Корни Гедониста

Орофер проснулся с колотящимся сердцем. С тех пор, как в схватке с варгами он упал с коня, король часто просыпался вот так, разбуженный паническим страхом. Переводя дыхание, Орофер широко раскрытыми глазами уставился в темноту перед собой. Вот уже много дней они пользовались гостеприимством своего необыкновенного хозяина, залечивая раны и восстанавливая силы. Беорн был по-прежнему угрюм и неразговорчив; он имел обыкновение подолгу где-то пропадать, и в это время эльфы бродили по всему дому, прогуливались по двору, болтали, спали, завтракали, обедали и ужинали в свое удовольствие. Беорн не ел мяса и не предлагали его гостям, но зато они вдоволь ели сыра и меда, свежего хлеба и орехов. Многие из эльфов начали ловить себя на мысли, что им даже нравится их небывалое пристанище, отгороженное от всего мира высокой изгородью и крепкими воротами. Однако король торопился с отъездом. Ороферу было не по себе в этом месте, среди собак, будто бы понимающих каждое слово, и необычайно красивого, холеного скота. То, что казалось его эльфам деревенской идиллией, Ороферу виделось плодом какого-то неведомого и оттого подозрительного колдовства. Его конь, яростный боевой жеребец, прежде не подпускавший к себе никого, кроме самого короля и своего конюха, отчего-то полюбил Беорна как собственного хозяина; да и другие лошади охотно шли к этому мрачному молчаливому человеку. Орофер слышал, как тот подолгу разговаривает с ними, издавая звуки зверей… Это настораживало Орофера, хотя он и сам не смог бы объяснить, почему. Часто, проходя через двор или сидя за столом в холле, он ловил на себе странный взгляд Беорна — не угрожающий, но изучающий и, как чудилось Ороферу, недобрый. Всякий раз, когда Беорн кормил их, он приносил что-нибудь особенное для Орофера — то сушеные ягоды, то медовые лепешки, то кувшинчик очень густых, жирных сливок — и эта его забота тревожила Орофера. Едва ли оборотень, предпочитавший людям общество бессловесных зверей, просто старался заслужить благосклонность великого короля. Раздумывая над этим, Орофер невольно вспоминал шутку — а шутку ли? — одного из своих эльфов о том, что Беорн откармливает их, чтобы потом съесть. И по ночам, прислушиваясь к шуму и рычанию за стеной, Орофер сжимал рукоять кинжала. Минувшим вечером они, наконец, решили, что с рассветом тронутся в путь. Заботами Беорна их лошади полностью излечились, а сами эльфы чувствовали себя достаточно окрепшими, чтобы отправиться в дорогу. Но когда Орофер сообщил о своем отъезде Беорну, тот глянул на него исподлобья и буркнул: — Не уедете. Варги кругом, — после долгого молчания, поставив перед Орофером горшочек творога, он добавил: — Я не убил всех. Не убил всех… еще. Рано ехать. Тут Орофер понял, куда пропадал Беорн: пока эльфы залечивали свои раны, он расчищал им путь, истребляя варгов. Представив, как Беорн в обличье медведя терзает еще живых, отчаянно визжащих тварей, Орофер почувствовал, что при всем своем желании не может испытывать благодарность к кровожадному оборотню. — Мы и без того слишком долго пользовались твоим гостеприимством, добрый хозяин, — сказал лорд Арквенон. — Быть может, ты согласишься проводить нас до королевского дворца? Король Орофер — величайший король в Средиземье. В награду за помощь он даст тебе всё, чего попросишь. Беорн пропустил его слова о награде мимо ушей. — Нет, — отрезал он. — Завтра иду в Озерный город. Надо в Озерный город. Арквенон наклонился к королю через стол. — Мы могли бы доехать с Беорном до Эсгарота, — сказал он тихо. — Возьмем с собою отряд сильных горожан