Пятьсот двадцать два ll Five Hundred and Twenty-Two

- Эй! - ЭЙ! - ПРОСЫПАЙСЯ, ТЫ… Оранжевого оттенка глаза резко открываются, и Шое слабо стонет: - Ну какого черта… Тобио стоит перед ним, скрестив руки на груди. - Ты не просыпался. Шое фыркает, с головой накрывается огромным одеялом, хотя и не помнит, откуда оно у него. - Но ведь еще совсем темно! На крыльце неудобно, однако под одеялом все же достаточно сносно. Под ним он прячется от холода, лишь немножко выглядывая, чтобы наблюдать за равнодушным лицом Тобио. - Идиот, тут всегда темно. - О. Точно. Кагеяма вздыхает, качая головой. - Пошли внутрь. Те двое уже давно встали. И я завтрак приготовил. Настроение Шое поднимается от одной только мысли о еде, и он готов подняться навстречу новому дню. Одеяло плотно укутывает его, и в таком виде Хината напоминает шаурму, а его волосы беспорядочно торчат во все стороны, и Тобио, наверное, следует засмеяться от такого зрелища, но он молчит. - Подожди-ка, а ты ведь тоже тут заснул? – спрашивает Шое, медленно вставая. Его ноги путаются в длинном одеяле, и мальчишка снова спотыкается, однако Тобио вновь успевает его подхватить. - Да, только вот я не сплю уже какое-то время, - отвечает Кагеяма. – Блины любишь? - Блины?.. ДА! – Шое делает небольшую паузу, о чем-то задумавшись, после чего продолжает: - Постой, но это ведь нормальные блины, верно? – уточняет он, подозрительно приподнимая бровь. Тобио закатывает глаза и, издеваясь, отвечает: - Нет, идиот, мы вместо муки используем человеческую плоть. От неожиданности и испуга глаза Шое широко расширяются. - Что за?.. - Ну конечно у нас нормальные блины, – Тобио вздыхает, направляясь в дом. – И они уже на столе. - Ваах~ Пахнет потрясающе! – Шое улыбается, и его нос забавно дергается, как у кошки. - Надеюсь на то, – фыркает Тобио, входя в столовую. - Доброе утро, Шое! – улыбается Коуши. – Хорошо спалось? - Ага! – подтверждает Шое, опуская свой зад на кресло. Тобио кажется, что оно выглядит слишком уж удобным для него. - Спасибо за завтрак, Тобио, - Савамура зевает, устало улыбаясь. Кагеяма кивает: - Пора собираться, надо бы уже выходить, – его взгляд останавливается на рыжей голове мальчишки. - Я уве почти фсе! – невнятно говорит Шое, его голос звучит приглушенно, а вниз по подбородку стекают капли сиропа. Коуши смеется, в уголках его серых глаз появляются морщинки. Тобио замечает, с какой нежностью Савамура наблюдает за Сугаварой и какая необычная улыбка на его губах, и отводит взгляд. Так это и есть любовь? - Готово! – Шое улыбается. - Спасибо, Тобио! - В-всегда пожалуйста, - фыркает Кагеяма, стараясь не обращать внимания, как ярко светятся глаза Шое, словно вечно горящее пламя, отгоняющее темноту. (здесь всегда темнота) Тобио собирает со стола грязную посуду и палочки и кладет их в раковину, говоря себе, что рано или поздно у него все будет. Ему никогда не приходилось мыть больше одной тарелки, и он ни разу ещё не готовил для нескольких персон. Всегда будучи сам по себе, Кагеяма понимает, что ему нравятся люди, у которых есть пара. Коуши и Савамура явно любезнее, чем большинство знакомых ему местных, и, хоть Шое и раздражает, да, раздражает и выглядит, как идиот, но все же, по непонятной Тобио причине, в Шое он видит звезду. Пусть этот рыжик и громкий, пусть слишком много болтает, все же он сияет. И Кагеяма поражен этим. Поражен его способностью сиять даже на чужой планете, вдали от родного дома, в который он, кто знает, может и не вернуться. Тобио не понимает, почему символы на шее так жжет, когда он смотрит на Шое, почему в груди вдруг разливается боль, а мысли словно замирают. Он пытается убедить себя, что всего лишь испуган и даже в ужасе, и это адреналин начинает усиленно вырабатываться, когда их с Шое взгляды пересекаются. Солнце? - Нам уже пора выходить? – спрашивает Савамура, неторопливо вставая и выдергивая Тобио из его мыслей. - Да, – Кагеяма берет несколько монет и сует их в карман. Поездка будет короткой, и вполне можно воспользоваться услугами извозчика. Сам Тобио нечасто бывал городе, никаких причин для этого не существовало. Мать его не помнит, а знакомых в городе нет. - Зачем ты кладешь в карман камни? – спрашивает Шое, указывая пальцем на монеты. - Это? Ну, это наша валюта. То, чем мы платим за товар, - отвечает Тобио. - Ооооо… - Шое задумчиво смотрит на камушки. – А дома мы использует металлы и бумагу. - Бумагу? Но бумага же почти ничего не стоит, разве нет? – задумывается Кагеяма, немного запутавшись. Бумаги у них в изобилии, какой же тогда смысл использовать ее в качестве денег? - Ну, не сама бумага, а то, что она значит, - объясняет Шое, пожимая плечами. – Порой удивляет, на что же люди готовы пойти ради маленького бумажного клочка. - Это странно, - бормочет Тобио, не высказывая своих сомнений в действительной ценности обычной бумажки. Шое вдруг показывает ему язык: - Это ты странный! - Ну же, ну же, мальчики. Давайте жить дружно, и пора бы уже выдвигаться, - улыбается Коуши, зовя их снаружи. - А здесь и правда всегда темно… - бормочет Шое, в изумлении глядя на небо. С легким смешком он поворачивается к Тобио. – Это здорово, можно постоянно наблюдать за звездами. Тобио едва сдерживает чуть не сорвавшиеся с языка слова, что это Хината тут настоящая звезда. - Нам нужно просто идти на запад. Это не слишком далеко, - сообщает им Кагеяма. - Да, да, сэр, - усмехается Савамура.

