, - Это ты сделал? - Да, я, - ответил юноша, устало закрывая лицо руками, - Уже поздно, Тони, и я очень устал. - Да, конечно, - улыбнулся мальчик, вновь обращая взгляд на него, - Слушай, я ничего не вижу, но можно я завтра днём приду посмотреть? Я знаю, что это что-то красивое, но сейчас уже темно. - Да, приходи, - улыбнулся Джошуа, - Я как раз буду продолжать. - Спасибо! - Тони встал и, взяв кувшин, вышел, тихо прикрыв за собой дверь. Джошуа же, пару минут с глупой улыбкой просмотрев ему вслед, встал и заперся, после чего лёг на кровать и уснул, прижимая к груди нож.***
Следующим утром, открывая глаза, он обнаружил, что комната вся залита солнечным светом. От изумления Джошуа даже сел, чувствуя, как неуверенная улыбка растягивает пересохшие ото сна губы. Впервые за тот срок, что он был здесь, он увидел свет. Тьма и серость рассеялись, словно бы их и не существовало прежде. «До вечера ещё столько времени...», - с облегчением подумал он и, поднявшись, подошёл к окну и сладко потянулся. Квартал спал и дорога была пустынна. Лишь листва деревьев мирно шелестела на ветру. С наслаждением умывшись прохладной водой в тазу, он наточил нож и продолжил начатое ещё вчера, но так и не законченное из-за... «Нет, не думай об этом», - тряхнул головой Джошуа, прогоняя мрачные воспоминания о прошедшем вечере. Он с нежностью подумал о Тони. Даже в этом клоповнике нашлась светлая душа. Возможно, ещё не всё потеряно. «Он всё же не оставил меня. Он не даст мне погибнуть здесь...», - со странной уверенностью думал Джошуа под мерный звук отходящей деревянной стружки. Ему хотелось плакать от облегчения. И впервые за долгое время ему было хорошо и спокойно. Джошуа не знал, сколько времени прошло, но буквально подскочил, когда в дверь раздался стук. - Кто? - подал он голос, с досадой отмечая, что в нём звучит страх. - Это я, Тони, - сообщили из-за двери, - Я... хотел посмотреть...- мальчик не успел закончить фразу, как дверь распахнулась, являя ему вчерашнего знакомого, залитого солнечным светом. - А, это ты, - улыбнулся Джошуа, - Заходи. Тони растянул губы в улыбке, ступая в комнату: - Я не побеспокоил тебя? - Нет, что ты, - отозвался Уилсон, моя руки, запачканные деревянной пылью, в тазу - Я уже давно проснулся. - О... Так вот она какая! - услышал он возглас, в котором слышалось и удивление, и восхищение одновременно. Обернувшись через плечо, он увидел, что Тони внимательно рассматривает покрытую резьбой стену, а после, подойдя ближе, нерешительно протянул руку, но, заметив, что за ним наблюдают, отдёрнул. - Ничего страшного, можешь потрогать, - подбодрил его Джошуа и Тони, смущённо облизав губы, провёл пальцами по рельефному переплетению змей и стеблей, заключённых в круг. - Это потрясающе...- прошептал он, - И ты это сделал лишь при помощи кухонного ножа? - Да, - ответит Уилсон, садясь на кровать и поочередно скользя взглядом то по стене, то по застывшей тощей фигурке приятеля. - С таким талантом ты мог бы работать подмастерьем у резчика, а не здесь...- голос Тони как-то странно задрожал и он замолчал. А Джошуа почувствовал как сдавило горло от подступившей горечи. - Это уже не важно, - наконец, обретя способность издавать звуки, сказал он, - Мне не выбраться из этой ямы, я глубоко увяз. - Это возможно, - всё также тихо, но возбуждённо прошептал Тони и его глаза заблестели. Джошуа, наконец, разглядел, что они орехового цвета, - Ты можешь сбежать... Я могу помочь тебе... Ты не должен оставаться здесь, будучи таким. Это неправильно. - А что правильно? - вдруг огрызнулся Уилсон. - Будь у меня такой талант, я бы никогда здесь не оказался, - сказал Тони, - Не думаю, что ты бы пропал с такими умениями. - Много ты знаешь о реальном мире...- пробурчал себе под нос Джошуа. - Нет, немного, - вздохнул Тони, а после снова перевел взгляд на украшенную резьбой стену, - Но я знаю, что значит красота. И то, что я вижу сейчас - красиво. А людям это нравится. И если ты умеешь создавать то, что нравится людям, то будешь любим ими. Джошуа, глядя на него, только грустно улыбался и качал головой. С одной стороны, та кристальная чистота, которую он чувствовал в Тони, вызывала в нём нежность к этому мальчику, но его же наивность вызывала желание заплакать. От осознания того, что то, о чём говорит этот ребёнок, неосуществимо. Проведя в компании Тони время до темноты, Джошуа - устало размяв пальцы и спрятав драгоценный нож под подушку, подошёл к окну и, посмотрел на мерцающие то тут, то там алые огоньки. Приник лбом к стеклу. «А что, если он прав, и я и вправду мог бы найти иную жизнь на свободе - более счастливую?», - подумалось