Темные желания

«Ваша память — это монстр. Вы забываете, она нет. Она все копит в себе. Она сохраняет все это для вас, она прячет это от вас, — она сама решает, когда излить на вас все, что накопила. Вы думаете, вы имеете память, — нет, это она имеет вас». Джон Ирвинг. Проснулась я от поцелуев Майкла. От поцелуев моим губам. Половым губам. Да, он вернулся. Мне этого, черт возьми, не хватало. В моем горле зародился звук, который заставил Майкла поднять голову и посмотреть мне в лицо. Его глаза сверкали, и он остановился буквально на миг, чтобы облизать губы, прежде чем продолжить. Он провел языком по складочкам, заставив мое тело дрожать. — Майкл, черт возьми, — вскрикнула я. — Трахни уже меня. Он последний раз всосал в рот нежную кожу и резко перевернул меня на живот. Войдя в меня двумя пальцами, он поцеловал мое бедро и нижнюю часть спины. Медленно и мучительно я проживала каждую секунду. И когда Майкл наконец проник в меня своим членом, заставив закричать, я почувствовала блаженство. Его тело с силой ударялось об мое, и он схватил руками мою талию, чтобы удержаться. Скользящее движение заставило нас обоих застонать, и Майкл снова и снова заставлял меня тонуть в ощущениях. Казалось, этой истоме нет конца и края. Если бы мы только могли не останавливаться. Он уперся кулаками в матрас по обе стороны от моих плеч, и вознес меня до небес. Я дико закричала, кончая. Майкл снова погрузился внутрь, в тот момент, когда я повторяла его имя, впиваясь ногтями в его ладони. Он никогда сразу не останавливался, и я чувствовала, как вскоре снова буду близка к этим эмоциям. Я испытывала не первый оргазм, содрогаясь в конвульсиях. Всеми чувствами я ощущала каждую клеточку в его теле так же, как и каждый мощный толчок. Майкл поднял меня на руки и повернул лицом к себе, впиваясь в меня губами и снова проникая до основания. Он кусал их и ласкал язык, а я в свою очередь не могла перестать все сильнее пускать его в себя в прямом и переносном смысле. — У меня никогда не будет другой, — сказал Майкл, уткнувшись в мою шею. — Никого, кроме тебя. Тело Майкла содрогнулось, и все его мышцы напряглись. Я обхватила ногами его бедра, стараясь еще глубже вобрать его в себя. Хотела, чтобы он остался там навечно. Открыв глаза, я увидела, что взгляд Майкла был затуманен. Я провела пальцами по его лицу и улыбнулась. — Кажется, я только что поняла, что ты мне нужен. — Лишь из-за секса? — засмеялся Майкл. — Только из за него, — притянула я снова его к себе для поцелуя. — Ты местами такая сумасшедшая, но, кажется, я долбаный фанат этих мест. Майкл покинул мое тело и лег рядом, сплетая наши пальцы. Я раскинула ноги, словно у меня не хватало сил свести их вместе. Мне кажется, что я всегда встречала бы Майкла с улыбкой на лице, будь даже больна или истощена. Он не знал о моем сердце наверняка, и мне нравилось это. Я не хотела, чтобы он думал, что я слаба или, еще хуже, начал жалеть. Этот человек хотел меня снова и снова. Прямо сейчас. И завтра. И всегда. Но теперь все было по-другому. Теперь были чувства, и мы оба испытывали их. Во мне бушевал такой дикий голод, словно я не видела его месяцами. — Сумасшедшие обычно очень умные люди, ты знал? — спросила я с улыбкой. — Поэтому они и скрывают свой диагноз. Я повернула голову к Майклу, и он не отводил свой взгляд. Впервые в жизни он смотрел так на меня. Словно не сквозь очки или пелену, а лишь на меня без каких либо полутонов. Я почти на мгновение перестала дышать, всматриваясь в его глаза, и заметила в синем омуте переливающие серебристые радужки, обращенные на меня. Настоящих глаз будто не было, только эти серебристые точки, и в них чувствовалась теплота. — Знаешь, Эс, — поцеловал он мою ладонь. — Иногда встречаешь человека, и понимаешь — мой. — Да, — закатила я глаза наигранно. — Рабство, конечно, клевая штука. — Ты все шутишь. — А ты все настолько серьезно воспринимаешь жизнь. — А что серьезно воспринимаешь ты? — Воду. — Что? — Воду, — чуть усмехнулась я. — Вода является важнейшим элементом в жизни человека. Потому что без воды не получится приготовить кофе. А кофе — это важно. «Нет лучшего приворотного зелья, чем обычный кофе, сваренный собственноручно. Когда мужчина его попробует, он уже никуда не денется». Софи Лорен. Спустившись в кухню, я была счастливая. Мои волосы находились в беспорядке, и я собиралась принять ванную сразу после того, как выпью кофе. Долорес сидела и искала что-то в ноутбуке, и как только увидела меня, закрыла крышку, и я заметила нервную улыбку на ее губах. — Доброе