Неприкосновенное сердце

Адам лежал с закрытыми глазами, а я любовалась им. Он был таким юным во сне, сладко посапывая. Я смотрела на спящего рядом мужчину, и чувство страха парализовало меня. Страха потерять его. Адам всегда вселял в меня чувство уверенности. Его улыбка была действительно чертовски милой и соблазнительной одновременно. И я поняла, что, если он исчезнет из моей жизни, я не знаю, смогу ли пережить очередную потерю. Я не хочу без него. Да, я нашла такого человека. Он реален и пахнет моим. И я не желаю сейчас знать, как это — снова быть одной. Моя рука делала круговые движения по его груди, и Адам сильнее прижал меня к себе. — Я думал, ты не любишь, когда тебя обнимают. — Я и не любила, — вдохнула я запах его кожи, поцеловав шею. — Делаю это только с тобой. Более правдивых слов я никогда не произносила. Мне нужно ему все рассказать, и факт того, что вскоре его мнение обо мне может измениться, пугало. Сколько бы страсти, возбуждения, стремления управлять и подчинять я ни видела в его глазах, любви там всегда было больше. — Мне нравится просыпаться с тобой. Я улыбнулась и нежно поцеловала его в губы. — Это был последний раз. Сегодня я ухожу. — Я надеюсь, ты шутишь, — перекатился Адам, прижимая меня своим телом сверху. — Мой сарказм достиг того уровня, что иногда я не понимаю, шучу я или нет. Но ты бы видел сейчас свое лицо, — засмеялась я. — Не зли меня, Картер, — приник он к моим губам. — Ты — все, что мне нужно. Ты сексуальна и заставляешь меня смеяться. Я не упущу тебя. Я люблю тебя, Донна. Я чертовски люблю тебя, и мне плевать, что ты не веришь. Я буду доказывать тебе столько, сколько потребуется. Непролитые слезы заполнили мои глаза, но я не смогла ответить ему. Адам понимал это и спустился поцелуями к моей шее, не придавая значения моему молчанию. Я чувствовала столько всего одновременно и смотрела на этого мужчину так, как не смотрела ранее ни на кого. — Тебе идет моя любовь, — прикусил он мой подбородок, а затем, вернувшись к губам, втянул в рот мою нижнюю губу. — Не останавливайся, — прошептала я. — Никогда. Не переставай любить меня, Адам. — Я не смог бы, даже если бы захотел. Адам раздвинул мои ноги в стороны, и я задержала дыхание, желая, чтобы он сделал это. Я хотела, чтобы он целовал меня все время. Каждое его прикосновение было требовательным, когда он раз за разом изучал мое тело. Это был чертов ад и блаженство. Адам облизал мои соски по очереди, и как только мое дыхание участилось, начал сосать жестче. Мои глаза закатились от удовольствия, и Адам пробовал меня на вкус, словно я была его самым любимым лакомством. Затем он спустился поцелуями к моему лобку, сохраняя свой взгляд на моем лице. Я тяжело дышала, наблюдая за его действиями. Секс с ним никогда не был грязным, даже если в действительности это было именно так. И в этот момент я поняла, что полагаюсь на него. Именно тут я безгранично доверяла Адаму. Его глаза пылали, и мне хотелось, чтобы он просто двигался. — Да! Пожалуйста! — вскрикнула я, вонзившись ногтями в его спину. — Ты такая сладкая, — прошептал он. Он прошелся языком по моей киске, жадно поглощая клитор. Я вздрогнула и закричала, хватая его за волосы, и удерживала его голову, не желая, чтобы он останавливался. — Я хочу слышать тебя, Донна. Мне нравилось, когда он говорил со мной. И сейчас каждое мгновение я словно боролась за воздух. — Адам, пожалуйста, — вскрикнула я. — Что пожалуйста, детка? Скажи, чего ты хочешь. Святые небеса, как хорошо. Черт, это даже лучше, чем все, что я чувствовала до этого. Если бы он только знал, какой властью обладал надо мной. — Моё. Это моё, — поднял он голову, смотря мне в глаза. Адам вошел в меня одним, а затем двумя пальцами, и я задрожала, хватая руками простыни. — Скажи мне, что это мое, — требовал он. — Это твое. Пожалуйста, Адам, просто трахни меня, — задыхалась я. Адам скользнул в меня языком и втянул в рот мой клитор, ускоряя темп. Я закричала, и мои глаза расширились от удовольствия. Я хватала ртом воздух, наслаждаясь лучшим оргазмом в своей жизни. Я больше не боролась, отдаваясь ему без остатка. Я хотела брать все, что давал мне Адам. Его губы были такими теплыми и властными, и я хотела больше, чем прежде. Я хотела, чтобы Адам Майколсон был моим. Он накрыл мой рот своим, сильнее вдавливая в кровать, и скользнул в меня членом. Я любила чувствовать его тело. Адам медленно двигался во мне, припадая губами к моему соску. — О Боже! — вскрикнула я, когда он закусил его зубами. Адам приподнял меня за попку и начал двигаться быстрее. Я просила о большем, обхватывая ногами его талию. Вцепившись в его плечи, я находилась на грани. — Я