Темные желания

В дверь позвонили, и Эстель начала плакать. — Черт возьми, — выругалась я, смотря на часы. — Тише, малыш, тише. Я взяла ее на руки и направилась к двери, понимая, что проспала всего полтора часа. Если это Майкл, ему не поздоровится. И открыв дверь, я пошатнулась от неожиданности. Стоял Майкл, который явно был в пьяном угаре, и самое худшее — вместе с Хилари. — Вудс, ты идиот? — смотрела я на него со злостью, когда Эстель увеличила уровень звука. — Какого хрена? Он вошел в дом, обнимая ее, и она захихикала, когда он сжал ее задницу. Я пытаюсь дышать, убаюкивая ребенка, но ничего не выходит. Не могу отвести взгляд или просто уйти, чтобы не смотреть на сцену, которую на самом деле буду наблюдать всю свою жизнь, если останусь. Майкл накручивает ее волосы на свой палец, и она говорит ему что-то на ухо. Я закрываю глаза, моргая очень медленно, и когда открываю, вижу, что Майкл смотрит прямо на меня. Он знает, что причиняет мне боль, и самое ужасное — хочет ее причинить. Затем, он смотрит сквозь меня, словно меня тут нет, и это ранит даже больше, чем я предполагала. — Почему ты не спишь? И успокой ребенка! — кричит он, от чего Эстель на руках начинает просто сходить с ума. — Это мой дом, помнишь? Я делаю несколько шагов к нему и тыкаю пальцем в его грудь, вынуждая немного остудить пыл. — Какого хера, Вудс? —также повышаю голос. — Это не ты! Ты не ведешь себя со мной как дерьмо! И не говоришь дерьма! А придя домой, приведя какую-то девицу, когда твой ребенок спит, и ты, зная это, будишь ее? У тебя есть совесть? Я заберу ее, и ни один закон не разрешит тебе ее видеть! От моей ярости Майкл отходит назад, и на его лице буквально на мгновение появляется раскаяние, и он делает еще один шаг назад, пошатываясь, словно от удара. — Господи, — выдыхает он, запуская руки в свои волосы. — Все идет не так, как я хотел. — А как ты думал, все будет проходить, когда ты объявишься тут и будешь вести себя, как козел? — Я не хочу ссориться, малыш, — приторно-сладким голосом говорит Хилари Майклу. — Хилари, я расскажу тебе немного о себе, — поцеловала я Эстель в макушку и перевела свой испепеляющий взгляд на нее. — Я болезненно мстительная. Моя жизнь сделала меня такой. И я не играю по правилам. — Я не спал с ней. Слова были сказаны настолько глухо, что я усомнилась, произнес ли Майкл их на самом деле. Меня охватило ощущение облегчения, хоть я и не должна была этого чувствовать. Он пристально смотрит мне в глаза, и в его я вижу отчаянье и страх. Что-то внутри меня щелкает, и я понимаю, что мне становится больно. — Я ухожу и забираю дочь, — вздыхая, я направляюсь в свою спальню. — А я что? — А ты вернешь свой дом и свободную жизнь, к которой ты привык, Майкл. — Эс, я боюсь! — закричал он. — Ты боишься? Ну теперь я уйду, и ты обретешь свободу. Былую свободу. Я не буду приходить домой и мешать тебе. Не нужно теперь покупать букеты и продукты. Теперь с тебя уйдут проблемы. Снова будешь ходить по клубам и веселиться. — Но я хочу нас с тобой. — А я больше нет, — повысила я голос, а затем снова прошептала: — Я больше нет. — Стейси, ты и сама хотела быть свободной, — расслабил он галстук. — Ты устала от меня. — Ты прав. — Ты была рядом, но я не ценил этого, признаю. Я сделал ошибку, — начал он подходить ко мне. — Но я люблю тебя. Я люблю тебя одну. Мне нравится, когда ты поправляешь мне рубашку, и нравится просыпаться рядом с тобой, а после целовать по утрам тебя и нашу дочь. — Ты не любил меня. — Но тогда почему я в отчаянии, понимая, что ты уходишь? Если бы я была нужна Майклу, он бы