утро, — поцеловала я ее в лоб. — Как дела? — Доброе оно только у тебя. — Знаешь, — включила я кофеварку. — Ты безумная, но хорошая. — Я ретроградный оптимист. — Пила кофе? — тихо засмеялась я. — Да. — Ты одна? — Конечно, — усмехнулась Долорес. — Кому я нужна безработная? — Всмысле? — Я уволилась. Не могу делать что-то в то время, когда мои мысли постоянно о Джейсе. И еще сегодня вечером я встречаюсь с ним. — Это что, камеди клаб на выезде? — Нет, я серьезно. — Ты не пойдешь к нему. — Пойду, — видела я внезапную нервозность. — Ты не моя мамочка. — Долорес, ты знаешь, что если я захочу запереть тебя, то сделаю это. — Ладно, — сделала девушка несколько вдохов, подойдя ко мне. — Что, если ты пойдешь со мной и будешь неподалеку. Может быть, я что-то узнаю и докажу тебе, что он не плохой. — Долорес... — Ради меня, — перебила она тихо. — Пожалуйста. Сделай это ради меня. — Ладно, — вздохнула я, и она сжала меня в объятьях. — Только я буду рядом. И любой его закидон я... — Да, — снова перебила она меня. — Любой его закидон ты будешь пресекать. «Очарование — это невидимая часть красоты, без которой никто не может выглядеть по-настоящему красивым». Софи Лорен. Прежде чем поехать, я нашла Адама и рассказала ему, на встречу с кем я еду. Он не отреагировал хорошо, но и запретить мне не мог. — Он был взволнован каждый раз, когда ты встречалась с ним? — Даже не шелохнулся, — ответила я. — Он знает, где мы живем, и что ты будешь там рядом с Долорес? — Ты что думаешь, что я ему об этом рассказывала за чашкой чая? — Ты собираешься его допрашивать? — Нет, но я буду следить за ним. Если я начну это делать сразу, то он почувствует себя главным, так что я подожду информацию, и это будет мой допрос. Долорес привезла меня на какой-то заброшенный склад. Пока мы ехали, кажется, ее руки побелели от боли и напряжения, с которым она держала руль, но я так и не смогла себя пересилить и поддержать ее. Я была зла и раздражена. И еще я не знала, могу ли доверять ей. Долорес была тем человеком, который пожертвует нами ради Джейса. И, возможно, с какой-то точки зрения это и правильно, и я даже ее могла понять на долю секунды, но это все равно не могло заставить меня хоть на мгновение расслабиться. Мы вышли из машины, и я достала из кобуры пистолет. Долорес взглянула на меня осуждающе, но я лишь пожала плечами, давая понять, что мне плевать. Я сюда приехала именно за этим. И оказалась тут из-за большой любви к человеку, который, по-большому счету, большинство времени со мной толком и говорить не хочет. Я не увидела еще Джейса, но уже почувствовала его. После, повернувшись, я видела, как он приближался к нам с полной уверенностью того, что все под контролем, и ему ничего не угрожает. Он был одет в черные шорты, и я поймала себя на мысли, что они отражали цвет его глаз. Татуированные узоры на шее и руках словно светились от фар, и он потерялся где-то в своих мыслях. Я видела, как Долорес хотела кричать, но лишь молча стояла, пока слезы стекали по ее лицу. Но также я видела, как отчаянье сменилось на злость и даже презрение. — Ты пропустил наш развод, придурок, — ударила она ему пощечину, как только он подошел. — Ты как всегда праздновал его в баре? — Долорес...— я видела, что он почти задыхался от необходимости обнять ее, но она оттолкнула его, что, не буду врать, меня позабавило. — И как прошел развод? — спросила я. — Первый муж всегда комом. — Да, — наиграно рассмеялась я. — Люди всегда разводятся, потому что поженились. — Помнишь, ты говорила, что я не могу быть идиотом? — спросил Джейс. — Все хоть раз в жизни ошибаются. В ее голосе было столько разочарования, что он этого просто не выдержал. Джейс схватил ее и прижал к себе крохотное тельце Долорес. Это как сидеть на Бруклинстком мосту в четыре часа утра по причине того, что твоя сумочка слишком розовая, и мужчина, который приезжает за тобой и увозит домой, думает: «Да, эта долбанутая моя, но я все равно ее люблю, хоть и придется купить сумочку оттенка чуть светлее». — Ты думал обо мне? — спросила она голосом, полным скорби. — По сто раз в минуту, родная, — взглянул он на меня. — Каждое чертово мгновение, что бы я не говорил. Ты всегда для меня была миром. — Ты не понимаешь, — вглядывалась она в его лицо. — Увидеть тебя — это как снова начать дышать. Пусть это звучит, как самая дурацкая вещь на свете, но, когда я узнала, что ты жив, во всем остальном не было больше смысла. И я так рада, что ты вернулся. Долорес сама не была уверена во что себя втягивает. Она жила лишь