люблю тебя, Донна, — зарычал Адам, смотря мне в глаза. — Я люблю тебя. — Адам, — прошептала я с мольбой в голосе. Он ухватился за мои бедра и прикусил плечо. Это было захватывающе. Действительно захватывающе. Адам скользнул руками по моему телу, накрывая ладонями грудь. — Поцелуй меня, — прошептала я, притягивая его к себе за волосы. Было ли правильным чувствовать к нему то, что я чувствую? Было ли правильным влюбляться в него? Или я уже любила его? Но я была готова идти по этому пути до конца и до того момента, пока Адам будет позволять мне это. Ведь этот мужчина, по большому счету, является всем, о чем я могу думать. Он остановился и резко покинул мое тело. Я почувствовала себя на какое-то мгновение неполноценной, как бы отвратительно это не звучало. Адам поднял меня за бедра и перевернул на живот, снова вонзаясь в меня. Я вскрикнула, когда он вцепился в мои бедра, вдалбливаясь в меня снова и снова. Когда я развела ноги еще шире, Адам вошел до конца, и я почти задохнулась от чувств, которые испытывала. — О черт, — закричала я. — Это лучше, чем все то, что я чувствовала до этого. — Ты сводишь меня с ума, Донна, — зарычал Адам. — Я хочу быть все время с тобой. Или в тебе. Ты завладела мной, — положил он руки на обе стороны от моей головы. — Кончи со мной. Сейчас же. В следующее мгновение я рассыпалась на миллион кусочков, выкрикивая его имя. Каждое слово, которое вырывалось изо рта Адама, посылало по моему телу волну удовольствия, и я понимала, что каждый раз вишу на волоске, чтобы не сказать ему, что чувствую. Вишу на волоске от передачи своего сердца в его руки, ведь теперь у меня есть все причины опасаться, что его снова сожмут другие ладони. Я лежала на подушке, не двигаясь, и улыбалась. Адам поцеловал меня в щеку и ослабил свою хватку на моих бедрах. Нежная улыбка тронула его губы, и он обернул руки вокруг моей талии, приникая к губам. — Ты боишься? — спросил Адам. — Я боюсь ошибиться. — Ты не ошибешься, Донна, — откинул он волосы с моего лица. — Ты эмоциональная. Ты чаще обороняешься, чем улыбаешься, бурно реагируя на все на свете. Но ты чувственная, и такая красивая, Донна, — запечатлел он один поцелуй на моих губах, а затем второй и третий. — Ты берешь ответственность за все свои действия, но у этого есть побочный эффект — твое душевное спокойствие. — А ты? — не отводила я взгляд от него. — А как насчет твоего душевного спокойствия? — Это все, что я умею, Донна. Я всегда сражался, и это то, что мне нравится. «Большинство людей в мире хотят менять что и кого угодно, только не себя». Роберт Кийосаки. Адам настоял на знакомстве с его семьей, и я сдалась. Он ведь так потрясающе умел уговаривать. Да и кроме того, мне нравилось, что я могла заставить его улыбаться. В какой-то момент мне даже показалось, что я чувствую эмоциональную зависимость по отношению к Адаму. Его советы и мнения становились для меня сверхважными, а присутствие — значимым. Их дом — это поместье огромных размеров. Семья Майколсон была вежливой и внимательной. Они не упоминали и не задавали вопросов о моей семье, отчего я определенно чувствовала облегчение. Адам все время смотрел на меня, словно пытался принять какое-то важное решение. — Здесь так красиво, — прошептала я, все еще пребывая в восторге и замешательстве. — Да, здесь красиво, если тебе нравится жить в музее, милая. — Назовешь меня так перед своей семьей, и я вырву твой позвоночник и натяну тебе его на пятку, понял? — Понял, милая, — поцеловал он меня в щеку, обнимая за талию. — Засранец, — покачала я головой, но все равно улыбнулась. Семья была большой и шумной, в хорошем значении этого слова, а также любящей и искренне счастливой. Сначала я увидела светловолосую и удивительно красивую женщину — мать Адама. У него были ее глаза — голубые. Они были, как волны океана, и такого светлого цвета я никогда не встречала ранее. — Здравствуй, милая. Наконец-то я познакомлюсь с той, кто может держать моего сына в руках, — встретила нас на пороге женщина с улыбкой на лице. — Заходите скорее. — Это моя мама, — прошептал он, беря меня за руку и ведя в дом. Женщина обняла Адама, и он нежно поцеловал ее в лоб. Затем она обратила свой взор ко мне, и так же крепко сжала в объятьях. — Мама, это Донна, — поцеловал Адам меня в щеку. — А это моя мама — Изабель. — Очень приятно, миссис Майколсон, — улыбнулась я. — Милая, зови меня Изабель. Я рада с тобой познакомиться. Адам помог снять пальто и направился в гардеробную. Дом сверкал чистотой и жил общей жизнью вместе с его обитателями. — Изабель! — услышала я мужской голос. — Момент! — крикнула она в ответ. — Господи Иисусе, мне нужно забрать у