And In The Darkness, I Found You

Если кратко подвести итоги операции по зачистке аукциона, то было уничтожено 95,6% гулей. Остальные 4,4 процента приходились на тех, кто рано заметил проникновение CCG на территорию, а также телохранителей из Аогири, чьих нанимателей убили в самом начале или просто сбежавших, спасающих собственную шкуру. Кандидат в особый класс Сузуя уничтожил печально известного Биг Мадам. Следователи первого класса Нагачика и Сасаки поделили поровну славу за убийство Щелкунчика. Достижения можно перечислять долго. В целом, рейд прошел довольно успешно. Несмотря на это, потери CCG слишком велики, чтобы беззаботно радоваться. Во всей операции принимало участие около ста пятидесяти следователей. Более половины из них получили тяжелые ранения, чуть больше четверти погибло. Всего было три комнаты, наполненные жертвами на продажу. Из девяноста CCG не смогли спасти сорок. Цена победы была велика. Хиде вздыхает и нетерпеливо тыкает пальцем мягкую подушку, которую он обнимает. Он сердито смотрит на пакет с жидкостью, подвешенный к капельнице, как будто она закончится быстрее под его мысленным давлением. «Еще два часа полежи,» — чуть ранее сказал врач, когда Хиде начал возмущаться, что он бы предпочел умереть от рук гулей, чем от скуки в этой проклятой больнице (слава богу, ему хотя бы не пришлось делить ни с кем палату; эти люди вероятно бы тоже захотели поскорее уйти из этого мира, учитывая, каким неугомонным был Хиде). «Еще два часа и можешь идти домой.» Хиде не уверен, смог бы он просидеть здесь еще хотя бы две минуты; какие нахрен два часа? Он ведь даже не ранен — все уже регенерировало, и он чувствует себя чудесно, за исключением необычных приступов голода, то и дело накатывающих на него последние десять часов. Но, Боже — он же занятой человек! У него куча дел, которые нужно сделать, и куча мест, в которые нужно заскочить! У него сейчас совсем нет времени протирать зад, как он делал это в старшей школе! К тому же, он действительно ненавидит запах антисептиков. Куинксы заходят в палату Хиде именно в тот момент, когда он пытается задушить себя подушкой. Он еще секунду держит свое лицо закрытым, но, слыша их шаги, выглядывает и удивленно приподнимает брови. Ширазу, Муцуки и Сайко молча приближаются, стараясь выглядеть обычно, но Хиде легко замечает скрытое напряжение. После всего, что они видели, парень не может их винить. Трое куинксов ворвались в главный зал аукциона ровно в тот момент, когда Хиде оттолкнул Урие в сторону и был буквально проткнут насквозь рукой Хайсе. Хиде даже не может представить, что шокировало их больше: то, как Сасаки, ни секунды не сомневаясь, напал на своего напарника, или то, как огромная дыра в животе парня зажила буквально за полминуты. Наверное, оба этих момента. Должно быть, у них просто безумное количество вопросов. — Утречка! — Хиде приветствует их своей классической ухмылкой. Он подкладывает подушку под щеку и с любопытством осматривает их, пока они мнутся у порога и тоже мямлят свои приветствия. Хиде знает, что ему не стоит ходить вокруг да около, но, пожалуй, все-таки стоит сбавить напряжение в воздухе, прежде чем они перейдут к серьезному разговору. — Ребят, вы чего так рано? Вам стоило побольше отдохнуть после такой длинной ночи. — Сейчас десять утра, Хиде-сан, — после небольшой неловкой паузы говорит Ширазу, и Хиде может только смущенно почесать щеку. Упс. Если честно, то по его меркам десять утра — это все еще слишком рано. — Как вы себя чувствуете? — Мне так скучно, что я готов просто лечь на пол и утонуть в нем, — Хиде поднимает руки и потягивается. — Но физически я здоров. — И у вас ничего не болит?.. — осторожно интересуется Муцуки, стараясь не пялиться на его живот слишком откровенно. Затем парень переводит взгляд на руку блондина, к которой прикреплена тонкая трубка от капельницы с розоватой жидкостью. Хиде буквально может ощущать витающие в воздухе вопросы. — Абсолютно здоров, — отвечает он и меняет позу, скрещивая ноги. — Кстати говоря, где Хайсе? Наступает его очередь чувствовать себя неловко, когда куинксы одновременно бледнеют и отводят взгляды. Что с ним случилось? CCG что-то сделало с ним за потерю контроля? За то, что он ранил других следователей? За то, что чуть не убил Хиде? — Он сейчас дома, — в конце концов мямлит Муцуки, все еще избегая зрительного контакта. Он трет ладонью руку, словно пытаясь согреться. — Но он