Нарцисс

У Шерлока потрясающее воображение. Дайте ему опарышей, кусочек бечевки и пляжный зонтик, и он сможет визуализировать шмат мяса, который привязали к зонтику, чтобы приманить собаку, которая съела улику, с которой накапало на землю, что привело к появлению опарышей, которые в своей извивающейся прелести представляют собой идеальное неопровержимое доказательство, указывающее на хозяйку дома, которая избавилась от мужа кусок за тошнотворным куском, используя зонтик и бечевку, и на самом деле, наверное, вы поняли, что мы хотим сказать. А мы хотим сказать, что у Шерлока потрясающее воображение. Дайте ему пару кирпичиков-улик, и он сможет построить из них поместье-дело-закрыто. И все же, есть одно но: иногда Шерлок не хочет использовать это воображение. Потому что иногда (всегда) ему хочется, чтобы его удивили. Ему хочется, чтобы его потрясли, сбили с ног силой удивления, он жаждет этого сильнее, чем он когда-либо жаждал какого-либо наркотика. Пока что единственными людьми, которым удавалось его удивить, были Майкрофт (ровно дважды), его мать (тоже дважды), миссис Хадсон (восемь раз) и Джон (бесконечное множество раз). Не думайте, что Джону это неизвестно. - Не открывай глаза. Глаза Шерлока тут же распахнулись. Уже прошло двадцать минут? Свежевымытый Джон улыбнулся ему сверху вниз, его ресницы все еще были слипшимися от влаги в крошечные пучки, а волосы – мокрыми. Одетый в черную рубашку с длинными рукавами и старые джинсы, босоногий доктор опустился на колени рядом с диваном, медленно провел пальцами по шее, челюсти, лбу своего лежащего на спине милого. - Твоя температура спала, но если ты предпочтешь отдохнуть вместо… Ларингит может и сделал его безмолвным, но сурово нахмурившись и драматично покачав головой, Шерлок смог излучить нет, черт побери, жаркими, колючими волнами. Джон ухмыльнулся, потом наклонился поближе и прошептал на ухо Шерлоку, - Тогда залезай в постель, любовь моя, и закрой свои красивые, красивые глаза. Шерлок часто удивляет Джона и он делал это бесконечное множество раз. На каждые два случая, когда царственный засранец повинуется своему любимому, приходится как минимум один, когда он бунтует. Обычно его протесты недолги, но они почти никогда не возникают, когда Джон их ожидает. Например сейчас. Потому что, несмотря на ускоренный пульс на его шее, расширенные зрачки, тот факт, что у него вставало на глазах у Джона, несмотря на все это Шерлок медленно моргнул, глядя на своего любимого, лениво поднялся и обвел взглядом гостиную, прямо, как человек, который раздумывает, куда подевалась та интересная книжка… А потом, словно он так и задумывал, он неторопливо зашагал к их спальне, а его белая рубашка беззвучно соскользнула с его плеч и приземлилась на пол гостиной. Джон почти уверен, что Шерлок не слышал его одобрительного ворчания. В чем Джон уверен, так это что Шерлок услышал следующие слова, которые он произнес.