Ника карандаши, иначе весь дом скоро будет в его художествах, — после чего она убежала на второй этаж. Адам вернулся с гардеробной, все еще улыбаясь, и взял меня за руку, когда мы направились в гостиную. — Располагайся. Выпьешь? — Нет, — покачала я головой. — Сколько у тебя братьев? — У меня три сестры и один брат. Семейство довольно заполошное, надеюсь, ты привыкнешь. Когда Адам говорил о семье, его глаза сверкали теплом и любовью. Я ничего не ответила и принялась рассматривать фотографии. На одной Адам с братом и сестрами на лошадях. Я сразу вспомнила Стейси. Эта девушка любит лошадей. Они всегда свободны, даже когда это не так в буквальном смысле. Все дети были удивительно красивы. Адам на большинстве фотографиях совсем еще мальчишка, но все же его взгляд всегда сочился уверенностью. — Я был просто богом лошадей. Ни разу не падал, — сказал он самодовольно. — Не верь ему, милая. Лично я перестала верить ему с тех пор, как он научился говорить, — сказала Изабель, спускаясь по лестнице. — Знаете, почему-то я совсем не удивлена, — усмехнулась я в ответ. — Быстро вниз! — строго сказал мужской голос после того, как что-то упало наверху. Спустя несколько секунд я увидела владельца этого баритона. Это был такой же высокий и широкоплечий мужчина, как и Адам, только у него были темные, как смола, волосы и четко вырезанные скулы. За ним же сбежали дети — девочка и мальчик лет семи. — Привет, я Ребекка, — сказала малышка, пожимая мне руку. — А я Ник, — добавил мальчик, целуя костяшки моих пальцев. — Ты такой джентльмен, Ник. — Этот самый творческий, — сказал отец Адама. — Я Ричард. — Очень приятно, мистер Майколсон. Я Донна. — Взаимно, Донна. Здравствуй сын, — пожал он руку Адаму. — Где остальные дети, милая? — спросил Ричард, целуя Изабель в висок. — Вайлет и Джорджина поехали за десертом. — Вай и Джо двойняшки, — объяснил мне Адам. — Им по девятнадцать. — Ты не очень близок с отцом? — спросила я тихо. — Мы очень близки, — не отводил он взгляд от меня. — Когда-нибудь я расскажу тебе. Изабель приготовила фаршированную курицу, картошку в мундирах и испекла свой хлеб. Все было так просто и по-домашнему. Когда сестры Адама вошли в комнату, то направились прямо к нам. Это были высокие и стройные девушки. Обе очень красивые, словно сходили с обложек глянцевого журнала. Разве что отличались цветом волос и глазами. У Вайлет были роскошные черные волосы и голубые глаза. Эти глаза могли кого угодно заставить спуститься в ад ради развлечения. В то время как у Джорджины были русые волосы и серые глаза. Они тоже были особенными. Я никогда не считала серый цвет красивым, пока не увидела глаза этой девушки. Этим детям передались удивительные гены. — Привет, я Вайлет, — сказала девушка и сжала меня в объятьях. Мне стало неловко, но я все же я обняла ее в ответ. Сразу после Вайлет подошла Джо, в то время, как Адам кружил первую сестру. Что может быть лучше мужчины, точнее его поведения, когда он всем своим видом, эмоциями и взглядом показывает, что любит свою семью? Адам так трепетно относился к родным, что я восхищалась им, хоть для меня это и было ново. Я подумала, какого это расти и знать, что есть те, кто тебя любит. Что братья или сестры, все они будут на твоей стороне, несмотря ни на что. И пусть вы ругаетесь, отпускаете ироничные замечания в сторону друг друга, но все равно любите, пусть даже весь мир встанет против. — Вам помочь, Изабель? — спросила я, войдя на кухню, оставив Адама наедине с сестрами. — Да, — ответила она, вытирая руки об фартук. — Спустись в погреб и выбери бутылку вина на свой вкус. А затем налей нам по бокалу. Я сделала, как она сказала, взяв бутылку Chаteau Cheval Blanc 55 года. Адам был первым мужчиной, отношения с которым из секса без обязательств привели к знакомству с семьей. Да, у меня не было привязанности к мужчинам очень долгое время, но в Адаме было что-то еще, и я никак не могла понять, что именно. Поднимаясь по лестнице, я обернулась и вдохнула поглубже воздух, который обитал тут. Я тоже хочу когда-то жить в доме вместе с Адамом и растить наших детей. В этот момент мне до боли захотелось обнять его. Я выключила свет и поднялась наверх. Адам с отцом смотрели футбол, сидя на диване. Остановившись в дверях, решила понаблюдать за ним. Никогда не понимала, как женщины могут любоваться своими мужчинами, тем, как они спят, едят и смотрят телевизор, но теперь я не могла насмотреться на него. Адам обернулся, будто почувствовал меня, и мы застыли. Ричард так же взглянул на меня, а после перевел взгляд на своего сына. Он поднялся с места и направился в кухню, а я подошла и села возле Адама. Обняла