***

Шое любит темно-синий, любит вечное ночное небо, звезды, никогда не угасающие, кажущиеся бессмертными. Он считает, что Тобио завораживает, все его существо – удивительное. Само только его существование невероятно поражает, это просто потрясающе. Тобио напоминает ему о звездах и Луне. Он словно тень; темнота, отражающая свет. Надпись на шее зудит в те моменты, как он смотрит в эти синие глаза, зудит, когда Тобио называет свое имя. Оно жжется, когда Тобио смахивает пылинки со своего плеча, жжется, когда Тобио вдруг почти улыбается, совсем, между прочим, не пугающе. - Сколько еще? – начинает ныть Шое, спотыкаясь о дерево, через которое они только что переступали. Тобио успевает схватить его за руку, недовольно бухтя. имя вновь начинает пылать огнем. - Смотри, куда идешь. И мы уже почти на месте. Шое по-детски надувает губы, однако кивает, устремляя свой взгляд вперед, а не ввысь, к звездам. Он украдкой смотрит на него и улыбается Тобио, чье выражение лица удивительно мягкое, а волосы оттенка ночного неба, освещенного звездным светом. Шое смотрит на Кагеяму тем же взглядом, каким смотрит на звезды, абсолютно потрясенным, а его глаза сияют, словно янтарь сгорает в жарком пламени.