***

- Закрой глаза, милый. И слушай. Вытянув свои длинные кости посередине их постели, почти обнаженный, если не считать темного халата, небрежно наброшенного на бледное тело, Шерлок закрыл глаза. В тот же миг, когда он это сделал, губы Джона оказались у его уха, но несколько долгих секунд добрый доктор ничего не говорил, просто… дышал иначе. Шерлок ощутил это, почувствовал это, унюхал это. А потом Джон сказал глубоким голосом, темным голосом, голосом Шерлока, - Я собираюсь с тобой сделать, о, столь многое. Волосы на руках детектива встали дыбом. Несколько долгих секунд в его мозгу вспыхивали и загорались простые утвердительные предложения – о это сексуально; не сексуально ли это; почему это сексуально – а потом он начал упорядочивать – тембр; обороты; модуляция; все идеально – а потом прекратил, потому что губы Джона нежно щекотали его кожу, двигаясь вдоль линии его челюсти, и он пророкотал, - Я собираюсь отключить твой мозг. Я знаю, как это сделать. Как проникнуть внутрь и прикоснуться к тебе там, где это имеет наибольшее значение. – Тихий басовитый смешок. – Я самый умный человек в комнате, когда дело касается тебя. Ты знаешь, что это так. Батальон мурашек выстроился вдоль позвоночника Шерлока, и, помоги ему господь, он хотел остановиться, разобрать эту реакцию на части, проанализировать ее. Почему звук его собственного голоса, мягким шепотом покалывавший его кожу заставлял его… - Я знаю, что ты сейчас делаешь. Прямо сейчас. Джон внезапно оказался по другую сторону от него, губы едва касаются виска Шерлока. - Ты думаешь. Это то, что делают все Шерлоки. Мы думаем, даже когда мы дрожим… О черт. Мы. Джон сказал мы. Шерлок машинально провел ладонями по своим рукам, чтобы усмирить дрожь. Это не помогло. - Иногда мне кажется, мы думаем, даже когда кончаем. Только иногда. Не всегда. Нет. Потому что Джон хорош, не так ли? Джон… Джон произнес собственное имя со вздохом, замолк… потом его губы прижались к шее Шерлока. - …понимает нас, не так ли? Как ненадолго приглушить нестерпимый блеск нашей гениальности, как разобрать нас на части и собрать воедино снова. Джон может сделать это, не так ли? Шерлок слышал, как бьется его сердце в его собственном дыхании. Он кивнул да. Потом еще раз, и в третий раз для ровного счета. Да, да, дааааааааа. - Если бы Джон был здесь, что бы ты хотел, чтобы он с нами сделал, Шерлок? Как он должен прикоснуться к нам? Инстинкт: внутренняя склонность к определенному поведению. Мы отдергиваем руку от огня, улыбаемся в ответ на улыбку другого. Или инстинктивно раздвигаем ноги и скользим ладонью между ними в ответ на конкретный сексуальный вопрос. - Да, он прикоснулся бы к нам там, не так ли? Джон обожает наш член. Шерлок пискнул. Да, реально пискнул. Его мозг завязался узлом от напряженного движения мыслей. Ему нужно было понять, почему у него настолько сильно встал так быстро от звука собственного голоса, и ему нужно было обдумать роскошную роскошь слов Джона, и, наконец, ему нужно было вычислить, как дышать через гриппозную забитость, а иначе он умрет от асфиксии, прежде чем Джон вообще к нему успеет прикоснуться. Шерлок открыл рот, втянул хриплый вдох. Ну вот, одну проблему решили. Но прежде, чем он успел поработать над проблемой забитости в его голове, Джон снова заговорил, и все светофоры переключились на зеленый одновременно. - Ты знаешь, что кое-кто из Ярда однажды спросил Джона, совпадает ли у тебя ковер с занавесками? И идиотка не имела в виду цвет волос, она постаралась, чтобы я это понял. Джон рассмеялся, а Шерлок, который думал, что волосы у него на руках не смогут, знаете ли, встать сильнее, открыл, что он ошибался. - «Настолько ли он длинный, как он сам?» Правда она сформулировала это еще грубее, потому что она была пьяна