его, уткнувшись лицом в плечо. Он прижал меня к себе и зарылся в мои волосы. — Я счастлива, что мы тут. — Я тоже, — поцеловал он меня в висок. — Почему ты здесь? — Потому что ты здесь. — Я думал, меня наказали любовью к тебе, но на самом деле — вознаградили. — Ты был ранее влюблен? — Да, был. Первая любовь была у всех, но мы были слишком несовместимы. Адам взял мое лицо в свои ладони, и мы соприкасались лбами. Он всегда обхватывал мое лицо руками, прежде чем поцеловать. — О тебе нужно заботиться, и я буду это делать. — Ты заботишься. — Да. Я ведь знаю, что ты умеешь убегать, — усмехнулся Адам, легко дотронувшись своими губами к моим. — А я не хочу искать тебя в другой стране. — Мне нужно выпить с твоей матерью по бокалу вина, — поднялась я с места. — Дорогая, возможно, тебе нужно перестать пить? — улыбался Адам. — Возможно, но тогда я отрезвею. Я направилась в кухню с улыбкой на лице и несколько секунд, прежде чем меня заметили, наблюдала со стороны за Ричардом и Изабель. Они восхищали. Столько лет вместе, столько потрясающий детей, и в глазах все еще непреодолимое стремление находиться рядом. — Так мы выпьем по бокалу? — обратила ко мне свой взор женщина. — Ричард, приготовь стол. Мужчина ушел, улыбнувшись своей жене, и я налила два бокала вина, отдавая один Изабель. — Ты мне нравишься, Донна, — не отводила она взгляд от меня. — Я вижу, что мой сын дорог тебе, но ты его не любишь. Я люблю Адама. Он мой первенец, и я не хочу, чтобы ты разбила ему сердце. — Я не хочу разбивать ему сердце, — ответила я, делая глоток из бокала. — Я желаю тебе любви, дорогая, — похлопала она меня по руке. — Желаю тебе красивой истории, которую ты сможешь рассказать. Не бойся жить. Не бойся людей и их разочарования. Дни бывают разные, но ты встречай праздником каждый. Жди новый день. Всегда. С двух сторон стола во главе сидела чета Майколсонов. Я находилась между Адамом и Ником, а напротив были Вайлет, Джорджина и Ребекка. — Я рад, что мы собрались все вместе, — поднял бокал с вином Ричард. — Все мои дети, и ты, Донна, теперь желанная гостья в этом доме. Я попыталась выдавить улыбку, чувствуя подступающую панику. — Спасибо. —Донна, дыши, — прошептал Адам, сжимая мою руку в своей. Я посмотрела на него с благодарностью и качнула головой. Я боюсь не только связей и привязанностей, но и слов. Слов, которые ранят сильнее, чем нож, поскольку они навсегда остаются глубоко в тебе. Я знала, что Адам не позволит мне упасть. Он возвышался надо мной в росте и поклонялся моей душе. — Как вы познакомились? — спросила Вайлет. — Мы встретились в ресторане. Это было случайно, — ответила я. — Почему случайно? — смотрела на меня Джорджина. — Ну, я не очень хотела ехать, а мои подруги не принимают отрицательного ответа. Так что можно считать нашу встречу случайностью. Адам фыркнул, на что Изабель рассмеялась. — Милая, даже у случайностей есть цель на их дальнейшую судьбу. Я всегда была бурей и прибоем в одно и то же время. С первого дня я рыла себе могилу, подпуская Адама ближе. Когда в конечном итоге пришло время раскрывать карты, кроме собственных похорон, мне нечего было предложить. Адам узнал меня целиком. Каким-то образом ему удалось узнать меня лучше, чем всем остальным мужчинам, которые пытались узнавать меня, находясь рядом долгое время. — Донна, мне нужно на работу, — сказал мне тихо Адам после того, как посмотрел на экран телефона. — Я отвезу тебя. — Я могу сама доехать. — Нет, я отвезу тебя. Мы были не долго у его родителей, и в каком-то смысле я была этому рада. Я была для них чужой, и сама чувствовала себя не в своей тарелке. Мы оба молчали всю дорогу, и я думала о том, что сделаю больно Адаму, чувствуя себя палачом. Я не хотела причинять ему боль, и в этот самый момент я поняла, что люблю его. Хоть и понимаю, что от этого не будет проще ни до самого разговора, ни после него. — Донна, это моя работа, — остановился он возле моего дома. — Я не могу тебе говорить, и... — Тебе не нужно ничего говорить, — перебила я Адама. — Я тысячами глотала книги, а это достаточно полезное занятие. «Люди обязаны друг другу некой верностью, что ли, даже если не женаты. В каком-то смысле, доверие должно заходить еще глубже именно потому что, оно не освящено законом». Чарльз Буковски. Я пришла домой и снова позвонила Эмили, услышав в итоге ее голос на автоответчике. Затем набрала Стейси и сказала, что вскоре приеду. Я чувствовала себя странно и не хотела оставаться одна. По пути я позвонила Эбби, Еве и Долорес. Они нужны сейчас Стейси. И мне. Мы семья, и это то, что мы делаем — защищаем и открываем бутылку вина при каждой встречи. Я подумала о том, что, несмотря