сердцем, и я не могла понять этого, если говорить честно. У них словно не было этапа «притирки». Люди обычно раздражают друг друга, чувства пропадают, как у меня порой с Майклом. Мне его становится много, даже если на самом деле он ограничено мало участвует в моей жизни. И пропади он на столько лет, я бы забыла о нем. Я могу любить только того, кто рядом со мной. И единственное исключение — мой ребенок. — Я не могу сейчас вернуться, — провел он рукой по ее щеке. — Я кое-что покажу тебе... — Если ты сделаешь хоть одно резкое движение, — перебила я его, — я убью тебя, и ты даже глазом не моргнешь. — Успокойся, Робин Гуд, — засмеялся он. — Ты не настолько страшна в глазах других, как думаешь. — Послушай меня, придурок, — подошла я к нему впритык. — Я сейчас выстрелю тебе в ногу, а затем возьму это ДНК и дам понять всему миру, кто ищет тебя, что ты в Нью-Йорке. И ты побежишь вместе со мной, куда я скажу уже. Потому, что я просто так не бегаю. Ненавижу бег. И увидев его, ты будешь нестись как угорелый, понимая, что происходит какая-то хрень, от которой нужно сваливать. — Эс, — повысила голос подруга. — Серьезно, заткнись. Я просто хочу побыть с ним, и Джейс ни в чем не виноват. Скажи ей, Джейс, — смотрела теперь она на него. — Мне нравится ночь, любовь моя, — впервые увидела я проблеск его улыбки. — Это больше, чем время суток. Это иной мир. Отличный от того, где мы обитаем днем. Мы и сами отличны от тех, кем являемся днем. — Знаешь, я хочу, как раньше, Джейс. Не хочу спрашивать где ты был и во что ты втянут. Почему ты меня бросил. И думать почему мои друзья ненавидят тебя настолько, что человек, стоящий рядом, хочет тебя убить. Я просто хочу взять машину, подушку, термос, одеяло и ехать. Ехать долго, несколько дней, возможно. С ноутбуком на коленях, музыкой, и говорить с тобой обо всем. Останавливаться на заправках, покупать там кофе и стоять, сжимаясь от холода и ночи, смотря в небо. После этой встречи я поняла, что потеряла ее задолго, как нашла. Придя домой, мы поругались с Майклом, и он ушел, надеюсь, для того, чтобы не сказать лишнего. Приехав на работу, я решила просмотреть камеры, и, сделав это, поняла, что еще одна из нас была втянута в это. Я понимала, почему Стивен ушел. Я смотрела, как Эбби стояла на берегу реки Гудзон, а Стивен звал ее. Я видела, что, несмотря на его силу, он не давил на нее, и она крикнула, что не хочет быть в мокрой одежде, а он вместо того, чтобы сказать ей: «Да похер, будешь у меня и без одежды», лишь подал ей руку, и она оба ушли. В этом моменте я увидела, что в их отношениях было словно два шага вперед, и один назад. Но тогда, вложив свою ладонь в его, она словно впервые приняла решение слушая биение собственного сердца, а не звуки разума. Я стала искать последующие дни, и следя уже за Максфилдом, поняла, что он на самом деле замешан в этом деле больше, чем Джейс. И в последний день, прежде, чем он уехал, Стивен следил за Эбби. Я давно знаю, что ей требуется время. Время на все. Она не поддается импульсу. Ей требуется хотя бы пять секунд, чтобы все взвесить. Порой, правда, и пять дней, и потрясающе, что не пять лет. Я никогда не знала кого-то настолько острожного ко всем. То, что всегда было во мне, имею ввиду импульсивность, вспыльчивость, непредсказуемость и даже сентиментальность, никогда не было в Эбби. И просмотрев еще несколько файлов, я поняла, что, несмотря на все, он не оставил ее. Стивен до сих пор следил за каждым ее шагом и участвовал в ее жизни больше, чем кто-либо другой. Придя домой, я обошла дом и достала из сумочки только что купленную пачку сигарет. Да, я закурила. Люди часто говорят, что им помогает, и я решила, вдруг и мне поможет. Ведь поняла, что у меня просто нет других вариантов. Каждый раз я понимала, что все валится к чертям, и я просто не знала, чему верить. Я села за домом и сделала первую затяжку. Боже, как я скучала за ней. Как мне не хватало моего ребенка. Мне было интересно, что она делает. Как спит. Выросли ли у нее волосы, и сколько набрала в весе. Я хотела почитать ей сказку и рассказать, как прошел мой день. Теперь я невыносимо скучала за тем, что сидела с ней по ночам, когда она никак не могла уснуть, несмотря на то, что была сонной. Она истезала меня временами, но теперь я поняла, что она вырастает без меня, и в ее сердце может совсем не остаться для меня места. Я тихо стала напевать песню, которую исполняла лишь для Эстель, играя на гитаре. — Тик-так часики стучат, звезды на небе горят. Спи. Усни моя душа, очень важен сон для