очень подавлен и... опять не хочет выходить из своей комнаты. Хиде слегка расслабляется, когда слышит, что он в безопасности — от всей этой ситуации у него сильное чувство дежа вю. Теперь, когда он думает об этом, у Канеки была эта привычка запираться, когда он расстроен, с тех пор, как его мать умерла. Хотя у него и не было особого выбора — жизнь с его тетей была едва ли не адом. Даже Хиде поступал бы так же, если бы ему пришлось жить в одном доме с этой садистской сукой, которая срывалась на Канеки и издевалась над ним буквально каждый раз, когда его видела. Он слышал, как она обращалась с его лучшим другом, какими словами она его называла, как она докапывалась до самых обычных мелочей или унижала его, несмотря на всё его старание наладить с ней отношения. И это в столь ранние годы, когда Хиде впервые почувствовал себя таким... беспомощным. Его попыток проводить с Канеки время и радовать его было недостаточно. Разве он не мог заставить ее остановиться? Не мог защитить Канеки? Не мог ли он оградить его от всей этой ненависти и унижений? После того, как Хиде узнал об обстоятельствах жизни Канеки, он захотел повзрослеть как можно скорее. Он хотел стать взрослым чтобы наконец иметь возможность как-нибудь помочь. Они могли бы сбежать из дома и жить где-то вдвоем, сами по себе. Канеки смог бы вздохнуть спокойно и узнать, каково это — жить без фурии, критикующей каждое твое слово, действие или достижение. В конечном итоге они все-таки стали жить в разных съемных квартирах по окончанию старшей школы, но Хиде не был против. Его устроит любой вариант, если Канеки не придется терпеть свою отвратительную тетю. И все было хорошо. До того свидания с Ризе, после которого все начало стремительно катиться по наклонной. Канеки тогда закрылся, как физически, так и эмоционально. Он целыми днями не выходил из своей квартиры, пытаясь понять, что с ним произошло. Он перестал общаться с Хиде, боясь поставить его под угрозу. А после того дня, когда Хиде чуть не погиб от рук своего знакомого старшекурсника, Канеки пропал из вида на месяцы. И тогда, когда Хиде снова нашел его, это уже был не Канеки Кен, которого он знал. После всех этих лет, полных страданий, изолирование стало для Канеки универсальным защитным механизмом. Он искал утешения в одиночестве и чувствовал себя комфортнее в уединении. Хиде прекрасно помнит, как это начиналось. Тогда он позволил Канеки замкнуться в себе и жалел об этом всю жизнь. Но он не собирается повторять эту ошибку. Ни за что. Сайко выдергивает Хиде из размышлений, хватая его за руки, и умоляюще смотрит. — Пожалуйста, сделай так, чтобы Маман стало лучше, — говорит она, не отрывая взгляда, и Хиде не удается сдержать улыбки. Он может верить в лучшее будущее, когда рядом с Хайсе есть люди настолько заботящиеся о нем. Когда люди, которых он зовет своей семьей, принимают его таким, какой он есть. — Конечно, — обещает ей Хиде и чуть перехватывает пальцы девушки, чтобы одобрительно сжать их. Он поворачивается к двум другим. — И я могу предположить, что вы бы хотели услышать правду о всем произошедшем, да? Он указывает рукой на свою грудь и капельницу, прикрепленную к локтю. Куинксы с некой неохотой кивают. Хиде поворачивается и указывает на дверь из палаты. — Куки здесь? Хиде замечает, как Ширазу слегка передергивает. — Он снаружи, — цедит сквозь зубы парень и хмурится. — Этот говнюк отказывается зайти и извиниться, что бы мы ни говорили. — Хмм, — задумчиво тянет Хиде и падает обратно на подушки. — Я на самом деле планировал рассказать вам все после операции, но, наверное, с Хайсе мне нужно будет поговорить отдельно. — Он смотрит Ширазу в глаза уже без малейшего проблеска былой шутливости. — Пожалуйста, сделай мне одолжение и позови его, Гинши. — Но, Хиде-сан... — Пусть зайдет, — жестко перебивает его блондин. Урие может быть достаточно упрямым, но Хиде знает, что он не совсем уж бесчеловечный засранец. Должны же события прошедшей ночи вызывать в нем хоть какие-то эмоции. — Мне не нужны его извинения. Но он тоже имеет право знать. Ширазу выглядит так, словно у него еще много аргументов для спора, но замолкает и идет выполнять поручение Хиде. Когда пару секунд спустя он возвращается вместе с Урие, Хиде загорается. — Итак, детки, присаживайтесь поудобнее и слушайте внимательно, — он указывает рукой на свободные койки в своей палате. — Сейчас папочка будет рассказывать длинную историю.