на любовь Эмили и желание уберечь меня, она никогда не давала мне чувства полной защищенности. Эмили держала меня на плаву и удерживала почву под ногами, когда я нуждалась в этом. Но полную защищенность давал мне только Адам. — Привет, — открыла я дверь, войдя в квартиру Стейси. — Играешь? — Да, — ответила она. — Моя дочь возьмет лучшее от меня. — Это в любом случае будет именно так. — А все, что я могу ей передать — любовь к музыке. — Это не правда, — села я на диван рядом с подругой. — У тебя много положительных качеств. Но самое главное, что унаследует твой ребенок — твоя преданность. — Я ничего не чувствую, Донна. — Может быть, но, когда родится малышка, все измениться. Ты всегда ходила по краю пропасти и никогда не проигрывала. Другие ждут твоего падения и именно по этой причине не перестают смотреть. — Майкл приходил, — смотрела Стейси куда угодно, но не на меня. — Сколько ты собираешься разбивать ему сердце из-за иллюзии, что защищаешь ребенка? — Пока ему не будет так же больно, как и мне. — Ты уверена, что выигрываешь? — Когда я попыталась оградить себя от боли, то сделала себе еще больнее. И я буду для своей девочки рыцарем в серебряных доспехах, ведь я ее мама. — Откуда ты знала с самого начала, что это девочка? — Я чувствовала, — усмехнулась Стейси, поднимаясь с места и направляясь в кухню. — Знаешь, Эс, каким бы воином ты ни была, ты всегда будешь хотеть любви. Будешь хотеть рыцаря, который будет тебя защищать. — Драгоценнее моей дочери для меня не будет ничего на свете. Любовь матери к своему ребенку не спутаешь ни с одной другой. Стейси не знает, что такое любовь родителей, но она будет лучшим героем для своего ребенка. В дверь позвонили, и я пошла открывать. На пороге стояла Долорес и усмехнулась, увидев меня. — Ева улетает через час в Милан, — вошла в дом подруга. — А Эбби... ты и сама знаешь. — Конечно, — прошли мы в кухню. — У нее работа. Как ты? — Лучше всех, — поцеловала Долорес в щеку Стейси. — Только никто не завидует. При всем том, что сейчас я находилась в кругу семьи, мне не хватало Эмили. Я впервые в жизни была так долго с ней в разных городах, чувствуя тревогу. Та часть в моем сердце, которая принадлежит Эмили, сейчас была не до конца заполнена. — Чего ты хочешь, Эс? — спросила я. — Билет в Италию. — Так поехали, — смотрела Долорес на экран своего телефона. — На следующий месяц. Я так давно не была в Риме. — Нужно поговорить со всеми и все спланировать, — ответила я. — Мы не можем просто так уехать. — Можем, — задумчиво произнесла Стейси. — Именно это мы и сделаем. Просто уедем. Будем смотреть на страну, где много любви и потрясающие цветы. Там всегда ясно, светло и весело. — Ага, — улыбалась Долорес. — А по улицам ходят жар-птицы. — Цветы переоценены, Эс, — добавила я. — Я хочу посетить книжные магазины. Книги — вот, что всегда будет лучшим подарком и лучшей покупкой. Вот что всегда будет волшебно. — Чем хуже выгляжу я, тем лучше ты, — сказала Стейси, смотря на Долорес. — И за это я ненавижу тебя. — Как ты? — спросила Доли, игнорируя слова Стейси. — Майкл не звонит мне, и, кстати, меня раздражает это еще больше, чем, когда он звонил. — Сделать Космополитен? — открыла я холодильник. — Я еще не завтракала, — ответила Долорес. — Но я согласна. — Низко же ты пала, раз завтракаешь выпивкой, — сказала Стейси. — Я могу сделать тебе водку с хлопьями, — усмехнулась я. Я не видела Адама после того, как мы ездили к его родителям. Я вспоминала нашу дорогу по пути домой. Оба мы находились в раздумьях, и если я думала, как лучше преподать правду, то лицо Адама было непроницаемым, как всегда. С того момента прошло уже три дня, и мои нервы из-за Эмили были на пределе. Она оставила мне сообщение, сказав, что до конца недели все будет решено. Я была благодарна, что она делала это, и понимала, что Эм снова жертвовала своим счастьем и внутренним покоем ради меня. Хоть подруга и решила полностью изменить свою жизнь, я не видела в ней никого, кроме юриста. Она была мастером сделок, споров и затыканий ртов. И еще она прикрывала. Да, Эмили Харисон всегда прикрывала спины близких людей, но, став Эмили Прайсон, она изменилась. Теперь она больше улыбалась и чаще прощала. Я думала, что Адам избегает меня. Я смотрела в окно, находясь на работе, когда увидела его, выходящего из своей машины. Я наблюдала за тем, как Адам открывает дверь в мой салон и снимает солнцезащитные очки. Когда он вошел, я на мгновение задержала дыхание, в принципе, как и все остальные. Но разница была в том, что я знала Адама. Он был сексуален, властен и опасен. Но также заботливый и нежный. Адам нравился всем, и каждый мог найти в нем