хотел, чтобы я чувствовала себя комфортно в жизни и наших отношениях. Доверять кому-то — вот основа отношений, и мужчина будет это понимать. Правильный мужчина. Без доверия нет ни любви, ни уважения. Он должен был хотеть понять меня, завоевать мое доверие и хотеть сохранить его. — Если бы все расходились, как вы, — услышала я голос Хилари. — Я была бы без работы, и мне не о чем было бы писать. По сути, мужчина никогда не позволит забыть вам, насколько сильно он любит. Я даже не могу сказать, как много разговоров у меня было с людьми, которые считают, что в их отношениях нет привязанности. В моих отношениях не было привязанностей. Мужчины в моей жизни никогда не заставляли меня чувствовать себя любимой, желанной или бесценной. Это важнейшая часть паззла — правильный мужчина всегда будет напоминать, как много ты для него значишь. Я поднялась наверх и слышала, как у Хилари наконец-то появляются мозги, и она говорит Майклу о том, что стоит больше, чем лаваш в дешевом фаст-фуде. — Мне надоело быть вторым голосом, понимаешь? — плакала девушка. — В таком случае я распускаю хор и оставляю только сольный. — И кто это? — Им всегда будет Стейси, Хилари. Ты и сама это знаешь. — Ты идиот! Зачем ты делаешь все, чтобы она ушла от тебя, если любишь? Дальше я не стала слушать и захлопнула дверь, чтобы собраться с духом и уйти уже окончательно. Ничего не становится лучше. Люди не меняются, и такова жизнь. С этим просто надо смириться. Я одевала Эстель, когда Майкл открыл дверь и стал наблюдать за мной, уже выпроводив Хилари. Затем, открыла шкаф и даже не стала говорить ему выйти. Я сняла с себя ночную рубашку и влезла в первые попавшиеся джинсы и блузу. — Эс, я ушел от Хилари. Хочу жениться на тебе. — Ты что? — была я просто шокирована его идиотизмом. — Такой, как ты, больше нет, и... — Мой ответ — нет, — перебила я его, выходя из комнаты с ребенком на руках. — Почему? — Потому что ты решил? А ты не хочешь спросить, что решила я? — И что же ты решила? — направлялся он за мной. — Не хочу я смс-ок и дурацких предложений. Мне не нужны письма и стихи. Нахрен мне в жизни член, слова которого ничего не значат? — открыла я входную дверь. — Хотя ты и слов правильных говорить не умеешь. — Эс, не уходи, — произнес он, почти умоляя. — Ты говорил, что любишь меня, — пелена слез затмила мой взор. — Но смотришь на других, и я сейчас этого не вынесу. Бредя по улице следующим вечером, я достала свой сотовый и посмотрела на очередной пропущенный. Я разглядывала знакомые мрачные очертания Бруклина, и вдоль улицы располагались бары, стрип клубы, и тату салоны. Рестораны тут доставляли лишь китайскую и тайскую еду, и все здания использовались под участки и офисы еще, наверное, с 20-х годов. Я знала каждую трещинку на тротуаре и могла рассчитать, сколько шагов от одного офиса к другому. Я заметила, что снова злилась. В тот момент, когда я уже собиралась вызвать такси и ехать к Донне, мои уши уловили звук заряженного пистолета, и я остановилась как раз в тот момент, когда пистолет приставили к моему затылку. — Я бы на твоем месте этого не делала, — сказала я тихо. — Сейчас не самое лучшее время, если ты все еще хочешь жить. — Я это слышу каждый раз, — ответил мужской голос. Я резко обернулась и достала свой пистолет из кобуры, выпуская две пули в обе ноги нападавшему. Он упал на землю, и я знала, что он все равно выстрелит, так что я выпустила еще одну пулю, которая вонзилась ему прямо в шею, разрывая горло. Пистолет упал на землю, клацнув об асфальт. Я оттолкнула его ногой и проверила карманы. Забрав