и вместе с ними вернемся во дворец, а там уж соберем наше войско и истребим всю распоясавшуюся нечисть. Орофер наклонил голову, соглашаясь с военачальником. Беорн хмуро посмотрел на них. — В Озерный город иду, — повторил он. — Хотите — идите. Не хотите — не идите. Мне дела нет. Радуясь скорому возвращению домой, эльфы принялись готовиться к отъезду. Король рано ушел к себе, чтобы выспаться перед дорогой. Но сначала шум и суета в холле мешали уснуть, а потом, когда он наконец задремал, ему начали сниться путаные беспокойные сны. После одного из таких снов Орофер проснулся весь в поту, охваченный безотчетным страхом. Он лежал, бездумно глядя во тьму, и постепенно осознавал всё яснее, что он не один. Орофер похолодел. Его взгляд метнулся к двери — было слишком темно, чтобы разглядеть хоть что-то, но королю почудилось, будто в дверном проеме чернеет фигура исполинского медведя. Орофер схватился за кинжал. Он по-прежнему сомневался, видит ли перед собой чудовищного зверя или это воображение, подстегнутое недомоганием, сыграло с ним шутку. Медведь не двигался. Еще не до конца проснувшись, Орофер начал снова соскальзывать в сон, как вдруг раздался звук шагов. Медведь ли, человек — кто-то определенно с осторожностью приближался к постели. Обошел ее — Орофер не видел, но угадывал движения незваного гостя по движению воздуха — и остановился, нависнув над королем. Орофер замер — будто оцепенел. Его не покидало ощущение нереальности происходящего. Казалось, всё это не более чем странный сон, навеянный болезнью. Кто-то стоял и шумно дышал у него за спиной — Орофер ощутил запах, острый запах зверя; но даже сейчас король не верил, что это происходит наяву. Да и все дни, сонные и сытые, что Орофер провел в этом странном доме за терновой изгородью, казались ему обморочным бредом. Он почувствовал, как нечто огромное опустилось на постель. Приподнялись одеяла — затылка Орофера коснулось горячее дыхание. Раздался какой-то звук — не то короткий рык, не то довольное урчание; и вслед за тем к шее Орофера прижалось что-то влажное, теплое, мохнатое. Орофера охватила дрожь. С непонятным, сладко-тягучим страхом он вспомнил, что, занятые сборами в дорогу, этой ночью они не стали выставлять дозорных. Наверное, Беорн, обернувшийся медведем, проник в дом… Правда, Орофер до сих пор не мог понять, в каком тот обличье — в человечьем или медвежьем: король чувствовал, как его касается жесткий мех, но что это — медвежья шкура или одежды из шкур варгов, он не знал. Орофер всё ещё держал кинжал наготове, но Беорн ничего не делал — просто лежал, вжимаясь в Орофера всем своим могучим телом. Орофер прерывисто вздохнул. Им по-прежнему владел страх, но вместе с тем короля начинала волновать эта близость, пахнущая крепким мужским потом и мускусным запахом зверя. На его затылок, щеку и шею накатывали волны горячего дыхания. Закрывая глаза, Орофер представлял себе ужасного громадного медведя, лежащего прямо за спиной… Множество раз король-воитель смотрел в лицо опасности — но никогда еще он не чувствовал ее так остро и отчетливо, как сейчас. Слушая неровное биение своего сердца, Орофер оцепенел, боясь пошевелиться. Он не знал, сколько пролежал вот так, закрыв глаза и вдыхая резкий мускусный запах Беорна. Тот надолго затих позади Орофера — король было решил, что Беорн уснул. Но стоило ему так подумать, как Беорн, утробно зарычав, навалился на него всей своей тушей, вдавливая Орофера в постель. Короля бросило в жар от страха и боли. Задыхаясь под тяжестью Беорна, он почувствовал, что тот грубо срывает с него одежду, едва не