малыша. Чтобы выросла большой, папа с мамой — твой покой. Будут верно охранять, чтобы ты могла спокойно спать, — стекла слеза по моей щеке. За ней еще одна, и через мгновение я уже не могла остановиться, но все равно продолжала говорить эти слова. — Будь счастлива и умна, будь красива и нежна. Чтоб тебе всегда везло, я тебе дарю свое тепло. Лучик солнца золотой, мне подаренный судьбой. Прижимается ко мне, главный человечек на земле. — Эс, — услышала я голос Брайана. — Я не стану извиняться, — ответила я, выбросив сигарету. — А я и не жду, — сел он рядом. — Я ставлю черную стирку. У тебя есть что-то? — Да, постирай мои черные будни. — Знаешь, она в порядке, — вздохнул Брайан. — И часто зовет тебя. — Ты хочешь сделать еще хуже? — нахмурилась я. — Нет, просто хочу, чтобы ты знала, что она не забыла. И не забудет. Ты ее мать, Стейси. Для нее твой запах — самый родной, как и ее для тебя. Она также чувствует. — Ты теперь большой знаток детей? — Да, — засмеялся Брайан. — Я все читаю, чтобы быть готовым быть лучшим отцом в мире. — Знаешь, она такая смешная. Ее улыбка была лучшим, что происходило со мной в жизни. Каждый ее проблеск и момент. Ее ладошки я могла держать часами, просто наблюдая за ее еще такими милыми вздохами. Она словно знала гораздо больше, чем я. И я любила это. Я безгранично любила это, — надорвался снова мой голос. — А теперь ее нет, и мне кажется, что она забудет меня. — Она не сможет, — притянул он меня к себе. — Тебя просто невозможно забыть. Ты все время выкидываешь то, что не может никого заставить забыть тебя. Мэрилин Монро сказала: «Я согласна жить в мире, которым правят мужчины, до тех пор, пока могу быть в этом мире женщиной». — Я хочу пожелать тебе маленьких радостей, — усмехнулся Брайан, вытирая слезу на щеке. — Чашку кофе, сваренного кем-то для тебя. Неожиданного телефонного звонка, от которого на твоих губах заиграет улыбка. Зеленых светофоров. Всегда. И не имеет значения, ты пешеход или едешь за рулем. Никакой политики, бывших, убийств, слежки и кошек. Я хочу пожелать тебе счастья и приятных мелочей. Хочу, чтобы твоя душа ожила. — Наверное, именно это Эмили и полюбила в тебе, — обняла я этого человека. — Она полюбила в тебе противоположность всех нас. Мы ее семья, но в тебе она нашла дом. Она ушла от нас к тебе, и стала счастливой так легко. Мы все были поодиночке, но Эмили захотела быть счастливой, — отодвинулась я, смотря ему в глаза. — А мы так легко смогли отдать ее тебе, продолжая дальше смотреть на беспросветную тьму. Сажая себя в добровольную тюрьму лишь по причине одиночества, не веря никому, и никого не подпуская, каждая из нас уничтожала себя сотни раз за день. Но в ее жизни появился ты, и, наверное, также сказал ей что-то похожее на слова, которые только что сказал мне. И она полюбила. Да, — истерически засмеялась я, снова прикуривая сигарету. — Именно в этот момент она полюбила тебя и больше не смогла остановиться. — Эс... — Нет, — перебила я его, показывая всю серьезность каждого своего слова. — Не переживай. Я не сошла с ума. Если бы я только знала, что вся эта суета напрасна, и мое сердце вновь забьется. — Ты имеешь ввиду Майкла? — Да, имею ввиду, — качнула головой. — Кажется, я буду любить его, пока чертова луна не устанет светить. Как бы банально это не звучало. — Это хорошая банальность, Эс. Ты чувствуешь. Ты должна что-то чувствовать, кроме ненависти и удушения собственных дыхательных путей. — Мы, как старушки сплетницы, ей Богу, — засмеялась я. — Черт, это была паршивая идея. С какой стороны ни глянь. — Ты о разговоре? — поднялся он с места. — Я об откровении. — Будь осторожна Эс, — поцеловал он меня в лоб и направился в сторону дома. — А то еще живым человеком станешь. Я пошла на кухню и попыталась что-либо приготовить. Боже, я совсем не подходила на роль жены. Я не умела толком готовить, никогда не убирала, не знала, какое средство для посуды лучше, и какие ароматизированные свечи успокаивают малышей. Нет, правда. Я не знала ничего из того, чем владела каждая женщина при наличии мужа или ребенка. Все, чем владела я — это пистолет и сарказм. При чем что то, что другое могла использовать как к преступникам, так и к близким. Я так и не дождалась Майкла и в конечном итоге уснула в кухне на диване. Проснулась утром от звука двери, затем от кофеварки и дыхания, которое меня раздражало. — Доброе утро, — улыбнулся Майкл, наливая две чашки кофе. — Хочешь, я мусор вынесу за то, что разбудил тебя? — Мусор у нас и так вывозят, — протерла я глаза. — Хочешь, я