ему с тихим вздохом. «Мне же нечего бояться - у меня не было ни дома, ни денег, ни друзей. Что это - свобода или одиночество? И то, и другое. У меня ничего не было, и мне не было больно...», - вспомнил он слова Волка. И ведь действительно - ничто не мешало ему ранним утром прокрасться вниз, взломать замок на двери тем же ножом и очертя голову броситься прочь по улице! Или всё же мешало?.. Джошуа понял, что его трясёт. «Почему?.. - он посмотрел на свои руки - дрожащие, словно птицы, не способные взлететь, - Что держит меня здесь?» «А знаешь ли ты, куда идти? - спросил он себя, почему-то слыша в голове голос матери, - Ведь ты понятия не имеешь, что это за город, и что за люди в нём живут. А вдруг тебе нигде не будет места и ты умрёшь, замерзнув в придорожной канаве?.. Что же это?..- на мгновение Джошуа задержал дыхание, - Оправдания! Жалкие оправдания!!!», - разозлившись на самого себя, он в ярости смахнул с подоконника на пол банку с точильным брусом и вышел из комнаты, прихватив с собой куртку.***
Так шли дни, практически каждый из которых Джошуа проводил с Тони. Сам того не заметив, он привязался к этому милому, застенчивому парнишке, который горел странной, пылкой верой в него. Чем она была обусловлена, Джошуа так и не понял: ведь у него ничего не было, кроме ножа и воображения. Даже силы воли, чтобы преодолеть свой страх неизвестного будущего - и той не находилось. Практически весь день они проводили в комнате Джошуа, где тот продолжал свой нелёгкий, но увлеченный труд над стеной, а Тони - устроившись на кровати, либо на подоконнике, рассказывал ему истории. По большей части они оказывались небылицами, но Джошуа это было не столь важно. Некоторые из них были настолько хороши в своей страшной, романтической или болезненно-фантастической атмосфере, что нашли свои образы в хитром деревянном гобелене Уилсона, и были встречены бурным восторгом их кудрявого автора. Со временем, Тони стал залогом его душевного спокойствия. После неудачных ночей, когда попадались жестокие или грубые клиенты, только он мог заставить Джошуа снова подняться с постели и продолжить жить. В такие моменты, обнимая это тщедушное, но полное неиссякаемой энергии и света создание, Джошуа думал, что, наверное, именно так и выглядят ангелы, которых посылают нам в самый тёмный час. И поэтому, когда в один из дней к нему в комнату забарабанил Генри и сказал: «Джошуа, бегом, там Тони!..», Уилсон, не задавая лишних вопросов, вскочил и побежал вслед за несущимся впереди парнем. Генри привёл его в гостиную, где вокруг кушетки столпились мальчики. Продравшись сквозь толпу, Джошуа обнаружил лежащего без сознания Тони: всё лицо разбито, кудрявые волосы прилипли к вспотевшему и побелевшему, как мел, лбу. - Кто? - только и спросил он, чувствуя, как его с головой захлёстывает ярость. - Адам, - отозвался у него из-за спины Генри, - Он на Тони уже несколько дней рычит. За что навалял, не объяснил. Странно это всё...- не дослушав, Джошуа метнулся обратно к лестнице. Ему объяснения были не нужны. - Открывай, тварь! - он ногой ударил по двери, за которой находилась комната Адама. Ответом была тишина, - Я знаю, что ты там. Немедленно вытаскивай свою трусливую задницу сюда! - за дверью послышались шаги и в проёме появился гнусно ухмыляющийся Адам в расстёгнутых штанах. За спиной у него Джошуа заметил Криса, разгуливающего по комнате с голым торсом. Всё ясно. - Ты что-то хотел? Неужто меня? - издевательски скривил губы в ухмылке он. - Угадал - тебя, сладкий, - в ответ осклабился Джошуа, и, видя, как ползут вверх брови Адама, добавил: - Упокоить! В следующую секунду хозяин комнаты со стоном согнулся пополам, после чего, получив со всей силы ногой по лицу, упал на спину. Однако, не успел Джошуа сделать и шага по направлению к телу, как на него сзади набросился Крис и, стиснув в захвате шею, стал душить. Перед глазами поплыло. Отчаянно пинаясь, Джошуа смог заехать ему по коленке и локтем в живот, после чего ударом в челюсть отправил в сторону двери, где уже толпились мальчики, круглыми глазами созерцая всё это безобразие. - Да ты, я смотрю, совсем страх потерял, подстилка?! - внезапно, раздалось прямо над ухом. Во мгновение ока Джошуа ощутил стиснувшие его горло пальцы и удар спиной об стену, - Я предлагал тебе лучшую жизнь, но ты, похоже, жаждешь окончательно превратить свою в дерьмо. - Эт-то ты дерьмо! - прохрипел Джошуа, хватаясь за душившие его пальцы, - И ты ответишь...