* * *
Джилл, опустив голову, уныло рассматривала руки. Ладони кровоточили, запястья с содранной из-за наручников кожей выглядели не лучше. Внутри всё ныло, стоило шевельнуться. Даже затылок не так сильно давал знать о себе, как низ живота. Плечи не отставали от остальных, нося следы немилосердных укусов. За прошедшие часы её отношение к этому жестокому миру кардинально поменялись, хоть сама того не зная, шатенка могла принять произошедшее, прочувствовав горький привкус событий. Она не хотела думать о том, что заставило Вескера так поступить с ней, почему именно его волей случая судьба избрала в качестве предателя и насильника? Былая любовь к нему растоптана, вжата в грязь, а само присутствие в мыслях, недавняя близость носит отпечатки непристойного, очерняющего. Продолжая размышлять, Валентайн стала по очереди расстёгивать карманы на боевом поясе, извлекая их содержимое, рассматривая в тусклом нервно мигающем свете лампочки, отдававшим болью не только в затылок, но и во все остальные части тела. Парочка аккумуляторов к электрошокеру приятной тяжестью уместились на ладони, так что совсем не хотелось их отпускать. Офицер «STARS» отложила их в сторону, поближе к стулу, на котором покоилась её беретка. Прохладный сырой пол под ногами успокаивал, несмотря на неудобство сидеть на нём. Она, поёжившись, кинула краткий взгляд на кровать, символ сегодняшнего испытанного ужаса, затем на стул, как на преддверие того кошмара. Продолжила проверять карманы, опустив голову: ей не хотелось задерживать внимание на мебели. Следующими на тусклый свет, проникающий, словно из другого мира, - из-за решётки двери карцера, - извлечены запасные обоймы к пистолету. Тридцать патронов, плюс те, что в магазине у оружия стоят. Другие карманы дали возможность увидеть баллончик лечебного спрея, который шатенка тут же поставила перед собою, намереваясь обработать раны, оставленные на теле этим предателем. Патроны к дробовику, сейчас валяющемуся у двери, - Вескер небрежно отшвырнул его туда, когда подготавливал бессознательную жертву к их особому развлечению, не вызвали особого интереса. К тому же, их совсем мало, даже десятка не наберётся. Лечебные листья арклейской травы отложены к спрею, за ними последовали смеси из этих же растений. Остальные карманы пустовали, являя тёмное нутро без какого-либо предмета, лишь в последнем пальцы на что-то наткнулись. Джилл, не в силах припомнить сразу, что это такое, извлекла непонятную вещь, разглядывая. Оказалось, что здесь были таблетки. Шесть штук, размещавшихся на одном блистере. И тут женщину осенило: это противозачаточные! Как она могла забыть о них? В памяти всплыли моменты, объясняющие, как такие средства могли оказаться в таком месте. Капитан не раз любил сразу после выполнения задания, по сути, на самой операции, затащить подчинённую в укромный уголок, а уже там похотливо, - тогда ей казалось, что его страсть носит исключительно положительный оттенок, - залезть ей под форму, пальцами доставая до интимных мест. Один раз Вескер, не стесняясь, уложил Джилл на капот полицейского каприса, с завидной скоростью стянул боевые штаны и, приспустив свои, овладел жаждущей его тела любовницей. Благо, тогда никого из ребят не было рядом, собственно говоря, всё дело происходило в гараже полицейского участка, где в поздний час просто никто не мог находиться. Тогда они оба вернулись с задания, порученного лишь командиру спецотряда, по воле случая прихватившего с собой в качестве напарницы Валентайн. Она не раз замечала, как при выполнении особо опасных частей операции, например, ведя перестрелку или задержание, её любовник возбуждался. Ощутимый бугор выступал на его ширинке, когда выстрел за выстрелом он приближался к победе. А потом приходил логичный финиш: распластавшаяся под ним шатенка, сладко постанывающая, когда его член, приведённый в состояние мощной эрекции, проникает в неё с неистовой силой, доставляя удовольствие. Да, тогда Джилл любила своего непосредственного начальника, позволяя ему многие вольности. Положив одну из белых кругленьких таблеток на язык, недавняя пленница зверя проглотила её, не запивая водой из-под крана. Почему-то сейчас ей не хотелось воспользоваться раковиной, хотя ранее полотенце намочили