Квартирант

Спать было страшно дискомфортно: правая нога зажарилась, левая рука затекла, шея согнута под неудобным углом, под ухом что-то твердое, еще и во рту вкус словно Лакки нагадил. Костя открыл глаза и чуть не со скрипом поднял голову. А поднял он ее с бедра спящего Антона, и это его тазовая косточка через жесткую джинсу давила на ухо. Возле ноги развалился на спинке безмятежно дрыхнущий Лакки и грел словно печка; на пышной шерсти его животика покоился кусочек сырокопченой колбасы. Черт, хорошо они встретили Новый год, что так и заснули на диване у праздничного стола. Костя поднялся и обозрел стол — Лакки потрудился на славу: те кусочки колбасы и сыра, что он не съел — понадкусывал, недоеденные маслины раскидал по столу и полу. Хорошо хоть Антон часа в два ночи предложил убрать еду в холодильник, оставив к коньяку только сыр с колбасой, лимон и маслины, а то тут была бы еще та помойка стараниями енота. Костя подумал, что Антона тоже надо бы разбудить, а то в таком положении, как они заснули, он потом не разогнется, но при наличии всего одного санузла решил воздержаться. И Лакки так крепко спал, как будто тоже коньяка хряпнул. Костя побрел в ванную, но задержался ненадолго, потому что душ хоть и нужно было принять, но спать хотелось больше — они и спали-то всего от силы пять часов. На кухне он отыскал цитрамон и, скривившись, кинул в рот пару таблеток, жадно запивая их минеральной водой прямо из бутылки. — Ох, — раздался слабый стон от двери. — Как же голова болит… — На, — Костя сунул в руку Антона блистер с таблетками и полез в настенный шкафчик за стаканом, но Антон, положив таблетки на язык, уже запивал их водой из оставленной Костей на столе бутылки. Костя махнул рукой, набрал в мисочку фарш-каши и пошел в свою комнату, где распахнул настежь балконную дверь, чтобы хоть немного запустить свежий воздух. Кашу он поставил в клетку, а потом туда же засунул сонного и возмущенного Лакки. Отодвинул стол, разложил диван, кинул на него свою подушку, закрыл балкон и рухнул на постель, мгновенно отрубаясь. Дверь в комнату была слегка приоткрыта, но Антон находился не в том состоянии, чтобы осознать неправильность этого… пока не зашел внутрь. Стоя посреди комнаты, он в ужасе разглядывал воцарившийся бедлам: букет из сосновых веток в виде хвои и мелкого сора покрывал стол и окрестности — енот, не щадя лап, славно потрудился, чтобы разломать его; у распахнутых дверок шкафа неопрятной кучей валялась одежда, вытащенная из сумки; покрывало лежало у дивана, а постельное белье — у окна, причем с одеяла был содран пододеяльник, зато в наволочку к подушке были засунуты все бумаги и конспекты Антона. — Боже, — простонал он, — за что? Наверное, после торнадо ущерба меньше, чем после енота, возомнившего себя налоговой милицией, ищущей доказательства возможного уклонения от уплаты налогов. Сил на уборку не было совершенно, поэтому Антон, проверив диван на влажность, — иди знай, что тут еще мог сотворить неугомонный енот — положил на него подушку, предварительно вытащив из нее все лишнее, и упал, укрываясь вроде бы чистым покрывалом.