- резко дёрнувшись вперёд, он ударил коленом и почувствовал, что снова может дышать. Адам заорал, схватившись за пах, после чего Джошуа снова дал себе волю, молотя ногами по всему, до чего мог дотянуться. Он не мог простить этому ублюдку боли Тони, крови Тони. Он не позволит никому причинить вред единственному своему утешению в этом непроглядном мраке. - Хватит! Джошуа, достаточно! Ты и так его уже отделал! Хватит...- его удерживали несколько пар рук, пока, наконец, Уилсон не нашёл в себе силы успокоиться. - Перенесите Тони в мою комнату, - тихо сказал он остальным, глядя на скорчившегося на полу Адама, которого Крис (уже освободившийся из многочисленных захватов), злобно сверкая глазами, приводил в чувство, - А ты...- он посмотрел на любовника Адама, - Знай, что мне ничего не нужно ни от него, ни от тебя. И что всё повторится, если он снова попробует тронуть Тони, - после чего развернулся и устало побрёл по направлению к своей комнате, вытирая тыльной стороной ладони разбитую губу. Полночи он провёл, наблюдая за состоянием друга и обрабатывая его и свои ссадины (раздобыв у одного из мальчиков бутылку спиртного). Тот уже не был таким бледным, дышал спокойно и ровно, но и в сознание не приходил. В итоге, Джошуа уснул на краю кровати, зарывшись лицом в волосы Тони. Он чувствовал странное удовлетворение, словно бы вся боль и весь страх ушли, оставив лишь глухую решимость и ощущение верности себе. Он не отступил и не отступился. А это значит, что он ещё может бороться.***
Спустившись на следующее утро вниз к завтраку, он был встречен улыбками, приветственными возгласами мальчишек и угрюмым, настороженным взглядом Кристофера. Адама видно не было. И Джошуа, улыбнувшись, понял, что победил. Он отвоевал себе право жить так, как заблагорассудится, по крайней мере - в этой стае. Юноша набивал рот овсянкой, попутно умудряясь беззаботно болтать с Генри, когда сверху донёсся звук разбитого стекла и громкие ругательства, переходящие в вопли. Джошуа узнал в них голос Бижу. - Что там происходит? - он посмотрел на потолок. - К Жабе дочь пришла. Наверняка, снова просит денег, - пробурчал Генри. - У неё есть дочь? - удивился Джошуа. - Ага, - кивнул Генри, - И, насколько я знаю, весьма непутёвая: замуж не хочет, но спит с каждым встречным и поперечным. Почти весь заработок Бижу уходит на её содержание, а та даже и не думает помогать ей. Если бы не было этой суки, мы бы жили куда лучше...- в голосе Генри проступила злость и он замолчал. Джошуа же, обдумывая услышанное, снова принялся за кашу. В комнате его ждал приятный сюрприз - Тони очнулся и тут же захрипел, прося воды. Напоив больного, Уилсон сбегал за завтраком и принялся расспрашивать уже полностью пришедшего в себя приятеля: - Как себя чувствуешь? Почему ты не сказал мне, что Адам тебя задирает? Тони невесело улыбнулся и поморщился - заболело лицо: - Потому что думал, что он в итоге отстанет. Хотя, наверное, было глупо на это надеяться - Адам никогда бы не простил тому, кто слабее него физически, победы над собой. Так что это нужно было просто перенести. Теперь он успокоился. - Да, теперь он точно успокоился. Вернее, я помог ему это сделать, - процедил Джошуа сквозь зубы. Он злился на слишком покорного Тони, хотя и понимал, что этот тощий тростник в любом случае ничего не смог бы сделать против мускулов Адама. - Ты?.. Неужели ты побил его?! - не поверил Тони, округлив глаза, - Джошуа, зачем?! Он же теперь не отстанет! - Пускай, - дёрнул плечом Уилсон, - Справлюсь как-нибудь. Да и это уже не важно. Я рад, что с тобой не случилось ничего действительно страшного. - Спасибо, Джошуа, - Тони сжал его руку тоненькими, как веточки, пальцами, - Я никогда этого не забуду.***
Следующая неделя выдалась холодной - зима окончательно вступила в свои права, и мальчики всё с большей и большей неохотой по вечерам выходили на улицу. От одной лишь мысли, что придётся всю ночь проторчать на морозе, по коже продирал озноб, а челюсти непроизвольно сжимались. Поэтому основную часть времени Джошуа проводил в помещении. На него не действовали ни увещевания, ни угрозы бандерши. Он знал, что бить его не станут (Бижу слишком хорошо помнила свой прошлый просчёт). Своё безделье он компенсировал уборкой в доме и мытьём посуды. Больше всего ему нравился момент, когда насмерть замёрзшие мальчики толпой вваливались в дом и рассаживались у камина, плюнув на свои обязанности и, на чём свет стоит, кляня старую жабу и её неиссякаемую алчность. Парни грелись у огня, болтали, что-то жевали. Порой кто-то начинал рассказывать истории и тогда посиделки затягивались до утра. Если в дом самостоятельно заглядывал клиент (что случалось редко), один из мальчиков уходил, а остальные продолжали начатое. Обычно больше всего историй рассказывал Тони - уж что-что, а сочинять он был мастер, но в этот раз он помалкивал, вытирая платком нос и вяло глядя на пляшущий огонь. - Эй, - Джошуа плюхнулся рядом на пол и локтем подтолкнул приятеля, - Что-то ты подозрительно тихий сегодня. - Пустяки, - улыбнулся Тони и закашлялся в платок, - Я просто очень устал и мне не хочется разговаривать. Да и горло болит - простыл, наверное, - его голос и впрямь звучал хрипловато и Уилсон, кивнув, позволил другу опереться о него плечом, после чего весь обратился в слух. А потом, Тони исчез.***