хХх

Уже почти полдень, когда Хиде вместе с куинксами возвращается в особняк. После того, как Хиде наконец отпустили из больницы, они зашли перекусить, потому что всем им это было необходимо. Деткам после такого серьезного разговора уж точно. А Хиде и подавно. К тому же, он хочет дать Хайсе еще немного тишины для размышлений, прежде чем вытащить его оттуда. Потому что Хиде не собирается сдаваться, пока он не убедит Хайсе в том, что это не его вина. Ланч — слишком неловкий после всех его объяснений — последний шанс собраться с силами перед тяжелейшим разговором, но он молчит и делает вид, что все в порядке. Когда Хиде заходит в особняк, он первым делом идет в свою комнату, берет свежую одежду и торопится в ванную. В больнице он успел сходить в местный душ, но нормальной ванны у него не было с прошлого утра. Можете назвать его слишком чувствительным, но Хиде считает, что даже он сам не смог бы всерьез воспринимать человека при важном разговоре один на один, когда он весь истекает потом и чешется. Если честно, Хиде хочется смеяться от собственных жалких отговорок. Почему он, черт возьми, даже себе не может признаться в том, что не готов? Почему-то Хиде кажется, что рассказать правду Хайсе — это совсем не то же самое, что куинксам. Он не может точно объяснить это. Он боится, что его оттолкнут? Или пожалеют? Боится, что разбудит страшные воспоминания Хайсе? Или он боится, что разговор с Хайсе разбудит в нем эмоции, которые он с таким трудом скрывает? Тридцать минут спустя Хиде стоит у закрытой двери комнаты друга, положив ладонь на металлическую ручку. Он делает глубокий вдох и медленно выдыхает. В кармане у него связка с ключами от всех комнат в доме, но, скорее всего, ему не придется ими воспользоваться. Скорее, он не хочет ими пользоваться. В эту комнату его должны пустить добровольно — ворваться сейчас значило бы разрушить все, что осталось от их дружбы. Хотя, если честно, второе больше подходит Хиде, и он бы так и сделал, если бы имел дело со старым Канеки. После всех этих лет он выучил, что в душу его лучшего друга невозможно заглянуть без давления. Если бы только Хиде помнил об этом, когда только узнал секрет Канеки. Если бы он сразу сообразил рассказать ему, что знает правду, что все в порядке, что он не чудовище — и никогда не будет чудовищем в его глазах. Что даже если он думает, будто не принадлежит ни одному из миров, то он принадлежит его, Хиде, миру — он буквально центр его вселенной, как он может этого не замечать? Но Хиде выбрал другой путь. Он выбрал молчать, дать шанс ему самому разобраться, прежде чем врываться и помогать. Но он ошибся. Когда он вмешался, стало уже слишком поздно. Хиде поднимает руку и негромко стучит. — Хайсе? И ожидаемо ему отвечает тишина. Он проворачивает ручку и с удивлением замечает, что она не заперта. Но сделал ли Хайсе это специально или ему просто было все равно? Хиде открывает дверь только на небольшое расстояние и заглядывает. Лампа выключена, а шторы задернуты, но яркое полуденное солнце все-таки позволяет парню разглядеть обстановку. — Я вхожу, ладно? — тихо произносит Хиде, проскальзывая в комнату и мягко закрывая за собой дверь. Он на мгновение замирает и снова ощущает сильное желание сбежать. Он считает до двадцати: ничего не происходит. Хиде заставляет себя сдвинуться с места и медленно приближается к скрючившейся на кровати фигуре Хайсе, натягивая на лицо усталую, но теплую улыбку. — Ты б хотя бы одеялом накрылся, раз уж замерз, — неуверенно мямлит Хиде и накрывает друга. В комнате весьма прохладно, и по позе Хайсе становится понятно, что ему все-таки нужно одеяло. Глаза парня закрыты, но Хиде знает его достаточно давно, чтобы легко раскусить обман. Если Хайсе думает, что игнорированием вынудит друга уйти, то он ошибается. Хиде садится на пол и спиной облокачивается на матрас. Он позволяет себе окунуться в тишину и начинает оглядывать убранную, хотя и слишком пустую, комнату. Когда он только зашел, то сразу же приметил роман, подаренный им Хайсе, на столе все еще обернутый фабричным полиэтиленом. Последние несколько недель у них были особенно напряженными, да? У бедняги не нашлось времени даже на то, чтобы расслабиться и почитать новый роман своего любимого автора. Должно быть это действительно стресс для книжного червя вроде Хайсе — не иметь возможности погрузиться в очередной мрачный вымышленный мир, когда вход в него прямо у него перед носом. Может он и правда спит. ...Или все-таки нет. Хиде напрягает слух. Дыхание Хайсе не похоже на глубокое и ритмичное дыхание спящего человека. Оно слишком частое и к тому же нерегулярное. Если судить по личному опыту Хиде, то он, вероятно, пытается намеренно контролировать дыхание вместо того, чтобы дать своему телу возможность делать все самому. А это значит, что Хайсе скорее всего не спит и ждет, пока Хиде уйдет. — Эй, Хайсе? — наконец заговаривает Хиде после нескольких минут тишины. Он пялится на свои ноги, не решаясь поднять глаза. — Помнишь, как ты сказал, что после операции расскажешь мне правду о себе, а я пообещал, что сделаю то же самое? Он снова не получает ответа, но все равно продолжает. — Слушай, я знаю, что возможно сейчас немного не время разговаривать на эту тему, но выслушай меня, пожалуйста. Пока я лежал в больнице, то уже успел рассказать все детишкам, так что сейчас должен объясниться и с тобой тоже, — Хиде облизывает свои сухие губы, — для начала — я не гуль, не полугуль и не куинкс. Я просто еще один