и вообще дура, если честно, поэтому Джон ничего не ответил, но знаешь, что бы Джон сказал про наш член, Шерлок? Знаешь? Да, подумал Шерлок. Потому что он говорил это раньше, в темноте, прямо перед тем, как взять его в рот, влажный, и горячий, и… - Что он подходит. Что тело Джона было создано для нас. Шерлок провел кончиками пальцев свободной руки по руке, которую Джон держал на его шее, открыл рот шире, словно это помогло бы ему слышать лучше. - Ты знаешь, что когда он видит, что у нас стоит, даже сегодня, годы спустя после того первого раза, сердце Джона начинает биться быстрее? Да, подумал Шерлок. Я вижу это все время, в том, как сжимаются его руки, как кончик его языка прижимается к зубам. Джон сдвинулся на кровати, одна рука коротко скользнула по бедру Шерлока, на мгновение оказалась там и тут же пропала. - Но он не стал бы прикасаться к нашему члену так скоро, не так ли? Шерлок вздохнул, потом признал это, запахнув халат. - Что бы Джон сделал с нами прямо сейчас, Шерлок? На протяжении четырех секунд консультирующий гений ничего не делал. На протяжении этих долгих мгновений он посоветовался со своим серым веществом, обнаружил, что затор был все еще на месте, что все, что он смог извлечь из этого узла, было очевидным: бешено возбужден; так сильно, что, полагаю, на моем кровяном давлении это тоже сказалось – надо проверить это как-нибудь; как ему это удается, откуда, во имя господа, он это знает? Шерлок оттолкнул Джона. Добрый доктор – нет, Шерлок – рассмеялся. – Дааааа. На короткое мгновение, которое показалось долгим, в комнате царила тишина. Потом кровать шевельнулась, и спустя мгновение голос Джона донесся откуда-то от окна. – Он бы подразнил нас, ты прав. Никаких прикосновений. Может быть, и никаких разговоров, но не сегодня. Сегодня Джон будет говорить. Шерлок хотел прикоснуться к себе, но не стал. Это была еще одна вещь, которую, как он знал, Джон не стал бы… - Ты можешь трогать себя, если хочешь. Джон захотел бы на это посмотреть. Сегодня он захотел бы, да. Два года. Почти. Это время, которое пролетает, не успеешь моргнуть, и все же это вечность, и как же спустя все это время этот человек, этот невысокий, иногда тихий человек все еще способен так сильно удивлять Шерлока? Шерлок поднял руки, ухватился за изголовье кровати. Ну что ж, Шерлок тоже способен удивлять. Еще один низкий смешок и шепот. – Ах ты, прекрасный мерзавец. Шерлок ухмыльнулся – оба Шерлока. - Полагаю, мне и прикасаться придется за двоих, верно? Так же, как я уже говорю за двоих. Снова тишина, пока зерно этой мысли проросло, а потом быстро расцвело. Джон собирался… - Чьего члена я сейчас касаюсь, а, Шерлок? Твоего или моего? Непростую задачку может задать эта прекрасная игра. Я Шерлок? Я Джон? Секунды, всего несколько, заостренной тишины, а потом Джон застонал, но не его голос издал этот звук. Так странно ощущать биение собственного сердца, но Джон делал это с ним снова и снова, и после всего этого времени Шерлок по-прежнему был потрясен. Ты заставляешь мое сердце биться, Джон, ты заставляешь его стучать. А поверх этого быстрого стука… тишина. Шерлок пытался расслышать хоть что-нибудь, но это та часть его, которая ничуть не отличается по уровню от других людей, - и это было одно из так многих свойств, которыми Джон отличался от других. Он мог стать невидимым даже в ярко освещенной комнате – просто став неподвижным и тихим. Шерлок задержал дыхание, ожидая. Когда его язык высунулся изо рта, словно антенна, ищущая сигнал, его вознаградил едва слышный звук. - Джон... – вздохнул Джон. Шерлок замурлыкал в ответ, инстинктивная реакция на его собственный голос, который постанывая, звал любимого. А потом, словно вспышку, - странную яркую вспышку – Шерлок на секунду ощутил ревность к человеку