- Где Тони? - постучав, спросил он. Генри пожал плечами: - Не знаю. Я думал, он у тебя. - Ты его вообще видел в последние три дня? - нетерпеливо допытывался Уилсон. Генри задумался: - Кажется, нет, - наконец, покачал он головой, - Спроси у maman, она точно должна знать. Не думаю, что его выгнали - он вроде бы хлопот никому не доставляет. «Чёрт! - он быстро шагал по направлению к кабинету бандерши, - Да что происходит?! Не может человек вот так просто взять и пропасть!». - Да-да? - донеслось из-за хлипкой двери. - Тони исчез! - выпалил Джошуа, входя и останавливаясь перед столом. Бижу, отложив бумаги, вздёрнула кверху густо нарисованную бровь: - С чего ты взял? - Его нигде нет! - Правильно. - То есть?.. - Джошуа замер, - Вы знаете, где он? - Знаю. - И где же? - К нему нельзя, - Бижу откинулась на спинку стула, глядя как-то странно на растерявшегося вконец Джошуа. При наличии воображения этот взгляд можно было назвать сочувственным, - У него чахотка, и этот мальчик уже не жилец. - То есть? - снова зачем-то переспросил Джошуа, а после до него постепенно дошёл смысл сказанных бандершей слов: у Тони чахотка. Тони умирает. Тони скоро не будет с ними, - Он же просто простудился... - Я тоже так думала, пока не увидела его платки. Лекарь осмотрел его и сказал, что это чахотка, причём уже на той стадии, когда по кусочку выплёвывают свои лёгкие, - пожала плечами Жаба, - Поэтому я изолировала его в дальнюю комнату. К нему нельзя ходить, если не хочешь отправиться следом. - Я хочу его увидеть. - Исключено! - отрезала бандерша, - Глупый мальчишка, я не хочу вместо одного трупа получить два! Марш в свою комнату и больше эта тема не обсуждается! Стиснув зубы, Джошуа развернулся и вышел в коридор. Он знал, где находилась самая дальняя комната и намеревался под утро туда наведаться. Бижу однозначно не станет сидеть рядом с больным, а значит - никто не помешает ему пробраться к Тони.***
Густая тьма, порождённая печным смогом и ночным временем суток, клубилась над Блэкберном. Джошуа растянулся на постели и широко открытыми глазами смотрел в потолок. Он лежал так уже пару часов, а сон всё не шёл. «Наверное, пора...», - он поднялся и, взяв нож, тихо вышел из комнаты. Половицы в коридоре скрипели и Джошуа опасался, что кто-нибудь может его услышать, поэтому шёл медленно, постоянно оглядываясь за спину. Но, похоже, в этот предрассветный час все спали и потому он преодолел свой путь без происшествий. Нужная дверь, как и ожидалось, оказалась заперта. Безуспешно подёргав ручку, он приложил ухо к двери и через некоторое время смог расслышать звуки кашля. Тони был там. Вставив нож в замок, он, какое-то время повозившись, наконец услышал вожделенный щелчок. Быстро скользнув внутрь, Джошуа прикрыл за собой дверь и повернулся. Его взору открылась полупустая комната, в которой ничего не было, кроме кровати и небольшого столика рядом. На нём стояла тарелка с остаткам вчерашней еды, по которой уже ползали тараканы. Брезгливо скривившись, Уилсон отставил её на пол подальше и сел на край кровати глядя на укутавшегося в одеяло человека. В темноте мало что можно было разглядеть, но одну деталь Джошуа всё же уловил и ужаснулся: на голове Тони не было волос! Неровно и максимально коротко остриженные, они делали его небольшую голову совсем маленькой. От непослушной шевелюры со смешно торчащими кудряшками не осталось и следа. - Тони...- прошептал он, осторожно коснувшись ёжика на голове друга. Мальчик чуть вздрогнул и сонно вздохнул, а после приоткрыл глаза. - Мадам? - Нет, это я - Джошуа, - также тихо пояснил Уилсон и Тони, наконец узнав товарища, сел на кровати, во все глаза глядя на тёмный силуэт. - Джошуа! Ты... Тебе нельзя здесь находиться...- он замолчал, как-то напрягся, а после разразился удушливым кашлем в платок, - Уходи, - было выдавлено сквозь позывы. - Нет. Тони, днём я найду способ попасть к лекарю. Я выясню, как тебя можно вылечить. Ты не можешь умереть, слышишь? Ты будешь жить долго, очень долго...