бумажник и сотовый, я сунула их в свою куртку. Если честно, меня охватила такая злость, что я была разочарована, что наша «схватка» закончилась так быстро. Я пошла прочь, только не стала вызывать такси, чтобы успокоиться. Прозвучал сигнал телефона, и я увидела номер одного из местных полицейских. — Да, — осматривала я себя на наличии брызг крови. — Эс, есть еще один убитый ветеран. — Ты где? — В своем офисе. Его «офис» — это тесная комнатушка размером с подарочную коробку в старом здании редакции, но с окном и дверью. Из мебели там были лишь письменный стол и столешница, на которой обычно стоял остывший кофе. — Тогда я приду к тебе завтра. Я отключила звонок, и направилась быстрым шагом к дому Майколсонов. Войдя во двор, я открыла дверь и почуяла запах мяса. Донна сидела с моей дочерью, и вчера ночью я приехала к ней. Не знаю, почему, просто не хотела ехать домой. Она ничего не стала спрашивать, когда я появилась на ее пороге, а лишь обняла и сказала: «Добро пожаловать». Это мне всегда нравилось в ней. Мы были похожи. Донна не лезла в душу по причине того, что не хотела, чтобы копались в ее. Донна была в кухне, и прежде, чем пойти к ней, я зашла в уборную и смысла с рук запах смерти. Я умела это делать и была лучшей в убийствах, может быть, поэтому меня Вист и не хотел отпускать, а совершенно не из-за моей глупой иллюзии его чувств ко мне. — Ди, — пошла я на кухню. — Когда ты удочерила близняшек, почему ты это сделала? — Ты не представляешь, что делают детские глаза, — ответила она, словно ждала этого вопроса. — Как они смотрят на тебя с надеждой на что-то лучшее и уже любят. Просто за то, что ты есть. Это то, что ты никогда не объяснишь. — Знаешь, — налила я стакан воды. — За всю мою жизнь я встречала только двух настоящих мужчин. — Майкл и?.. — улыбнулась Донна. — Неа. Майкл не входит в этот список. Она засмеялась и, подойдя ко мне, обняла. — Хочу скорее Новый год, Ди, — вздохнула я слишком громко, на что услышала смешок Донны. — Хочу сидеть где-нибудь в горах в домике из дерева, есть мандарины, слышать смех дочери и смотреть, как нихера не меняется под красивое мерцание гирлянд. — Получается, что мы хотим замуж за супермена, который покорит нас подвигами и отвагой. А жить нам удобнее с домашним рохлей, который занимается чем-то скучным и безопасным, моет посуду, пол и никому неинтересен. Даже нам самим. За удобство приходится платить уважением и собственным счастьем, Эс. Будь Майкл верен тебе и предсказуем, ты бы даже не посмотрела в его сторону. — Получается, что я мазохистка, — прошлась я рукой по волосам. — Но, Господи, Ди, я так хочу, чтобы его член вставал лишь по любви. — Зачем ты вызвала мастера? — вошел Адам к нам, и я видела, что он раздражен. — Я же сказал, что сам все починю. — Ага, — ответила Донна. — Неделю уже прошу тебя. — Я тоже много чего прошу, но не вызываю кого-то на замену. — Даже знать не хочу. — Тебе сказать? — Ну ты и козел, Майколсон. Сейчас будет сцена, а потом примирительный секс. Так что я поднялась с места и направилась к выходу. Донна крикнула мне в след, что Эстель ничего не ест весь день, и я лишь молча качнула головой. — Привет, милая, — взяла я ее на руки. — Ты в порядке? Она не улыбнулась мне, и я была уверена, что она все чувствует. — Эстель, ты можешь обижаться, но, пожалуйста, поешь. — Она не будет, — услышала я голос Оливии. — Она чувствует, что теперь будет одна. — Она никогда не будет одна, Лив, — села я диван. — У нее есть семья. — Но ей нужен папа, — пристроилась девочка рядом со мной. — Я помню, как полюбила Адама. Да, я