Неприкосновенное сердце

— Ты еще красивее, — сказал Адам, когда мы утром пытались восстановить дыхание. — Неправда, — усмехнулась я. — По статистике женщина в глазах мужчины после секса выглядит менее привлекательной и, тем более, не идеально, даже если она действительно такова. Несколько секунд он молчал, а затем провел подушечками пальцев по моей скуле, целуя в губы. Я слышала стук собственного сердца, понимая, что сейчас счастливей, чем вчера. Долгое время я была так одинока, что мне было проще истязать собственную душу, как наказание за то, что я сделала. Когда рядом с тобой много людей, это не значит, что ты не одинок. Я всегда была с кем-то, но в то же время была одинока. И только с появлением Адама я начала полноценно дышать, понимая, что порой один человек может перечеркнуть почти все, что было до него. — Ты просто не видишь себя моими глазами. Более идеального зрелища я не видел никогда. — Ты ужасный врун, — встала я с кровати, заворачиваясь в одеяло. Зазвонил телефон, и я направилась за ним в другую комнату, где его бросила прошлой ночью. Я долго плакала сидя на полу, а потом за мной в очередной раз пришел Адам. Я смотрела в его глаза и сдавалась. Я решила следовала тому, что сказала мне Эмили. Я хотела семью, хотела Адама и больше всего хотела еще раз увидеть девочку, которая преследовала меня во снах. Но правда в том, что то, чего мы хотим, не всегда лучше для нас. Мои глаза, волосы, ресницы и фигура могли вызывать у мужчин разные чувства, но как только они узнавали меня получше, я знала, что это конец. Я не была женщиной, с которой можно было бы связать жизнь. Во мне было слишком много того, чего мужчины не любят — ума. — Не бери, — крикнул Адам мне в след. — Привет, я не разбудил тебя? — сказал голос в трубке. Майкл был ходячей невозмутимостью. Я не знала его ближе, чем все остальные в нашей семье, но его улыбка была столь красива, как и опасна. Его лицо всегда было бесстрастным, и я никогда не могла понять до конца, о чем он думает в тот или иной момент. — Что такое, Майкл? — поставила я чайник. — Ты говорила с ней? — Черт, — выругалась я. — Вудс, прошло несколько часов, какого хрена ты мне звонишь? — Донна… — Нет, я не твой психолог, — вздохнула я. — Ты сделал глупость, отпустив ее. Она не та, кто уходит и нуждается в свободе. Что бы она ни говорила, ей нужно, чтобы ее держали, чтобы за нее боролись. А пока этого не будет, она, как кошка, сама по себе. Я услышала звук кипящей воды, и, как только собиралась сделать кофе, почувствовала руки Адама на своих плечах. Он выдвинул стул, и я села на него, слушая дыхание друга в трубке. Мое тело реагировало на прикосновения Адама. Я повернулась, смотря как он достал клубнику с холодильника и, закинув ее в рот, закрыл глаза с наигранным наслаждением. Я улыбнулась, наблюдая за ним. Красивее глаз с такими длинными ресницами я никогда не встречала ранее. И весь он с утра, как и, в принципе, в любое другое время суток, выглядел до неприличия сексуально. — Она как успокоительное для меня. Она мой друг. Одно ее слово или касание могло заставить меня заткнуться. Я хочу заботиться о ней, — продолжил Майкл. — Это потому, что теперь она мать твоего еще не рожденного ребенка, а не просто друг. Я отключила телефон и, взяв чашку кофе, который сделал мне Адам, задумалась о том, что будет дальше. Вскоре я начну все по новой, и мне нужен этот день, чтобы все осмыслить. Я молчала и смотрела в одну точку на стене, а затем перевела взгляд на Адама. Он никогда не игнорировал меня или мои слова. Даже когда все остальные не обращали внимания, Адам не давал мне возможности почувствовать безразличие с его стороны. Я провела ладонью по его руке, и Адам схватил ее, поцеловал костяшки пальцев и сжал мою руку в своих ладонях. — Сколько ты молчишь? — Минут десять, — сделала я глоток кофе. — Твой личный рекорд. — Это неправда. — Что произошло? — Ты видишь? — посмотрела я на него. — Я ничего не говорю, и мне это нравится. Я боялась. Боялась боли, которую он может мне причинить. Несмотря на счастье, которое я испытывала, страх не покидал меня. Я думала, что всегда буду чувствовать боль из-за поступка, который совершила. В тот момент я поняла свое сердце и то, что через несколько дней я могу потерять Адама. Хотя если подумать, оно