что-то свое. —Здравствуйте, — улыбнулся он, обводя взглядом каждого в зале, и остановился на мне. — Можем поговорить? Одно движение. Одно прикосновение. Один взгляд. Один вдох его запаха. И весь мир со всей моей выдержкой полетел к чертям. Никто не действует на меня так, как он. Я качнула головой, и, войдя в мой кабинет, Адам закрыл за нами дверь. Я хотела его. Только рядом с Адамом я чувствовала. Я положила свои руки ему на грудь, снова вдыхая его запах, и прикусила шею, проведя языком по месту укуса после. — Донна. Это все, что сказал Адам прежде чем накрыть своим ртом мой. Отчаянье в его поцелуе заставило меня почувствовать страх. Но еще было возбуждение. Я была больна на всю голову, и Адам знал это. Он принимал это. Наши языки сплелись, пробуя на вкус друг друга, и я толкнула его к двери, пытаясь быть ближе. Я расстегнула его пальто, а затем и рубашку, отводя их в стороны. Проведя руками по мышцам, взяла в рот сосок. Я никогда не была любительницей секса. До Адама. Я любила его тело. Я все любила в нем. И знала, что эта неделя до звонка Эмили, возможно, была последней. Адам обхватил руками мою талию и, подняв на руки, посадил на стол. Его дыхание было тяжелым, когда он наклонился и уткнулся в мою шею. Он обнял меня за талию, и мы оба пытались успокоиться. Я чувствовала себя так, словно пробежала марафон, и не хотела отпускать его. Его руки гладили меня по спине, и это успокаивало. — Я никогда не откажу тебе, Донна, — сказал он тихо. — Если ты хочешь меня, я дам тебе это. Но ты не хочешь меня. Тебе нужен просто секс, верно? — Иногда я ненавижу тебя, — посмотрела ему в глаза. — Зачем ты приехал? — Хотел увидеть тебя. — Знаешь, я просто не знаю, чем закончится все то, что между нами. Я больше никогда не буду прежней. У меня есть прошлое, и мне не на что опереться. Вся жизнь потеряла смысл еще семь лет назад. — У тебя есть я, милая, — поцеловал он мои ладони. — Делай то, что считаешь правильным. Этого всегда достаточно. — Я не могу любить тебя, Адам, — скатилась слеза по моей щеке. — Не надо любить меня, — видела я боль в его глазах. — Просто не оставляй. Я надела пальто, и Адам, взяв меня за руку, пошел к выходу. Мы сели в машину и направились к нему домой. Я не хотела говорить, а он ничего и не спрашивал. Войдя в пентхаус, мы направились в гардеробную. Адам ни на мгновение не отпустил мою руку. — Тут есть несколько нарядов, — сказал он, целуя меня в висок. — Выбери то, что тебе понравится, и я жду тебя. Я прошлась глазами по всем вечерним платьям и остановила взгляд на черном из шелка и кружева. Оно было длинным с небольшим шлейфом сзади. Также к нему я увидела длинные вечерние перчатки из черного шелка. Я убрала волосы наверх, оставив одну прядь. Скрыв косметикой круги под глазами, я лишь накрасила ресницы и губы помадой цвета марсала. Последний раз взглянув на себя в зеркало, я улыбнулась тому, что увидела там, хоть и не знала, куда мы направляемся. Открыв дверь, я увидела Адама, который стоял, опираясь на комод, и улыбался. Его руки были скрещены на груди, и он выглядел расслабленным в отличии от меня. — Как тебе? — спросила я, покрутившись. — Не хватает одной маленькой детали, — подошел он ко мне. — И какой же? — Этой, — приник он к моим губам. Когда Адам отступил, на мне было ожерелье. Это были черные бриллианты в форме капли, которые так потрясающе переливались под светом. Также Адам достал из кармана коробочку, одевая такой же браслет мне на руку, а затем и серьги, которые свисали цепочкой вниз. Это было потрясающе. Он словно знал, какое платье я выберу, подобрав идеальные украшения, но все равно дал мне право выбора. Я улыбнулась, беря Адама за локоть, и, когда он помог надеть мне пальто, мы последовали к лифту, поднимаясь на крышу. — Куда мы? Адам лишь поцеловал мою руку в перчатке, и, выйдя из лифта, я увидела вертолет, который уже был готов взлетать. — В Сиэтл, — помог он занять мое место, затягивая ремень безопасности и одевая на меня наушники. — И добраться нам нужно быстро. Мы направлялись в театр Seattle Symphony на концерт. Раньше я никогда не бывала в Сиэтле, и тем более не была готова к таким эмоциям. Это было волшебно. И вечерний город, и стремление удивить меня, учитывая мое мнение и вкусы. Адам, кажется, любил свое состояние рядом со мной, а я любила чувствовать себя нужной этому человеку. Жизненно-необходимой во всем. Через два с половиной часа мы приземлились, и машина отвезла нас к месту назначения. Театр не был огромным, как в других больших городах, но акустика была потрясающая. Мы сели на места, вскоре наслаждаясь концертом классической музыки. Оркестр играл, словно по клавишам