☐ ☑ ☒

Разбудил Антона возмущенный возглас Кости: — Твою маму! Это что, блядь, за мамаево побоище?! Ты что тут натворил? Антон открыл глаза и, приподняв ноющую голову, уставился на стоящего в дверном проеме Костю, в шоке озирающего комнату. Вот он сейчас серьезно?! Стало обидно, а еще Антон почувствовал резкую потребность посетить туалет. Отвечать на такой дебилизм он ничего не стал, поднялся с кровати и, проходя мимо Кости, сильно толкнул его плечом. Костя пошатнулся, недовольно потирая руку. В душе Антон долго стоял под потоком горячей воды, уносящей из тела слабость и вымывающей остатки алкоголя. Потом намылился гелем, якобы дарующим заряд бодрости на целый день, ну-ну. Напоследок вымыл голову и перевел кран на холодную воду, непроизвольно выбившую из глотки громкий вопль. Вот это реально взбодрился! Обмотав полотенцем голову, чтобы не капало с волос, он направился на кухню, где его встретил слегка виноватый Костя: — Давай обедать, я тут кофе приготовил. Вот это потрудился — кофе сварил в кофеварке! Антон, все еще чувствуя себя незаслуженно оскорбленным, молча отхлебнул кофе из чашки и принялся вытаскивать из холодильника салаты, оставшиеся от праздничного стола. — Мы же торт вчера так и не попробовали! — жизнерадостно объявил Костя. — А курицу с картошкой греть? — Грей, если хочешь, — наконец отозвался Антон, доставая тарелки и вилки. Костя внимательно посмотрел на него, на пухлую верхнюю губу и поджатую нижнюю, на глаза в пол и изумился: — Ты что, реально на меня обиделся?! — А ты реально решил, что это я такой погром устроил в своей комнате? — Антон присел на диванчик и, сняв с головы полотенце, положил его рядом. — Ну, — развел руками Костя, — я еще малость в неадеквате был, а тут такое… И вообще, откуда елка взялась? — А откуда взялся енот в моей комнате? — А это ты себя спроси, — ехидно заметил Костя, вытягивая из микроволновки большую тарелку с картошкой и кусками курицы и ставя ее на середину стола. — Я закрыл дверь, это я точно помню! — черные глаза Антона прожигали насквозь, у Кости аж волоски на позвоночнике поднялись дыбом. — Что ты помнишь? — возмутился он. — Лакки ни разу не смог открыть дверь в эту комнату! Ты ж заметил, как ручка туго нажимается? — И что? Твой Лакки еще тот… енот! А уж ущерба от него! — Ага! Кто кому ущерба больше нанес: Лакки твоим копеечным футболкам или хвоя его здоровью? Обижаться на справедливые слова Кости было глупо: гардеробчик себе он и в самом деле покупал не в брендовых бутиках, а если енот отравился сосновыми иголками, то это совсем беда. И, кстати, где сам Лакки? Всегда, когда они ели на кухне, то и он тут же рядышком трапезничал. Неужели ему все-таки плохо? — Лакки отравился? — дрогнувшим голосом спросил Антон, вдруг чувствуя неожиданную вину. — Нет, — после долгой паузы вымолвил Костя. — Да что ему сделается? Точно! Если бы енот заболел, вряд ли Костя вел себя так спокойно, усаживаясь обедать. Об этом Антон совсем не подумал. — А где же он тогда? — Закрыл в клетке после того, как покормил, — Костя положил в тарелку салат с грибами и добавил: — Тут такое дело. Пока ты дрых, звонила тетя Таня, сестра Саши, сказала, что завтра заедет к двенадцати, чтобы отвезти к их родокам, классные, кстати, дед с бабкой, так что придется тебе… «… свалить пораньше и куда подальше!» — с отчаянием договорил про себя за Костю Антон. И где ему искать новую крышу над головой? А еще ужасней то, что вряд ли доведется встретиться с Костей снова и не будет больше ощущения тяжелой головы на бедре, шуток и смеха, совместной попойки. Ничего не будет. Они же даже друзьями не успели толком стать! — … поехать со мной. — Чего? Как поехать? — удивленно воззрился он на Костю. — А что, у тебя дела какие-то? — изумился тот. — Завтра поедем, послезавтра вернемся, какие проблемы? — А Лакки? Возьмешь его с собой? — Еще не хватало! Ничего страшного, посидит сутки в клетке. А там знаешь, какая баня! Ух! — Костя прижмурился от приятных воспоминаний. — Ты парился когда-нибудь в бане, да с березовым веничком? — Естественно, — хмыкнул Антон. — Регулярно парюсь — у меня дома есть, дед еще строил. — Круто, хотел бы я когда-нибудь там побывать! Антон озадаченно уставился на Костю: тот действительно хочет поехать к нему или сказал так, типа из вежливости? То есть Костя планирует поддерживать знакомство и дальше, после того как Антон съедет? Антон сделал еще кофе и разрезал торт. — Ммм… — простонал Костя в экстазе и зажмурил глаза, проглатывая кусочек шоколадного совершенства с хрустящим тающим во рту безе с орешками. — Ты бог десертов. Комплимент вызвал непроизвольную широкую улыбку на лице Антона, но и смутил — он не ожидал, что прожженный циник Костя его похвалит. Хотя, пожалуй, в том, что касается еды, Костя восторга не скрывал. Приятно.

