«Драконий Всадник»

      Питер Певенси появилсяв моей съёмной квартире около недели назад, с тех пор многое изменилось в наших отношениях: хотя бы по истечению семи дней меч Питера исчез из моего поля зрения и теперь пылился, как говорил сам Певенси, в шкафу, там же, где лежала его старая одежда. Также доверие парня возросло в разы, и теперь он даже иногда шутил, являя на свет одну из сторон его личности, но до конца доверять не собирался, а я и не просила. В общем, потихоньку-помаленьку, но мы сдвигаемся с мёртвой точки.       — Кстати, а почему "Агнесс"? — спросил Питер однажды утром. От такого вопроса я даже подавилась хлопьями, которые успела засунуть в рот.       — Не поняла, — тупо произнесла я, откладывая ложку и наблюдая за тем, как он, сидя напротив со скрещёнными на груди руками, буравил меня взглядом.       — Ты мне говорила, что русская, так вот, я ещё тогда задался вопросом: раз ты русская, то и имя у тебя, вроде, русское должно быть. Только вот "Агнесс" вовсе не подходит по определению. Так почему именно "Агнесс"? — мои брови со стремительной скоростью полетели вверх. Вот так заявление! Главное все спокойно относились к моему имени, некоторые от него даже балдели, а этот…       Вздохнув и чуть нахмурившись, я отодвинула от себя тарелку с хлопьями, понимая, что уже точно не смогу поесть нормально. За неделю в его обществе я узнала многое, в том числе: «Если Питер что-то хочет, он любым способом это получит».       — Не понимаю, что ты так в это вцепился, но раз тебе интересно, то Агнесс — имя не настоящее. То есть, я с ним живу уже как минимум года два, но всё же родители называли меня иначе. Всё дело в том, что я и не совсем русская, — заметив непонимание, вздохнула. — Мой отец родом из Лондона, и его имя Альфред Монтгоммери. Мама с ним познакомилась, когда он проходил стажировку в Питере, где она тогда жила. Таким образом у меня корни английские, но всю жизнь я живу в России, потому что папе понравилась наша страна и он, оформив гражданство, остался здесь вместе с мамой, — видимо Питер понимал всё, что я старалась ему объяснить, поэтому молчал, задумчиво уставившись в окно, где огромными хлопьями шёл снег. — Когда я родилась мама и папа сошлись в мнении, что имя у меня будет русское. Поэтому меня назвали Ксенией.       — Ксения? Что за имя такое?       — Имя как имя. Ксюша. Но оно меня ужасно бесило, и вот я решилась его сменить. Когда мне исполнилось восемнадцать, я рассказала маме о своих планах и, выслушав кучу негативных отзывов, потребовала разрешения. Маме пришлось согласится, а папа, кажется, даже рад был. Он всегда хотел назвать свою дочь как-то по-другому, и вот выпала такая возможность. Пусть мама и была против, но против папы не попрёшь. И вот она я, Агнесс Монтгоммери, — закончив своё повествования, я, встав со стула, забрала свои уже порядком разбухшие хлопья и пошла мыть посуду, так и не услышав ничего от Певенси.       Решив, что на этом тема себя исчерпала, я ушла собираться на практику, думая о том, что мне вновь влетит за то, что я опоздала. Питер, подойдя к двери для того чтобы пожелать мне удачи на день, сказал: «До скорого, Ксения».       С тех пор я перестала быть для него Агнесс, превратившись в Ксению или Ксюшу. Ну чтож, сама виновата, что разболтала ему. Если честно, то меня бесило то, что я открывалась перед ним, а он упорно молчал. Конечно мне не составило бы труда зайти в инет и найти всю нужную о нём информацию, но всё же хотелось, чтобы рассказал именно он сам, а не кто-то, кто просто фанатеет по нему.