- стиснув тонкие запястья в пальцах, быстро говорил он и не мог остановиться, словно молитву повторяя одно и то же. - Спасибо, Джошуа, - прошептал Тони, улыбаясь так душераздирающе, что Уилсон едва не взвыл от отчаяния. Ему хотелось немедленно отправиться к лекарю, но он не знал, где тот живёт. На то, чтобы узнать и дождаться удобного случая, уйдёт как минимум весь день, а душа Тони неизвестно ещё сколько могла продержаться в этом тщедушном больном теле. - Мне очень больно, когда я думаю, что могу больше не увидеть тебя, - услышал Джошуа и поднял взгляд на печально улыбающегося Тони, - Ты стал мне настоящим другом за это время. Поэтому я буду бороться изо всех сил. И мы ещё сможем попасть летом на реку, половить красных плотвичек...- он засмеялся и Джошуа невольно засмеялся с ним: в один из дней их совместного времяпрепровождения, Тони обмолвился, что никогда не был на рыбалке. Джошуа, помнится, тогда сильно удивился и пообещал, что на первой же вылазке летом они наловят полное ведро плотвы, а после будут носиться за Бижу, швыряясь в неё рыбьими кишками. У обоих в тот момент был здоровенный зуб на бандершу. - Ложись, - Джошуа накрыл друга одеялом, - Я обязательно приду завтра. - Я буду ждать, - расплылся в улыбке Тони, - Доброй ночи, Джошуа.***
Утром за завтраком Джошуа спросил у Генри: - Слушай, а где живёт лекарь? - Да в двух кварталах отсюда. А что? - он взглянул на Уилсона со слабым интересом. Подумав, Джошуа всё рассказал ему. Округлив глаза, Генри прошептал: - Бедняга Тони... Но, Джошуа, это очень опасно. Что, если он всё расскажет Бижу? И где ты возьмёшь деньги на лекарства? - Не знаю, - вздохнул Джошуа, - Я мог бы набрать трав сам, но не знаю, где... Ох, Генри, я не могу дать Тони умереть! Они замолчали. Генри что-то лихорадочно соображал, а после сказал: - Выход есть, но... Я могу привести тебе одного клиента. Он давно уже ко мне ходит. Насколько я знаю, он и этот врач хорошие приятели. Если ты найдёшь способ его уговорить побеседовать с лекарем и достать эти травы, то всё может получиться. - Спасибо, Генри! - тот усмехнулся и пожал плечами: - Он сегодня как раз обещал навестить меня. Я дам тебе знать, когда он появится. Шли часы и Джошуа впервые не мог дождаться вечера. Жадно он следил за тем, как свет меняет своё направление, склоняя день всё ближе к закату. Наконец, с наступлением темноты, к нему подошёл Генри, ведя за руку мужчину средних лет. Бледнокожий блондин со светло-зелёными глазами - его можно было бы назвать красивым, если бы не чересчур тяжёлая нижняя челюсть и массивные надбровные дуги. - Мистер Блейк, знакомьтесь - это Джошуа, - представил Генри, - Я говорил вам о нём. - О, я помню, - Блейк задумчиво скользнул взглядом по фигуре Уилсона и продолжил: - Генри сказал, что тебе нужны лекарства. У меня есть знакомый врач... Козлик, сходи погуляй, нам нужно поговорить, - он легонько шлёпнул Генри по заднице и тот, покосившись на Джошуа, ушёл. Уилсон не удержался от саркастической усмешки. Блондин же снова перевёл взгляд на Джошуа: - Но их, мальчик, надо заработать. Я могу тебе их достать, если порадуешь меня сегодня, - он улыбнулся, и Джошуа испытал разочарование, смешанное с презрением. Ну конечно, а чего он ожидал? - никто не станет помогать просто так. Никто не преминет лишний раз попользоваться тобой, унизить и очернить. Дать понять, что ты никто и звать тебя никак. Джошуа вздохнул, принимая решение. Это всё ради Тони. Он просто сделает то, что должен.***
- Завтра принесу тебе то, что ты просил. Ты действительно хорош, котёнок, - его небрежно погладили по ягодице, но Джошуа даже не двинулся, прислушиваясь к ноющей боли в натёртых запястьях. У него не было ни сил, ни желания как-то реагировать. С каждым разом ему было труднее и труднее выдерживать всё это. Его словно выпивали, оставляя лишь пустую, мёртвую оболочку, терзаемую болью где-то глубоко в груди. «Это ради Тони. Это всё ради Тони...», - твердил он про себя, апатично глядя, как Блейк надевает шляпу и уходит. «Котёнок, козлик... Не удивлюсь, если на досуге он трахает свиней», - поморщившись, Джошуа отвернулся и принялся бездумно скользить взглядом по настенной резьбе, где в хитрых переплетениях узоров ему чудились страшные, пустые лица.***