***

Тобио останавливается примерно за полкилометра от города и зовет извозчика. Они все залезают в повозку и вскоре проезжают через городские ворота. Стражник спрашивает их о цели визита в город, и Тобио отвечает, что они едут на рынок. Остальные молчат, опасаясь небрежно сказанным словом разрушить легенду. Город огромен, его многочисленные улицы полны маленьких лавочек, торгующих различными безделицами. Тобио уже и забыл, насколько он велик, сколько в нем улиц, садов с цветами, распускающихся при свете звезд, и как красив большой фонтан в центре, на Площади, окруженной арками. Остановившись около Центрального рынка, они покидают извозчика, и Кагеяма быстро благодарит его и отдает несколько камней. Они гуляют по улицам, и Шое постоянно отвлекается то на одно, то на другое, так что Тобио приходится постоянно следить за ним, как бы тот ничего не уронил, сломал или, чего хуже, потерялся. - Тобио! – вдруг восклицает Хината, указывая пальцем на какую-то картину. – Вот! Это Солнце! Жутко заинтригованный, Кагеяма подходит. Там нарисован круг, раскрашенный в различные оттенки красного, желтого и оранжевого. Около круга лишь темнота и нечто, напоминающее звезды. Тобио поражен. - Это работа единственного выжившего после космических исследованиях. Её нашли в его комнате незадолго до того, как он, хм, ушел… - рассказывает продавец. Тобио слышал о том случае. Он вспоминает слух, прошедший по всему городу, будто бы единственный оставшийся в живых в итоге сошел с ума и покончил жизнь самоубийством, якобы сам себя поджег. Цвета на холсте словно оживают, кожа Тобио нестерпимо чешется, в горле пересохло, а голова внезапно потяжелела. Продавец продолжает говорить, но Тобио больше не воспринимает слова, его взгляд словно остекленел, и он вдруг слышит голос отца. - Когда-нибудь я увижу солнце. - Неизвестное удивительно, Тобио. Не так ли? - Помимо наших звезд существует еще множество. Картина сияет, излучая несуществующий свет, и Тобио вдруг понимает, как бешено стучит сердце в его груди. - Тобио? – голос Шое раздается так близко, звучит удивительно мягко и сладко. Тобио вдруг осознает, что как-то забрел в пустой переулок и теперь сидит, притянув колени к груди. - Отец… мой отец… - бессмысленно бормочет Кагеяма, плотно сжимая глаза, стараясь прогнать видение яркого света, видение своего родителя, столкнувшегося с немыслимой судьбой. почему он исследовал неизвестное таким отвратительным способом? Рука Шое вдруг касается его колена, и Тобио медленно открывает глаза, встречаясь взглядом с янтарным пламенем. - Тобио… - Почему? Почему ты всегда хотел узнать, что это за бесконечные, вечные возможности, даже понимая, что нет такого понятия, как вечность? – Тобио снова закрывает глаза, злится. Злится на весь этот бессмысленный мир, на жизнь, полную вопросов, на собственное любопытство. Злится на то, что всегда был один, на то, что всегда будет один. - Потому что… Думаю, что, если так и не узнаю, сойду с ума, - отвечая Шое, сидя рядом с ним, плечом к плечу. Имя вновь чешется. - И? Теперь-то ты понимаешь? Или все еще в замешательстве? Почему, почему мы вообще существуем, как это вообще возможно? – буквально выплевывает Тобио, со всей силы сжимая руки в кулаки. - Конечно, я все еще в замешательстве, идиот. Ничто не имеет смысла. И я никогда не пойму, почему существую. Но, тем не менее, счастлив, - последнюю фразу Шое бормочет очень тихо, но Тобио все равно слышит. - Почему? - Потому что теперь я знаю, что галактик больше, чем казалось. И, может не вечные, но уж бесконечные возможности точно существуют. – Шое улыбается. – Надежда всегда есть. Тобио оборачивается и смотрит прямо на Хинату. - Верите ли вы в родственные души? - А? - Появляются ли на вашей коже имена, как в нашем мире? - Н-ну да. - А ты знаешь, какого это: носить имя, не имеющее никакого смысла? – горько спрашивает Тобио. - Д-да... – тихо произносит Шое. – Я-я… Мое имя вовсе не является именем. Головой Тобио облокачивается о стену позади него, положив расслабленные руки на колени. - И ты все еще считаешь, что есть надежда? - Я… - Шое ничего не может ответить. Тобио встает. - Спасибо, но у меня больше не осталось никакой надежды. Независимо от всех этих возможностей, я всегда буду один. Шое хмурится и тоже встает, отряхиваясь. - Ты не один. - Но я… - Я ведь здесь, разве нет? Тобио поворачивается и смотрит Шое в глаза, а задняя часть шеи словно полыхает пламенем, имя как будто горит. Солнце горит. Глаза Шое – это пламя, капли золота в янтаре, похожие на искры от огня. - Я здесь.