эксперимент. На последнем слове Хайсе слегка шевелится — он слушает. — После одного инцидента два года назад, я вызвался стать образцом для нового эксперимента CCG, — продолжает Хиде, стараясь как можно точнее повторить историю, недавно рассказанную куинксам. — В то время несколько ученых из исследовательского отдела начали подробнее изучать гулью регенерацию и внезапно обнаружили, что она каким-то образом влияет на их гены. Причина, по которой гули могут регенерировать со скоростью в несколько раз превышающей человечью, заключается в их генетических особенностях, а также в высоком уровне RC-клеток. Я не уверен насчет тебя и куинксов, чьи какухо вживлены в тело искусственно, но этот орган, судя по всему, испускает какую-то радиацию или химические вещества, влияющие прямо на структуру ДНК? — Хиде пожимает плечами, хотя и знает, что Хайсе на него не смотрит. — В любом случае, исследователям нужно было опробовать на ком-то свою теорию, и я появился тут как тут. У меня были две вещи, в которых они нуждались — мое согласие, а также уровень RC-клеток, достаточно высокий для человека. — Уже после того, как они нахимичили с моими генами, исследователи поняли, что человеческий уровень RC-клеток, каким бы высоким он ни был, не позволяет лечить раны с той же скоростью, что и гуль. После этого они стали искать способ повысить этот уровень так, чтобы я все еще не нуждался в человеческом мясе. — Хиде смотрит на свои ладони, изучая множество тонких линий, врезавшихся в кожу. — Хотя я должен признать, они проделали огромную работу, решив этот вопрос за неделю. Какухо гулей производит особый гормон, повышающий выработку RC-клеток в организме, поэтому их уровень все еще остается довольно высоким, даже если они не питаются человеческим мясом — куинксы буквально являются доказательством этой теории. Ученые CCG смогли искусственно воссоздать данный гормон и изготовить его в форме таблеток, которые я принимаю через равные промежутки времени, ну, знаешь, на всякий случай. Он замолкает и приглушенно усмехается. — И судя по вчерашнему происшествию, они очень даже хорошо выполняют свою работу. Однако, даже человеку необходим некий жизненный минимум RC-клеток, и пусть мой уровень чрезвычайно высок, активная регенерация может израсходовать все мои резервы, так что мне нужно будет как можно скорее восстановить их, пока мое тело не решит сожрать само себя. Я не мог просто принять таблетки, так как они действуют не сразу, потому по окончанию операции меня отправили в больницу. Там мне сделали переливание раствора, наполненного RC-клетками, чтобы восстановить мой высокий уровень. — Хиде хмурится. — А вот почему они выпустили меня только три часа назад, я абсолютно не в курсе. Хиде замолкает и поворачивается, чтобы посмотреть на Хайсе, замечая, насколько эта твердая широкая спина отличается от той, которую он видел у Канеки до того, как все покатилось под откос. Он мысленно задается вопросом, открыл ли он глаза после этих слов. — Если ты все еще винишь себя за вчерашнее — не надо, — тон его голоса радикально меняется вместе с темой разговора. — Это не твоя вина. — Я... Я мог убить тебя, — говорит Хайсе так тихо и неожиданно, что Хиде еле слышит. — Не имеет значения, как ты к этому относишься, я... — Тогда позволь мне задать один вопрос, — мягко прерывает его Хиде. — Если бы я не встал на твоем пути, что бы произошло? Короткая пауза. — Я бы ранил Урие-куна вместо тебя. — Именно, — соглашается Хиде. — И я бы винил себя за то, что не остановил тебя, хотя мог. Хайсе резко садится, собираясь протестовать, его одеяло спадает с плеч на колени. — Но... — Такова моя позиция, — медленно произносит Хиде и разворачивается к нему всем телом. — Этот круг самобичевания может идти бесконечно, пока не примем то, что некоторые вещи нам не подвластны. Некоторые вещи просто случаются, Хайсе. Ты должен это понять. Хайсе смотрит на него и собирается что-то сказать, но в последнюю секунду останавливается. Хиде про себя радуется, что ему не приходится отстаивать свою позицию. Потому что в этом случае стало бы очевидно, что он и сам в свои слова не верит. — Зачем ты это сделал? — произносит Хайсе после минуты напряженной тишины. Его вопрос слишком неопределенный, чтобы Хиде смог понять, о чем речь. — Хмм? Сделал что? — Хиде вопросительно наклоняет голову. Хайсе смотрит на него так, будто ответ должен быть для него очевиден. — Зачем ты отдал себя на эксперименты? — в его напряженном лице Хиде замечает смесь непонимания и искренней заботы. Никто в здравом уме не позволил бы превратить себя в подопытную свинку без особой на то причины, Хайсе знает это. Даже у куинксов была своя мотивация, чтобы пойти на операцию. Об исследованиях CCG ходит слишком много слухов, от которых даже у Хайсе пробегали мурашки по спине. Он не мог понять, почему Хиде вызвался стать объектом экспериментов для ученых, известных своей жестокостью и бесчеловечностью. Хиде не знает, как ответить на такой неожиданный и тяжелый вопрос. Когда ему наконец удается собраться с силами, Хиде слегка ухмыляется, хотя есть что-то в его глазах, не соответствующее выражению лица. Хайсе не может понять, что это. Это сожаление? Угрызения совести? Что-то в этом роде? — Вероятно, я воспринимал это как своего рода искупление своих грехов, — когда Хиде наконец отвечает, его голос опускается до дрожащего шепота. Хайсе в очередной раз ощущает эту смутную боль узнавания в сердце. — Ты знал, Хайсе? Я позволил убить своего лучшего друга.