у окна, тому, что звучал, как он, тому, что хотел Джона. Он низко зарычал, его больное горло заныло, но этим первобытным звуком он сказал другому Шерлоку, тому, который даже не существовал, - Мой. Ответом был еще один едва слышный стон, в котором было столько желания, что это повысило температуру Шерлока на целый градус. Обеими руками подтягиваясь к изголовью, выгибая шею и спину, Шерлок снова зарычал, грубо и громко, простой, животный вопрос-и-ответ. Я слышу тебя. И-он-мой. В каких-то двух метрах от него Джон наблюдал, желая успокоить и утешить своего милого, но ни того, ни другого не делая. Вместо этого он просто стоял там, загипнотизированный венами, выступавшими на шее Шерлока, перекатами и переливами этого длинного тела, и не в первый раз уже он жаждал увидеть, как сильно его хотят. И, о, как раз в этот момент эта жажда так сладко переливалась в твердый, как чертов камень, член. - Джон, - снова простонал он, а потом с глубоким, дрожащим вздохом замолчал, чтобы комнату смог заполнить громкий звук расстегивающейся ширинки. С побелевшими от напряжения костяшками пальцев, Шерлок замер, чтобы лучше слышать, а потом, когда Джон застонал, он эхом откликнулся, и звук этот был высоким и полным отчаяния. Я слышу тебя. И я здесь. Я совсем рядом. Джон заворчал, его голос на мгновение снова его собственный. Он хотел уже признать игру оконченной и себя пораженным, хотел заползти на кровать и на мужчину на ней, но не стал. Вместо этого он позволил тяжелому звуку падающих джинсов заполнить тишину, а потом добрый доктор последовал за ними вниз, опускаясь на колени, а его увлажненная слюной рука скользнула по его эрекции. А потом Шерлок сделал это снова, издал этот странный высокий звук, этот властный, требовательный звук, который одновременно запугивал и умолял. Мой. Мне. Мой. Мнеееее. А потом это оказалось для него чересчур. Он внезапно отпустил изголовье, почти удивляясь, что может. Быстро дыша, он сел на кровати, повернул длинное бледное лицо к своему любимому. Но не открыл глаза. Джон. Шерлок не произнес этого, даже не попытался, просто позволил губам сложиться в форму. Джон. Шерлок встал, повернулся к молчанию, словно это было жаркое солнце. Спустя миг он пожал плечами, темный халат скользнул вниз, на мгновение задержался, почти комично, на его заду, а потом слетел на пол. Ему не нужны были глаза, чтобы знать, что Джон смотрел. Честно говоря, он слышал это в о-таком-негромком звуке руки Джона, которая стала двигаться быстрее. Итак, прекрасный мужчина позировал в прекрасном ночном свете, бледная плоть покрыта бело-голубыми узорами, а потом Шерлок сделал неровный короткий вдох, и медленно, – так, что каждое мгновение этого было различимо – так медленно он опустился на колени. И не остановился. Пока не оказался на четвереньках, глядя в глаза, которых не видел, но да, да, несомненно да, он мог ощущать на себе их взгляд, не сомневайтесь. Потому что у желания есть вес, у потребности есть тяжесть, и, помимо всего этого, просто Шерлок знает – он знает, что смог бы почувствовать – когда Джон видит его, когда Джон слышит его, когда Джон хочет его. Сейчас. И сейчас. И прямо сейчас. Шерлок улыбнулся. Потом Шерлок пополз. Там было два метра. Еле-еле. Между окном и кроватью. Но, чтобы покрыть такое малое расстояние, может потребоваться ужасно долгое время. Если вы этого хотите. Рука Джона, его занятая-занятая рука, замерла, потому что ему нужно было стать неподвижным и тихим, и, может быть, бездыханным, чтобы каждая часть его могла посвятить себя тому, чтобы смотреть, а потому он, черт побери, прекратил дрочить, задержал дыхание, и, может быть, даже перестал моргать. И что он увидел – это тени, подчеркивающие мускулы на руках и ногах. Танец тьмы и света, рисующий маленькие