там и протирали её тело. Может, всё потому, что перед уходом блондин склонился к крану и начал жадно пить воду? Если бы в ней что-нибудь находилось опасное для жизни, он не стал бы пить, а ведь Вескер наверняка знал, что в лаборатории можно трогать, а что нет. Горечь во рту после препарата оставалась, но униженная женщина с радостью приняла ей, перебивающую железный вкус крови - отголоска изнасилования. По крайней мере, сперма Альберта не сможет зачать ребёнка, так что один этот факт приносил некое облегчение. На минуту призадумалась: а смогли бы они жить вместе, не зная ночи с особняком, находясь в состоянии опьяняющей весенней эйфории, по ошибке принятой за обоюдную любовь? Как все остальные примерные семьи, со временем завести ребёнка, жить в одном доме? Только представив, как усталый блондин, перешагнув порог дома, с улыбкой на лице подхватывает сына или дочь на руки, обнимает жену, - Джилл Вескер, - и идёт отдохнуть в гостиную перед телевизором, лениво щёлкая каналы, шатенка поняла, что такое невозможно. Нет, они жили вместе, точнее сказать, почти жили: вначале он просто приходил к ней на выходные, а после уже неделями ночевал с ней, ужинал вместе с нею, вставал по утрам, она просыпалась в его объятиях, таких тёплых и надёжных. Обязательно просыпалась в постели, хранившей запахи их ночного соития, по утрам приобретавшие особо приятные оттенки. Но всё это не могло сказать точно, могла ли быть семейная жизнь у них. И тут Джилл поняла, чем ещё потрясла её сегодняшняя ночь, - или утро? – проникнув в самую душу. Зверь растоптал то приятно проведённое вместе время в грязь, измазав одним простым решением изнасиловать любовницу. Как ненужные листы бумаги, перечеркнул на два раза, выкинув за плечо в абстрактную корзину. Он уничтожил её любовь – скорее, сильную влюблённость, но, тем не менее, оставил после лишь горечь разрушения. Не в силах думать более об этом, подчинённая хищника тихо всхлипнула, смахнув с глаз готовые сорваться вниз слёзы. На сегодня достаточно страданий, и ублюдок насытился ими вдоволь. Запасные обоймы бережно вернули в кармашки, как и всё прочее, - зажигалку, отмычку, батареи от шокера, кое-что по мелочи, - кроме спрея и травы. Сжав истерзанные губы, пленница карцера, обнажённая по пояс, потянулась к зелёному пучку чуть помятого из-за нахождения в кармане растения, но, затем на секунду задумавшись, сразу прихватила и красный. Одинокий синий решила оставить, ведь не попал же в её раны яд? - Нет! – решительно. Хриплый сорванный от криков голос огласил тишину. Яд попал, только никакое лекарство не сможет вылечить её от него, уже ничто не сможет очистить жилы от попавшей в них грязи. Вескер впустил отраву в женское тело, когда затеял ночную игру, когда впился жестоким поцелуем в нежные губы, когда кусал и рвал податливую плоть, когда с неистовством зверя вбивался в подвластное ему тело партнёрши, когда его сперма проникла внутрь горячего истерзанного лона. Ничто не заставит забыть события в особняке, это неизлечимо. С шумом выдохнув, Валентайн принялась за дело. Ребекка на досуге объясняла ей, как нужно правильно воспользоваться арклейскими лечебными растениями, чтобы они возымели правильное действие. Курс оказания первой медицинской помощи проходил весь состав отряда в обязательном порядке, но тогда шатенка решила поподробнее расспросить Чемберс, хотя поначалу искала лишь предлог для разговора, чтобы получше узнать новенькую, только прибывшую на службу, да и помочь влиться в коллектив. Сейчас они общались просто отлично, предавая свободное время в комнате отдыха на пустяковые с виду беседы. «Важно помнить: чтобы инфекция не попала в кровь, или, если такое произошло, для предотвращения заражения смешай красную и зелёную, красная – просто отлично справляется с такими крупными делами. Зелёная в данном случае не всегда поможет, она при более незначительных ранениях. Перетри их, медленно и тщательно, лучше намочить. Можно их и…», - возник голос Бекки в голове, всплыв из памяти. - …Переживать, - прошептала, сминая пальцами пучок разных трав. Перекрутила их, поднесла ко рту, принимаясь тщательно смачивать слюной, чтобы затем начать методично жевать. Сок обжёг укушенные губы, но шатенка терпела, помня, что так