хХх

Хайсе просыпается и понимает, что опаздывает. Весь вчерашний день он провел, лежа на кровати и размышляя, пока усталость все-таки не одолела его. И его сны тоже были не из лучших. Ему снилось место, слишком похожее на аукцион, чтобы чувствовать себя уютно. Как и всегда, смысла в происходящем не было; его окружали звуки аплодисментов и одобрительных возгласов, слившихся в единый гул, а сам Хайсе словно бежал вперед, от кого-то, чего-то. Огромное неуклюжее существо, преследующее его, желая его крови. Страх, испытанный в этом сне — нет, кошмаре — был таким реальным, что Хайсе проснулся в ужасе и упал с кровати. Быстрый взгляд, брошенный на часы, сразу же прогнал остатки сонливости. Хайсе опаздывает на двадцать минут. Это не имело бы такого большого значения, если бы меньше чем через час у них не была запланирована встреча с Акирой-сан. Хайсе нужно сделать слишком много дел за слишком короткий промежуток времени. Пока он бежит в ванную, чтобы принять, вероятно, самый быстрый душ в своей жизни, парень думает, какой завтрак он может соорудить своим подопечным меньше, чем за пятнадцать минут. Когда речь заходит именно об этом его начальнике, Хайсе предпочитает приходить на встречу как минимум на полчаса раньше. Ему совершенно не хочется получать очередной «Удар Мадо» за опоздание. Хайсе не особо старается высушить свои волосы после ванны должным образом и спешно натягивает свою рабочую форму уже по пути к кухне. Когда его нога ступает в гостиную, Хайсе ощущает чертовски неожиданный запах еды и на секунды останавливается в замешательстве. Не хвастовства ради, но Хайсе абсолютно уверен, что в этом доме он единственный человек, умеющий готовить, при этом не превращая великолепные ингредиенты в непонятную подпаленную кашу. Но судя по запаху, витающему в воздухе, этот человек за перегородкой действительно знает, что он делает. — Ах, Сассан! — из-за набитого рта с трудом выговаривает Ширазу, когда замечает своего начальника. — Вы проснулись! — Доброе утро, — отвечает Хайсе с вежливой улыбкой. — Простите, ребят, я проспал. — Не волнуйтесь об этом, — убеждает его Ширазу, не отрываясь от своего завтрака. — В любом случае Хиде-сан сказал вас не будить. Хайсе только приподнимает бровь, потому что ему нечего сказать. Видя, что дети уже почти накормлены, он позволяет себе немного расслабиться. Видимо, они все-таки успеют вовремя. Он с облегчением выдыхает и направляется прямиком к кухне, чтобы сделать свою обычную утреннюю чашку кофе. Когда Хайсе заходит на кухню, то у плиты он замечает что-то насвистывающего и готовящего очередную порцию блинчиков Хиде. Вместо фартука на нем старая растянутая футболка, надетая поверх нормальной одежды, чтобы не запачкать ее. Он бросает взгляд на зашедшего Хайсе, когда тот останавливается рядом и тянется к верхнему шкафчику, чтобы достать пачку со своим кофе. — Утречка, соня, — говорит он своим обычным добродушным голосом. Смотря на это, Хайсе сложно поверить, что напарник, с которым он говорил вчера днем, и беззаботный юноша перед его глазами — один человек. Как Хиде может носить эту натуральную улыбчивую маску, учитывая всю боль, которую он носит внутри? Как ему удается так хорошо ее прятать? Как он это выдерживает? Хайсе провел большую часть прошедшей ночи, тщетно ища ответ на этот вопрос. — Доброе утро, — у Хайсе уходят все силы, чтобы не позволить своему голосу дрогнуть. Ладно. Хайсе пришел к правильному решению. Если уж Хиде так старается, значит и он должен со своей стороны держаться. Он тоже должен делать вид, что все в порядке. — Вкусно пахнет, — говорит он, бросая взгляд на еду на сковородке. Хиде улыбается, довольный комплиментом. — Ну, я мастер по части блинов, — он потирает нос, безуспешно стараясь скрыть гордость в своем голосе. Затем он быстро возвращается к своей работе. — Пожалуйста, высуши волосы нормально, окей? Ты простудишься, если в такую погоду выйдешь на улицу с мокрой головой. Хайсе бубнит что-то в ответ, делая мысленную пометку последовать совету блондина сразу же после того, как он допьет свой кофе. После этого они окунаются в приятную почти-тишину, прерываемою только тихим гулом техники и шипением масла. Это успокаивает, пока они не начнут снова погружаться в свои нерадужные мысли. Им не стоит сейчас волноваться об этом. Пусть это будет просто обычное утро. — Как долго ты уже знаешь? — все еще не отрывая взгляда от своей кружки, тихо произносит Хайсе. — Что я полугуль. Хиде отвечает не сразу. Хайсе не может понять, делает он это намеренно или нет, но парень спокойно отключает газ, вытаскивает из шкафчика вилку и, повернувшись лицом к Хайсе, начинает есть