души. Моей души, о существовании которой несколько месяцев назад я даже не подозревала. Мое сердце билось, как сумасшедшее, и я чувствовала столько счастья. Моя кожа была покрыта мурашками, и слезы от переизбытка эмоций резали глаза. Время так незаметно пролетело, и все изменилось в мгновение ока. С пустоты внутри я стала человеком, благодаря ему. Благодаря мужчине, который нужен мне теперь, как воздух. Несмотря на след в моей жизни, который вовеки оставил Алекс, он остался никем. Он не остался ни парнем, ни другом, а лишь на какое-то время несбывшийся мечтой, которая не оставила ничего, кроме сожаления о потраченном времени. — Адам. Мой голос звучал, как мольба. Я взяла Адама за руку, сжимая, и улыбнулась ему. Я давно не чувствовала такого счастья и прилива вдохновения к самой жизни. Мы вышли из зала и, сев в машину, отправились в ресторан ужинать. С первого дня знакомства с Адамом я была на грани того, чтобы отдать свое сердце, и я сделала это. Сделала, несмотря на всю боязнь быть разбитой снова. Я нашла в нем все: поддержку, любовь, сильное мужское плечо, спину, которой он всегда закроет меня, заботу и счастье. А он нашел ключ от моего сердца. Ключ от всей меня. Зачем люди все время что-то ищут? Почему нам так трудно остановиться? Найдя свое, зачем мы все время думаем, что по-другому будет лучше? Сейчас я не жила в сказке, ведь все было более чем реально. Но все же, если мир сгорит до тла, мы сгорим вместе, стоя спинами друг к другу. Мы сделали заказ, и мой телефон издал сигнал. Я посмотрела на экран, читая сообщение от Эмили. — Мне нужно домой, — сказала я, чувствуя нарастающую панику, которую пыталась сдержать. — Не спрашивай ни о чем, просто давай вернемся в Нью-Йорк. Адам снова удивил меня, не задав ни одного вопроса, и мы направились к вертолету. Мне нужно было поговорить с ним, и, приземлившись уже на крыше его дома, мы покинули воздушный транспорт. Я быстрым шагом направилась в само помещение, но Адам догнал меня, хватая за локоть. — Поговори со мной, — не отводил он глаз. — Хорошо, — чувствовала я подступающие слезы. — Только отвези меня домой. *** Двенадцать лет назад. — Я самоуверенная. Высокомерная. Иногда манипулирующая и жестока. Часто эгоистична, и ненавижу вранье. Я никогда не влюбляюсь. У меня нет сердца ни для кого, кроме своей семьи. — Ты слишком молода, чтобы говорить так, не думаешь? В твоей жизни еще будет именно тот, из-за кого сердце будет биться и останавливаться в унисон. — А как насчет тебя? Ты был когда-нибудь влюблен? — смотрела я на парня, который улыбался еще мгновение назад. Его глаза опустились, и он посмотрел на бокал с пивом. У него была своя история, и откровенно говоря, я не хотела ее знать. — Выпьем, я угощаю, — сказала я ему, меняя тему. — Тебе только семнадцать, — засмеялся он. — Тебе не продадут. — Пожалуйста, не оскорбляй меня, — фыркнула я и направилась к барной стойке. После того, как я принесла четыре рюмки текилы, две поставила перед ним. — Две тебе, две мне. Почти под утро я вышла из бара, вытягивая сигарету из пачки. — Бедный парень, — услышала я мужской голос за спиной. — После того, что ты там вытворяла, ему нужен холодный душ. Я рассмеялась и повернулась к владельцу этого сладкого голоса. Он смотрел на меня, как на экспонат. Как на загадку, которую необходимо было разгадать. И я не отводила свой взор от него, улыбаясь в ответ. — Я Алекс, кстати, — протянул он свою руку. — Донна. — Потрясающе. Тогда-то я и влюбилась в него. Я смотрела пьяными глазами, и мы были другими. Мы были свободными, и наши души пели, летая на все четыре стороны. Мы воевали, не зная, за что, и всегда что-то искали. Но все же совершали одну и ту же ошибку — ступали лишь по сокращенному пути. *** Наши дни. Какое-то время мы ехали в машине молча, и как только я собиралась начать свою историю, услышала устрашающий голос Адама. — Чего ты боишься, Донна? — Адам, мне нужно домой, — прошептала я. — Чего ты боишься, Донна? — повысил он голос. Его терпение было на пределе, как и мое. Адам выглядел пугающе и сейчас внушал страх. Я не знала, чего ожидать от него, но не тронулась с места. Адам свернул с главной дороги и выехал на автостраду, все время набирая скорость. Несмотря на мою жажду скорости, его поведение начинало меня пугать. — Останови машину, Адам! — крикнула я. — Пока ты мне не ответишь, я буду набирать скорость. Выбор за тобой, Донна. — Мы разобьемся, идиот! Останови машину! Он только хмыкнул, снова переключая передачу. — Я сейчас выпрыгну! — Давай. Разобьешься, а мне придется отвечать. — Боже, Боже! Что ты творишь!? Я ненавижу тебя! — Пока ты не ответишь на мой вопрос, твои слова