☐ ☑ ☒

После обеда они повалялись в комнате перед телевизором, переваривая пищу и лениво глазея на происходящее на экране действо. Шкодник Лакки все еще отбывал наказание в клетке, откуда временами доносилось его недовольное ворчание, порыкивание и грохот, когда он отбрасывал в сторону пластиковые игрушки. Посмотрев пару кинокомедий, Антон нехотя поплелся убирать в своей комнате, представляя себя Гераклом, очищающим авгиевы конюшни. Костя через какое-то время из любопытства заглянул к нему, его физиономия так сияла довольством, что Антон не выдержал и поинтересовался: — Чего ты так радуешься? — Люблю смотреть, как другие работают, когда я бездельничаю, — Костя развалился на диване, заложив руки за голову и всячески мешая своими комментариями: — Ого, как ты аккуратно сложил футболки… О, может, возьмешь пылесос, он там, в прихожей?.. Эй, клади это поперек, а не вдоль!.. Сначала Антон злился — Костя реально его раздражал своими высказываниями, но постепенно начал посмеиваться и огрызаться в ответ. И только когда Антон начал настойчиво предлагать ему поучаствовать, Костя лениво поднялся с дивана: — Не, пожалуй, откажусь от такой чести, надо Лакки искупать. Убирать Антон закончил глубоким вечером, даже не стал делать перерыв на ужин, хотя Костя настойчиво его звал оторваться на время от «своего интересного занятия», но после еды ему б точно не захотелось снова возиться с уборкой. Да и закончить ее можно было в разы быстрее, если бы не сосновые иголки, которые цеплялись за ворс ковра, ну или если бы ему помог Костя. Костя, Константин… Что в имени твоем? Антон даже специально поискал значение его имени, хотя никогда раньше такого не делал, и в голову даже не приходило, и узнал, что в переводе с латинского оно означало «стойкий», «постоянный». Костя зацепил его, сильно, и Антон с ужасом понимал, что начинает в него влюбляться. Это было совершенно неуместно и бесполезно, ясно же, что Костя не по парням — все его подколки и шутки носили исключительно дружеский характер, безо всякой сексуальной подоплеки. Он сполоснул с себя трудовой пот и направился в кухню, решив немного перекусить перед сном. Из комнаты Кости постоянно доносился какой-то шум: то телевизор, то он с кем-то болтал по скайпу, то отчитывал за очередные проделки Лакки. Антон положил себе немного салата, отрезал кусочек торта и сделал чай. С таким питанием он, пожалуй, скоро не влезет ни в одни штаны! Только начал есть, глядя на черный экран телевизора на стене и раздумывая, не включить ли его, как явился Костя с Лакки на руках: — О, тортик! О, чай! Я тоже хочу. Он выпустил енота на уголок, и тот быстренько перебежал к Антону и, оперевшись лапками о край стола, сунул внимательный нос в его тарелку. Антон протянул ему кусочек хлеба, и Лакки, усевшись рядышком, вмиг проглотил его. Костя принялся беззаботно болтать, а Антон почему-то вспоминал, как славно они встретили Новый год, вдвоем, будто парочка, как пили, сначала друг за друга, потом за близких, друзей, за Лакки и даже за Эйнштейна. Почему за Эйнштейна, он вспомнить не мог, видно, третья бутылка коньяка была совсем лишней. Хотя, возможно, выпей они меньше, и не уснули тогда вот так друг на друге. Лакки тем временем с уголка полез на подоконник, повглядывался в темноту со сверкающими огоньками за окном, подобрался к холодильнику, стоявшему с другой стороны окна вплотную к подоконнику, встал на задние лапки, ощупывая передними край дверцы, попробовал когтями подцепить резину, но был спугнут громким хозяйским воплем. — Ах ты поросенок! Ты что делаешь?! — Костя подхватил пытавшегося смыться енота и занес в ванную. Вернулся спустя пару минут, потирая укушенную руку: — Пусть поплещется лишний раз, а то не знает уже, куда энергию девать. — Может, лучше его с собой все-таки взять? — предложил Антон. — Мороки будет столько, что от такого отдыха сразу устанешь. Там же дом обычный деревенский, ни удобств тебе, ничего, и для енота, соответственно, никаких приспособлений. Его ж на глазах все время нужно держать, иначе замучаешься результаты его игр убирать, ты ж уже на собственном опыте это ощутил. — Да, но как же он один останется на целые сутки или больше? — беспокоился Антон. — Ничего, потерпит. Я ему еды оставлю достаточно и воды тоже, будет есть да спать, все равно в природе он бы в спячку впал. Летом, когда я еду к ним на несколько дней, то, конечно, и его беру с собой в большой переноске, может, заметил на балконе? Но тогда Саша нас отвозит, а не Таня с мужем, с Сашей все-таки проще. К тому же Лакки укачивает в машине, так что мучить его на такой короткий срок и смысла нет. В деревне дед Гриша сделал в саду ему большой вольер, мы днем его туда запускаем, там у него домик, корыто с водой и кусты с малиной, он ее объедает понемногу, ну и куча игрушек, конечно. Не считая того, что он наблюдает за окружающими, дразнит Шарика, с котами общается, а на ночь я его забираю в дом и закрываю в переноске. Но то летом, а зимой куда ты его выпустишь? А в доме он такого шухера наведет, что как бы его баба Маша ни любила, но такой разгром, как он может устроить, терпеть не станет.