прямо из сковородки. — С самого начала, — наконец отвечает Хиде, его дрожащий голос слишком противоречит действиям. И Хайсе тяжело не верить этому, потому что теперь, когда он всерьез думает об этом, все встает на свои места. Из-за того, как быстро и равномерно блондин влился в их семью, Хайсе совсем не заметил, как он предлагал угостить его чем-то всего пару раз. Он никогда не задавал вопросов и не принуждал его есть, когда Хайсе единственный сидел ни с чем за столом в то время, как все ели. Хиде точно знал все с самого начала, глупо будет это отрицать. — И ты не боялся? — выскакивает у Хайсе изо рта прежде, чем он понимает, что это было лишним. Все это время он так боялся, что, узнав правду, Хиде испугается его. Хайсе так боялся, что он начнет относиться к нему по-другому. Хиде бросает на него такой недовольный взгляд, будто его друг только что сказал самую глупую вещь на земле. — Тебя? Конечно нет. — И даже сейчас? — Хайсе не отводит взгляда. Не может быть такого, чтобы Хиде не боялся его хотя бы немного после всего случившегося. Он видел, как Хайсе потерял контроль, видел неуемную жажду крови в его глазах, и это даже не все. Видел, как он буквально разорвал гуля на куски. Видел, как он, не думая ни секунды, бросился на своего подчиненного с твердым желанием убить. Не может быть, чтобы после такого взгляд Хиде на своего товарища ни капли не поменялся. Вместо ответа на этот вопрос Хиде слегка наклоняет голову в сторону и поднимает бровь. — Разве это не очевидно? И глядя в его глаза, Хайсе понимает, что, возможно, так оно и есть.

хХх

— Боже, мы, кажется, умираем, — устало ноет Ширазу, пока они все вместе тащатся по одному из длинных коридоров главного штаба CCG. Уже через несколько минут им придется выслушивать длинную лекцию Акиры-сан о том, почему нельзя нарушать приказы. Они вообще сделали все правильно! Что плохого в том, что они пытались помочь важному для них человеку? С чего вообще начальство решило, что они будут спокойно сидеть в сторонке, пока их товарищи где-то внутри умирают? — Ты не можешь быть папочкой, — заявляет Хиде, неожиданно обиженным голосом. — Я здесь папочка.* — Хиде-сан, пожалуйста, хватит. — Ну, по крайней мере, нам не придется встречаться с особым классом Вашу, — от мысли о только что упомянутом человеке Хиде кривится. — Хвала богам, что этот старпер всегда печется больше о результатах, чем о самом ходе операции. Я не уверен, что выдержал бы еще один разговор с ним, не надев на его голову бумажный пакет. — «Старперу», о котором ты говоришь, всего двадцать девять, — напоминает ему Хайсе с не очень довольным выражением лица. Хотя, если быть честным, он и сам испытывал подобные чувства к начальнику второго подразделения CCG. — И я не уверен, что выговор от Акиры-сан будет чем-то полегче. — Ей я хотя бы могу смотреть в глаза. Ну, более-менее, — возражает ему Хиде, пусть и знает, что их начальница с легкостью может голыми руками скрутить весь их отряд в бараний рог. Но вроде все не так уж и плохо, разве нет? Операция же не провалилась из-за их поступков, ничего такого. Как выясняется позднее, Хиде прав только наполовину. Акира-сан неожиданно снисходительна к куинксам, только предупреждая их о том, что если они и дальше продолжат так безрассудно нарушать приказы начальства, то в один день могут погибнуть из-за этого. Она также разрушает все мечты и надежды Урие, говоря, что ни один член команды не получил повышения из-за этой их выходки, хотя зарплату им, как ни странно, все-таки повысили, ведь могли вообще ничего не дать после всего произошедшего. Судя по всему, нарушения приказов в глазах начальства весили куда больше, чем их достижения в ходе операции, несмотря на то, что большая часть решений отряда была принята не на пустом месте. Хотя, с другой стороны, никто из них не выглядит слишком уж расстроенным. Кроме, разве что что, Урие, очень недовольного тем, что ему не дадут повышение. Хиде никак не может понять, что заставляет этого парня стараться так сильно. У него наверняка должна быть причина для такой одержимости. Хиде неосознанно сглатывает, когда Акира отпускает детей, оставляя его и Хайсе запертыми вместе с ней в тесной комнате для переговоров. Вот тут-то и начинается настоящая буря. Хиде максимально выпрямляет спину, скрещивает руки за спиной и ровно держит голову. Сейчас он точно не хочет давать ей лишних поводов для придирок. Хиде глубоко вдыхает и ждет, когда она начнет говорить. — Мальчики, я надеюсь, у вас есть, что мне сказать, — заявляет Акира через секунду после того, как дверь за куинксами захлопывается. Хотя она и обратилась к ним обоим, она больше смотрит