***

      Вернувшись домой чуть позднее, чем хотелось, я не застала Питера ни в гостиной, ни в ванной. Даже кухня пустовала, хотя обычно он сидел там, что-нибудь жуя. Сердце бешено забилось в груди от страха. Я понимала, почему Певенси мог отсутствовать, но за эти две недели я успела привыкнуть к нему до такой степени, что иногда меня посещали мысли о том, что если вдруг его «затянет» обратно, я не смогу этого принять.       — Питер! — крикнула я, паникуя ещё больше, так как в шкафу отсутствовали все, абсолютно все, его вещи. — Питер, чёрт тебя побери! — в ответ мне было лишь молчание.       Обежав всю квартиру, я поняла, что во мне что-то рухнуло. Квартира пустовала. Питера нигде не было. Непонятно почему, по щекам потекли горячие слёзы. Удивлённая до глубины души, я, снимая на ходу зимнюю куртку, вошла в ванную комнату, включая горячую воду и начиная смывать макияж. Не сдержав потока слёз, я громко крикнула, ударяя ладонью по раковине. Чёрт, больно! От этого стало ещё обиднее.       Когда я, успокоившись, отключила воду и вытерлась полотенцем, то была похожа на какое-то чудо с красными опухшими глазами и таким же красным носом. М-да. Обида отошла на задний план, выдвигая вперёд желание чего-нибудь съесть. Медленно я вошла в кухню и подошла к холодильнику открывая его. О, ну естественно! С последнего раза, когда я была в магазине, прошло минимум пять дней. В общем, холодильник был пуст.       — Ну просто зашибись! — я, полностью выбившаяся из сил, фыркнув, ушла к себе. Бодрствовать мне не хотелось ещё и потому что я захочу есть, а кроме сыра, которого я терпеть не могу, в холодильнике ничего нет. Стараясь ни о чём не думать, я отключилась, быстро уносясь к уже полюбившейся темноте и чувству полёта.

***

      Проснулась от жгучего желания сожрать медведя. Нет, ну вот честно. Я была до ужаса голодна. Еле соскребя себя с кровати и не заботясь о внешнем виде, выхожу из комнаты и, зевая, направляюсь на кухню в поисках чего-нибудь съестного. Из головы совершенно вылетел тот факт, что ещё вчера я засыпала с мыслью «проснусь голодной».       — Ну и видок, — прежде чем дойти до места назначения, останавливаюсь и в шоке смотрю на зевающего Питера, — тебе бы причесаться.       — П-п-питер?! — Певенси удивлённо вскидывает брови, не понимая, что такого необычного я увидела. — Ты где вчера был?! Я пришла домой, а тебя не было! — чувствую себя какой-то дурой, но на данный момент мне совершенно плевать. Передо мной, чёрт возьми, стоит настоящий и живой Питер, которого ещё вчера я считала успешно вернувшимся к себе домой.       — Эм, — он явно ничего не понимает, а я, сложив руки на груди, смотрю на него, одним взглядом давая понять, что жду ответа, — если я скажу, что ходил за продуктами, ты поверишь? — шок на моём лице медленно перерастает в злобу, и Питеру это, видимо, не нравится.       — Какие к чёрту продукты?! Ты был на улице?! — возмущение, страх и злость одолевали меня в данный момент. Хотелось ударить его, кричать и… улыбаться от облегчения.       «Он не исчез. Не исчез!», стучало в голове. И, кажется, радость оказалась сильнее, чем что-либо другое, так как Певенси удивлённо смотрел на меня, когда на моём лице расползлась радостная улыбка.       — Ксения, — я вздрогнула от его голоса. Пора бы и привыкнуть, ибо по-другому он звать меня явно не намерен, — ты за эти две недели научила меня многому. К тому же, я в полном здравии и довольно не глуп. Почему же я не могу выйти на улицу чтобы купить еду? Тебя нет целый день, а мне что делать? Голодать? Ну уж нет, — от такого я приоткрыла рот, но понимая, что выдать ничего не могу, захлопнула его.       — Ну раз мы такие самостоятельные, то готовить завтрак будешь ты, — и кинув на него последний взгляд, я удаляюсь в ванную комнату, стараясь привести себя в порядок, а также потешаясь над своим вчерашнем поведении.