☐ ☑ ☒

С утра Костя покормил Лакки и отправил его в ванную, и пока тот плескался в свое удовольствие, убрал в его клетке и положил побольше сухофруктов, моркови, яблок, оставил гроздь винограда, насыпал полную мисочку сушек. Приехали за ними, как и обещали, к двенадцати, парни к этому времени давно позавтракали и собрались, точнее, пока Костя возился с Лакки, Антон упаковал остатки салатов и торта, чтобы взять с собой. Не выкидывать же? А с другой стороны, приедут не с пустыми руками. Правда, как оказалось, у Кости были подарки: теплый платок для бабы Маши и пакет табака для деда Гриши, а также большой кулек карамелек. — Мама купила, — пояснил он на вопросительный взгляд Антона. — Любят они такие конфеты. Костя напоследок проверил Лакки, а также все окна-двери-газ-краны, и они спустились вниз к машине. Костя закинул сумку в багажник, распахнул дверцу и пихнул скромно топчущегося возле машины Антона: — Чего не садишься? — и тут же сам полез в машину. — Дядь Коль, теть Тань, как ваше хорошо? — Здравствуйте, ребята, что-то похолодало, чувствуете? — откликнулась Татьяна. Антону ее толком не было видно, так как она сидела прямо перед ним. — Это Антон, — представил его Костя, — а это Сашина сестра и ее муж. Ну все, познакомились, можно ехать. — Вот у тебя манеры, Котька, — шутливо возмутилась Татьяна. — А с Антоном нам очень интересно познакомиться. — Еще бы, — откликнулся Костя, — любимое имя! — Нашего сына зовут Антон, — пояснила Таня. — Но они его сплавили работать за границу, а теперь скучают, — вставил Костя. — Вот ты циник, — покачала головой Таня, Антон с ней полностью был согласен, ему тоже Костя казался на редкость циничным, но все равно привлекал неимоверно. Танин муж оказался молчаливым мужиком, сидел себе крутил баранку, поглядывал в зеркальце заднего вида и за все время, что они ехали по городу на выезд, и слова не сказал. Таня же с Костей активно общались, она периодически пыталась вовлечь в разговор и Антона, но он чувствовал себя неуютно и отделывался пожиманием плеч или невнятным угуканьем. — Антон, наверное, рыбу любит ловить, — пошутила Таня. И когда он недоуменно взглянул на Костю, тот пояснил: — Дядь Коля — заядлый рыбак, часами сидит у воды, молча пялясь на поплавок, и никто ему больше не нужен. Постепенно Антон задремал, откинув голову на спинку сиденья, под мерную беседу Тани с Костей и тихую музыку, льющуюся из динамиков, однообразный уныло-серый пейзаж за окном тоже не добавлял бодрости. Проснулся он от собственного крика: — Мой меч! Чем переполошил и развеселил всех пассажиров. — Твой меч должен быть на месте, в ножнах, — насмешливо успокоил его Костя, двигая бровями и показывая глазами на его пах. Антон закрыл лицо руками, пережидая взрыв смеха. Позорище! Ну надо же так влипнуть! — Кошмар приснился? — поинтересовалась Таня, оглядываясь через плечо. — Да нет… — Рассказывай давай! — пихнул его в бок Костя. — Нечего рассказывать, — буркнул Антон. — Значит, это было что-то неприличное, — обрадовался Костя. — Приличное! — возмутился Антон. — А раз приличное, то рассказывай! — снова пихнул его Костя и стало понятно, что он не слезет с этой темы, пока все не узнает. Вот же человек — никаких тебе границ, никакого такта. — Мне приснилось, что я вышел на поединок, а меча нет, — проворчал Антон. — С прелестной блондинкой или жгучей брюнеткой? — заиграл бровями Костя. Антон слышал, что Таня уже давилась от смеха, и ему самому стало смешно. — Сам додумай, — предложил он Косте. На самом деле ему приснилось рыцарское ристалище: он сам в блестящих доспехах на боевом коне выезжает на поединок. Броня сверкает, ослепляя соперника, наконечник копья блестит; громовой топот тяжело груженых коней, удар, треск копий, и вот они с противником на земле, копье поломано, Антон тянется за мечом, а меча и нет. За окном все сильнее валил снег.