прелестные крылья на лопатках. И лунный свет, бледным сиянием подчеркивающий случайные кудри. Боттичелли. Рембрандт. Микеланджело. Джон не уверен, рисовал ли кто-то из них подобные тела. Несомненно, кто-то должен был, но он не знает их имени, никогда не видел картины, которая смогла бы запечатлеть подобное совершенство. Джон тянулся вперед, пока Шерлок приближался, но когда он уже был достаточно близко, чтобы прикоснуться, как раз, когда Джон поднял руку, чтобы провести пальцами по этим восхитительным до нелепости кудрям, Шерлок нагнул голову. Джон и Шерлок? Они постоянно подчиняются друг другу. В постели. Вне постели. Словами. Без слов. Но это всегда подчинение равных, как же иначе? Какими бы сильными ни были их дико противоречивые личности, они бы и двадцати минут не протянули будучи чем-то меньшим, нежели ровней друг другу, не говоря уж о двух годах. Так что никогда не было ни дня – ни единой минуты – между ними, когда один думал, что он лучше второго. Умнее? О да. Быстрее. Разумеется. Сильнее. Ага. Выше. Ниже. Вежливее. Да, да и да. Но никогда больше, чем. Никогда лучше, чем. Итак, Джон посмотрел сверху вниз на смелое и сильное существо, которое склонялось перед ним, и позволил этому виду заставить себя застонать. Да, это был неэлегантный, примитивный, шедший-из-самого-нутра стон… чего? Желания? Удовольствия? Смущения? Он не был уверен тогда, да и позднее тоже. В чем он был уверен, однако, это в том, что вид Шерлока, опускавшего голову, пока его лоб не коснулся ковра, оставил Джона с болезненным стояком и абсолютно без движения. Что он будет делать дальше? Пять коротких слов, которые мысленно произносили они оба бесконечное количество раз за последние два года. Иногда ответ был достаточно предсказуем: • Он будет стонать, когда я сделаю это…он это обожает. • Он сломает это и сделает в столе еще одну дырку, если не будет осторож… о черт. • О боже, он будет капризничать из-за этого с утра. А иногда ответы какие угодно, но не предсказуемые. • Он увидел эти крошечные отметины на ее запястье и понял, что они означают, раньше меня. Потрясающе. • Мусорка все еще дымится, а он меня поцеловал. Он меня поцеловал? Почему он меня поцеловал? • Он сказал, что любит меня. Перед половиной Ярда он сказал, что любит меня. Что дальше сделал Шерлок, было немного предсказуемо, а за этим последовало то, чего Джон в конце концов никак не ожидал. Даже, когда он кончал. Что Шерлок сделал – это плавно поднялся, подавшись вперед ровно настолько, чтобы он смог прижаться головой к бедру Джона, ласкаясь щекой, подбородком, кудрями к обнаженной ноге Джона, пока Джон не погладил его. Урча от удовольствия и тихо вздыхая, Шерлок вытянулся в длину, сильнее вжался в ладонь Джона, заставляя своего любимого слегка наклониться, даже стоя на коленях. Не своим голосом добрый доктор хохотнул, низко и глубоко. Шерлок ответил, боднув головой бедро Джона, раз, другой, бледный зверь, требующий большего. И Джон дал ему это, снова погладив его по голове, легко протанцевав пальцами по щеке и уху, прикасаясь легко, словно крылья бабочки, воздушно и мягко, именно так, как Шерлок ласкает Джона иногда поздно ночью, когда они слишком устали для чего-то большего, чем просто нежность, и тишина, и легкость. Консультирующий детектив определил происхождение этих прикосновений, понял, что даже в этом Джон был… не Джоном. Он потерся о руку своего милого губами и носом, позволяя своему любимому ощутить его улыбку и короткую, жемчужную остроту зубов. И снова Джон хохотнул низким голосом, когда взлохмаченная голова боднула его в бок, в этот раз тяжело и сильно, огромный кот, который начал играть всерьез. - Чего ты хочешь? – спросил один мужчина другого. И Шерлок ответил ворчанием и боднул его переносицей, подталкивая