того стоило. Я помнила лицо этой девочки, ее взгляд и темные кудри. У нее были темные волосы и светлые глаза. В своем роде этот ребенок был феноменом, и я знала, что ее родители любят ее. Наша жизнь полна сказок, как и книжки. Мечты порой не сбываются, королей свергают, а волны разрушают города. Но слезы — это всего лишь кровоточащая рана, а все раны рано или поздно заживают. Мы становились близки и зависимы, смотря фильмы, финала которых не видели почти никогда. Готовили ужины и завтраки, гуляли, встречая рассветы и провожая закаты. Я любила ходить пешком, в отличие от Адама, но теперь он делал это довольно часто ради меня. Мы целовались под снегом и дождем, катались на коньках и посещали картинные галереи. Мы были так несовместимы, но у нас отлично получалось совмещаться после наступления ночи. «Настоящую нежность не спутаешь ни с чем, и она тиха». Анна Ахматова. — Что ты хочешь на завтрак? — спросил он. — Печенье и виски. — О, это и мой любимый перекус, — слышала я улыбку в его голосе. — Моим любимым он был еще в школе. — Нам определенно нужно поговорить, — не отводил взгляд Адам, на что я улыбалась, как сумасшедшая. — Хорошо, а мне обязательно нужно участвовать? Вскоре мы собрались и поехали на ипподром. Он все время находился рядом, помог мне залезть на лошадь и возился со мной, как с ребенком, называя нежными словами, которые в мой адрес звучали, как оскорбление. Я понимала, что у меня проблем в целую милю. Он приходил с розами, хоть тогда и был еще нежданным гостем. Может, я разрешила Адаму быть рядом, потому что трудно позволить уйти человеку, который хочет быть с тобой? Мы так часто держим людей, причиняя им этим невыносимую боль. Кто-то сказал, что мы в ответе за тех, кого приручили, но разве это справедливо, что другие люди готовы разделить мир пополам ради другого, который этого даже не заметит. Моя мать воспитала меня далеко не отдаленным человеком. Я была осведомлена о многом в этом мире. Мое понимание людей порой изумляло, несмотря на непонимание самой себя. — Смотри-ка на себя, — сказал Адам, улыбаясь. — Ты профи. — О да, лошади без ума от меня, — смеялась я. — Если я упаду, не забывай о том парне в зале. — У меня никогда не было раньше секса на ипподроме. — Я раньше-то на ипподроме не бывала. Я подумала о том, что когда-нибудь захочу ребенка от любимого мужчины. Я забеременею и больше не буду столь привлекательна для Адама. Секс отойдет с первого места, и там появится кормление ребенка. Я буду занята своим дитем, а не мужем, и в какой-то мере это будет нормально. Но будет ли Адам все так же помешан на мне? Если он смог играть со мной и смог переступить это, то что помешает ему разыгрывать спектакль в будущем? Было слишком много вопросов, на которые я не могу дать ответ. Да и будем откровенны, никто не сможет. Но все же, смотря на Адама, у меня замирало сердце. Глаза, в которых я видела бесконечность, и безграничное желание любить и защищать. Был другой Адам, которого знали очень немногие. Я не читала биографию в интернете, а узнавала его, смотря, какого автора он достает с книжной полки. Я тут, чтобы он помог мне повлиять на что-либо в моей жизни. Он терпеливо ждет, когда я думала, что вскоре утону. Наши различия многому учат. Не все счастливые люди похожи, и мир так велик, что нам не успеть узнать все. Может стоит начать с малого? Начать с себя и тех, кто нас окружает? Начать с хорошей музыки и красного вина? Начать с потрясающих глаз и дальней дороги, которую нужно пройти? Со временем узнаешь себя и то, чем ты обладаешь. Боже, а это так много. На самом это так чертовски много — желание не стоять на месте. — Я хочу познакомить тебя с моей семьей. — Я не часть твоей семьи, Адам, — отрицательно покачала я головой. — По крайней мере не та, что с фамилией Майколсон. — Плевать, я просто хочу быть рядом с тобой, даже для мебели. — Я потеряю себя, Адам. — Это жизнь, милая. Мы постоянно что-то теряем, разве нет? Мы молчали, и, когда Адам помог мне слезть с лошади, я погладила ее, а затем застыла на какое-то время, смотря ей вслед, когда она убегала. Легким касанием губ он дотронулся к моим губам и зарылся лицом в мои волосы, целуя шею. Я обняла его за талию, и сегодня «мы» было большим, чем просто ситуация. Мы — это была правда. И самое главное — это было правильно. — Я никогда не обижу тебя, Донна. Ты будешь счастлива, ведь я просто не прощу себя, если ты заплачешь со мной хотя бы однажды. — Благодаря тебе я начала любить этот мир. Я поцеловала его, и Адам углубил поцелуй. Он был вселенной, в которую помещались самые притягательные и в то же время отвратительные черны. Красивое лицо, красивое тело, порой ужасное чувство юмора и завышенная самооценка. А что может быть привлекательней этого? Мы сели в машину, и Адам, судя по всему, направился в Бруклин. Я не спрашивала, куда мы едем, ведь, если быть до конца честной, я просто хотела быть с ним рядом. Он открыл мне дверь, помогая выйти из машины, и, взяв за руку, улыбнулся, когда мы остановились на пороге небольшого домика. Адам постучал, и нам открыла женщина лет шестидесяти. Она перевела взгляд с меня на Адама и просияла улыбкой. — Здравствуй, сынок, — сжала она его в объятьях. — Входите. В доме пахло цветами и дезинфицирующим средством. Я никогда не любила запаха больницы, и Адам, почувствовав мою нервозность, взял за руку. — Это Эмилия, Донна, — сказал Адам, когда мы присели на диван в гостиной. — Я тебе рассказывал. — Привет, — улыбнулась я, смотря на женщину. — Я сделаю чай. Чувствуй себя, как дома, дорогая. Когда она ушла, я повернулась к Адаму, смотря на него в замешательстве. — Она относится к тебе, как к сыну. — Только не говори об этом маме, — покачал головой Адам. — Она не знает, что мы общаемся. У человека, сидящего рядом, было столько тайн. Он врал людям, говоря, что уезжает на работу, и объяснял очередной порез, наверное, тем, что врезался в дерево по пути домой. Как ему не снесло крышу? — Что такое, Ди? Я покачала головой, смотря на него. — Говори уже. — Ты сказал, что, когда согласился пойти в ФБР, это спасло тебя от тюрьмы, но твой отец не мог сделать это без опасности твоей жизни на многие последующие годы? — Я хотел, что меня наказали, Донна. Я прижалась к нему губами сначала первый раз, а затем второй и третий. Мы целовались, открывались и узнавали друг друга. И это было правильно. Мне хотелось ему верить. Снова. — Все наладится, — сказал он тихо. Я свято верю, что у каждого есть выбор. Мы сами выбираем, в какого Бога верить и за какой религией следовать. Мы выбираем клубнику или виноград есть на завтрак, страховую компанию и марку машины, с кем быть вместе и имя своему ребенку. И самое главное — мы выбираем свою профессию, свой путь, следовать ли своим желаниям. И решаем, стоит ли менять мир или же сначала нужно принять себя. — Каким он был? — спросила я, попивая чай, когда Эмилия села напротив. — Милочка, — засмеялась женщина. — Представь этого обаятельного парнишку неопытным в жизни, с этой улыбкой, и без страха в глазах. Однажды он прожил у меня целое лето и сделал мне ремонт. Я посмотрела на Адама и поняла, почему он мне небезразличен. Он — мужчина, с которым я могу проявлять любые свои эмоции. Этот человек слушает меня, и тем самым я никогда не дохожу до точки кипения рядом с ним. Вот и весь секрет — он позволяет выразить мне все, что я чувствую. — Как вы познакомились? — спросила Эмилия. — Наши лучшие друзья решили пожениться, — усмехнулась я. — Я говорила, что это плохая идея, но, кажется, они счастливы. — Милая, этому парню я сказала однажды, — показала она на Адама. — Шрамы — это лишь символ силы. Я смотрела на женщину и не понимала, откуда у них столько силы. Она, как и Эмили, простила человека, из-за которого пропустила какое-то время своей жизни. — Ты думаешь о том, как я могла простить его, — исчезла улыбка с ее лица. — Все просто: всё в нашей жизни временно. «Без любви человек не более чем мертвец в отпуске, несколько дат, ничего не говорящее имя. Но зачем же тогда жить? С таким же успехом можно и умереть». Ремарк. Мы попрощались, и я вышла на порог, смотря, как Адам сжимает эту женщину в своих объятьях. Он сказал ей, что сегодня привезут продукты, и, когда мы сели в машину, я позвонила Стейси. Она не ответила, и ситуация только накалялась. Если я знала, что Эмили решит все вопросы, а потом позвонит, то в Стейси я была совершенно не уверенна. Но, наверное, это и была часть ее обаяния. Как сказал Шарль Бодлер: «Странность является необходимым ингредиентом для красоты». Меня мучил этот вопрос, поэтому, когда мы