Корни Гедониста

Орофер проснулся и резко сел, по привычке нащупывая кинжал под подушкой — его там не оказалось, как, впрочем, и самой подушки. Пережидая головокружение, Орофер прикрыл глаза, а когда вновь открыл их, то обнаружил себя в маленькой темной клети, почти всё пространство которой занимала постель — вернее, жесткий комковатый тюфяк, брошенный на помост, сколоченный из досок. Окон не было, но Орофер почувствовал, что уже наступило утро. Смутно он припоминал, что несколько раз просыпался ночью и вновь погружался в сон, больше напоминающий обморок, — и в эти краткие мгновения бодрствования слышал какие-то неясные звуки, словно некий большой зверь возится и ворочается снаружи. Сейчас, едва он подумал об этом, Ороферу вмиг вспомнилось и неожиданное нападение варгов, и еще более неожиданное спасение. Король спал одетым — по-видимому, тот, кто уложил его в постель, не посчитал нужным раздеть его — и рассудил верно, потому что здесь было ненамного теплее, чем снаружи. По-прежнему недоумевая, где очутился, Орофер встал с постели и, на ощупь отыскав дверной проем, вышел. У него опять закружилась голова и зашумело в ушах — Орофер ухватился за косяк, пережидая накатившую слабость. Его глазам открылся большой, скорее длинный, чем широкий, холл с низким закопченным потолком. В очаге, сложенном из камней, гудел огонь, и холл освещали лишь мечущиеся отблески пламени да солнечные лучи, проникающие сквозь круглое отверстие в потолке, куда уходил дым очага. Орофер увидел своих эльфов — одни бесцельно бродили по дому, другие сидели за «столом» — досками, положенными на козлы — третьи дремали на соломенных тюфяках, завернувшись в шерстяные одеяла: тепла очага не хватало, чтобы согреть весь холл. Заметив короля, эльфы повставали и приветствовали его. К Ороферу подошел лорд Арквенон, один из военачальников — Орофер заметил, что правая рука Арквенона висит на перевязи. — Ты очнулся, мой господин. Благодарение Валар, — сказал он. — Твое беспокойство совершенно напрасно, добрый мой Арквенон. Я не ранен и прекрасно себя чувствую, — заявил Орофер, не желая подавать виду, что всё еще очень слаб. — Где это мы? — В медвежьей берлоге, — сказал кто-то из эльфов. Арквенон нахмурился. — Твой знаменосец недалек от истины, — нехотя признал он. — Боюсь, наш спаситель оказался оборотнем. Как только варги были перебиты, а те, кто остался в живых, — обратились в бегство, он скинул медвежье обличье и предстал перед нами человеком… — Скорее троллем! — опять подал голос знаменосец. — …Исполинского роста, но всё же человеком, — повторил Арквенон. — Он называет себя Беорном, сыном Беорна. Это его дом. Похоже, он живет один и гостей не жалует. Он перевязал наши раны и позаботился о тебе, мой король, но, сдается мне, он вовсе нам не рад. Да и вообще… кто знает, что на уме у этого создания? И на чьей он стороне… — Скорее всего, на своей собственной, — поддержал его другой эльф. — Он мрачен и немногословен, и зыркает на нас так, словно мы какие-то проходимцы. А еще он разговаривает на неведомом языке с лошадьми и собаками… — …А собаки эти огромные и злющие! Больше на волков смахивают, — подхватил знаменосец. — А за ним ходят по пятам, как комнатные собачки. — Словом, я бы поспешил покинуть это место — и чем раньше, тем лучше, — заключил Арквенон. — Дом стоит на отшибе, многие из нас ранены, а наш угрюмый хозяин умеет оборачиваться громадным медведем. Я видел, как он убивал варгов, мой господин. Он раздирал их на части, одним ударом лапы раскраивал черепа… — А на колья вокруг его дома насажены орочьи головы, — добавил знаменосец. Орофер помолчал, размышляя над услышанным. Он чувствовал, что едва ли — с его частыми головокружениями, головной болью и слабостью — сможет вновь отправиться в путь, но слова эльфов о медведе-оборотне его насторожили. Орофер слыхал страшные рассказы о немногочисленном племени одичавших людей, что обитали когда-то в Мглистых горах, — будто бы они подстерегали путников и, обернувшись чудовищными громадными медведями, убивали своих жертв, а после поедали… — Что с нашими лошадьми? — спросил он. — Одни убиты, — ответил Арквенон, — другие ранены. Твой верный конь, господин, чудом остался жив — наш хозяин сейчас с ним. Врачует. — Без лошадей мы далеко не уйдем, — сказал Орофер. — Где, ты говоришь, сейчас этот оборотень? — На конюшне. Позволь, я покажу тебе, — лорд Арквенон, знавший Орофера с юности, уже догадался, что Орофер чувствует себя совсем не так хорошо, как пытается показать. С почтительностью взяв короля под локоть, Арквенон помог ему выйти из холла. Они оказались на