ничего значить не будут. — Пошел ты! Он резко остановил машину, и я выскочила из нее, пытаясь сдержать слезы. Адам снова завел мотор и уехал. Я стояла, шокированная его поведением и своими чувствами. Что бы я ни говорила, я не могла ненавидеть его, а все было совсем наоборот. Я любила его. Любила этого идиота всем своим существом. Он был прав, даже в такой ситуации я держала себя в руках, пряча слезы, и уже хотела набрать номер такси дрожащими руками, как снова увидела его машину, которая приближалась ко мне. Он хлопнул дверью, ударяя ладонью по крыше машины. — Залезай в машину! Я отвезу тебя. — Отвали от меня, — ответила я спокойно, слушая гудки в трубке. — Черт! Что ты творишь со мной? Ударь меня, чтобы я уехал нахрен! — кричал Адам. Его дыхание было тяжелым, а взгляд измученным. Голубые глаза больше не были как небо, а излучали лишь темноту и боль. — Не молчи, Донна, — наконец выдохнул Адам, садясь на землю. — Хочешь, я извинюсь? Стану на колени перед тобой за каждый поганый поступок? Донна, прости меня. Будь со мной. Без тебя никак не выходит, пусть мне и сложно удержать тебя на плаву каждый чертов день. Я подошла к нему и села рядом. — Теперь все кончено, Адам. — Что кончено? — То, что было. — Почему? — Ты не примешь ее. — Кого? — Мою дочь. Я считаю, что главное в любви — качество общения. Если нет общения без обсуждений и споров, не будет гармонии, то не будет и любви. Внимание, ответственность и забота — это любовь. А любовь — это общение. — Ты поэтому так старалась меня не любить? — поднялся он с холодной земли, подавая мне руку — Поэтому держалась подальше? Потому что думала, что я не приму тебя целиком? — Я никогда не думала, что увижу ее снова, и никогда не собиралась тебе о ней рассказывать, — потекли слезы из моих глаз. — Донна, — взял он мое лицо двумя руками, словно я вот-вот исчезну. — Если бы ты сожгла планету, я бы все равно продолжал тебя любить. — Ты примешь чужого ребенка? Не будешь обращать внимания на то, что отец этой девочки — тот, кого ты ненавидишь? — А ты не думала, что ей будет лучше без тебя? — Ты только что сказал, чтобы я отдала своего ребенка? — повышала я голос, отходя от него. — Опять? Я не собиралась спрашивать, но была настолько поражена. Я хотела врезать ему или просто причинить боль, ведь хуже, чем то, что он сказал только что, и быть не могло. — Ты не так поняла, Донна, — попытался обнять меня Адам. Я оттолкнула его, давая ему пощечину, и слезы покатились с моих глаз. — Пошел нахрен, — прошептала я, пытаясь полностью выключить эмоции. — Донна, не надо пустоты, — повышал он голос. — Я просто хочу понять, ты уверена, что сможешь быть ей матерью после стольких лет? Это был не вопрос, а скорее констатация факта, произнесенная шепотом. Хмурый взгляд Адама говорил сам за себя, и он не сводил с меня глаз. — Сейчас важна лишь моя дочь. Я вернула своего ребенка спустя семь лет ада на земле. И больше мне не нужно ничего, Адам, даже если мир будет гореть синим пламенем. Я видела слезы в глазах Адама, но он не сказал больше ни слова. И когда дверь машины закрылась, и он тронулся с места, я вызвала такси с желанием быстрее приехать домой и собрать вещи. Я хотела увидеть в Адаме желание быть рядом. Принять меня целиком, несмотря ни на что. Увидеть это и услышать, что мне не нужно никуда уходить. А если я уйду, он возьмет меня за руку и будет рядом. Но он не смог, а я не стала навязывать. Тем более после слов, которые он сказал мне. Я всегда хотела вернуть своего ребенка. Свою дочь. Но я знала, что у тех родителей не может быть детей, и, если Оливия будет жить с ними, у нее будет жизнь в любви и безопасности. Я не могла ей дать этого тогда, учитывая, что алкоголь и вечеринки сопровождали меня везде. Но теперь я буду засыпать, зная, что моя девочка со мной. Она будет улыбаться, и я буду причиной ее улыбки. Я жду каждый день «завтра», ведь знаю, что если не сегодня, то именно завтра, скажу ей «привет». Половина моего сердца принадлежит этому ребенку, от которого у меня долгие годы была лишь единственная фотография. И нет боли, которая сравнилась бы с болью от потери ребенка, особенно осознавая, что я сама была тому причиной. — Эмили, я скоро буду на месте, — сказала я по телефону, положив в сумку фотографию. — Я жду тебя, Ди, — ответила она тихо. — Донна? — Да? — Никто не заслуживает того, через что ты прошла. — Как она? — Она плачет, — слышала я отчаянье в голосе подруги. — И смотря на нее, я вижу тебя. Мы могли бы быть счастливы здесь. — Эмили, я уже еду в аэропорт, — закрыла я входную дверь и спустилась в холл. — И я пойду против всего святого в этом мире, чтобы быть со своей дочерью.