на Хиде. Блондин собирается с силами и быстро пускается в объяснения. Он рассказывает, как не мог позволить Муцуки отправиться на аукцион без должного присмотра после того, как увидел, насколько он напуган этой перспективой, как он даже представить не мог о том, чтобы отправить кого-то столь юного на миссию, которая может до конца жизни его травмировать. Он также указывает на то, что думал и о Джузо, которому могло быть тяжело эффективно выполнять свою роль приманки, имея с собой еще и Муцуки, за которым нужно приглядывать, не говоря уже о его привычке несколько увлекаться в ходе сражения. И раз уж Хиде не позволили законно попасть на аукцион, он решил самостоятельно пробраться внутрь. После его слов вступает Хайсе, заявляя, что он согласился на план Хиде, полностью согласный с его доводами. Муцуки еще слишком молод для подобных ужасов. Нельзя было многого ожидать от напуганного до смерти пацана, который едва может управляться со своим куинке. Его бы убили в первой же схватке. И без своих наставников он ничего не смог бы сделать. Во время всего их длинного объяснения Акира не меняется в лице, абсолютно невпечатленная их доводами. Когда Хиде и Хайсе наконец замолкают, она говорит только одну фразу. — Куинксы — не ваши дети. Хайсе чувствует, что он обижен куда сильнее, чем должен. Это правда, как ни посмотри. Но все же! — Даже если и так, — отвечает ей Хайсе, неожиданно уверенно после такого жесткого комментария. Его голос абсолютно спокоен. — Но нам все же поручено заботиться о них. — Вашей задачей, следователь первого класса Сасаки, было подготовить следователей на одном уровне с особым классом Аримой, — прерывает его Акира своим обычным холодным голосом. — И в ваши обязанности точно не входит нянчиться и баловать эту кучку подростков. Вы говорите так, будто я даже за людей их считать не должен. Хайсе прикусывает губу, не желая больше ничего говорить. Глядя на него, Хиде жалеет, что сейчас далеко не в том положении, чтобы беспокоиться о своем друге. — А вы, следователь первого класса Нагачика, — продолжает Акира, обращаясь уже к блондину, но все в той же отстраненной манере. — Что заставило вас думать, будто вас не обвинили бы в предательстве и сливании информации гулям, если бы операция закончилась провалом? — Но ведь все прошло хорошо, — Хиде с трудом заставляет себя не отводить взгляд. — Разве это не самое главное? По пронзительному взгляду Акиры нельзя ничего понять. Хиде уже готовится к неизбежной взбучке, когда она резко отводит глаза и устало выдыхает. — Вы хотя бы представляете, сколько усилий мне пришлось приложить, чтобы убедить свое начальство в том, что вы, мальчики, знали, что делали, и предусмотрели все последствия? — спрашивает она, упирая руки в бока. И вот теперь они чувствуют себя виноватыми. Оба пристыженно опускают головы. — ...Извините. — ...Нам очень жаль. Акира снова вздыхает и слегка расслабляется. Может быть, думает Хиде, она все-таки понимает их. Может быть, она понимает, каково это — быть молодым, чересчур импульсивным, дерзким и гиперопекающим. Чувствовать, что ты должен сделать все возможное для своих подчиненных, которых воспринимаешь уже как родную семью. — Как будто простого «извините» достаточно, — Акира неожиданно стучит их по лбам. Хиде и Хайсе одновременно вздрагивают. — Даже не думайте, что вы можете делать все, что вам в голову взбредет, только потому, что находитесь под покровительством директора Вашу. — Это в первый и последний раз! — обещает ей Хиде, скрещивая пальцы за спиной. Затем он старается натянуть самую очаровательную из своих улыбок. — И можно ли пригласить вас на ланч, чтобы скомпенсировать доставленные нами проблемы, Акира-сан? — Мне еще нужно дописывать отчеты, — равнодушно отвечает Акира. — Как и вам, мальчики. На все про все два дня. Хиде словно в холодную воду окунули — он совсем забыл об этом. Судя по Хайсе с похожим выражением лица, он не единственный в своем горе. — Может быть, у вас все-таки найдется немного свободного времени для ланча? — продолжает напирать Хиде, внутри лелея тихую надежду, что она не будет на них кричать, если они немного задержат сдачу отчетов. — Ну, я имею в виду, что нехорошо для такой красивой женщины пропускать приемы пищи и... — Просто сделайте все вовремя, — прерывает его Акира, с легкостью разгадывая все скрытые мотивы подчиненного. Женщины — действительно страшные существа с этой их чудовищно чуткой интуицией. Акира проходит мимо них и открывает дверь. — У вас же весь конец недели свободен? Можете позволить себе не спать ночи напролет. — Вы сегодня необычайно красивы! Хиде дергается, когда она резко хлопает дверью.