настиле, стоящем на деревянных сваях. С него открывался вид на покрытый утоптанным снегом двор с несколькими бревенчатыми строениями — амбарами, сараями для скота, конюшней. Двор окружала высокая терновая изгородь, такая густая, что сколько ни всматривайся, невозможно было разглядеть, что за нею. Посреди двора темнели обезображенные трупы варгов, сваленные в кучу. С некоторых уже содрали шкуры. Косматые собаки, большие, точно волки, бродили по двору. Завидев эльфов, они разом повернули головы и глухо, угрожающе зарычали. Казалось, псы только и ждали, когда смогут вцепиться незваным гостям в глотки — но что-то их останавливало. С опаской поглядывая на собак, Орофер и Арквенон прошли через двор и остановились перед конюшней. Орофер увидел своего коня — тот лежал на соломе, а над ним склонялась исполинская фигура в грубо сшитых одеждах из шкур варгов. При виде своего коня, так жестоко израненного, у короля сжалось сердце. Немало сражений и тягот пути они пережили вместе — а теперь его верный товарищ, горячий и свирепый боевой конь, лежит при смерти… Почуяв хозяина, конь вскинул голову — и вдруг, к изумлению Орофера, резво поднялся на ноги. Человек в варжьих шкурах тоже встал. Он и вправду оказался необычайно высоким — на голову выше даже самого Орофера — широкоплечим и мускулистым. Из-под капюшона, сделанного из головы варга, выбивались жесткие черные волосы, и таким же жестким черным волосом густо поросли его руки и угрюмое лицо. Под кустистыми бровями и низкими надбровными дугами мрачно и неприветливо глядели глубоко посаженные глаза. В больших руках, напоминавших медвежьи лапы, он держал горшочек с целебной мазью, которой только что обрабатывал раны коня. — Тебя зовут Беорн, так? — произнес Орофер, пытаясь сохранить королевское величие — что не так-то просто, если едва стоишь на ногах от слабости, а человек перед тобою намного выше и сильнее тебя. Беорн молча кивнул. Потом все-таки проговорил — медленно, с трудом ворочая языком, словно уже так долго был один, что разучился разговаривать: — Беорн… я. И отец Беорн… и дед тоже Беорн… Сын тоже Беорн… — он свел к переносице черные брови, подбирая слова: — …тоже Беорн назову, когда будет. — Я уже понял, все в вашем роду Беорны, — нетерпеливо сказал Орофер: ему наскучило дожидаться, пока исполин закончит фразу. — Благодарю тебя за наше спасение. Ты, должно быть, не ведаешь, кого спас. Я Орофер, король Зеленолесья, а это мой военачальник, благородный лорд Арквенон. Все, кто сопровождает меня в пути, — лорды и сыновья лордов. За твой достойный поступок я щедро награжу тебя, Беорн, сын Беорна. Тот мотнул головой, вновь отворачиваясь к коню. — Мне не надо, — буркнул он — как показалось Ороферу, весьма неучтиво. — Есть у меня всё… А чего нет — вымениваю… в Озерном городе. Вожу мед, — Беорн принялся перевязывать раны коня, — сливки… сыр… шерсть еще. Овец держу, — он неопределенно махнул рукой. — Орехи тоже… берут. Фрукты — нет, не берут. У них много. Фрукты сам ем. Если не съем, сушу. Зимой можно съесть. Ага! Еще масло, да. Масло тоже, — судя по всему, эта тирада оказалась для Беорна слишком длинной, и он надолго замолчал. Орофер почувствовал себя оскорбленным. Конечно, ему не так уж и хотелось одаривать своего случайного спасителя, но еще никто и никогда не отказывался от его высочайшей милости — тем более, в столь грубом тоне! — Что ж, воля твоя, — произнес он сухо. — Как бы то ни было, я еще раз благодарю тебя за спасение. — Тебя не спасал, — отозвался Беорн, не оборачиваясь. — Лошадок жалко. Так кричали… Больно им было, — он закончил с перевязкой и тяжело встал на ноги. — Лошадок люблю. Собак люблю, — Беорн безо всякого почтения оглядел Орофера и его спутника, с особой неприязнью взглянув на их меховые плащи, и закончил: — Эльфов не люблю, — и, не сказав больше ни слова, пошел обдирать варжьи туши. Орофер и Арквенон вернулись в дом. — Что скажешь, господин? Орофер, утомленный даже таким коротким переходом, с облегчением опустился на грубо отесанную колоду, по-видимому, служившую Беорну табуретом. Короля немного подташнивало. Он оперся локтями о стол и опустил голову на руки — Орофер надеялся, что головная боль скоро исчезнет, если он немного посидит в покое. — Мой конь ранен, он не сможет идти даже налегке, без всадника, — сказал он. — Если позволишь, господин, я уступлю тебе свою лошадь, — горячо предложил юный знаменосец. — А сам поеду с кем-нибудь вдвоем. Лорд Арквенон покачал головой. — Другие лошади тоже ранены, — возразил он. — Лишь немногие уцелели. К тому же, некоторые из нас слишком слабы, чтобы проделать путь