Я постараюсь не уничтожить тебя

Утро наступило быстро. И как-то странно, что Семен это почувствовал. Обычно, ощущение времени нарушается у того, кто слишком долго находился без сознания. Тем не менее, яркий утренний свет пробивался сквозь шторы и ясность в голове цепко удерживала хронологию трех прошедших дней. Была суббота - без сомнений. Головная боль продолжала мучить. Казалось, словно череп заполнен не мозгами, а густой жижей, которая мерно перетекала от одного уха к другому, стоило лишь пошевелиться. Лобанов проспался и ноющая, пылающая боль теперь не просто ощущалась, но и осознавалась, заставляя внимание фокусироваться на себе. Мобильный телефон, давным-давно попавший в поле зрения, так и оставался лежать на тумбочке  - о том, чтобы вызвать Быкова, не могло быть и речи. Парень воспользовался одиночеством и попытался осмыслить случившееся с ним, вызывая в памяти горькие воспоминания. По его вине этажом ниже была залита кухня богатого человека. Человек этот оказался пидором и мразью... Семен сжал зубы в презрительном оскале. Его напоили и трахнули, как последнюю вокзальную девку... Такую цену захотел власть имущий за испорченные обои. Кто же теперь заплатит за его жизнь? За испорченную жизнь молодого врача? Еще вчера эти мысли выворачивали бы душу, заставляли выть от отчаяния, если бы не вовремя вколотое успокоительное. Но, сегодня уже не так плохо. Сегодня мозг не отключается каждые 15 минут, насильно ввергая в беспомощное забытие. Сегодня Лобанов знает, что нужно делать! Нужно просто найти в себе силы встать, зайти на кухню, взять нож, спуститься этажом ниже, позвонить в звонок...  Он знает, что нужно бить точно в сердце. Можно еще в шею. Да, именно так. Охранников можно завалить, проткнув артерию. Сема очень хорошо помнил эти толстые, бычьи шеи, словно специально откормленные для того, чтобы блестящее, холодное лезвие легко и смачно вошло в них. Но, прокурора - только в сердце! Он знал не понаслышке, как пользоваться колюще-режущим. Знал, как важен на войне эффект неожиданности... И если Соломакин не захотел познакомиться с одной стороной его армейского опыта, то очень скоро он познакомится с другой. Выражение ненависти на лице сменилось довольной, блаженной улыбкой. Совсем скоро он будет отомщен. Тогда все физические увечья отойдут на второй план, заживут, зарубцуются. Главное, чтобы не болела душа - и Сема сделает все, чтобы успокоить ее.   Парень поочередно пошевелил всеми конечностями, затем попытался приподнять поясницу, опираясь на локти. Нижняя часть тела немела и саднила. Вся - вплоть до щиколоток, на которых остались гематомы. Попытался сесть, но это было тщетно. Он оперся руками о кровать, балансируя на весу, что было нереально сложном, потому что совсем недавно руки выкручивали и жестоко прижимали к матрасу мощными коленями. Появилось головокружение, легкая тошнота, стало тяжело фокусировать взгляд - вот и сотрясение сказало свое "здрасте". Опираясь о тумбочку он встал на дрожащие ноги и сутулясь, словно столетний дед, маленькими шажками направился к выходу.  Было бы неплохо, если б дверь в прокурорской квартире ему открыл тот бык, что поменьше - тогда он будет первым... Именно из-за него сейчас так сильно болят плечи, именно эта тварь так остервенело терлась о них, исправно удерживая окровавленное лицо перед блестящим зеркалом.  Семен наконец-то осилил три метра, взялся за ручку... И с досадой понял, что замок заперт. Кажется, об этом шел разговор еще вчера, но больная голова не могла всего удержать в памяти.  - Быков... Быков... - еле сдерживаясь, чтобы не зарычать, он зло заскреб ногтями по полированной поверхности двери. Медленно повернулся и направился к мобильнику, нажимая вызов на блестящей панели: - Андрей Евгеньевич... - Что, Лобанов?! Тебе плохо?! - раздался сонный, взволнованный голос.  - Мне ахуительно хорошо, Андрей Евгеньевич... Откройте дверь. Пожалуйста.  Быков оторвал трубку от уха и вопросительно уставился на нее. Затем заговорил опять: - Слышу, что хорошо, Лобанов! Как тебе похорошело, однако спозаранку и... высокопарно. Сейчас приду. Семен нажал "отбой" и посмотрел на экран телефона. Черные цифры высвечивали 7:24 утра. И впрямь рановато. За дверью послышались шаги и щелчок замка. В комнату вошел Быков. Заспанный, взлохмаченный (насколько это возможно),  сосредоточенный, одетый в одни треники. Интерн стоял, пошатываясь у тумбочки, глядя исподлобья на своего научного руководителя: - Доброе утро. - Хрипло, но уверенно сказал он. - Доброе утро, Семен. - Ответил Быков, внимательно осматривая парня. Он оперся плечом о дверной косяк и сложил руки на груди, словно давая понять, что держит дистанцию и не представляет угрозы. - Как спалось? - Нормально спалось.  Быков помедлил, молча, профессионально оценивая "размер бедствия", затем все же подошел к Лобанову, раздвинул пальцами нижнее и верхнее веко и внимательно посмотрел на покрасневшие белки, практически впритык приближаясь к опухшему лицу.  - Сколько пальцев у меня на руке? - спросил врач, выставляя вперед раскрытую ладонь.   - Пять...  - Голова кружиться? - Слегка. Я не думаю, что сотрясение тяжелое. - Надо же, Лобанов, ты смог поставить диагноз! - А вы не можете так, чтобы не съязвить? - Почему же, могу, - "но, не хочу" было искушение добавить. Он, наверное, сказал бы сейчас много колкостей, гадостей и подъебов - так думал Сема. Он сейчас вообще не был похож на доктора со стажем, а скорее на дерзкого, заносчивого рокера, байкера, гопника... Кого угодно, кто в силу бурной жизнедеятельности никак не может поправиться, оставаясь в свои сорок с хвостиком достаточно подтянутым и даже худощавым. Он мог бы даже сойти за представителя богемы, но крепкие предплечья и мозолистые ладони выдавали в нем далеко не тщедушного художника-кокаинщика или поэта-героинщика, или еще кого-то, кто хиреет на глазах из-за бездеятельности, никчемности и ежедневной рутины. А еще татуировки... Как хорошо, что под верхней одеждой их обычно не видно. Семен глазел на них во всю, словно ожидая, что Быков сейчас достанет из кармана финку и спросит закурить. - Лобанов, ты никогда не наблюдал татуировок на теле человека?  - Наблюдал. Простите... Мне нужно в туалет. - Выходишь из комнаты и - на право. Помощь нуж... - Нет! - Как знаешь.  Семен поплелся по указанному направлению, ощущая на спине тяжелый взгляд Быкова. И тяжелеть ему было от чего. Хозяин квартиры ожидал любого развития событий, но только не того, что его незапланированный постоялец так просто пойдет на диалог, будет здороваться, извиняться, внятно излагать свои мысли... ставить диагнозы! Слишком оптимистичный у него настрой, после всего, что случилось. Хотя, может оно и к лучшему. Им обоим, на самом деле, было сложно найти, что сказать друг другу.  - Кофе будешь?  - Нет.  - И все-таки я сделаю на двоих. - Как хотите... - сипло раздалось из туалета. Семен сидел на коленях, положив лицо на крышку унитаза. Нужно было справиться с нахлынувшей тошнотой и потемнением в глазах. Нужно было собраться с силами. И тут его осенило... - мне нужен "Трасилол". - Что? - Мне нужен "Трасилол"! - уже громче повторил Лобанов, называя первый кровоостанавливающий препарат, пришедший на ум.  - У тебя что, кровотечение? - Быков оставил пакет с кофе и подошел к туалету, прикладывая ухо к двери, - Семен, ты слышишь? - Слышу. Да... Кровотечение...  - Там есть аптечка, найди в ней ватные тампоны*,- парень что есть мочи сжал кулаки, пытаясь справиться с гневом, чтобы перетерпеть эти... докторские наставления. - Я нашел уже... - Отлично. Как пользоваться ими, думаю, знаешь. Я побежал в аптеку, скоро буду. Лобанов, ты слышишь?! Ложись на кровать и не двигайся. И не прикасайся к краникам! Ты-вода-туалет - несчастливая комбинация!  "Все таки съязвил, сука!" - Семен встал с колен, прислушался к звукам в квартире и, когда входная дверь захлопнулась, вышел из туалета. Быстро, на сколько это возможно в его состоянии, отправился на кухню, снял с небольшого крючка кухонный нож, сантиметров 15 в длину, и также поспешил на выход. Действовать нужно незамедлительно, пока эта прокурорская крыса еще помнит такого парня и что с ним было сделано, пока она мирно спит в своей постели, видя сладкие сны, какие бывают только по утрам на выходных.  Лифт уже починили, но дожидаться его Сема не стал - не велико дело спуститься на один этаж, вряд ли это заберет много сил. Еле переставляя ноги, сжимая до белых костяшек деревянную рукоятку, парень подошел к уже знакомой двери. Казалось, он видел ее когда-то давно, когда-то не в этой жизни, не при этих обстоятельствах... Будучи совершенно другим Семеном Лобановым. Он сделал глубокий вдох, справляясь с волнением и ненавистью. Отошел вбок, поодаль от глазка и встал в боевую позицию. Они конечно же откроют. Обязательно откроют - и даже если на вопрос "Кто там?" никто не ответит. Два самодовольных, животноподобных охранника - не в их правилах выказывать страх и пасовать. А потом у Семы будет минут десять, чтобы задавить это змеиное кодло, и еще минут пять, чтобы вернуться назад в квартиру, пока Быков не пришел из аптеки. И никто, и никогда не сможет что-то доказать. Даже при самом крайнем раскладе никому и в голову не придет, что в этом убийстве замешан молодой интерн городской больницы, который был изнасилован ныне покойным прокурором - забежал он вперед, прокручивая в голове возможные варианты будущего. Нет ни одного доказательства их знакомства. А простынь на китайской кровати уже наверняка поменяна и постирана...  Парень уверенно нажал на звонок. Затем еще раз. Никто так и не открыл. Он нажал на кнопку что есть мочи, не отпуская палец. "Давайте же, гады! Просыпайтесь!" Семен звонил и звонил, боясь допустить даже мысли, что этим уродам так несказанно повезло и они так удивительно случайно не оказались дома! И все же, эта мысль одолела, оказалась единственно верной и правильной, принесла гнев и разочарование. Сдаваться не хотелось. Лобанов оставил в покое звонок и начал тарабанить по двери руками и ногами, твердя заветное: " Открывайте... открывайте... открывайте...." Кулак, сжимавший нож, гулко ходил по твердой поверхности, на самом деле практически не шумя, потому что специальная сталь, из которой была изготовлена дверь, попросту не издавала громких звуков. Затем в глазах снова потемнело, ноги сделались ватными и Семен начал медленно проваливаться в темную пропасть.  "Надо было... воспользоваться лифтом..." - последнее, что пронеслось у него в голове.  ------------------------------------------------------------------- * здесь речь идет не о тампонах для женщин, а об обычных ватных, которые широко применяются в медицине, в частности при кровотечениях.