намусорю и вынесу? — Ты козел, — взяла я чашку кофе, давай Майклу возможность поцеловать меня в щеку. — Нахрена ты приперся в шесть утра? — Я деградирую. — Чтобы деградировать, надо сначала развиться. Если ты сразу туповат, это не считается. Сегодня я вдруг поняла, что хочу уехать. Я устала от Майкла. Вчера мы сцепились с ним после того, как я вернулась домой, и он ушел, чтобы не трепать нам обоим нервы. Очень умно уйти, чтобы не говорить о проблемах. Кроме того, по его мнению, у меня недостаток проявления чувств. Мы поменялись ролями. Теперь Майкл сходил с ума от глупой привязанности, а я хотела убежать. Мне его стало слишком много. Возможно, из-за длительного одиночества, даже несколько часов в неделю кажутся мне вечностью, или я просто не создана для отношений. Также мы заговорили о детях, и он сказал, что раньше никогда не хотел детей, до Эстель, само собой. И сейчас, после ее рождения, очередной раз повторил, что второго ребенка не планирует. Но пусть это звучит глупо и слегка инфантильно, но разве мужчина не хочет детей от женщины, которую любит? Тут ведь дело не в деньгах, как у большинства семей, и не в недостатке времени из-за работы. А в его эго и амбициях, которые ему в какой-то степени придется перечеркнуть, правильно расставляя приоритеты. И с одной стороны я понимаю, что и сама все еще ищу что-то для себя. Для своей души. Какого-то дела, которым могла бы заниматься всю жизнь. Но слышать это все равно странно, ведь, наверное, однажды я захочу еще детей, пусть даже сейчас и не уверена в себе, как в матери. — Ты хочешь кого-то другого? — Я думаю, что заслуживаю кого-то другого. Но я всегда хотела тебя, — повернулась я к нему. — Но ты замечаешь, что как только все начинает налаживаться, сразу появляются те подводные камни, о которых мы не знали, и что-то внутри меня, говорит, что все это глупо, с какой стороны не глянь. «Она принадлежит мне, а я ей. Наша разлука, ссоры, охлаждения — всего лишь узоры на фоне вечной любви». Герберт Уэллс. — Эс, я, блять, скоро буду красить стены в цвет твоего маникюра, — видела я его злость. — Тебя хер поймешь. Ты каждый раз хочешь чего -то другого, и я просто не успеваю. — Знаешь, мне звонили уже кроты. — Что? — нахмурился он еще сильнее. — Говорили, чтобы ты поднял свою самооценку, а то она пробила им потолок. — Знаешь, ты просто ненормальная, — провел он рукой по волосам. — Когда ты проявляешь хоть какие-то чувства, и я начинаю проявлять их в ответ, ты сразу пугаешься и убегаешь. Я просто устал, Эс. Ты думаешь, что я не чувствую всего того, что тут происходит? Отсутствия ребенка, твоя отдаленность, слезы, сигареты. И я понял уже, что ты будешь очень мило улыбаться, даже можешь быть спокойной, но я не нужен тебе. Тебе никто из нас всех, кроме Эстель, не нужен. «Равнодушие и есть наивысшая жестокость». Митчелл Уилсон. Самым лучшим, что произошло за всю эту неделю, было то, что она наконец закончилась. Утро началось с подлости в лице телефона, ибо пока я ночью злилась, просыпалась и снова засыпала, он разрядился, и будильник так и не прозвенел. И проснувшись от ярких лучей солнца, я поняла, что мое утро началось намного позже, чем планировалось с самого начала. Я быстро приняла душ, чтобы ускользнуть из дома прежде, чем встретиться лицом к лицу с Майклом и видеть взгляды всех остальных живущих в доме. Я была как не своя. Везде. Они помогали мне, но и мешали. И каждый раз я знала, что они чувствуют то же самое по отношению ко мне. Схватив сумку с дезодорантом и спреем для тела и натянув джинсы, футболку и Найки, я молниеносно вышла за дверь. Как на зло, Брайан заблокировал мне выезд, и пришлось ловить такси. Но словно весь город был настроен против меня, и автобус застрял на зеленом светофоре передо мной, и таксисту пришлось ударить по тормозам, сочно поцеловав задницу этой рухляди. Я покинула такси, заплатив ему еще и за моральный ущерб, и пошла в участок пешком. — Эс, ты чего такая злая? — увидела я Батлера. — Одичала, — продолжала я идти. — Пошли поужинаем? — Нет. — Почему? — Потому что хватит бросаться в руки всем неудачникам мира. Несмотря на то, какими привлекательными, сексуальными и восхитительными они были. — Что случилось? — Министерство не твоих собачьих дел. — Пошли, — молча взял он меня за руку, и повел на автостоянку. — Все, что ты делаешь, надо делать хорошо. Даже если ты совершаешь безумства. Я села в его машину, и он тронулся с места. — Знаешь, сколько времени живут козлы? — А тебе что, нездоровится? — съязвила я. — Очень смешно, Эс. На самом