даже лучше, ведь больше целительного вещества попадёт в ранки. Насчёт слюны она не волновалась: трава не даст заражению завладеть раной, особенно когда с такой концентрацией можно запросто обеспечить стойкую безопасность. Специфичный вкус растений заставил поморщиться, но спустя минуту хорошо прожёванный и щедро смоченный комок, принявший непонятный в полумраке оттенок, лёг тёплой перетёртой пищей в ладонь. Стараясь не сглатывать целебный сок, Джилл ещё раз смочила полученную смесь, пальцами тщательно перетерев в ладони своеобразное лекарство, не раз за неимением спрея выручавшее на заданиях, проводившихся за пределами города. Глубоко вдохнув сырой воздух, офицер принялась за дело. Первая порция обожгла рану, но ничего страшного, нужно потерпеть. Буквально втирая в след от укуса порцию полученного смешения, терпела. Как только Вескер покинул коридор, она осмелилась взглянуть на торс. Зрелище поразило её: укусы сочились кровью, наливавшиеся синяки усеяли грудь, глубокие царапины сеткой легли на бока, поясницу…. Здесь точно похозяйствовал дикий хищник, не человек, нет.* * *
Берри спускался по лестнице, внутренне содрогаясь от мысли: что он найдёт? Пока стоял наверху на страже, слышал доносящиеся из карцера, - громкие звуки по лаборатории проносились эхом, - дикие крики, мольбы, проклятия, бессвязные фразы страдающей подруги. И ещё то, что потрясло повидавшего виды полицейского – не менее громогласный рык, довольный до предела, нечеловеческий, абсолютно не вписывающийся в рамки того, кто являлся их капитаном. Точнее, не соответствующий привычному облику того человека. Разнообразные картины проносились перед глазами, одна не лучше другой, в горле стоял ком. За годы службы Бёртон насмотрелся многого, в том числе нелицеприятных последствий изнасилования у жертв. Как представитель закона, по долгу службы приходилось иметь дело с такими случаями, из каковых, казалось, запоминались отдельные детали, ныне встававшие перед мысленным взором: разорванные мягкие ткани промежности; донельзя посиневшие от гематом груди; откушенные в порыве похоти соски; опухшие от слёз и побоев лица; изрезанные ягодицы; ушибленные поясницы, добротно подбитые почки, благодаря которым униженные видят у себя в моче кровь; напрочь откушенные уши и… многое другое. Все мерзости подлой природы садистов имели место в качестве результата на несчастных представительницах женского рода. Сглотнув, нерешительно замер у двери, однако, отважившись, открывает. Внизу лестница, а там до карцера шагов пять. Внезапно уловил слухом тихий вскрик, беспомощный, несколько сиплый, и, не раздумывая, бросился к двери, пролетев по ступеням за считаные секунды. - Джилл! – крикнул, надеясь предотвратить непоправимое. Некоторые из жертв изнасилования, не в силах смириться с произошедшими с ними ситуациями, резали себе вены, вешались, привязав верёвку к крепкому крюку под потолком, предварительно вкрученному туда. Более располагающие оружием брали огнестрельное, поднося к виску или же заглотив дуло, стреляли в глотку, нёбо, да куда угодно, лишь бы избавиться от той грязи, что вывалилась на них из огромного помойного ведра ехидной суровой жизни. Суицидальные мысли могли прийти в голову незаметно и овладеть разумом, так что мужчина надеялся на то, что пока сослуживица находиться в шоке, - последствия включают в себя и этот фактор, - то не сможет дойти до этого. Джилл не сдаётся просто так, только не она! Зарешёченное оконце на двери карцера мигом заслонено, но поначалу мужчина ничего не увидел – так темно там было. А потом смог различить смутную фигуру, далее всё остальное. Валентайн, испуганно глядевшая на гостя, не двигалась. Её торс, ничем не прикрытый, сразу привлёк внимание. Глухо прошептав ставшим чужим голосом проклятия, Берри с неприкрытым ужасом приметил укусы и прочие следы, но то, что поразило больше всего, были глаза подруги. В них плескалась непередаваемая боль, неверие, отстранённое осознание реальности, растерянность. Не в силах различать дальше те эмоции, что переполнили душу девушки, её друг, отстранившись от окошка, открыл дверь и нерешительно вступил в карцер. Она теперь будет бояться мужчин, не следует пугать её, особенно резкими движениями. - Джилл, - упавшим голосом