☐ ☑ ☒

Они приехали как раз к обеду. Баба Маша радостно заквохтала-заохала, увидев их, заобнимала всех, вытирая слезы радости. — Ой, а это ж кто? — остановилась она, дойдя до Антона. — Это Антон, баб Маш, — представил его в очередной раз Костя. — Антон? — она подслеповато прищурилась. — Что-то не узнаю без очков… — Так это не наш Антон, а товарищ Костика, — пояснила Таня. — Ааа, ну добро пожаловать, Антон. Проходите давайте в дом, я на стол собиралась накрывать. — Вы селедку привезли? — первым делом спросил дед Гриша, выходя в сени. — И селедку, и водку, — отозвался Николай. — Дед, зайди в хату, не мешай раздеваться, — баба Маша сама ловко проскользнула мимо них в комнату. За столом царила атмосфера умиротворенной обжираловки: баба Маша постоянно следила, чтобы все двигали челюстями и тарелки не пустовали. Антона она вообще в покое не оставляла, без конца стенала, что он очень худенький. Антона прям возмущение брало: чего это он худенький?! Нормальный худощавый парень. А что, лучше, когда брюхо висит такое, что за ним ног не видно, и мужик выглядит словно беременный? Антон заметил, что к концу обеда все разбились по кучкам: Таня о чем-то пытала Костю, нехотя от нее отмахивавшегося, Николай интересовался состоянием речки у деда Гриши. — Да не, речка не замерзла, откуда? И морозов-то нормальных не было, так, только прихватило с бережка, — дед опрокинул очередную чарку, закусив ее хрустящим соленым огурчиком. За ним самим бдительным цербером следила баба Маша: — Что ж ты не кушаешь, внучек? На-ка попробуй котлетку и вот возьми помидорку квашеную. Антон благодарил и отнекивался, баба Маша упорно подсовывала в тарелку то кусочек пирога с мясом, то голубец. Наконец Костя обратил внимание на его умоляющую спасти физиономию, и на этом муки Антона закончились. — Баб Маша, ты чего человека замучила совсем? — Да где ж замучила, Костик? — всплеснула руками баба Маша. — Погляди, он же не ест ничего, худющий такой! — Да нормальный! Что он, сам не разберется? Та, недовольно качая головой, встала: — Дед, баню-то будешь топить? — Будем, мать, будем. Успеем мы с баней, не цепляйся. Таня тоже встала: — Давай, мать, помогу тебе. — Как там наш Антошенька в Польше этой? — Да нормально, три года уже работает, привык, жениться вот собирается. — Это ж на ком? На местной, что ли? Или на нашенской какой? — На полячке. — Пошли дом покажу, — подошел к нему Костя, — пока нас не припахали. Антон вскинул голову: — Так я помогу, если нужно. — Не нужно, не нужно, — уверил его Костя, — и без нас управятся. Он забрал из сеней оставленную там сумку, вытащил продукты, которые они привезли, и пока баба Маша заглядывала в контейнеры с салатами и выбирала конфетку из пакета, Костя потащил Антона устраиваться в их комнату.

☐ ☑ ☒

Комнатка оказалась совсем маленькой, там стояли две разномастные кровати с панцирными сетками, крошечный столик между ними под окном и вместо шкафа узкая доска на стене с набитыми на нее крючками, завешенная ситцевой занавеской. — Выбирай, — широким жестом предложил Костя. Антон сел на ближайшую к нему кровать. — Это наша с Антоном комната, — Костя плюхнулся на другую кровать. — Мы, когда мелкие были, такое тут на летних каникулах вытворяли: вылезали в окно и бегали босиком по росе, — ударился он в воспоминания. — Как-то потоптали всю петрушку, вот баба Маша нас гоняла скалкой. А то как-то залезли в курятник, куры квохчут, дед Гриша решил, что хорек залез, чуть нас из воздушного ружья не подстрелил. Антон слушал и улыбался, все это ему было знакомо по собственному детству. Как и баня. Кстати, о бане, Антон совсем не горел желанием идти париться всей честной компанией: мужские голые распаренные тела, точнее, Костино голое, покрытое испариной тело. А если у Антона встанет? Даже наверняка, без всяких «если» встанет, то что? Кто знает, возможно, все они жуткие гомофобы, как-то не хотелось, чтобы ему попортили шкурку. К его счастью, в бане все прошло прекрасно: за паром никто и не приглядывался, что и у кого встало и встало ли вообще. Дед Гриша хорошенько отстегал его березовыми вениками с двух рук, как всегда делал и отец. Вообще все было тут как дома, только дед Гриша добавлял в воду, которую лил на горячие камни, квас, а отец — специальную настойку на травах. Потом Костя с Николаем выскочили в снег, дед только лицо растер и плечи, а Антон вообще не рискнул и остался в предбаннике. Неожиданно Костя с гиканьем помчался куда-то за баньку, вернувшийся Николай сказал, что тот решил окунуться в речке. — Что удумал, стервец! — возмутился дед Гриша и начал одеваться. — Там сейчас такой берег — заскочит в воду, а назад никак. Испуганные Николай с Антоном тоже принялись натягивать на себя одежду.