знаю, что он не мой отец, но он мой папа. И я всегда выберу его. Он всегда со мной, и он понимает меня. Я знаю, что в безопасности рядом с ним, и он любит меня больше всего на свете. — Мама тоже тебя любит. Любовь матери ни с чем не сравнить. — Да, — коснулась улыбка ее губ. — Это так. Но моя мама отличается от других мам. Она любила меня долгие годы, и я знаю всю историю. Но как бы я ни любила маму, папа для меня на первом месте. Затем она молча поцеловала Эстель в щечку и вышла из комнаты для гостей. Этот ребенок был удивительно умен. Она выглядела на 8 лет, как ей и было, но при разговоре у меня складывалось впечатление, что я говорю на равных. Оливия озвучивала такие простые и банальные вещи, но в них была вся жизнь. Весь ее смысл. Я искупала ребенка и с большим усилием заставила съесть 3 ложки смеси. Если так пойдет дальше, мне придется все же звонить Майклу, чтобы он ее кормил. Я скучала по нему. Скучала по тому, как он улыбался, заходя в комнату, и как каждый раз целовал меня. Я любила проявления его нежности, и всю его нежность в целом. Спрашивая себя сотни раз за день, почему я не ушла, если знала, что так и будет, я понимала, что получаю то, что заслуживаю. Он не ценил меня, но ведь и я не ценила его. Я всегда выбирала свою работу, друзей и дочь Майклу. Он по сути стоял на последнем месте по причине того, что я дурацки верила, что мы так или иначе будет вместе из -за Эстель. Но правда в том, что мы никогда не сможем удержать человека ребенком. Мужчина или женщина могут любить пятерых не своих детей, если любят их отца или мать. Но могут и вовсе ничего не испытывать к своей крови. Так почему же люди столько лет сгорают, не смея получить того, чего заслуживают, надеясь, что их партнер изменится? Я думаю, что большая часть этой проблемы заключается в том, что многие люди даже понятия не имеют, что значит здоровые отношения, или как себя должен вести человек по отношению к своему партнеру. Мне не хватало вещей, и так как теперь я жила на свои сбережения, мне нужно было экономить. Я бы в жизни не сказала Майклу или подругам о деньгах, пусть и голодала бы неделями. Так что сегодня мне нужно было забрать вещи, и, буду совсем откровенна, хотя бы взглянуть на Майкла. Не знаю, что со мной происходило, но лишь при одном упоминании о нем, мое сердце колотилось с бешеной скоростью. Я сидела в машине возле дома, надеясь, что его нет, и все же надеясь, что он там. Знаю, что это бы ничего не изменило, но я боялась увидеть Майкла, и еще больше боялась не увидеть. У меня все еще были ключи, и, открыв входную дверь, я учуяла запах дыма. Пройдя дальше по коридору, вошла в комнату, и мир вокруг исчез. Майкл сидел, курил сигарету и смотрел на экран ноутбука. Подойдя чуть ближе, я увидела фото, где мы стояли около роддома. Его лицо выглядело таким измученным, таким бледным, и глубокие круги под глазами говорили о бессонной ночи. — Ты вернулась, — прошептал он. Он сказал это скорее утверждая, нежели спрашивая. Глаза Майкла смотрели словно внутрь меня, и сейчас я впервые увидела глубину его чувств. Отрицательно покачав головой, я подошла ближе. — Нет, просто нужно забрать вещи. Он хмыкнул, и я не сводила с него глаз. Сейчас человек, которого я считала непроницаемым, оказался зависимым и слабым от этой зависимости. Майкл потер заднюю часть своей шеи, и я знала, что это знак о том, что он нуждается в отдыхе. — Знаешь, Эс, я всегда думал, что ты сильнее меня. Что ты была рождена, чтобы сделать меня счастливым, а после разбить сердце. Я знал, что так будет после нашей второй встречи. Ты