отсюда до дворца, — добавил он, деликатно не назвав имени Орофера. Король задумчиво проследил взглядом, как дым от очага поднимается к потолку и рассеивается среди темных, закопченных балок. Потрескивали горящие поленья. Сверху, из отверстия в потолке, медленно падали снежинки. Попав в жар пламени, они растворялись в горячем воздухе. — Нам остается только попросить лошадей у нашего хозяина, — сказал Орофер, — или дождаться, пока выздоровеют наши собственные. В любом случае нам придется положиться на доброе расположение медведя-оборотня. Последняя фраза короля прозвучала несколько зловеще. Эльфы посмотрели друг на друга. — Возможно, он не желает нам зла, — неуверенно предположил знаменосец. — Иначе зачем бы он приютил и лечил нас? — А может, он хочет нас откормить и потом съесть, — пошутил кто-то. Эльфы засмеялись, но смех получился невеселым. — Я видел следы медвежьих лап на снегу вокруг дома, — сказал Арквенон. — А ночью слышал возню и медвежье рычание снаружи. Помните, вчера Беорн велел нам не выходить из дому до восхода солнца? Даже если в человеческом обличье наш хозяин не желает нам зла, в обличье зверя он представляет угрозу. Я предлагаю с этой ночи по очереди охранять двери дома, чтобы в случае опасности предупредить остальных. Сегодня на часах стою я. Если оборотень попытается напасть на нас… — Арквенон осекся, посмотрев куда-то за спину королю. Орофер обернулся. В холле появился Беорн — его громадная фигура заслонила весь дверной проем. Низко пригнувшись, чтобы не задеть головой притолоку, Беорн двинулся к столу, неся в одной руке дымящийся котелок, а в другой — целый хлеб, завернутый в тряпицу. Ни на кого не глядя, он со стуком поставил котелок — в нем оказалась горячая, с пылу с жару, похлебка из сушеных грибов с душистыми травами, — положил перед Орофером хлеб и всё так же молча пошел к двери. Деревянный пол жалобно скрипел под его ногами. Орофер окликнул его. — Не найдется ли у нашего гостеприимного хозяина ложек? — спросил он. Беорн остановился. Недолго он размышлял над чем-то, уперев взгляд себе под ноги, а после, так ничего и не ответив, удалился. Орофер уже было с неудовольствием подумал, что ему придется, как какому-то грязному орку, хлебать прямо из котелка, но спустя некоторое время Беорн вновь появился и положил перед королем выструганную из дерева ложку. — Благодарю, — сказал Орофер. Беорн как всегда не ответил — только посмотрел на него странным тяжелым взглядом — и опять ушел, плотно прикрыв за собой дверь. Эльфы, ничего не евшие со вчерашнего дня, с жадностью смотрели на котелок, от которого поднимался пар и исходил дразнящий запах грибов, но безропотно уступили первую очередь своему королю. Похлебка была очень горячей — проголодавшийся Орофер ел обжигая язык и небо, не желая ждать, пока похлебка остынет, и закусывал ломтем ржаного хлеба. В прежние дни великий лесной король и не взглянул бы на столь бесхитростное кушанье, но сейчас и похлебка, и хлеб казались Ороферу необычайно вкусными. Утолив голод, он отодвинул котелок — эльфы тотчас же начали есть, макая в густую похлебку куски хлеба. Вновь появился Беорн — на этот раз с кувшином молока и большим ковшом медовой браги. Поставив их на стол, он извлек откуда-то из-за пазухи горсть сушеных диких яблок — маленьких, со сморщенной желто-коричневой кожицей — и положил их перед Орофером. Не слушая благодаривших его эльфов, он опять вышел во двор. Одна из собак, прибежавших вместе с Беорном, осталась в холле. Она легла у очага, вытянув перед собой толстые, словно львиные, лапы, и воззрилась на чужаков. Изредка она поводила ушами, точно слушала и запоминала, что говорят между собой эльфы. — Не нравятся мне эти собаки. Они будто шпионят за нами, — пробормотал знаменосец, дожидаясь, когда подойдет его очередь пить из ковша (чаш у Беорна не было) — как самый младший, знаменосец пил последним. Орофер сделал хороший глоток и передал ковш Арквенону. К яблокам он не притронулся — не к таким десертам привык король — и в конце концов они все достались юному знаменосцу. — Я ухожу к себе, — сказал Орофер, поднимаясь из-за стола. — Мне нужен отдых. От горячей еды и браги ему стало жарко. Войдя в отведенную ему клеть, он скинул верхнюю одежду и, опустившись на ложе, не стал укрываться. Обильный завтрак — или обед? — укрепил Орофера, но он по-прежнему чувствовал себя неважно. В клети было душно. Спертый воздух пах скотом, шерстью, сушеными травами — Орофера отчего-то умиротворял этот запах. Раскинувшись на постели, он начал засыпать, слушая голоса своих эльфов и мерный стук топора, доносящийся снаружи.