деле представь, что твои чувства — это козел, который в среднем проживет максимум 10-15 лет. — То есть, десять лет потерянной жизни — это немного? — Для опыта совсем нет. — А потом я буду той стереотипной английской старухой, которая будет добавлять бренди абсолютно во всю еду и напитки. — Позволю мне напомнить тебе, Эс, — остановился он на стоянке. — Тебе нужен тот, кто регулярно рядом и заставляет чувствовать себя красивой, интересной и желанной. Мудак у тебя уже был. Мы явно выехали за город и зашли в какой то бар, где сидели любители кантри. Там играли музыка, и шляпа была обязательным атрибутом каждого присутствующего. — Ты будешь слушать мое нытье? — спросила я, сделав заказ. — У меня нет на это времени. — Как это у тебя нет на это времени? Планируй свой день лучше и вставай на час раньше. Да, я была занозой. Многие называли это очарованием, но на самом деле я уничтожала все хорошее, что случалось со мной ранее. Я все ждала момента, когда проснусь в 12 часов дня с любовью всей моей жизни, сделаю кофе, несколько блинов, и все будет в порядке. Любовь появилась, но «всей жизни» так и не было. Хоть я и была благодарна, что порой мое холодное сердце согревало некоторых людей. Я проснулась от дикой головной боли и сухости во рту. Боже, как же я ненавидела себя в этот момент за то, что напилась вчера до чертиков. Пора было бы уже выучить, что пить мне нельзя, а если и можно, то очень мало. Когда я аккуратно перевернулась, чтобы не вызвать новых болевых ощущений, меня накрыла паника. Я была не дома. От резкого прыжка в кровати незнакомая обстановка в комнате закружилась перед глазами. Пришлось застыть на месте, чтобы эта карусель остановилась, и после остановки мои глаза еще раз смогли, на этот раз внимательнее, рассмотреть интерьер. Я осознала, что сижу на кровати огромных размеров и однозначно в мужской спальне. Вот же дерьмо! Какого черта я натворила? В то долгое время, пока мозг наворачивал круги воспоминаний, моя голова медленно приходила в себя. С кем я уехала прошлым вечером? Смутно и неуверенно всплывали в голове скудные отрывки: вот я рассказываю Висту о всем дерьме, потом он говорит, что отвезет меня, а потом... О боже, что же я натворила? Я не могла сделать это... или могла? Мои глаза еще раз прошлись по комнате. Она была чисто убранной, и тем не менее, очевидно, что это была мужская комната. Мебель была из темного дерева. Деревянные жалюзи на двух окнах обрамлялись серыми занавесками, хорошо сочетавшимися со стеганым одеялом, в которое я была завернута. Я посмотрела по сторонам в поисках своей одежды, и у меня не было ни одной идеи, где я могла ее оставить. Не придумав ничего лучше, я встала и пошла исследовать это место. Из холла внизу доносились тихие звуки включенного телевизора. Батлер сидел и читал какие-то бумаги, и, повернувшись на скрип лестничной клетки, он ответил спокойно: — Ты вырубилась в машине. Я пытался тебя разбудить, но ты не реагировала, и поэтому я привез тебя в свою квартиру. Переварив его слова, я представила, как он на своих руках несет меня от машины в квартиру. Да, можно было бы умереть от унижения прямо здесь. — А что с моей одеждой? — Ты говорила, что одежда была грязной, — сказал он с намеком на улыбку. — О, она была. — Сейчас она в сушилке. — Мы переспали? — Почти, — дал он мне какие-то две таблетки и стакан воды. — Но потом мы выпили еще несколько стопок, и уже никто не думал ни о каком сексе. — Какое позорище, — вздохнула я, садясь на кресло. — Прости меня. Вист приблизился ко мне, забирая стакан и поставил его на стол. — И ты меня. Когда он страстно впился губами в мои, я на мгновение почти задохнулась. Но целовать его — это как... я даже не знаю с чем это сравнить. Когда я целовала Майкла, то знала, что это очень хорошо, и ничего подобного в своей жизни я не испытывала. Но Вист делал это явно умело, то ли из-за большого опыта, то ли природного дара. Он скользнул рукой по стороне моего лица и пальцами отбросил мои волосы за спину. Убрал одеяло и поднял на ноги, ощущая мое голое тело. И, когда он на мгновение остановил движения рук, его язык скользнул по моему с глубокими медленными касаниями. Зубы впивались в опухшие от желания губы настолько эротично, словно мои губы — единственная жаждущая часть на всем теле. Его руки нежно зажимали мою полную грудь, что заставляло бежать томные мурашки по всему телу. Я настолько утонула в ощущениях, что едва почувствовала, как его рука скользнула между моих ног. Я потерялась. Взрывные фейерверки вспышками горели в