Следующим вечером Блейк так и не появился. «Тварь!», - сжимая в ярости и бессилии кулаки, Джошуа готов был разрыдаться. Его обманули, обвели вокруг пальца, как последнего дурака! Столько мучений, столько терпения, столько потраченных сил... ради пустоты! «У меня не остаётся другого выхода», - подумал он. Спустя пару дней он собрал некоторую сумму, которой, как ему думалось, должно было хватить на покупку трав. Он знал, что рискует собственной шкурой, утаивая от бандерши истинное количество принятых клиентов и складывая их деньги себе в карман, но на тот момент Джошуа уже было плевать, что с ним будет. Подробно выяснив у Генри, где проживает лекарь, ночью он, под видом прогулки в поисках клиентуры, незаметно растворился в толпе и со всех ног припустил по кварталу в указанном направлении. У него было совсем немного времени. Если Бижу вдруг заметит его отсутствие и начнёт искать... Попутно он выяснил, что в этом квартале есть не только мужские, но и женские бордели. Проститутки, не признав в нём конкурента, зазывно кричали ему что-то вслед, но Джошуа летел вперёд, не обращая внимания и не останавливаясь. Впервые за долгое время он чувствовал себя свободным и способным что-то решать. Преодолев пару кварталов, он пошёл медленным шагом, задыхаясь после бега. Было так странно идти по улице, совершенно одному. Словно бы его больше ничто не держало. Словно бы так и надо было... И, боже, как же ему было страшно! Страшно от осознания, что он может просто взять и уйти. Сбежать! И больше не возвращаться к этой ужасной, разрушающей всё его существо жизни! «Я... могу освободиться...», - подумал он, глядя на застланную ночным туманом дорогу, и почувствовал, как наполнились слезами глаза, и как сдавило горло. Он остановился и несколько раз глубоко вздохнул. Расправившиеся было плечи снова опустились, и он решительно зашагал по направлению к дому лекаря. Он сделал свой выбор.***
- Джошуа, что это? - Тони, мутно сверкая глазами в темноте, нащупал пальцами горячую кружку, - Оно странно пахнет. - Это отвар, по рецепту лекаря, - шёпотом пояснил Уилсон, передавая пахнущий травами сбор другу, - Тебе нужно будет пить это по четвёртой части кружки три раза в день. Я специально сделал такую большую. Не показывай это Бижу, прячь под кровать, иначе она поймёт, что я хожу к тебе, и тогда может статься так, что я не смогу больше приносить лекарство. - Как ты смог попасть к лекарю? - изумлённо пробормотал Тони, - Ты посылал кого-то за ним? - Нет, я сбежал во время ночного зазыва. Он живёт неподалёку от нашего квартала, - ответил Уилсон. - Тебе удалось сбежать?! Но... Почему тогда ты...- он не договорил, но Джошуа понял, что Тони хотел сказать и почувствовал приступ удушающей боли. - Я не мог бросить тебя, - он склонил голову, пытаясь побороть горечь в себе, - Я... не мог, - тишина. Каждое мгновение ложилось на сердце свинцовыми каплями. - Джошуа... - Пей.***
Шли дни. Джошуа продолжал каждую ночь наведываться к Тони, справляясь о его самочувствии и принося свежий отвар. Другу день ото дня становилось всё лучше и Уилсон в какой-то момент смог вздохнуть с облегчением. Они победили. Смерть отступила. Всю ночь и рассветные часы они разговаривали, и хриплый голос Тони лучился радостью и довольством. Он чувствовал улучшение и, не переставая, благодарил Джошуа. Тот же только отмахивался и ласково ерошил короткие волосы на голове приятеля.***
- Ну что, как там Тони? - как-то днём поинтересовался Генри, жуя куриное крылышко. В этот раз был небывало удачный обед. - Ему стало лучше, - улыбнулся Джошуа, - Он выкарабкается. - Да... - протянул задумчиво Генри, - Ты молодец, Джошуа - стольким рискуешь ради Тони. Ты любишь его? - Джошуа немного помолчал, раздумывая: - Да, люблю, - наконец ответил он, - Но, по-другому. Он... мне как младший брат. Любимый, драгоценный брат. Я должен беречь его.***
Под утро он снова собрался к Тони. Уже закрывая дверь в его комнату, Джошуа услышал странный стон и кашель. Друг кутался в одеяло, трясясь от озноба. - Тони! Что случилось? - поспешно подойдя, Джошуа отодвинул с лица больного одеяло. - М-мне так больно, Д-Джошуа, - он говорил совсем тихо и Уилсону приходилось напрягать слух, чтобы разобрать слова, - И х-холодно. - Сейчас... Я принёс отвар, он горячий...- юноша, чувствуя, как дрожат руки, налил в кружку лекарство и дал выпить Тони. Он не понимал, что происходит, и почему приятелю, который в последние дни так явно шёл на поправку, вдруг резко стало хуже. Допив отвар, друг немного согрелся и его уже не колотило так сильно. - Что случилось, Тони? - успокаивающе поглаживая его по спине, спросил Джошуа. - Я... не знаю. К вечеру стало болеть в груди, а потом... пришёл жар...