сдирая кожу. Орофер по-настоящему испугался — уже давно он не чувствовал себя настолько беспомощным. Что-то мохнатое коснулось его обнаженных ягодиц. Орофер вздрогнул и неосознанно попытался вырваться — но, придавленный тяжелым телом Беорна, он не мог даже вздохнуть как следует, не говоря уже о том, чтобы двигаться. С угрожающим рыком Беорн прижал голову Орофера к постели. Содрогаясь от смешанного чувства отвращения, возбуждения и страха, Орофер ощутил, как толстый детородный орган входит в него сзади. Орофер сдавленно застонал. Ему было трудно дышать. Беорн, размеренно двигаясь в нем, причинял королю боль — с далеких времен юности Орофер почти позабыл это ощущение, одновременно неприятное и волнующее. Взойдя на трон, он нечасто позволял себе подобные наслаждения — да и то лишь с давними друзьями, Амдиром и Глорфинделем. Но Амдир, спокойный и рассудительный, всегда был осторожен с ним, а Глорфиндель, пусть и сильный воин, слишком уважал Орофера, чтобы овладевать им так грубо и бесцеремонно, как сейчас овладевал королем Беорн. Едва дыша от боли и тяжести могучего тела, Орофер осознал, что долгие годы ему не хватало именно этого — настоящего насилия. Немногие могли сравниться с королем-воителем по силе и воинскому умению, и уж тем более немногие могли одолеть его один на один — но с Беорном, громадным медведем-оборотнем, способным прикончить варга одним ударом лапы, Орофер чувствовал себя по-настоящему бессильным. Это было непривычно, унизительно, страшно — и придавало всему происходящему еще большую остроту. Орофер впился зубами в руку: он не желал, чтобы его верные эльфы, услышав стоны, вбежали сюда и застали своего гордого короля в постели с Беорном — дикарем, оборотнем, монстром… Глухо порыкивая, Беорн неторопливо вбивался в него — и с каждым сильным, глубоким толчком в теле Орофера вместе с болью росло и мучительное, почти невыносимое наслаждение. Королю хотелось двигаться навстречу члену Беорна, насаживаться на него еще сильнее, прижимаясь ягодицами к волосатому паху — но Беорн удерживал его железной хваткой. Орофер не мог даже повернуть голову, чтобы посмотреть, кто овладевает им — человек или зверь. Усилием воли сдерживая стоны и вскрики, готовые сорваться с губ, Орофер закрыл глаза и с упоением вдохнул густой запах Беорна. На миг король вообразил, что его и вправду насилует исполинский черный медведь… Вжавшись лицом в постель, Орофер начал содрогаться в лапах Беорна. Со сдавленными стонами он терся членом о грубую варжью шкуру, на которой лежал, — и кончал, представляя себя под чудовищным зверем. Беорн тоже дернулся, толкнувшись в Орофера еще глубже; всхрапнул, коротко рыкнул… По плечу Орофера полоснули медвежьи когти. Король ощутил, как глубоко внутри брызнуло горячее семя Беорна. Тот шумно дышал ему в шею, и с каждым хриплым вдохом что-то клокотало в медвежьей груди. Его семени оказалось так много, что оно медленной струйкой стекало Ороферу на мошонку. В анусе короля билась жгучая боль, горело израненное плечо, но, ошеломленный пережитым наслаждением, Орофер почти не замечал боли. Он по-прежнему боялся пошевелиться. Наконец Орофер почувствовал, что дышать стало намного свободнее — то поднялся с него Беорн. Орофер услышал тяжелые шаги, удаляющиеся от клети, потом — скрип половиц в холле, а следом — стук входной двери. Король перевел дух. Незаметно для самого себя он снова начал засыпать — а когда проснулся, стояло раннее утро. В холле, собираясь в дорогу, шумели эльфы, со двора доносился звонкий лай собак, и то, что случилось ночью, казалось всего лишь странным сном.