моей голове. Где-то в глубине сознания проскочила мысль, что я как раз собиралась все это прекратить. Ничего не было плохого в том, что мы делаем сейчас. Это было так хорошо. Это просто добровольный секс между двумя взрослыми людьми. Кто, к черту, беспокоился об отношениях? Я могла бы пойти на это. Я не хотела увлекаться еще одним мужчиной. Это была плохая идея. Стон вырвался, когда его губы засосали мою правую грудь. Она была глубоко между его губ, пока язык играл с чувствительным соском. Вист оторвался от горячего соска и пожирал меня глазами. Я охотно раскрыла бедра и почувствовала, как его палец проник в меня. — Стейси, ты такая мокрая, — прошептал он напротив моих губ. Я ответила, но не словами. Движения моих бедер говорили сами за себя. Как только он сказал это, еще один палец скользнул внутрь меня, и теперь я громко стонала. Мы нашли общий ритм, и я чувствовала приближающий оргазм. Это настолько правильно ощущалось, но было совсем не натурально. Но к черту. У нас с Майклом все равно ничего не получится, кроме того, у ночи нет памяти. А сейчас я сама поверю в то, что ночь еще не закончилась. — Ты хочешь меня, Эс? Его язык жадно искал мой, что невозможно было и слово проронить. Когда его тело отстранилось от моего, мои ноги дрожали так сильно, что было сложно устоять. Задыхаясь, я смогла ответить. — Да, я хочу! — Ты хочешь что? — сказал он с ухмылкой. — Я хочу тебя! Я хотела его тут, или на кафельном полу кухни, гранитной столешнице. Неважно, я просто хотела его. Он мог бы прижать мой зад к стальному холодильнику и взять меня прямо там, я бы не возражала. — Ммм, это хорошо, — говорил, дразня круговыми движениями пальцев внутри меня. Его другая рука крепко сжала мой зад, и он жестко толкал мои бедра в его. Я чувствовала, каким он был твердым, его член натягивал ткань джинсов, умоляя вырваться наружу. Когда он достал пальцы из меня, мои ноги пробивала мелкая дрожь. Вист поднес кончики пальцев к своим губам и слизал с них мой вкус. Я расстегнула его ремень и сорвала молнию, после чего сдернула его джинсы на пол. Также удачно он снял белую футболку, и мы стояли напротив друг друга, почти задыхаясь. — Скажи мне остановиться, если у тебя перед глазами другой человек. Я откинула свои волосы в сторону и, проведя языком по его скуле, сжала в руках уже твердый член. Я не говорила ни слова, этого просто не нужно было. Мы оба знали, что для меня это лишь секс, и судя по всему, Вист не особо возражал. Одной рукой он продолжал игры с сосками, а другой раскатывал по пульсирующей эрекции презерватив, который неизвестно откуда взялся. Я была готова. Больше, чем готова, и Вист посадил меня на мягкое кресло, поднимая ноги вверх. Когда он резко ворвался в меня, мой крик, кажется, оглушил нас. Он позволил своему члену раствориться во мне по всей длине и после вышел наружу. Затем снова вошел, рыча, когда я толкнулась ему навстречу. Он выходил и входил снова и снова, пока я встречала его собственными толчками. Гортанным голосом до неузнаваемости я прорычала: «Сильнее». Он издал еще один рычащий звук и отдался мне. Его руки до боли обхватили мои бедра и теперь это был действительно жесткий трах. Его тело звонкими хлопками билось напротив моего, и наш пот скатывался по коже. Правой рукой он скользнул выше груди и взял меня за шею, удерживая, пока левая так же жадно держала мое бедро. Я оказалась полностью в его плену, не в силах хоть как-то пошевелиться, и я должно быть сумасшедшая, раз хотела этого так сильно. Он имел полную власть надо мной сейчас. Я закричала, чувствуя, как на мгновение умерла, и даже не почувствовала, как Вист кончил. Он обрушил на меня долгий и томный поцелуй, а после упал передо мной на колени. Подняв одну из моих ног, он расположил ее на своем плече и без предупреждения обрушился языком в жестких толчках на мой изнывающий клитор. Я ахнула, когда его два пальца вошли в меня снова, пока язык продолжал ласкать жадный бугорок. Опустив глаза, я наслаждалась зрелищем, как он ублажал меня своими прекрасными губами и языком. Он зажимал мой клитор губами и закручивал язык вокруг в тугую петлю, заставляя сорваться на крик... но как только его зубы сцепились на вершине, возможно, я и кричала. Мое тело затряслось, когда мышцы на моей киске сокращались в бешеной пульсации. Он нырнул языком глубоко в меня, и я могла чувствовать его лицо напротив моего клитора. Мои бедра безостановочно заходили вверх-вниз, взад-вперед по его языку, пока, наконец, очередной оргазм не разорвал меня на части. Я впилась глубоко