всегда уходила, когда становилась хоть немного счастливой. И это снова был подсчет, — засмеялся он. — Простейшая математика. — Ты пьян, — сказала я, держа руки в карманах, безрезультатно пытаясь унять дрожь. Ведь я была уверена, что он не вспоминал ни разу обо мне и даже не задумывался о моем уходе. — Да, немного, — смотрел он затуманенным взглядом. — Как наша дочь? — Хорошо, но ты ведь и сам можешь прийти и узнать. — И смотреть на безразличие ее матери, из-за любви к которой я съезжаю с катушек? — крикнул он. — Майкл... — Сядь возле меня. Пожалуйста, — теперь было отчаянье. — Потом можешь уходить и не вспоминать обо мне, но сейчас просто сядь рядом. — Я сдалась и сделала, как он сказал, и в следующее мгновение он пересадил меня к себе на колени, сильно сжимая в объятьях. — Как я соскучился по тебе. Прости меня. Я так виноват перед тобой. Я люблю тебя, Стейси, я так сильно люблю тебя. Я люблю нашу дочь. Я люблю нашу семью. И мне не хватает вас. Я молчала, совершенно не чувствуя злости, хоть и в глубине души у меня был шрам на полсердца. Я многое вынесла. Но уход от Майкла был одним из самых ужасных поступков, из-за которых я чувствовала боль. Я всегда знала, что ему меня одной будет мало, но все же я любила его. — Живите тут с Эстель. Я уйду. — Не надо тебе никуда идти и ничего искать. Это твой дом, и ты можешь жить тут. — Пожалуйста, не уходи. Я просто испугался того, что чувствую, — я встала с его колен, не обращая внимания на слова Майкла. — У нас семья. — Черт возьми, Майкл, нет у нас больше никакой семьи! — сорвался мой голос на крик. — Я знал, что ты уйдешь. Ты всегда уходишь. — Да, и теперь можешь трахаться до тошноты с той, кого никогда не полюбишь. — Эс, — поднялся он с места, еле держась на ногах. — Ты... — Нет, — не выдержала я, бросая первую попавшуюся вазу об стену. — Нет! Не смей мне говорить, что я всегда ухожу! Я осталась. Впервые в жизни я хотела остаться. Мне нужен человек, которому я смогу верить. Я всегда осознавала, что люди бросают слова на ветер и не сдерживают обещания. Но это не заслуживает моего уважение. А я хочу уважать человека, с которым буду жить. Я поднялась на второй этаж и начала собирать самое необходимое. Свои вещи, вещи Эстель. И взяла фотографии. Они были мне нужны, пусть я буду чувствовать боль. Еще я захватила переносную коляску и ключи от дома моих родителей. Когда я спустилась вниз, Майкл снова держал в руках сигарету и не смотрел на меня. — Я люблю тебя, — сказал он слишком тихо. Я обернулась в дверях, и слезы бесстыдно потекли по моим щекам. Я не останавливала их и чувствовала боль. Я всегда любила ее рядом с Майклом, но только вот я не знала, что она может стать душевной, а не только физической. — Разлюби. Затем я вышла из дома и, забросив сумки в багажник, завела мотор и тронулась с места. Все снова вернулось на круги своя, и мои самостоятельность и одиночество снова были рядом. Если честно, мне не хватало этого. Майкл был в моей жизни слишком долго. Каждый день. Я привыкла быть сама по себе. Самостоятельно принимать решения и самой решать, что лучше для тех, кто меня окружает. Мне так проще. Я могу есть одна, работать одна, не общаться ни с кем неделями, и у меня обычно не было нужды в ком-нибудь рядом. До Майкла. Я скучаю по нему, и один бог знает, как это исправить. Вселенная словно насмехалась надо мной. Несколько дней подряд я слышала комплименты от Виста, и все мои прошлые связи начали напоминать о себе. И чем больше кто-то находился возле меня, тем больше я завидовала людям, которые видели Майкла каждый день. Он виделся