Корни Гедониста

Охотничьи псы, возбужденные в предвкушении погони за зверем, легко бежали по снегу. Вслед за ними гурьбой ехали всадники, смеясь и переговариваясь, — разноцветные пятна их одежд ярко горели на снежном просторе. Всё вокруг сверкало и слепило глаза: высокое лазурное небо, чистое, без облачка; белое солнце, лес, укрытый снегом, точно сахарной глазурью, золотые и серебряные украшения на знатных охотниках… Наследник трона скакал впереди на гнедом иноходце вместе с королевскими пажами. В темно-зеленом бархатном плаще на серебристой атласной подкладке, в кафтане цвета молодой листвы, в алых сафьяновых сапожках и маленькой шапочке с пером, отороченной куньим мехом, юный принц был необычайно хорош. Словно роскошная роза среди полевых цветов, его красота гордо и дерзко превосходила прелесть других юношей — и Трандуил знал это, и лукаво поглядывал по сторонам, красуясь и чувствуя на себе восхищенные взгляды. Изредка он оглядывался на отца — тот ехал позади на великолепном белом, в яблоках, скакуне. Блистающий серебром и белизной, с рассыпавшимися по плечам волосами цвета платины, со светлыми и чистыми, как лесной ручей, глазами, отец казался Трандуилу настоящим снежным духом, королем зимы. Сердце принца полнилось восхищением и любовью — страшась выдать себя, он отворачивался и глубоко, до боли, вдыхал пронзительно-холодный воздух, чтобы остудить жар, вспыхнувший во всем теле. Но король Орофер видел, как горят румянцем нежные щеки сына, и угадывал, что лицо принца раскраснелось вовсе не из-за мороза. С умилением он замечал полные обожания взгляды, которые Трандуил бросал на него украдкой. Король забавлял себя мыслью, что именно он — он, Орофер, а не кто другой — завладел сердцем юного принца, красы и гордости его дома. Должно быть, многие прекрасные юноши и благородные лорды желали покорить Трандуила — но он остался верен отцу, он по-прежнему принадлежал Ороферу душой и телом — и, без сомнения, по-прежнему восхищался им. Это льстило великому лесному королю. Единственный сын, поздний, долгожданный ребенок, сильный и грациозный, как молодой олень, красивый и ловкий, словно сам Ороме, — Орофер смотрел на принца и не мог налюбоваться им. Когда король покидал дворец, его сын был еще дитя, озорное и ласковое, — теперь же перед ним предстал юноша, красивей которого — как думалось Ороферу — еще не рождала Арда. Очень высокий — выше остальных пажей, — тонкий в талии, широкий в плечах, с горящими, как червонное золото, волосами, с изумрудно-зелеными глазами под длинными темными ресницами, с кожей белой, точно снег, и нежной, точно атлас, с полными темно-алыми губами, надменными и чувственными, юный Трандуил был ошеломляюще прекрасен — и с улыбкой король Орофер подумал, как подходит сыну это имя — Цветущая Весна. Воистину весной он увиделся Ороферу, упоительной и пьянящей, пробуждающей в сердцах любовное томление, великую радость и невыносимую печаль. «Счастлив отец, взрастивший сильных и почтительных сыновей», — вспомнилось королю. Вдруг собаки, залившись веселым злым лаем, бросились вперед. Запели рога; крича и улюлюкая, охотники сорвались в погоню. Конь Орофера, всхрапнув, поскакал через лес, взрывая копытами снег. Но сам король не замечал скачки — он видел лишь зеленый плащ Трандуила, мелькавший среди заснеженных ветвей, и, сам того не осознавая, направлял коня вслед за иноходцем сына. Весь лес огласился возбужденными криками, конским ржанием, гулом рогов, оглушительным собачьим лаем. Лошади неслись вперед — снег, сверкая, брызгал в стороны; ослепительно вспыхивали наконечники копий в руках охотников… Лорд Туралдар, главный псарь короля, вылетел на своем рыжем коне прямо перед иноходцем принца. Иноходец прянул в сторону, задев большую ветвь, низко наклонившуюся под тяжестью снега, — в следующее же мгновение снег обрушился на Трандуила. Испуганный иноходец встал на дыбы… Сердце Орофера остановилось в страхе за сына. Он видел, как Трандуил выпал из седла, а его правая нога в щегольском сапожке запуталась в стремени. Иноходец принца вздрагивал и косил полубезумным глазом на упавшего всадника; казалось, еще миг — и молодой конь понесет, волоча принца за собой через чащу. Метнувшись к иноходцу, король сильной рукой безжалостно натянул поводья, удерживая его, а после помог Трандуилу высвободить ногу. — Я цел, отец, — выдохнул Трандуил, поднимаясь. — Я свалился в прямо-таки огромный сугроб. Принц тяжело дышал, ошеломленный своим внезапным падением, а еще больше смущенный тем, что (как ему казалось) выставил себя дураком перед отцом. Трандуил был весь в снегу — даже в волосах запутались комочки снега, а на ресницах сверкали снежинки — и чувствовал себя до невозможности нелепо. Он и не подозревал, что король Орофер любуется им — его влажными от снега волосами, раскрасневшимся лицом, губами, приоткрытыми от бурного дыхания, — и ахнул в изумлении, когда отец вдруг обнял его и прижал к себе. — Ты же мог погибнуть… Я так испугался за тебя, Трандуил, — прошептал Орофер. — Я тоже… за себя испугался, — невпопад ответил Трандуил. Прежде, когда принц был еще ребенком, отец часто обнимал и целовал его, называя своим маленьким олененком, — но теперь для Трандуила всё стало другим. Другим — непривычным, пугающим, прекрасным… Он поднял голову от груди отца, и они посмотрели в глаза друг другу. От уголков глаз Орофера расходились морщинки, светлые на загорелой коже… Король сжал руку принца в своей руке. Трандуил потерял в снегу одну перчатку — голые пальцы уже стали холодными как ледышки. Орофер поднес руку сына к своим губам. Трандуил ощутил его теплое дыхание... — Отец… — произнес Трандуил еле слышно. С его губ сорвалось облачко пара. — Отец, я… — Я знаю, — улыбнулся Орофер. — Кто, по-твоему, отнес тебя в постель после того, как ты уснул прямо у дверей моей опочивальни? Щеки Трандуила вспыхнули. В смущении он опустил глаза, но король, рассмеявшись, поднял его голову за подбородок — и Трандуил уже сам, хмелея от собственной дерзости, потянулся губами к губам отца.