хХх

Хайсе не ожидал от себя, что будет так рад тому, что Акира не стала никак комментировать его потерю контроля. Ну или она ждет подходящего момента, чтобы в личном разговоре предупредить его том, что в следующий раз, когда он потеряет контроль, его казнят на месте. Какая радость. Хайсе не мог дождаться дня, когда он сможет погрузиться еще в более глубокую пропасть отчаяния, чем ту вчерашнюю. — Хей, чувак, ты в порядке? — раздается над ухом голос Хиде, когда Хайсе в очередной раз тяжело вздыхает. Он поворачивается к другу и устало улыбается. Хиде часто задает этот вопрос. И он же каждый раз убеждает его, что все и правда в порядке. Иногда Хайсе кажется, что он совсем не заслуживает столько заботы Хиде. Такой человек как он не должен волноваться о мусоре вроде него. — Просто немного устал, — отвечает Хайсе, все еще поддерживая слабую улыбку. По крайней мере, это ложь только наполовину. Все мысли в его голове перепутались, а возбуждение сменилось какой-то серой апатией. И это точно не эффект транквилизатора — они не могут работать так долго. Может, он и правда заболевает? Он вообще может заболеть? — Точно дотерпишь до дома? Может лучше возьмем такси и вернемся? — спрашивает его Хиде, взволнованно хмурясь. Они идут по сырым проулкам к тупику, где Хиде спрятал свою форму после того, как переоделся в маскировку для аукциона. После всех этих поворотов Хайсе уже напрочь потерял представление о том, где они находятся, но его напарник, кажется, прекрасно знал дорогу. — Я в порядке, Хиде, — зевая, отвечает Хайсе, но блондин этого не замечает, больше озабоченный высматриванием нужного ему ящика. Он наконец находит его и вытаскивает черную сумку со своими вещами. — Просто имей в виду, что я не донесу тебя до дома, если ты грохнешься в обморок по дороге, — заявляет Хиде, перекидывая ремень через плечо. Он еще раз осматривает ящик, чтобы удостовериться в том, что ничего не забыл, прежде чем повернуться к Хайсе. — Но если серьезно, чувак, не нужно так париться о том, что Акира сказала. Ничего хорошего не выйдет, если ты переутомишься. — Говори за себя, — Хайсе бросает взгляд на темные круги под глазами у своего напарника. В ответ на это Хиде только улыбается. — Вообще-то я планировал проспать весь остаток дня, а за работу сесть ночью, — говорит Хиде и подталкивает его двигаться в обратную сторону, к выходу из дворов, игнорируя недовольный взгляд Хайсе после такого предложения. — Я не думаю, что... — начинает Хайсе, но прерывается, когда телефон в его кармане внезапно начинает вибрировать. Это странно, что в такое место вообще дошел сигнал. Он быстро вытаскивает телефон из кармана и поднимает трубку, совсем забыв посмотреть имя звонящего. — Хайсе. — Как как только он отвечает, на другом конце провода раздается глубокий мужской голос. Хайсе мгновенно напрягается, сразу же узнав человека, которому он принадлежит. Но почему так внезапно? Почему он звонит именно сейчас? Сердце Хайсе бросается вскачь, но он делает над собой усилие и, повернувшись к взволнованному Хиде, жестом показывает, что все в порядке. — Арима-сан. ——————————— * "умираем" в данном контексте — dead, "папочка" — dad. ну, вы поняли, да. *тихо плачет, потому что не умеет обыгрывать каламбуры* Еще немного П. А. Я изначально планировала сделать Хиде чем-то вроде первого куинкса, но потом мне показалось, что это сделает его слишком Мэри Сью. Поэтому искренне прошу прощение за то, что вышло в итоге.