Я постараюсь не уничтожить тебя

Как и было обещано, Лобанов потерял сознание - где-то в промежутках между тем, как Соломакин слазил с него и словами о такси, которые оборвались в сознании туманной сумятицей. Дальше был провальный сон, долгий и глубокий.  Говорят, сон - это маленькая смерть. А что такое сон, который длится больше 20 часов? Когда Семен наконец-то очнулся, его испугало собственное слабое дыхание, которое говорило только об одном: он жив, но как это возможно после смерти?! Парень минут пять держал глаза плотно зажмуренными, боясь открыть их и обнаружить себя лежащим в гробу. Затем он почувствовал боль, которая огненной лужей расползлась по спине и локализовалась ниже поясницы. Нет, он все же жив... Он слегка приоткрыл глаза, все отчетливее чувствуя, как опухло лицо, которое казалось тяжелой свинцовой маской. Хотелось содрать ее, соскрести сантиметр за сантиметром и с облегчением выкинуть прочь. Желание дотронуться до избитого лица прервала острая головная боль, разрывающая череп на маленькие осколки. Семен застонал... Именно этот момент словно включил что-то в мозгу. В памяти всплыли накаченные руки телохранителя, бьющего его затылком о красное дерево навороченной кровати, и раздробленный калейдоскоп недавних событий начал постепенно формироваться в четкую картину. Воспоминания об унижении сделали больно и эта боль на миг заглушила физическую. Еще один стон вырвался из его груди. Глаза открылись совсем широко - идея обнаружить себя в гробу уже не пугала так сильно. Вокруг было темно и только сиреневый свет небольшой бра шаром светился где-то в углу. - Очнулся? - рядом раздался голос Быкова.  Вот и сердце, до этого еле отсчитывающее ритм, дало о себе знать. Неужели он в больнице? Что будет, если все узнают о происшедшем? Быков... - Сука... - шепотом выдавил из себя Лобанов.  - Значить так, Семен, - Андрей Евгеньевич сел на стул прямо напротив кровати и включил еще один светильник; он был одет по-домашнему, в футболке и синих спортивных штанах, - давай сразу расставим все точки над "і". Я не являюсь соучастником Соломакина. В том, что произошло, нет моей вины. Да, я знал, что он собирается сделать. Но, поверь мне, Сема, это случилось бы в любом случае, только уже не в теплой квартире, а в лесопосадке с предварительной поездкой "багажник-экспресс". Там, куда уже и такси не вызовешь.  - Спасибо... Андрей... Евгеньевич... - с ненавистью прохрипел Семен, благодаря за изнасилование, прошедшее в комфорте и уюте.  - Судя по всему, половых актов было немного, один - максимум два ("Соломакин сдержал обещание... в каком-то смысле" - подумал Быков). Есть разрывы. - Заткнитесь... - Первую помощь я оказал, - Лобанов густо покраснел и спрятал лицо в подушку, - поэтому ближайшие сутки с постели не вставать. Можешь, конечно, попробовать, но тогда мне снова придется снимать с тебя штаны и лечить твой анус. Ты этого не хочешь, так что, можно считать - мы договорились.  Было еще легкое сотрясение мозга, но мысли главного терапевта отказывались подниматься выше поясницы пострадавшего. - Как я оказался у вас? - не отрывая от подушки лица, спросил интерн. - Я подобрал тебя у мусоропровода. Ты практически лежал, прислонившись к стене и был без сознания. - О том, что пришлось ждать целый час, пока сосед снизу покинет квартиру и только тогда забрать Семена, Быков умолчал.  Предполагалось, что все пойдет по уже наработанной схеме - Лобанов будет посажен в такси и отправлен к жене, адрес которой Быков заранее передал Соломакину. Эта идея была не так плоха, ведь Оля много раз встречала пьяного мужа поздно вечером. Но ведь никто не мог подумать, что старый пес разойдется так сильно и парня чуть ли не выволокут из квартиры - избитого, с кровавым пятном на штанах. Он так бы и лежал на холодном бетоне, по-сиротски поджав ноги в коленях, если бы Быков не клал с прибором на чужие условия и не пришел бы домой точно в час "Ч". О том, что его интерн сможет добраться самостоятельно до первого этажа, не могло быть и речи - об этом говорили его болезненные вопли и особое, докторское чутье... А еще жизненный опыт, цинизм и неприязнь к розовым очкам - Быков был абсолютно уверен, что вести под ручки до заветной машины только что замученного Семена никто не будет.  - Который сейчас час? - Десять часов вечера, пятница. Мне пришлось на целый день отпроситься с работы, оставив твоих бестолковых друзей один на один со своей глупостью и бездарностью, и рассказать сказку о том, как я отправил тебя на временную стажировку в другую больницу. - Таким привычным, сварливым тоном прокартавил Андрей Евгеньевич. - Одни проблемы от тебя, Лобанов. И у тебя - от самого себя.  Семен молча лежал, отчаянно борясь с болью, атаковавшей со всех сторон. На бледном лице все отчетливее проявлялись мука и отрешенность.  - Сейчас я вколю тебе обезболивающее. Рядом на тумбочке лежит твой мобильник. Я выключил звук и поставил себя на вызов. Будет плохо - берешь аппарат и нажимаешь на кнопочку с зеленой трубкой. - Уже спокойнее сказал мужчина. - Андрей Евгеньевич, - еле слышно прошептал Сема, не отрывая отсутствующего взгляда от светящейся бра, - Вы же... Вы же хороший врач... Вы же, знаете много... умного. Например, про эвтаназию... - Забудь об этом, Лобанов! Все ремни, шнурки и прочие веревки из комнаты вынесены. Острые предметы аналогично. Окно не открывается еще с прошлого года. Комнату я закрою на ключ. Так что... Спи, Сема.  Про окно Быков соврал, делая ставку на то, что измученное тело не станет лишний раз доставлять себе боль в призрачной попытке добраться до заветной рамы. Дух может быть сломлен, но тело все равно будет подчиняться инстинкту самосохранения. Еще более надежным было бы остаться спать с Семеном в одной комнате, но надо было понимать, что он нуждается в личном пространстве, чтобы подумать и, возможно, поплакать.  Быков дал Семену обезболивающего и успокоительного. Закрыл комнату на ключ и отправился в душ. Снял с себя одежду и встал под струи горячей воды. Мысли крутились вокруг интерна. Всегда такой буйный, живой, он вдруг стал слабым и беспомощным. Такой поломанной куклой, которую слишком сильно и так неумело подергали за ниточки. Душевая кабина наполнилась паром, тело - мелкой дрожью. Лобанов, беспомощно валявшийся около мусоропровода, не выходил из головы. Составило большого труда привести его хоть в какие-то чувства и дотащить на себе в дом, преодолев два лестничных пролета. Затем, его нужно было помыть - аккуратно, ОЧЕНЬ аккуратно, протирая влажным вафельным полотенцем воспаленные раны и запекшуюся кровь. Быков тяжело задышал, точно так же, как он дышал, когда мыл порванное отверстие и бедра Семена. Очень хотелось отыметь его. Вот так, пользуясь ситуацией, пока он без чувств, пока не нужно думать о сокрытии следов и моральности происходящего. Пока он такой податливый и покорный, но все еще такой большой и сильный. Пока еще свежи в памяти его крики и стоны - такие... искренние, настоящие. Совсем не те вопли, что приходится слышать в больнице ежедневно.  Быков потянулся к уже вставшему члену и стал интенсивно мастурбировать его, упираясь левой рукой о стену. Горячие струи били о затылок, пока он терся лбом о кафель, ища контрастной прохлады. Оргазм наступил быстро, содрогая распаренное тело. Эрекция все же не спала. Он сел на пол кабинки, широко расставил ноги и плотно охватил ствол рукой, медленно водя ею вниз-вверх... Именно так он вошел бы в Семена - не спеша, сантиметр за сантиметром. Член был сжат еще сильнее. Именно таким и будет Семен - горячим, узким. Быков понял, почему он все же не взял Лобанова еще вчера. Потому что Соломакин слишком мастерски растянул его. Но, это ничего, он умеет ждать... Тело обдавало жаром. По телу ходили неоновые искры, готовые в любой момент взорваться ослепительным салютом. Голова была закинута назад, глаза закрыты - чтобы лучше сосредоточиться на желанном образе. Правая нога ерзала по полу, безвольно подчиняясь истоме. Быков изнывал от жажды запретного удовольствия - страсти, которую не удовлетворит даже самая красивая женщина, потому что желаешь не тело, желаешь душу... Разрядка наступила. Долгожданная, мучительная. Теперь можно спокойно домыться и пойти спать, найдя в себе силы пройти мимо заветной комнаты, ключ от которой так искушающее жег карман.  **************