Воспитание

      Kо мне не приходят уже месяц. Пищу и воду, конечно, приносят, но прикасаться пугаются.       - Что такое? - Пытаюсь расспросить служанок, а они каждый раз советуют почувствовать самостоятельно, если я это могу, иначе потом их накажут, как изменников.       И я пытаюсь. Хотя лучше бы этого не делал, ведь вижу избитого в кровь Хакса в каком-то темном помещении.       - Мне очень нравится, как ты ведешь войну, - говорит ему Вейдер, кружась вокруг привязанного человека. - Но покорность тоже должна быть.       - Поэтому ты так благосклонен к неудачнику Пиетту? - Язвительно спрашивает рыжий, не забывая пренебрежительно взглянуть на мужчину в маске, перед которым трепещет вся Галактика, но только не он. Он выдержит что угодно, лишь бы показать этому уроду, что он никто, и доказать, что человек может быть гораздо сильнее носителя какой-то мистической силы.       - Надеюсь ты это прочитал? - Нагло бросает адмирал, зная, что сейчас снова замкнется петля на его шее и станет душить, пока последний вздох не вырваться с груди мужчины, а потом ему сделают искусственное дыхание, дадут воды, поесть и все начнется снова, когда Дарту Вейдеру того захочется, потому что никто не может ему возразить, боясь той большой мистической силы, а сам Хакс хотел чихать на нее, потому что он, даже человеком, чего-то стоит.       - Ты действительно так думаешь? - Спрашивает Лорд, не спеша наказывать безумца, потому что все равно нет того, кто может его преодолеть.       - Да, - признается адмирал, соглашаясь играть по правилам нравственного извращенца.       Он уже чувствует, как давка увеличивается и тело с каждым разом теряет мощь, но душа еще живет.       В этом мы с ним так похожи. Мне хочется как-то помочь мужчине выдержать это, но не знаю как облегчить его страдания, потому что эта комната блокирует мои способности. Я бы обнял его, даря свое тепло, чтобы наконец ему не было столь холодно. Я бы его даже поцеловал, что ли, но, видимо, этого пытается добиться от меня отец, поэтому я не реагирую, чтобы не подвести Галактику, потому что жизни многих всегда преобладают жизни одного.