подъехали к моему дому, я повернулась к Адаму, не отводя от него взгляд. — Ты видишь будущее со мной? — спросила я. Адам нахмурился, а затем улыбнулся и обнял меня. Он гладил мои волосы и, поцеловав скулу, прошептал: — Это все, что я вижу. Мы так просидели некоторое время, и, поцеловав его на прощание, я сказала, что мне нужно решить кое-какие дела. Он не стал спорить, а лишь смотрел на меня взглядом, словно я была головоломкой, которую ему было жизненно необходимо разгадать. Я вышла с лифта и увидела Стейси, сидящею возле моей двери. — Эс, — кинулась я к ней. — Почему ты не позвонила? — Мне... — сжала она меня в объятьях. — Можно… — Всегда, — закрыла я дверь за нами. — Ты в порядке? Стейси принимала горячую ванную, а я за это время написала Адаму, что сегодня мы больше не увидимся, и оставила очередное сообщение Эмили. Оценив продукты в холодильнике, я решила приготовить кесадилью с курицей и сыром и положила Стейси чистую одежду. Когда она вышла из ванной, я поставила перед ней чашку теплого чая и обняла, прежде чем она закуталась в плед, садясь в мягкое кресло. — Стейси, ты мне расскажешь, что произошло, но сначала я скажу тебе то, что все мы думаем. Плевать на Майкла, на родителей, на весь мир. Ребенок, которого ты носишь — это единственное, что имеет значение, ты меня поняла? — Иди сюда, — снова обняла меня подруга. — Люди не меняются, я это поняла сегодня. Ты просто лучше их узнаешь. — Так и есть, — прошептала я. — Сейчас тебе нужно поесть. Она послушала меня насчет еды, но не проронила больше ни слова. Я не стала копаться в ее душе, а позволила насладиться тишиной. После, мы направились в спальню, и я уложила Стейси в кровать, накрывая одеялом. — Не уходи, Донна, — сказала подруга. — Я хочу сказать тебе кое-что, но еще я хочу, чтобы потом ты забыла об этом. — Конечно, — прилегла я рядом. — Привет, малышка, — погладила я живот подруги. — Это тетя Ди. Я научу тебя влюблять в себя так, чтобы всем остальным сносило крышу, и тебя не будут никогда контролировать. Если тебе сделают больно, я убью этого человека, и это будет наш с тобой секрет. — Ты милая, — улыбнулась подруга. — Знаешь, я всегда упряма, и я мщу за то, что причиняет мне боль. Я не прощаю предательства и всегда защищаю свою семью. И самое худшее — это то, что я не переношу чувства, которые не могу контролировать. Вскоре Стейси уснула, и я еще какое-то время лежала рядом и смотрела на нее. Она все время дарит себя, и сама не замечает этого. У меня есть мать, а у Стейси нет никого, кроме нас. Зазвонил мой телефон, и я сорвалась с кровати, закрывая дверь в спальню, чтобы не разбудить ее. — Донна, — сказал Адам, когда я подняла трубку. — Адам, я не могу говорить. — Что случилось? — У меня Стейси. — Ты не должна была позвонить Майклу? — Я ничего не обещала, и мне нужно помыть посуду. — Открой сначала дверь. Я отключила вызов и направилась к двери. Адам стоял с двумя коробками пиццы в руках. — Ты вредный, — покачала я головой, улыбаясь. — Я не вредный, — вошел Адам в квартиру. — Большую часть дня. — Мне нужно время. — Для чего? — Чтобы разобраться, что не так с моей харизмой. — Донна, — нежно прошептал он мое имя. На мгновение лицо Адама стало беззащитным, и, наклонив голову, он поцеловал меня. Обхватив руками его шею, я улыбнулась и была благодарна, что он снова приехал. Я стала зависеть от общества с ним, и на данный момент этого было более, чем достаточно. — Твой фильм — отстой, — сказала я, прожевывая пиццу. — Ты досмотрела его до конца, — содрогался тихим смехом Адам, закрывая ноутбук. — Поэтому и досмотрела. Я убеждалась, что он отстой. Он притянул меня к себе, сжимая в объятьях. Я находилась в круговороте собственных мыслей, которые лезли мне в голову. Я думала об аварии, об Оливии, о Стейси и начале ее новой жизни. Мне всегда хотелось быть целым миром для кого-то. Наверное, это желание любой женщины. Чтобы он видел только меня. Ждал меня. Смешил меня. Встречал после работы. Одаривал поцелуями утром и касаниями вечером. — В чем подвох, Адам? — Что ты имеешь ввиду? — смотрел он на меня в замешательстве. — Я не думала, что ты, весь такой большой и грозный, можешь говорить о любви. — Ты раньше не жаловалась, особенно, когда мы ею занимались. — Так в чем подвох? — выбросила я коробки в мусор. — Что