с Эстель, когда меня не было, и мы не просто ограничили общение. Мы искоренили его, как прогнившее дерево, и сделали вид, что яблоки на нем никогда не были вкусными. На самом деле я устала от внимания со стороны мужчин, которые теперь были мне просто противны, и пыталась даже не работать днем, чтобы не встречать Батлера. Раньше я придумывала себе дурацкие отговорки, мол это родители и смерть, которая следовала за мной по пятам. Но все чушь. Отпечаток остается, но следы со временем смываются. И причина всегда была проста — не цепляет. Не искрит. Не трогает. И это все. Да, это на самом деле больше, чем все. Не трогает, когда думаешь о человеке, и не хочется дотронуться к нему, когда стекает дождь по вашим лицам, и вы на улице без зонта, чувствуя себя удивительно счастливыми. И как есть мужчины, которые не любят женщину, будь она хоть королевой красоты, так теперь я поняла, что этот «диагноз» не имеет пола. Он может быть каким угодно, красавцем с потрясающим чувством юмора, но это нихрена. Ноль. Если ты просто чувствуешь, что тебя не цепляет. Я не хочу тратить ни на кого свое время и душу. Да, даже на Майкла не хочу, ведь знаю, что мы все равно обречены. Но будь я проклята, если смогу когда-либо разлюбить его. Я пойду пешком на Северный Полюс, если это поможет ему, а ради других даже не встану со стула. Вот — это и есть любовь. Желание двигаться, куда угодно, лишь бы быть счастливыми людьми под дождем без зонта. Я сидела на работе и рассматривала фотографии. Батлер скинул на меня еще несколько дел, и на самом деле я не была против. Я занималась еще серийными убийствами ветеранов, и сама для себя порой выстреливала педофилов. После рождения Эстель моя жажда к их смерти набрала немыслимых оборотов, и я практически жила необходимостью защитить всех детей. — Ты когда домой? — вошел Вист в мой кабинет. — Еще нужно поработать, — отмахнулась я, даже не поднимая глаза. Он сел напротив, и у меня просто не осталось выхода, так что я взглянула на него. Вист был умен, и он знал об этом. На самом деле он был слишком хорош, в том числе и внешне. Мужчина был высоким с черными как смоль волосами и глазами, которые смотрели внутрь всех, на кого он только бросал свой взор. — Тебе нужен друг? — Нет, — сцепила я зубы, чтобы не сказать лишнего. — Я не вижу смысла в разговорах, и ты знаешь об этом. — Знаешь, ты не должна плакать, Эс. Если твой мужчина знает, что ты часто плачешь, то ты должна задать себе вопрос: кто он в конце концов, мужик или ебаный лук. Я усмехнулась. На самом деле этот человек, несмотря на его работу и ее опыт, очень редко матерился. Он умел выразить все свои чувства взглядом и мог переубедить кого угодно, говоря монотонно и расслабленно. — А знаешь, мне нужен друг. Сев в машину, Вист тронулся с места, и я бросила быстрый взгляд на него, пытаясь увидеть хоть что-то. Это было бесполезно, и рев двигателя отзывался во мне дрожью. Я помню, как впервые села рядом с Майклом, и он повез меня на трассу. Мы катались, и он проделывал Ворм-ап, словно прогревал покрышки перед великой гонкой. Господи, как я скучала по этому. По сумасшествию, которое чувствовала рядом с ним, и эмоциям, которые он позволял мне испытывать, не пытаясь выкопать из моей души то, что лежит там столько лет. Мы поехали в бар под названием «Апартаменты Кемпбелла», который назван в честь одного из самых известных людей в период сухого закона. Этот бар до сих пор называют секретным, так как именно Джон Уильямс Кемпбелл в расцвет Сухого закона устроил в этом месте офис, превращавшийся ночью в закрытый клуб «для своих». Сейчас в подобные места, наверное, идут за тем, чтобы не просто пропустить по стаканчику, но и выпить весело, с выдумкой. Ведь даже найти один из таких баров бывает непросто. Вместо входных дверей в подобных заведениях раздвижные стены, телефонные будки, зеркала, старые игровые автоматы. Это все — часть развлечения, предшествующая распитию спиртного. Плюс — нужно зарезервировать место заранее, знать пароль, а потом, как правило, еще и подождать в очереди. Но наши значки давали нам возможности, которые забирали из нашей жизни последних два пункта. Батлер пропускает меня вперед, и я ступаю внутрь. Мы вошли через центральный вход в вокзал и, повернув направо, поднялись по лестнице на третий этаж. Большинство выбирали лифт, но с Батлером мы больше доверяли своим ногам. Меня так и подмывало выйти обратно, чтобы убедиться, что я все еще в реальном мире. Создается впечатление, словно я очутилась в Нарнии, только без Аслана в этот раз. Мы сделали заказ на пиво и мясную тарелку, к которой никто из нас в конечном итоге даже не притронулся. Вист закурил сигару, и какое-то время мы сидели молча. Меня это полностью устраивало и не создавало никакой неловкости. — Может, поделишься мыслями? — Нет, — ответила я, делая глоток пива. — Все, что мне нужно — это моя идеальная работа, как я уже поняла, и человек, который... — Заменит отца Эстель? — перебил меня Вист. — Такого человека просто не существует. Никто и никогда не сможет заменить Майкла для Эстель, — сказала я и промолчала, что и для меня. С ее рождением он изменился. Порой мне не хватало его прошлой необузданности, силы, дикости и опасности. Чтобы придя домой внезапно, он обнял меня так, что перехватило дух, а затем мы не вставали с кровати еще двое суток и вышли бы из дома лишь потому, что у нас закончился гель для душа и еда. Чтобы его глаза горели огнем силы и страсти. Но я все говорю, что он изменился, но ведь и я стала другой. Я стала более спокойной и все сильнее дразнила и провоцировала его, подливая масло в огонь. Мне нравилось, когда все было опасно. Когда каждый шаг мы не могли предвидеть. Мне не нужен домашний тюфяк, ведь он вызывает скорее жалость и презрение. Соответственно и уважать его тоже невозможно. Я раздумывала о «высокой морали» своей «низкой жизни», как вдруг мое внимание привлек мужчина. Что он, черт возьми, тут делает? Я увидела Майкла в компании какой-то девицы, и это была пощечина. Видеть его в компании с другой напряжно. Она красивая. Слишком красивая блондинка прижимается к нему и кладет свою руку ему на грудь, тем самым завладевая его вниманием. Меня поражает насколько сильная вспышка ревности, проходящая сквозь мое тело, и мне понадобилось какое-то время, чтобы понять, что я беспокойно сжимаю и разжимаю руки в кулаки. Вист повернулся и после несколько раз перевел взгляд с меня на Майкла, все понимая. А я лишь наблюдала за человеком, которого хотела убить и поцеловать. Я знала, что значит каждое его движение, и понимала, что сейчас, когда его руки в карманах, это верный знак того, что пора сменить тему. О чем бы сейчас эта кукла не говорила, Майкл не хотел отвечать, и я даже усмехнулась. И спустя несколько минут поняла, что он хочет уходить. Его ноги были направлены в сторону выхода, и он сканировал помещение взглядом, пока не остановился на мне. Его желваки заходили, и я также заметила, что руки сжались в кулаки, находясь все еще в карманах. Затем я наблюдала за тем, как Майкл вытащил руки из карманов и взялся за собственный ремень, устремив взгляд прямо на меня. Он сейчас думал о сексе. Это