Дочь зла, сын зла

За два дня ситуация ни на йоту не улучшалась, становилось только хуже. Мало того, что Сакура не говорила, так она ещё и отказалась от еды. Целыми днями она просто лежала, уткнувшись в подушку, изредка поворачиваясь на спину, чтобы вытереть набежавшие слёзы. Естественно, Иван это так просто не мог оставить. Он пытался подбодрить её своей лаской, растормошить, ну или хотя бы покормить, но ничего не работало. - Опять ничего не съела? - в очередной раз спросил он у жены, увидев полную тарелку картошки с грибами. - Эх, ну и что мне прикажешь делать с тобой, милая? Сакура лишь промолчала, смотря на мужа как побитая собака. Человеку со стороны в этот момент могло бы показаться, что Иван издевается над своей женой, но это было совсем не так. Но на самом деле, помочь он ей ничем не мог. Японии нужно было самой решить, хочет ли она остаться в этом мире, или уйти навсегда. Но не только у неё были проблемы. Пока отец ухаживал за мамой, Хаяте пришлось повзрослеть на несколько лет, чтобы позаботиться об Алисе. Он сам ей готовил кушать, проверял, чтобы она сделала уроки и без помощи ездил в школу. Конечно же, этого не могло остаться незамеченным, и вскоре его главные ненавистники стали приставать. - Эй, Хатька! - Позвал один из них. - А что, твой папаня-алконавт машину пробухал, что ты сам ездишь? - И после этих слов посмотрел на помятую форму мальчика. - А маманя, поди, утюжок-то за дозу заложила, я прав? Слова Евгения сопровождал смех трёх помощников, всегда хвостом ходивших за ним. Конечно же, Хаяте больно было слышать это всё. Он и так старался всё успевать, но дети слишком жестоки, чтобы просто промолчать и не делать больнее. Во время таких подколок ему больше всего хотелось избить Женю, но тогда бы отца вызвали в школу, и проблем только прибавилось. Оставалось только терпеть. - Тьфу, терпила, - Женя плюнул под ноги Хаяте и тот не выдержал. Он схватил своего врага за шкирку и поднял над землёй. - Т-ты чего? - Никто. Не смеет. Называть. Меня. Терпилой! - заорал Брагинский и крепко сжал в своих руках шею врага. Женя начал хрипеть, но убить его не получилось. Подручные вырвали из цепких лап Хаяте своего начальника и унесли его под крики одноклассников. Конечно же, всё это не осталось без внимания. На Хаяте донесли директрисе, но та не стала вызывать родителей в школу, всё ещё помня о прошлой взбучке от старшего Брагинского. Хотя, осадок остался. После школы бедняга долго не мог прийти в себя. Ему всё казалось, что Женина шея в его руках, и что он сдавливает её, наслаждаясь хрипом. Это ощущение мучило его. Но не только его мучила сложившаяся ситуация. Острее всего её чувствовала маленькая Алиса, всё время сидевшая дома и слышавшая плач матери. Её к ней не пускали, и помочь она не могла, но хотелось бы. Это жгучее чувство внутри и её саму заставляло в иной раз разрыдаться над тетрадями, и успокоиться у неё получалось только к вечеру, когда слёз уже не оставалось. В общем, дело было дрянь. Хорошо ещё, что хоть никто не мешал Ивану заботиться о Сакуре. Это было единственной радовавшей его вещью. Пока она спала, он ей косички заплетал, а по ночам рассказывал ей разные истории, которых она, к сожалению, не могла услышать. Иван надеялся, что хоть забота поможет его любимой оправиться после шока и вновь стать той замечательной и счастливой жёнушкой, какой она была ещё совсем недавно. По ночам ему снились те дни, когда он был счастлив и, просыпаясь по утрам, он грустил, осознавая, что то был лишь сон. Но не только у них были проблемы. Германия долго жил на новом месте и уже привык, но до сих пор его бедные собаки не были отомщены. Он хотел сделать с обидчиком то же самое, что случилось с его любимцами, но нельзя, ведь это бы вызвало ещё одну войну, а этого хотелось меньше всего. И вот, сидя перед могилками своей верных друзей, он чувствовал невыносимую тоску. Всё это навевало воспоминания о тех временах, когда они вместе играли во дворе с палочками, верёвками и выполняли разные собачьи трюки. Помнится, он им уделял много свободного времени, тем самым делая счастливым и себя, и их. Но всё в прошлом. Сейчас он живёт совсем один, и каждое утро, видя на улицах людей с собаками, в душе завидует им. Да, у заводчиков много очаровательных щенков, но духу не хватало, чтобы позвонить им и выбрать хоть одного. Он совсем не хотел новых мук совести по поводу замены Берлитца, Блеки и Астера, а потому жил один. Но вернёмся к нашим Брагинским. У них ситуация медленно подходила к пику. После того, как Сакура опять попыталась покончить собой (но на этот раз пытаясь заколоть себя вилкой) Россия не выдержал и начал приковывать её к кровати, чтобы она не пыталась ещё что-то с собой сделать, и проводил нравоучительные беседы. - Милая, ну как же так? Зачем тебе всё это? Забудь ты про этого идиота-Америку, мало ли, что он говорил! Ты мне важна, а то, что ты сделала, - это не предательство, пойми! - Предательство, - сквозь слёзы прошипела Сакура опустив голову. - Я... я вас всех предала и нарушила обещание никуда не сбегать! Так почему же ты не избавишься от меня? Слова Японии тронули Ивана за живую, и он не выдержал. Сначала покраснев от негодования, он схватил жену за плечи и закричал ей прямо в лицо: - Да что ж ты такое говоришь, женщина? Неужели ты думаешь, что я такой изверг? Сколько я тебе говорил, сколько объяснял, что не могу на тебя даже руку поднять, так пошто ты на меня думаешь так плохо?! Россия смотрел на жену, а из глаз у него капали слёзы. Он слишком долго терпел, чтобы не накричать, но после слов Японии он будто озверел. Было страшно обидно, что столько замечательных лет, проведённых вместе могут разрушиться из-за глупого ребёнка, которому на месте не сидится. - А вообще... знаешь, - проговорил он, захлёбываясь в слезах. - Держи, и делай что хочешь. Иван кинул к ногам Сакуры тот кинжал и вышел из комнаты, громко хлопнув дверью. Он потерял надежду.