тебе нужно, кроме Алекса? И почему он тебе нужен вообще? — Знаешь, — поцеловал Адам меня в лоб и направился к двери. — Я пришел, потому что не хотел отменять встречи. И, Донна, никакого подвоха. Я просто люблю тебя. Я выдохнула и провела рукой по волосам, смотря в окно. Я смотрела на мир из своей квартиры. Когда Адам вышел, он оглянулся, словно знал, что я буду смотреть ему вслед. Я поняла, что и сама всегда оборачивалась, когда уходила от него. Возможно, именно это и есть доказательство того, что я готова? Доказательство того, что, впервые оглянувшись за мужчиной или провожая его взглядом, мы готовы к тому, чтобы соединить что-то важное, несмотря на страх и сомнения, которые вечно терзают абсолютно всех людей на планете. Все связанное с самым важным человеком в мире я похоронила много лет назад. Там оно и оставалось. До недавнего времени. Но правда в том, что проблемы никогда не закончатся. Работа, требующая немедленного внимания, никогда не закончится. И так будет всегда. И не то, что я не люблю свою жизнь, просто я давно ею не наслаждаюсь, и сама во всем виновата. Ретт Батлер сказал: «Разочарование в людях естественно. Единственный способ избежать этого — закрыться одному в квартире. Только есть риск разочарования в самом себе». Проблема была в том, что я разочаровалась в себе, и, кажется, настало время это изменить. На следующий день мы со Стейси отправились на УЗИ. Она была права, у нее девочка. Стейси светилась счастьем. Она отталкивала Майкла, а он впадал в отчаянье, хоть и пытался это скрывать. У Стейси естественный характер очарования, который она получила от рождения. Говорят, Бог что-то забирает, но взамен всегда дает другое. Она знала, что красива, и была небезразлична к своей красоте, а значит, её замечали все, и Майкл не был исключением. После мы сидели в ресторане и обедали. Эмили до сих пор не звонила, и я была вся на нервах. К нам подошла женщина лет шестидесяти и обратилась к Стейси. — Она будет точной копией своей матери, — сказала она подруге. — Когда твоя дочь вырастет, то будет чистым злом. Слишком красивой. И мастерски будет пользоваться этим. Она сможет разрушить всех, кто станет у нее на пути. — Вы говорите о ребенке, а не о демоне, — со злостью ответила я, роняя столовые приборы. — Ты так уверена в этом? Стейси молчала, а я взяла ее за руку, сказав, чтобы она не обращала внимания. — Я поеду домой, — сказала подруга, когда мы вышли на улицу. — Отвезешь меня? — Конечно, — сели мы в машину. — Будь осторожна Эс. — Осторожность — мое второе имя. — Я знаю твое второе имя, — засмеялась я. — И она явно не осторожность. — Еще нужно заехать в супермаркет, и я куплю цуккини, орехи и пирожные с семенами Чиа. — Я лучше пакет съем. Мы говорили и смеялись по дороге домой, и когда я отвезла Эс, направилась на работу. Я закрылась в своем кабинете и, открыв интернет, перешерстила всю информацию, которую можно было найти об аварии. Ничего хорошего там не было, и я была готова пройти пешком в другую страну, только лишь бы узнать хоть что-то. Спустя какое-то время я вышла на кухню сделать кофе и осмотреться. Салон был большим, и я смотрела на девушек, понимая, что чувствую злость от того, что вижу. — Какого хрена? — повысила я голос. Все обратили свой взор на меня. — Вы в салоне красоты работаете, а сами мастера напоминают фильм ужасов. Приведите себя в порядок. — Донна, — перебил меня Адам, появившийся в дверях. — Пошли поговорим. Я выдохнула, и Адам закрыл за нами дверь. — Что случилось, милая? — Я злюсь, — ответила я. — И не могу ничего поделать. — Чем занималась? — Отдыхала от тебя. — Врунишка, — улыбнулся он. — Ты скучаешь по мне. Хотя, скорее умрешь, чем признаешься в этом. — Скорее Малибу замерзнет. — Там когда-то выпал снег. Кажется, в 2007. — Больше этого не будет. — Сейчас три, — посмотрел он на часы. — В пять я заеду за тобой. И он ушел. Я так много узнала об Адаме за последнее время. Его любимый цвет синий, хоть и чаще всего он носит светлые костюмы. Любит видеоигры и фильмы, но не позднее 98 года. Еще слушает рок и джаз, что привело меня в замешательство, поскольку я считаю эти музыкальные стили слишком разными и даже несовместимыми. Он любит свою семью и друзей. Когда я сижу за компьютером и что-то просматриваю или читаю, Адам наблюдает