Корни Гедониста

В королевскую опочивальню Трандуил так и не пришел. Не появился он и на ужине в парадной трапезной, где эльфы Зеленолесья шумно пировали с людьми из Озерного города и всякий славил великого короля Орофера, будущего изгонителя варгов. Место по правую руку короля пустовало. Не в радость были ему этим вечером музыка и песни, разговоры о предстоящей охоте и цветистые славословия придворных. Король всё посматривал на распахнутые двери трапезной в надежде, что в них покажется Трандуил. Но своевольный наследник так и не пришел. В гневе и смятении король покинул трапезную. Он прогнал Эстелира, который увязался было за ним: Орофер сердился на ни в чем не повинного бастарда так, словно это он был причиной его ссоры с принцем. Эльфы уже шептались о незаконнорожденном сыне короля. Поговаривали, появление единокровного брата так уязвило законного наследника, что тот вознамерился покинуть дворец. Зная Трандуила, Орофер опасался, что эти слухи недалеки от правды. Короля переполняло негодование: Трандуил — его сын и обязан беспрекословно подчиняться воле отца, а не оспаривать королевские решения! Как смеет он не являться на зов Орофера? Как смеет выказывать непокорность? Великий король эльфов не потерпит разлада в своем доме! Так распалял себя Орофер, мечась по опочивальне. Чем дольше Трандуил не приходил, тем больше Орофер раскаивался в своем поступке — и тем больше страшился, что гордый принц не станет искать примирения. Пропасть между Орофером и его сыном становилась всё шире… И потому король разжигал в себе ярость, чтобы скрыть за нею отчаяние. «Недостойный сын! — думал он — и лицо его горело. — Непочтительный сын! Я оказал ему честь, приблизил к себе, раньше срока возвысил над всеми — и вот как он отплатил за мое великодушие!» Орофер резко остановился, бурно дыша. Что ж, если Трандуил не желает являться к отцу — славно! Орофер сам отыщет его. Отыщет и проучит, как нашкодившего мальчишку! Слишком рано Трандуил возомнил себя зрелым мужем, слишком рано позабыл, кто он таков на самом деле — ну, так Орофер ему напомнит! Воодушевленный, король бросился к дверям. Он изо всех сил хмурился и изо всех сил сдерживал довольную улыбку. Даже самому себе Орофер не желал признаваться, что выдумал это нелепое «наказание» лишь для того, чтобы появился повод самому найти сына. Дернув за ручку двери, король шагнул за порог — и оказался лицом к лицу с Трандуилом. На миг они оба замерли, ошеломленные неожиданной встречей. Вернее, это Орофер уже потерял надежду увидеть сына на пороге своей опочивальни — Трандуил же просто не ожидал, что отец вылетит ему на встречу, да так, что едва не собьет с ног. Всё еще не веря собственным глазам, Орофер отступил обратно в опочивальню, впуская Трандуила. С тихим стуком закрылись двери. Орофер постарался взять себя в руки и изобразить королевское величие: ему не хотелось, чтобы сын догадался, насколько его царственный отец изумлен, обрадован и взволнован. Привычно выпрямившись, расправив плечи и взглянув на принца сверху вниз, Орофер проговорил высокомерно и холодно: — Я слышал, мой сын желает покинуть дворец. Похвально, что ты всё же решил испросить моего дозволения. Глаза Трандуила вспыхнули обидой, но он сдержал резкие, злые слова и ответил подчеркнуто сдержанно — и в этой сдержанности было больше горечи, чем в самых горьких упреках: — Стоит ли дивиться тому, что я хочу уехать, если место, которым я владел по праву, отдано другому? Если мой отец принижает меня, законного наследника, и возвышает бастарда? Я по-прежнему твой сын, король Орофер. И у меня еще осталась гордость. И уж если я не властен изменить что-либо, то по крайней мере властен навсегда покинуть двор, где я терплю унижения от собственного отца. Орофер приблизился к Трандуилу. Заглянул ему в лицо — тот смотрел в пол и кусал губы. От обиды и гнева принц побледнел — и на белом как мрамор лице еще ярче горели изумрудные глаза и алели искусанные губы. Волосы, крупными волнами ниспадающие на плечи, сияли и переливались, как золото королевской короны. Небывалая красота юного принца вновь