***

      Уже чуть позже, когда была уже готова к новому дню, а именно позавтракав и приведя себя в более-менее божеский вид, я была готова задать мучивший меня ещё с утра вопрос:       — Питер, раз ты ходил за едой, — а он ходил, ибо холодильник более не пустовал, — то почему когда я заглядывала в шкаф твои вещи отсутствовали? Питер устало вздохнул, но я заметила как он мельком бросил взгляд на шкаф, будто ждал чего-то, словно из него должен был кто-то выйти.       — Я их спрятал, — в который раз за два дня, мои брови взлетели вверх.       — Ты до сих пор мне не доверяешь? — мне стало даже немного обидно.       — Нет, я доверяю. Просто… — но что же за его «просто» я так и не узнала, взмахнув рукой и призвав его замолчать. Встав с дивана, на котором сидела во время разговора, вздыхаю и посмотрев на него, произношу: «Ты надоел, если честно. Я уже вроде бы доказала, что мне можно верить. Когда же ты наконец это поймёшь?» Конечно вопрос был риторический на который ответа и не требовалось. Мы оба итак знали: никогда.       — Прости, — мне показалось или в его «прости» можно услышать искренность? Пф, конечно показалось. Об этом свидетельствует его ухмылка, — может когда-нибудь я всё же приму тот факт, что завис здесь.       — Когда-нибудь? — удивляться его ответу мне не впервые. Питер кивает.       — Тебе разве не нужно идти в университет? — быстро переводит тему. Ну что ж, если ты так хочешь, Питер.       — Нет. У меня незапланированный выходной. Радуйся, — и оставляя его в одиночестве, ухожу к себе в комнату, ясно давая понять — я обижена, и меня не трогать.       Сегодня я посвящу себе и только себе. На Питера я немножко зла, хотя даже и не знаю за что. Наверное, просто так.       Заперевшись у себя в комнате, я посмотрела на своё отражение в зеркале и скривилась. Краска местами сошла, являя на свет мои тёмные, почти чёрные, каштановые волосы. Иногда, я даже забывала, какой цвет волос у меня настоящий, ибо я постоянно его меняла, стараясь изменить себя полностью. Как оказывается — зря.       «Может оставить всё, как есть?», подхожу к зеркалу шкафа-купе и вновь кривлюсь — выгляжу ужасно. Из-за того, что я давно не прибегала к помощи химии мои волосы приобрели очень странные цвета: кончики вроде бы золотистые, а вроде уже и нет, корни так вообще стали чёрные.       Вздохнув, собираю нужные вещи и выхожу из комнаты, собираясь снимать со своих волос всю эту ужасную химию. Надоело. Проходя мимо гостиной, вижу Питера, который сидит ко мне спиной, ища что-то в интернете. Иногда мне страшно того, что однажды он просто ради интереса наберёт в поисковике комбинацию «Питер Певенси» и в ужасе узнает кем по-настоящему является. Бедный парень. Я бы не хотела ему такого. Слишком уж… ужасно, что ли. Но радует только то, что он даже и не думает об этом. Но мало ли что может взбрести в его светловолосую головушку.       Наплевав на этого зазнавшегося человека, вхожу ванну и по обыкновению лишь захлопываю дверь, забыв напрочь про замок. Итак, пора сводить с себя этот ужас. Знаю, что будет трудно, но что поделать? Пора забыть о красках. Раздевшись, залезаю в ванну и направляю «лейку» на голову, наслаждаясь тёплыми струями воды.       Спустя некоторое время смываю шампунь и чуть прикрыв глаза, выключаю воду. Стараясь не подскользнуться на кафеле, вылезаю из ванной, на ходу стаскивая полотенце со стояка и вытирая голову. Оставив волосы в покое, думаю лишь о том, как бы поскорее одеться, а то как-то не очень находится голой в одной квартире с мужчиной, который даже, слава богу, не проявляет интерес к моей персоне. Но всё же лучше подстраховаться. Боже, что за бред творится у меня в голове!       Завернувшись в полотенце, подхожу к зеркалу, поправляя мокрые волосы. И вновь я вернулась к своему изначальному цвету волос. Тёмно каштановые мне никогда не нравились и вряд ли когда-нибудь будут. По природе они у меня только до лопаток, но так как я их давненько не стриглась, они отросли до поясницы. Эх, всё же нравятся мне длинные волосы.       Переодевшись в пижаму и замотав на голове нечто похожее на египетские тюрбаны, выхожу из ванной комнаты. Проходя мимо гостиной, замечаю свернувшегося на диване Певенси. Ну нельзя мне пройти мимо! Тихими шажками подхожу ближе, понимая, что он спит.       «Какой же ты милый когда спишь. Не такой хмурый хотя бы!», думаю про себя, а после вовсе себя отдёргиваю. «О чём ты думаешь, Аги?», а я уже не в силах отвести взгляда от Питера. Он, подложив под щёку ладони, чуть приоткрыл рот и мило так сопел, а рядом с ним лежал пульт от телевизора. Покачав головой, выключаю телик и оглядываясь, нахожу то, что сейчас так нужно. Подхожу к креслу и стягиваю с него тёплый плед, который даже в самые холодные осенние вечера мог согреть меня, а после возвращаюсь к парню, укрывая его. Уснул Певенси не в очень хорошей позе — на утро будет болеть тело, но будить жалко — уж слишком он милый.       Сделай дело — гуляй смело, но эта поговорка явно не про меня. Ещё пару минут наблюдаю за спящим гостем, а после, ели заставив себя убраться, ухожу к себе, на ходу думая о том, насколько Певенси милашка когда спит.