я тоже знала, и я сжала ноги до боли, чтобы хоть на мгновение успокоиться. Его красивые глаза излучали блеск даже на расстоянии. И когда он начал подходить ко мне, в его взгляде я читала одиночество и тоску. Словно он знал, что не сможет получить чего-то, чего искренне желает. На самом деле глаза Майкла для меня излучали невероятную доброту, но, наверное, это замечала лишь я. — Стейси, — подошел он к столу, держа все еще одну руку в кармане, выглядя при этом расслабленно. — Надо же, кто это с тобой? — Это мой шеф, — ответила я, смотря прямо на стену. — То есть головорез, который научил тебя быть головорезом? — Вы забываетесь, — зарычал Вист. — А это беззаботная женщина, которой необходим был перерыв со мной, поэтому сейчас она тут. — А ты мужчина, отягощенный обязательствами, — поднялась я с места, смотря прямо на него. — Потрясающее путешествие, красивый исход которого совершенно невозможен. — Поэтому настолько и потрясающий, — притянул меня к себе за талию Майкл. — Чувствуешь себя лучше? — Незначительно, — сказала я одними губами. — Чего тебе надо? Его пальцы обжигали мое тело, и я чувствовала такой жар, который словно сжал в тиски каждую клетку. Несомненно, мне не помешали бы сейчас несколько минут под ледяной водой, чтобы прийти в себя. Но все же я не стала бы смывать даже толику его запаха с кожи. Его аромат был невероятно эротичный, и до Майкла я не ощущала ничего подобного. Я закрыла глаза, и каждый дюйм моего тела ожил. Как я ненавидела себя за эти животные инстинкты. Но контролировать я их не могла — как, похоже, и Майкл. Я ждала поцелуя, но обманулась. Его губы скользнули к уху. — Я хочу связать тебя и закрыть твой рот кляпом, — зарычал он мне на ухо. — Я трахал бы тебя сзади, не позволяя кончить, а потом, когда ты была бы на грани срыва, я сделал бы то, чего ты так сильно желаешь. — Отвали от нее, — оттолкнул Вист Майкла. — И перестань... — Батлер! — вскрикнула я, задыхаясь. — Пошли. Когда он обдавал томным дыханием мое ухо и сжимал мою талию, я знала, что он сказал абсолютную правду. Знала, что Майкл сделал бы это, и понимала, что я так сильно хотела этого. И в это мгновение я почувствовала себя слишком неудовлетворенной. — Ты понимаешь, что вы ведете себя, как... — Как кто? — вышли мы на улицу, и прервала я злость Виста. — И не для протокола, — махнула я таксисту. — Это не твое дело. Придя домой, я сразу направилась в спальню. Все мое тело чесалось, и мне хотелось содрать с себя кожу живьем. Чертовы нервы. Я теперь все чаще замечала это за собой, и порой не могла успокоиться часами. Приоткрыв дверь, я услышала разговор Оливии и Донны. — Ты слишком много учишься, Лив, — слышала я улыбку в голосе подруге. — Оторвись. В конце концов, можешь ограбить в банк или хотя бы проиграть семейное состояние в казино. — Очень смешно, мам, — ответила ей дочь. — Но я думаю, что лучше будет просто ходить в обычную школу, чтобы уметь общаться с людьми моего возраста. Они начали напевать какую-то песню, и я улыбалась этому. Меня накрывало волной облегчения, хоть я и понимала, что так не может продолжаться. Я не могу скидывать своего ребенка на подругу и жить от работы до работы, чтобы забыться. На мой телефон поступило уведомление от Майкла, и я снова невольно сжалась от необходимости оказаться рядом с ним. «Почему я не могу отпустить тебя?» — Потому же, почему и я не могу, — сказала я тихо, но так ничего и не отписала. «Уважай себя настолько, чтобы не отдавать всех сил души и сердца тому, кому они не нужны и в ком это вызвало бы только пренебрежение». Шарлотты Бронте.