за мной. Я знаю, что он думает, что я не замечаю этого, или же совсем наоборот, хочет, чтобы я заметила. Я давно не была на настоящем свидании, если не считать на спор, и, выйдя из салона, я села в машину, направляясь в торговый центр. Через два с половиной месяца должна была быть весна, и я очень ее ждала. Зимой, даже не особо холодной, я все равно чувствовала себя не комфортно. «Я никогда не привыкну к весне. Год за годом она поражает меня, она приводит меня в восторг. И никакого значения не имеют ни возраст, ни накопившиеся сомнения и огорчения». Рене Баржавель. Я выбрала длинное шелковое платье с бретельками, которые пересекались на спине крест-накрест. По дороге заехала в Старбакс, купив чашку латте, и снова отправила сообщение Эмили, на которое, скорее всего, она не ответит. Причины изменить обычный поток моей жизни нашлись, и, приехав домой, я включила музыку. Локоны, легкий макияж, и я уже собиралась одевать платье, как в дверь позвонили. Накинув халат, я направилась к двери. — Ну конечно, ну кто же еще мог прийти ко мне вечером, когда его не ждут. — Ты сногсшибательно выглядишь, — улыбнулся Майкл. — Где она? — Кто? — уставилась я на него. — Стейси. — Слушай, у меня ужин с Адамом, а ты меня задерживаешь, — направилась я в спальню. — Пойду надену платье. —Твоя подруга. Брюнетка. Красивая. Стервозная. Циничная. Самовлюбленная и плохо воспитанная, — слышала я сквозь двери его голос, вытягивая платье из шкафа. — У нас диалог, как в тупой комедии, Майкл, — засмеялась я. — С чего ты взял, что я знаю, где она? — Я так часто думаю о том, какой я козел. Начал смотреть ее любимые романтические фильмы. Да у меня нахрен скоро месячные начнутся. И не дай бог, у нашей дочери будет ее характер. У меня был французский маникюр, и в украшения я выбрала белое золото. Обула ботильоны и вышла в коридор, вытягивая из шкафа белый полушубок. — Ты потрясающая, — улыбнулся Майкл. — Куда едете? — Не знаю, — провела я прозрачным блеском по губам. — Мне не хватало смелости. — Чтобы уйти? — Чтобы остаться с ней. Я написала Адаму, что приеду на место назначение сама, и он сразу перезвонил мне, сказав, что машина уже ждет меня у входа. Это был роскошный белый лимузин. Адам умел производить впечатление. Мы сели в машину, и водитель тронулся с места. — Что ты думаешь? — Я думаю, пока ты остаешься мужчиной, ты будешь привлекательным для Стейси, остальное же дело твоего мозга и члена. — Ребенок — это ведь тоже произведение искусства, верно? — Верно, — кивнула я, улыбаясь. — Это будет девочка. — У меня будет дочь, — сказал он растерянно. — Единственная, неповторимая, красивая и избалованная любовью дочь. Я всегда жил беспечно, Донна, и мне нравилось это. Когда ты понимаешь, что станешь отцом и скоро твоя маленькая принцесса появится на свет, это одно и, черт возьми, самое прекрасное, что я когда-либо испытывал, но я всегда буду рядом со своей дочерью, я знаю это. Но совсем другое, когда ты понимаешь, что для ее матери ты пустое место. Я не могу смириться с мыслью, что у меня есть слабости, и они — самые важные девушки во вселенной и за ее пределами. — Если ты любишь свою дочь, Майкл, а ты уже ее больше всего на свете ценишь, ты сделаешь все, чтобы она выросла в нормальной семье и, поверь, Стейси это важно. У нее не было семьи. Она сделает все, чтобы дать это вашей дочери, и чем быстрее ты начнешь действовать, тем быстрее вернешься мать твоего будущего ребенка в свою жизнь. А теперь, — посмотрела я в окно. — Мне пора на свидание к самому сумасшедшему мужчине. Майкл вышел по пути, а я, приехав на место встречи, сделала несколько вздохов, чтобы успокоиться, прежде, чем выйти. Адам открыл дверь, подавая мне руку, и я вложила свою ладонь. Он был как всегда обаятелен, красив и улыбчив. Я думаю, что сейчас светилась счастьем. Еще несколько месяцев назад я на дух не переносила Адама. Пробовала его избегать, а сейчас он нравился мне. Он был хорошим человеком, заботливым мужчиной, и ему было присуща непосредственность и чувство меры. Адам не был слишком заботливым, как Брайан, но и не был дофенистом, как Майкл. Я чувствовала возбуждение еще с момента, когда он сказал мне, что машина ожидает. После нашего телефонного разговора я думала лишь о том, как Адам коснется моего тела. И вот сейчас он