- он хрипло дышал, его лицо блестело от пота, - Я пил лекарство... Честное слово, Джошуа... - он был напуган. - Я верю тебе, - Уилсон лихорадочно соображал, что делать, но в голову, как назло, ничего не приходило, - Возможно, этот сбор больше не действует. Лекарь предупреждал, что человеческое тело привыкает, если пить одно и то же. У меня есть ещё один рецепт - попробуем его. Возможно, тебе станет лучше. - Угу, - только и смог выдавить Тони, стиснув в пальцах руку приятеля. Однако, когда он пришёл в следующий раз, то понял, что всё кончено. В этот раз на столике возле кровати горела свеча. Тони - весь серый и сильно осунувшийся за последние пару дней, прикрыв глаза, пребывал в полудрёме. В предрассветной тишине раздавалось лишь его хрипло-страшное, тяжёлое дыхание. Неслышно подойдя, Джошуа присел рядом с ним, находясь в каком-то оглушении. Он не мог поверить, что весь этот кошмар происходит наяву. Он всё ещё надеялся, что спит, и это просто его страхи дают знать о себе. Видимо, почувствовав колыхание перины под собой, Тони выпутался из сна и приоткрыл глаза. - Джошуа, ты пришёл... Я... так рад...- сухие губы растянулись в улыбке, и в эту секунду Уилсон ощутил, как его пронзает смертельная, горькая боль. Он промолчал, судорожно вцепившись в руку мальчика и будучи не в силах выдавить из себя ни слова без слёз. Он не хотел, чтобы Тони думал, будто его оплакивают раньше времени. - Не надо. Я знаю... что это всё, - прошептал Тони. - Ты не можешь... - давясь болью, через силу, вымолвил Джошуа, - Не можешь уйти... сейчас. Не покидай меня. Прошу, не оставляй меня...- он смотрел в серое лицо с отяжелевшими веками, не замечая текущих по щекам и подбородку слёз, и повторял, повторял, повторял... - Мне было так больно, Джошуа, - донёсся до него похожий на шелест ночного ветра шёпот, - Так одиноко, пока я не встретил тебя. Ты подарил мне много счастливых дней. И я благодарен тебе... Я впервые почувствовал чью-то любовь...- он замолчал, осторожно вдыхая, а затем снова открывая глаза: - И теперь ухожу со спокойным сердцем. - Джошуа ничего не говорил: склонив голову, он тихо плакал. Тони слегка стиснул его пальцы в ладони: - Ты не будешь один, Джошуа - поверь мне. Поверь Ему. Никто не будет одинок. Уилсон снова не прервал повисшего безмолвия. Он был поглощён болью, поглощён слезами и чувством потери. - Я люблю тебя, - слабо улыбнулся Тони. - За что? Я не смог сберечь тебя, - заикаясь, прошептал Джошуа. - Ничего... Просто моё время пришло. Ты сделал гораздо больше, чем мог бы сделать кто-либо - подарил мне чуть больше дней с тобой. Поверь, это чудо. Тебя невозможно не любить за то, какой ты есть. Не потеряй себя... - Тони внезапно зажмурился и сильно закашлялся. Из угла рта потекла струйка крови. - Тони! - Джошуа с ужасом смотрел на эту багровую полоску. Его словно бы заново посетило осознание того, что Тони уходит, - Тони! Кашель становился всё сильнее и сильнее. Мальчик хрипел в попытках вдохнуть, но у него ничего не получалось. Джошуа, стиснув в кулаках простыни, зажмурился от ужаса, чтобы не видеть этих мучений. Наконец, кашель стих и юноша решился открыть глаза. Друг был ещё жив, но грудная клетка больше не вздымалась от дыхания. Не понимая, что с ним, Джошуа вцепился в ледяные руки, продолжая звать его: - Тони! Тони, ты меня слышишь?! Что ты чувствуешь?! - он смотрел ему прямо в глаза. Друг невидяще отвёл взгляд, а после прикрыл веки. Пепельные губы последний раз дёрнулись, складываясь в подобие улыбки: - Ничего.***
Бижу пришла в ужас, обнаружив поутру Джошуа. Юноша сидел на полу, положив спящую голову на край постели, на которой лежал преобразившийся до неузнаваемости труп Тони. С громкими воплями она выгнала его в коридор и под страхом убийства запретила выходить из своей комнаты. - Если ещё хоть кто-то заболеет, я сгною тебя живьём! - завывала она. Джошуа никак не реагировал, будучи погружённым в глубокий шок. Ему казалось, что он существует отдельно от своего тела. Почти всё время он спал, просыпаясь лишь, когда в дверь начинал барабанить обеспокоенный Генри в пропитанной соком чеснока повязке на лице. Он носил ему еду и лекарство для профилактики - то же самое, которым Джошуа поил Тони. Как это ни странно, Джошуа не скорбел больше - он просто не знал, как ему жить дальше. Ему казалось, что тот смысл, который придавало его никчёмной жизни общение с Тони, исчез. И теперь его существование снова было пустым и бесцельным. Огонь, согревавший его ранее, погас. «Чего я хочу?», - раз за разом задавал он себе вопрос. И каждый раз не находил на него ответа. Он словно бы снова погрузился с головой в непроглядную тьму, и, будучи не в силах справиться с ней, засыпал. Так продолжалось на протяжении недели. Бижу приходила, стучала в дверь, ругалась, но Джошуа так и не вышел на улицу. Он снова потерял всё.***