руку Джона к его эрекции, а потом последовал за этой рукой и открыл рот, терпеливо ожидая, когда его заполнят. Джон обхватил пальцами подбородок Шерлока, притянул своего любимого поближе, чтобы его губы слегка к нему прикоснулись, но вместо того, чтобы позволить этому идеальному рту обхватить его член, Джон заставил их обоих ждать. Шерлок был покорным, оставаясь неподвижным, несмотря на острое желание провести горячим языком по налитой плоти. Вместо этого он не шевелился и глубоко дышал, умиротворенный, довольный, что Джон пах Джоном, пусть даже в данный момент он не двигался, не дышал и не звучал как Джон. - Джон… Шерлок проворчал-простонал, внезапно попытался заглотить Джона по самое основание, но нежная рука, придерживавшая его подбородок, держала крепко… а потом остальная часть его начала медленно двигаться. Толчки Джона были небольшими, достаточными только, чтобы протолкнуть в рот Шерлоку головку, только, чтобы чуть увлажнить губы его любимого смазкой, и более, чем достаточными, чтобы Шерлок начал стонать. Ооооо, этот звук… он шел из самой глубины, из места в теле, где мозг – каким бы огромным он ни был – не имеет силы. И это место заставляло голову Шерлока кружиться, а потому он снова потряс головой, вырываясь из руки Джона, боднул Джона в живот лбом, смеясь нелепым, хриплым смехом, который требовал, и умолял, и кричал, словно произнося: «Больше, кончи для меня, о…» - …боже, - сказал единственный Шерлок в комнате, который мог говорить, его рука сомкнулась плотнее, начала двигаться быстрее. Повернув голову, покусывая бедро Джона, Шерлок снова хрипло засмеялся, заворчал, застонал, все звуки грубые, откровенные и сигнализирующие о полной готовности. Жадная игривость его любимого, его хриплые стоны, этого было бы достаточно, но Шерлок дал Джону еще больше, лишь самую малость больше, снова прижимаясь лбом к полу, открывая роскошный вид на смелую экстравагантность своей задницы. Джон даже не застонал, когда он начал кончать, но Шерлок знал, он знал, и он поднял свою лохматую голову и застонал за них обоих, а теплые капли спермы Джона усеяли его плотно закрытые веки, его щеки, и подбородок, и рот. Он стонал и кивал да, боже да, запрокидывая голову, чтобы сперма оказалась везде, покрыла всего его, теплая и роскошная и Джона, абсолютно совершенно Джона. С последним выплеском Шерлок налетел на него, оттолкнул руку своего любимого, а потом сомкнул губы на все еще твердом члене, а потом внезапно стал нежным и осторожным, мягко высасывая все остатки. И примерно в этот момент колени Джона сообщили, что увольняются, и добрый доктор накренился влево и упал на ковер, обмякнув, его джинсы спутаны вокруг коленей, сердце все еще колотится, а Шерлок сразу оказался там, прямо над ним, нависая над ним на четвереньках и выглядя, словно слепой кот, который не имеет ни малейшего понятия, как нужно пить молоко. - О… - начал говорить добрый доктор, протягивая руки к своему милому, но Шерлок прижал руку к губам Джона. Нет, еще нет. Джон улыбнулся под этими длинными пальцами, поцеловал их, потом нежно провел по лицу Шерлока, вытирая скользкую, остывающую сперму, которая самую чуточку слегка была противноватой, но зато заодно внезапно подарила ему чудную, чудную идею. Убрав руку Шерлока со своих губ, Джон прижал ее к лицу Шерлока, провел ею сквозь капли. А потом он просунул эту руку с длинными пальцами себе между ног. И только когда скользкие от спермы пальцы Шерлока нежно прижались к тугому отверстию задницы Джона, добрый доктор прошептал, страстно и низко, - Фейчаф. Шерлок застонал и едва не открыл глаза. Его дыхание сделалось поверхностным и быстрым. Нет. Точно нет. Нет, нет, нет. Он не позволит собственной шепелявости оказаться сексуальной. - Фейчаффф. О боже милосердный.