поразила Орофера — точно огненная стрела вонзилась в его сердце. — Сын мой, — произнес Орофер дрогнувшим от нежности голосом. — Мой гордый, честолюбивый сын, неужели ты думал, что я позволю этому ничтожному эсгаротскому полукровке занять твое место? Из жалости и милосердия я забрал его из зловонного болота, где он вырос, и привез его тебе как преданного слугу, а не как соперника… — Орофер пытался погладить Трандуила по щеке, но тот упрямо отстранялся. Стараясь не заискивать перед сыном и сохранять властный, покровительственный тон, Орофер продолжал: — Мой наивный принц, ты боишься, что бастард оспорит твое право на престол? Ты — мой законный наследник, мой единственный наследник, гордость моего дома, — а он всего лишь дитя продажной женщины из Эсгарота. Я никогда не назову его своим сыном. Ну же, Трандуил, довольно детских обид. Взгляни на меня, — Орофер взял принца за плечи, мягко заставляя его повернуться. Трандуил скинул руки отца со своих плеч. Взглянул ему в лицо пронзительным взглядом — Орофер понял: не простит. — Право на престол? Право на престол?! — повторил принц, смаргивая злые слезы. — Ты думаешь, меня волнует лишь это?! Думаешь, из-за какого-то трона я стал бы… так… — Трандуил осекся. Орофер с умилением заметил, что у сына задрожали губы — совсем как в детстве, когда в наказание за шалость маленького принца оставляли без десерта. — Не из-за трона? Тогда из-за чего? — Орофер вновь обнял Трандуила за плечи и притянул к себе. Трандуил отталкивал его, отворачивался, чтобы отец не увидел навернувшихся на глаза слез, но Орофер и не думал выпускать принца из крепких объятий. — Из-за чего же? Скажи, — шептал ему Орофер и улыбался — и эта его снисходительная улыбка (будто принц всё еще был ребенком, будто его жестокая обида — всего лишь детские капризы!) глубоко оскорбляла и сердила Трандуила. Он не хотел отвечать — он упорно молчал и увертывался от губ отца. А тот целовал лоб принца, его волосы, теплый висок, ресницы, кончик уха; прижимал Трандуила к себе, гладил его, шепча что-то успокаивающе-ласковое — и от этого шепота, от этих жарких беспорядочных поцелуев по телу Трандуила разливалась предательская слабость. Он шел в королевскую опочивальню с твердым намерением держаться стойко и непоколебимо до самого конца, крепился, повторял про себя заранее подготовленную, тысячу раз произнесенную принцем в своих мыслях, тщательно продуманную, надменную речь… А вместо этого еле сдерживается, чтобы не обвить руками шею отца и не ответить на его поцелуи со всей страстью, на которую только был способен. — Скажи… из-за чего… скажи… — всё шептал ему Орофер, распаленный не меньше сына. — Скажи это, Трандуил… И принц, наконец, сдался. — Из-за тебя! Из-за тебя, отец… — выдохнул он в губы Ороферу — и поцеловал его, только сейчас осознавая, как отчаянно не хватало ему этих жестких губ и обжигающих поцелуев. Своим признанием Трандуил словно переступил некую черту, за которой уже не было обид и упреков, уязвленной гордости и отцовского гнева — лишь страсть, могучая и всепоглощающая. Орофер подхватил сына на руки. Сами того не заметив, они рухнули на постель, срывая одежды с себя и друг с друга. Трещала дорогая ткань, сыпались драгоценные пуговицы. В тишине опочивальни раздавалось тяжелое дыхание, стоны и звуки поцелуев. Орофер и Трандуил обнимали друг друга так, словно страшились отпустить. Принц целовал отца, кусал его до крови, царапал кожу — мстил за нанесенное ему оскорбление — и Орофер позволял ему это. Сегодня ночью король был готов позволить своему сыну всё. Он сжимал Трандуила в объятиях, ощущая, как сильное и в то же время такое хрупкое тело принца горит и содрогается от желания — и сходил с ума при мысли, что еще немного, и он, Орофер, потерял бы своего возлюбленного навсегда… Сердце короля сжалось от ужаса. Отстранившись от Трандуила, он взглянул в раскрасневшееся, еще более прекрасное лицо сына и сказал ему: — Я люблю тебя, Трандуил. — Я тоже люблю тебя, отец, — эхом отозвался принц. Он вновь притянул Орофера к себе — и, глядя друг другу в глаза, они занялись любовью.