Летели дни, недели, месяцы... Спустя дюжину суток после смерти Тони, Джошуа, наконец, начал выходить из своей комнаты и вечерами стоять на улице, чуть покачиваясь под порывами ледяного ветра. Мальчикам, наблюдавшим за ним, казалось, что то, что составляло Джошуа, которого они знали ранее, рассыпалось, разлетелось в прах - теперь на его месте остался лишь бледный призрак, неприкаянно шатавшийся от стены к стене и смотрящий сквозь людей пустым, ничего не выражающим взглядом. По этой причине его редко выбирали клиенты, а если и выбирали, то после юношу не видели с пару дней: Джошуа не выходил из своей комнаты, закрывшись на замок. Что он там делал, не ведал никто, но ясно было, что ничего хорошего с ним не происходило. Мальчики несколько раз посылали Генри сходить проверить, всё ли в порядке с Уилсоном. Тот всегда возвращался с растерянным видом, пожимал плечами и отвечал: «Жив, вроде, но...», - и с тяжёлым вздохом махал рукой, словно бы говоря: «Жив, мёртв... неизвестно, что хуже». Сам же Джошуа жил как в бреду, каждый час прилагая колоссальное количество сил, чтобы не влезть в петлю. Ежедневная необходимость просыпаться и вставать с постели всё больше и больше душила его, дневной свет раздражал, а человеческие голоса вызывали ненависть. О своей «работе» он вообще не мог думать без ужаса: ему казалось, что каждый раз не просто убивает его, но ещё и продлевает эти мучения, заставляя всё глубже чувствовать своё унижение и бесцельность существования. «Что со мной стало?.. - думал он, лёжа под одеялом в последнюю ночь зимы, и бесцельно бродя взглядом по узорам на стене, - Я больше не могу так жить, Господи... - пальцы скользили по рельефной поверхности дерева, - Ты отнял у меня всё, что было мне дорого - отнял в тот момент, когда я только осознал всю прелесть того, что имею. Ради чего я так страдаю? Я устал... Я так устал... Дай мне уйти, прошу. Я не хочу больше чувствовать. Ничего не хочу...», - он закрыл глаза, позволяя тьме снова поглотить себя. А утром проснулся с полным осознанием того, что так дальше продолжаться не может. Одевшись, вышел в коридор, с улыбкой поздоровавшись с мимо проходящим мальчиком, который так удивился переменам в соседе, что чуть было не врезался в косяк. Открыв дверь кладовой, Джошуа нашёл моток старой пеньки и, вернувшись в свою комнату, посмотрел на потолочные балки, а после на стену. Вот он - весь его бесплодный и кропотливый труд, все радости и муки, заключённые в переплетениях абстрактных узоров и вполне конкретных образах. Лишь одного не хватало для завершения этого творения. Взяв нож, Джошуа опустился на колени напротив незаполненного участка и принялся резать. Стружка сходила тяжело, но Джошуа изо всех сил налегал на соскальзывающий нож и очень скоро безликое дерево превратилось в фигурку человека, вросшего в скалу. «Скоро... Очень скоро я стану таким же, как и ты, Тони... - он провёл кончиками пальцев по человеческой фигурке, оставляя багровый след, - И больше не будет больно...». Тут раздался стук в дверь. - Джошуа! Бижу зовёт вниз: хочет показать тебя клиенту. Джошуа! - звал его голос Генри. «Жаль только, что я не знаю заранее, что меня ждёт там, - Джошуа, не обращая внимания на зов, апатично смотрел на покрытые случайными порезами от ножа ладони, - Но твёрдо уверен в одном: если Ад есть - то он здесь». Он отложил нож, ещё раз посмотрел на одинокого красного человечка, вплетённого в орнамент абстрактного мироздания, и взял верёвку. За дверью раздались шаги и на хлипкую преграду буквально обрушилась череда ударов. - Открывай, змеёныш! Тебя ждёт важный гость! Открывай немедленно, иначе будет хуже! «Хуже быть уже не может», - усмехнулся Джошуа, но, услышав скрежет открываемого замка, всё же спрятал петлю под подушку. В комнату, поигрывая запасным ключом, ввалилась Жаба. - Твои выходки мне уже осточертели - ты, собачье отродье! - прошипела она, - Что с твоими руками?! - и, не успел Джошуа ответить, отодвинулась и повернулась к дверному проему, в котором появился человек. - Извините за долгое ожидание, мистер Рэдвуд. Это Джошуа, о котором я говорила. Надеюсь, он подойдёт вам? У него прекрасные физические данные. - Позвольте мне об этом судить, мадам, - несколько раздражённо отозвался посетитель и перевёл взгляд на Уилсона. Джошуа вздрогнул, чувствуя, как внутри всё замирает, а по телу проносится ледяная волна, тут же сменяющаяся жаром. Перед взором всё поплыло, стоило только посмотреть в эти глаза. «Ярость раненого животного...» - на мгновение ему показалось, что в них он увидел свою смерть. - Ну же, Джошуа, хватит пялиться. Будь повежливей и поздоровайся с гостем...- слащаво запела Бижу, в попытке умаслить мрачного посетителя. - З-здравствуйте, - прошептал он, не отрывая взгляда от лица джентльмена, - ...М-мистер Рэдвуд.