ногтями прямо в кожу на его плечах и теперь кричала так громко, что, наверное, слышали соседи. После осталась лишь неловкость. Вист настаивал отвезти меня домой, но я ответила, что сама справлюсь. И тогда он положил ключи мне в руку и сказал, что он ничего не требует и просто хотел моей близости. Это звучало так смешно. Потому что я на данный момент просто хотела, чтобы он держался от меня подальше, в том числе и от моего сердца. Сев в машину, я тронулась с места. Мне хотелось побыть одной. Ни с кем не разговаривать и оставаться в тишине. Да, секс был умопомрачительный, но отношения у меня не складываются. Кажется, я просто не создана для них. Может быть, потому, что я толком не была знакома с теми мужчинами, с которыми встречалась. Я всегда знала только либо очень хорошие, либо очень плохие стороны. А это только усложняло жизнь для меня в любом случае. Вечная тоска не характерна для нормального человека. Я словно магнит для мужчин, которые утопали в проблемах. Честно говоря, я не начинала отношения, собираясь исправлять мужчин, но как только погружалась в это, находила их по какой-либо причине невозможными, начинались терзания, приводящие к сложному разрыву. Возможно, мне не было бы так грустно, если бы хоть раз я смогла похвастаться историей о счастливом конце, хотя бы для моих бывших. Нет, каждый раз мы просто оба ломались под весом всех трудностей, и все заканчивалось. Приехав домой, я твердо решить не раздувать из этого проблему и пошла в душ. Но это не сработало. Я думала о Майкле после душа, думала о нем, пока одевалась. Наливая чашку кофе, я снова и снова думала о нем. Пока готовила тост, мысли мои были о нем, это становилось все более невыносимым, хотя, возможно, Майкл и не вспоминал обо мне. Почему я чувствовала вину? Он встречался с женщинами, когда я вынашивала нашего ребенка. Спал с ними после рождения Эстель, а у меня не выходит из головы единственный секс после ночи пьянки. И чем больше мои мысли возвращались к Майклу, тем больше была надежда на то, что он тоже ощущал такую вину по отношению ко мне, но просто не мог остановиться. Пока я пребывала в стране грез под названием «Майкл Вудс», машина привезла меня в мою старую квартиру, но дымка мечтаний так и не рухнула. *** Несколько дней назад: — Да ладно вам, ребята. Вы побудете немного вдвоем. Эс приготовит ужин. — Пустые угрозы, Адам, — наигранно засмеялся Майкл. — Она не умеет готовить. — Это камень в мой огород? — Камушек милая, — забрал Майкл пистолет у меня из кобуры. — Маленький камушек. Так странно. Но это я любила в наших отношения больше всего. Смех. Шутки, которые были понятны лишь мне. Кажется, я любила в нем все, и поэтому вина съедала меня еще сильнее. Надо было ему все рассказать. Майкл предавал меня, но всегда был честен. И я, как минимум, ему должна. Мне никогда не проходило в голову, что любовь может быть чем-то иным, кроме такой всепоглощающей. Даже будучи ребенком, я хотела, чтобы было все или ничего. Никаких полутонов. И ничего меньше, чем «любовь» по-настоящему. «Осторожно с надеждами, они проводят к разочарованиям». Алексей Пехов. На парковке было полно полицейских машин. Пришлось остановиться на самой проезжей части, потому что на площадке не было даже свободного сантиметра. Когда я выбралась из машины и стремительно приблизилась к зданию, мои глаза не смогли поверить происходящему передо мной. Два огромных окна на фасаде были вдребезги разбиты. В шоке ноги повели меня ко входной двери, но полицейский преградил мне путь. — Прошу прощения, мисс, но вы не можете зайти внутрь. — Я здесь живу, — опешила я и также вытащила удостоверение. — И работаю. — Эс, — услышала я голос Адама. — Тут был... — Джейс, — договорила я за него. — Тут был Джейс. — Да, но вот в чем дело, — продолжил друг. — Майкл пропал. Камеры записали, как они дрались, а потом о чем-то говорили. И они ушли. — Что? — Эс, все не так, чем кажется. — А чем это кажется? Что Майкл все это время был не за нас? Что человек, который был нашей семьей, на самом деле предатель и просто держал нас рядом для информации? — У Долорес есть другое мнение. — Блять, Адам, незнание Долорес — это не мнение. Мнение должно основываться на фактах, понятиях, знаниях и понимании. Слепо верить и вести себя, извини, как дура, — это не мнение. Я думала, что играла роль. Нет, все это время играл Майкл. И я не могла понять причины. Он был идиотом парой, но искренне любил свою дочь, хоть и предал меня. Но ничего не изменилось. Я по-прежнему хотела провести с ним всю свою жизнь.