позвал её, ощущая, как внутри сжимается ком, причиняя страдания от осознания того, что он мог остановить ублюдка, но не сумел в силу жестоких условий. Безвыходность ситуации давила на душу огромным камнем, непосильным грузом. Он боялся за свою семью, что можно было сделать? - Берри? – глухо отозвалась. Не приняла никакую попытку закрыть руками осквернённые участки, прекрасно понимая, как тщетно избавиться от грязи сейчас. - Ты… этот ублюдок, он…, - не мог подобрать слов от бессильной злобы, захлестнувшей сознание. Как такое могло произойти?! До сих пор не верилось… - Изнасиловал меня, - спокойно произнесла без дрожи в голосе, осознав неотступный факт, - Я знаю. Помоги мне встать. Она не отшатнулась, когда он приблизился к ней, воспринимая его за доброжелателя. Обычно несчастные жертвы до ужаса боялись мужчин, даже своих близких, однако Валентайн стойко держалась, не подавая виду, насколько ей страшно. Данное говорило о том, что шок всё-таки наступил. Слишком сдержанна, собрана, будто бы ещё не до конца восприняла факт надругательства над собою. Поверить в то, что она абсолютно не боится, трудно. Глядя на укусы, Бёртон подметил, что почти все облепила какая-то смесь. На вопросительный взгляд шатенка указала на остатки стебельков, листиков травы, валявшихся на полу рядом с перевёрнутым на бок баллончиком спрея. Полупустой, он упал как раз в тот момент, когда обрабатывающая раны услышала из коридора своё имя. Не веря в то, что её друг пришёл сюда, представила, как по лестнице, тяжело ступая, спускается блондин, приговаривая: «Я вернулся, моя малышка. И я готов вновь показать тебе, кто здесь главный. Хочешь, вновь заставлю тебя кричать от боли? Моя девочка». Не обращая внимания на взволнованные движениями ранения, быстро поднялась с помощью друга, протянувшего ей руку. Пока не боялась его как мужчину. Решительно вдохнув застоявшийся влажный воздух, склонилась к баллончику, намереваясь завершить оказание медицинской помощи. Бёртон, оглядев помещение, подошёл к кровати, краем глаза заметив, как вздрогнула шатенка, проследив за сослуживцем. На скомканной простыне, укрывавшей тонкий матрас, видны пятна крови, семени, - следы насилия. Поморщившись, нашёл у края относительно чистые участки ткани, достал нож, разрезая постельное бельё. И так стараясь обрезать все кусочки, которыми можно было перевязать страшные последствия «задушевного разговора» капитана и офицера спецотряда «STARS». Каждый раз, как слышался треск разрезаемой, а кое-где и попросту разрываемой простыни, Джилл вздрагивала, представляя, как лезвие ножа, рассекающее воздух, вонзается в её нежную плоть, полосуя. Боевой клинок Вескера сейчас стоял перед мысленным взором, заставляя погружаться в произошедшее. - Джилл, - не заметив подошедшего товарища, вскрикнула, испуганно обернувшись, сжавшись в жалкий комок буквально за секунду. Он замер, видя животный страх в небесно-голубых омутах, - Джилл, это я, - попытался вразумить, прекрасно осознавая, что сейчас она видит не Берри Бёртона, старого доброго друга, а жестокого похотливого капитана Альберта Вескера, вернувшегося, чтобы ещё раз хорошенько поразвлечься с ней. Спустя некоторое время, пока сослуживцы безмолвно стояли, до напуганной девушки дошло, что морок прошлого затмил её сознание, заставляя принять друга за врага. Дав волю неудерживаемым более слезам, она, на неожиданно подкосившихся ногах подойдя к стулу, тяжело опустилась на него, одновременно с этим подхватывая с пола стебель арклейской травы, неосознанно прижимая его к укусу на плече. Бёртон, тяжко вздохнув, осторожно протянул белые лоскуты ткани, надеясь, что подруга не сойдёт с ума от того, что довелось пережить. Почему-то именно сейчас, видя беспомощные слёзы, пришла преступная мысль: «Она не переживёт этого». К счастью, ошибочная. Джилл Валентайн, с присущей упорностью взяв себя в руки, решительно подняла голову, показав влажное от слёз лицо мигающей лампочке, ощущая боль во всём истерзанном теле, приняла решение идти дальше, во что бы то ни стало. Эта теплящаяся надежда поселилась в душе, вера в то, что пережить можно и не такой кошмар. Шатенка послала Берри слабую, но искреннюю улыбку, а он также ответил подруге, в добавок ободряюще прошептав её имя.