стоял, крепко сжимая мою руку. «Он тебе нравится». Прекрасно. Надоедливый голос в голове сопровождал меня, как социопата. — Ты потрясающе выглядишь, — склонился он к моему уху. — Ты собрался меня поразить? — Или быть пораженным, — поцеловал костяшки моих пальцев Адам. Мы находились на мосту Байон. Он был перекрыт и украшен цветами и гирляндами. Посредине моста стоял стол с ужином, официанты наливали шампанское, и музыканты играли классическую музыку. Фонари висели на балках моста и освещали дорогу. — Это букеты из фруктов? — смотрела я с изумлением на это произведение искусства. — Ты немного ненормальная, так что, я думаю, тебе понравится. — Ты постарался. — Спасибо, — прошептал он, снова поцеловав мою руку, и помог мне сесть на стул. — Спасибо, что приехала сюда. Спасибо, что дала мне шанс. Спасибо, что бываешь со мной в плохом настроении и разделяешь хорошее. Не вспоминаешь о моих похождениях. Я хочу, чтобы ты знала, я ценю это. Я всегда хотел семью, такую, в которой вырос, и в своей будущей жизни и новой главе книги я вижу только тебя. Меня начала охватывать паника, и именно в этот момент Адам обнял меня, прижав к себе. — Дыши, Донна, дыши. Я поднялась с места, отходя от него, чтобы посмотреть, на что пошел этот мужчина, чтобы я была с ним. Вокруг стояли обогреватели, и музыка не переставала играть. Адам с такой нежностью улыбался мне и был так обходителен. — За мной так красиво еще не ухаживали, — прошептала я. — Ты уверена, что хочешь, чтобы мое эго выросло еще больше? — Нет. Точно нет. По-моему, я влюбляюсь в него. Я подумала о том, что, может, и раньше любила его, но не придавала этому значения. Он создал особый момент. Перекрыл целый мост. И мне было все равно, под каким предлогом. Он сделал это для меня. Свечи, приглушенный свет, красиво накрытый стол и негромкая расслабляющая музыка. Лучший романтический ужин — это ужин-сюрприз. Это особенный вечер и особенный момент в жизни. Я не ожидала от этого мужчины слишком многого, ведь лучше приятно удивиться, чем жестоко разочароваться. На закуску нам подавали «Вителло тоннато». Это телятина под соусом из тунца, которую подают в качестве закуски. На главное блюдо Адам выбрал «Мерлузу по-галисийски». И на десерт — «Рикотта с персиками». Это были идеальные порции и потрясающее вино, благодаря которому я полностью расслабилась. Мы сидели в полуночном мраке, и яркими огнями со всех сторон переливался ночной город. — Я больше никогда не взгляну на другую женщину. — А я взгляну, — не переставала я улыбаться. Говорят, человеку для счастья нужен человек. На самом деле я не верю в это до конца. Каждый день нам нужно что-то другое. Сегодня человек, а завтра пространство, отдых от других и самого себя. Наверное, нет идеальной пропорции, но я знаю, что твой мужчина — это когда ты воспринимаешь его как то, что дано тебе от рождения. Как то, что не дает больше возможности выбора, потому что он в любом случае должен быть рядом. Мы разговаривали какое-то время, потом танцевали и смеялись. Я обнимала его, и Адам прижимал меня к себе. Почти все было волшебно, но что-то не так. Жизнь научила тому, что, если все идеально, нужно ждать какую-то подлость со стороны. Выходит, что нужно, чтобы мужчина делал что-то не так, чтобы мы верили ему. «Я не такая уж большая оптимистка, но я верю в то, что люди сильнее обстоятельств». Эльчин Сафари. — Поехали, милая. — Поехали. — Ты серьезно? — Да, я хочу вспомнить. У всех свои секреты, и в этом нет ничего плохого. Многие ситуации меняют, но в то же время помогают лучше узнать нас самих. Еще недавно мне нужен был психолог, но проблема была в том, что я хотела изменить свою жизнь, поэтому теперь была без мозгоправа. Это Нью-Йорк. Я живу на Манхэттене, и даже у психологов есть психологи, а теперь у меня есть Эмили, Адам и моя семья. Мы приехали домой, и Адам извинился, когда ему позвонили. Я понимала его работу и включила свет, улыбаясь. Услышав щелчок двери в ванную, я усмехнулась сама себе, но в следующее мгновение испугалась, услышав знакомый голос. — Ты думала, я не догоню тебя? Мурашки пробежали по моему телу. Я надеялась, что Алекс просто исчезнет из моей жизни. — Что ты здесь делаешь? — спросила я, сверля его взглядом. Он подошел ближе и взял фото, где мы с подругами вместе в Париже. — Я помню ее. Это Эмили? Она изменилась, — хмыкнул он. — Нужно будет с ней увидеться. — Хочешь уехать отсюда с переломанными ногами? Если ты хоть пальцем ее тронешь, ее муж расчленит тебя. — О, я не буду ее трогать. Я приехал за тобой. — Убирайся отсюда, — ответила я со злостью. — Иначе я вызову полицию. Он сделал несколько шагов ко мне, и я ровно столько же от него. Алекс был быстрее, и он пересек комнату, прижимая меня к стенке. — Не пытайся убежать от меня. Я сильнее тебя. Я пыталась оттолкнуть его, но это было бессмысленной тратой калорий. — Если ты думаешь, что я ничего не знаю о твоей жизни, то ты ошибаешься. Я знаю о тебе все, Донна. Я знаю, что ты каждый день думала обо мне, даже если из-за боязни, что я всегда буду единственным в твоей жизни, кому ты подчинялась. — Заткнись, — ударила я его по лицу. — Иначе я сделаю тебе больно. Многое изменилось с тех времен, когда мы были вместе. — Если ты не вернешься, я расскажу ему, что ты сделала. — Заткнись! — закричала я. — Заставь меня. — Если ты не сделаешь то, что она говорит, я сделаю так, чтобы следующее твое место посещения было на костылях. Я выдохнула. Адам был тут. Тот, с кем я чувствовала спокойствие и защиту, и именно в этот момент я была уверена, что люблю его. Он снова был тут, защищая меня от самого ужасного кошмара моей жизни. — Мы вместе мечтали, и ты всегда была единственной, Донна, — обратился ко мне Алекс. — Иди в комнату, Донна, — пронзал меня взглядом Адам. — Черт, черт, черт, зачем ты вообще сюда пришел, идиот? — повысила я голос, смотря на Алекса. — Вы оба мне лгали. — Да, но по разным причинам. В следующее мгновение Алекс вытащил пистолет и наставил его на Адама. Я действовала гораздо быстрее, чем когда-либо, становясь между ними, и пистолет оказался наставлен на меня. Адам откинул меня в сторону и вырвал пистолет у Алекса, ударяя его по колену. Я не знала, что делать, и просила Адама не трогать человека, которого знаю почти всю свою жизнь, но все было тщетно, и мне пришлось выбирать: или вечные воспоминания об Алексе, или будущее с Адамом. И я нажала кнопку на телефоне. — Адам, Адам, — кричала я. — ФБР скоро будет тут. Все лицо Алекса было в крови, и спустя даже не три минуты я услышала вой сирен. На него надели наручники, и Адам смотрел с ненавистью ему в след. — Ни на одной операции я никогда не чувствовал такого страха. Я не знал, что он будет делать, Ди, — смотрел он на меня с ужасом. — Я знаю. Я тоже была в ужасе, — прошептала я, беря в руки его лицо. — Адам, я обещаю, что расскажу, почему защищаю его, — он удивленно посмотрел на меня. — Но завтра. А сегодня давай мы не будем говорить об этом. — А я расскажу тебе, почему он мне нужен, — поцеловал он меня. — И это не только из-за того, что ты любишь его. — Любила, Адам. Я больше не люблю его. Я выключила свет в комнате и снова вернулась к Адаму. — Ты скучаешь по рисованию? — Да. Это было простое признание шепотом, но оно тронуло меня. Он открывал мне не свое прошлое, а свои чувства, а это гораздо больше, чем я могла требовать. Я часто общалась с успешными мужчинами. С некоторыми даже встречалась. Но не с такими, как Адам. — Почему ты больше не рисуешь? — Потому что после стольких ошибок я хочу рисовать лишь демонов, но не хочу этого. — Пойдем со мной, — протянула я ему руку. Мы пришли в ванную, и, не говоря ни слова, я включила душевую систему. — Впечатляюще. — Все в этом доме выглядит впечатляюще, — произнесла я с улыбкой. Я избавилась от платья, а затем на землю полетели трусики и лифчик. Адам не отводил от меня глаз и машинально потянулся к пуговицам на рубашке. — Я сделаю сама, Адам, — принялась я расстегивать рубашку. — Хорошо. Что-то новое мелькнуло на его лице, и он не отводил от меня взгляд. Я осторожно сняла рубашку и положила ладонь на его торс. Адам громко втянул в себя воздух, и я закрыла его рот поцелуем, освобождая от остальной одежды. Вода стекала по его телу, и Адам поднял голову вверх, закрывая глаза. Он обнял меня за талию и зарылся лицом мне в шею. — Донна, — тихо сказал он. — Я должен оказаться в тебе. В момент, когда Адам полностью погрузился в меня, наши взгляды встретились, и мне захотелось большего. Намного большего. Я прижалась к Адаму так близко, как только могла, зная, что завтра все будет по-другому.