Цепи

Город внизу горел, перепуганные гейши старались убежать, но куда они могли спрятаться, если все пути наверх были перекрыты. Тсукуйо смотрела на пламя с высоты труб, на которых смог расположиться небольшой отряд и думала о том, что все это уже было. И пожары, и опасности, и даже Йородзуя – все это уже случалось в жизни девушки. Как бы ни было трудно, они всегда выбирались из неприятностей целыми и невредимыми. Удастся ли справиться и на этот раз или судьба перестала быть к ним благосклонной? - Хей… ты же там… не пожары тушишь? – слабый голос заставил Тсукуйо отвлечься. Очнувшийся Саката, видимо, решил подбодрить погрузившуюся в свои мысли девушку, вот только синеватые губы шевелились с трудом, да и получалось, откровенно говоря, не очень. - Замолчи уже! – грубо оборвала Тсукуйо. Получилось не очень красиво, зато действенно: Гинтоки обиженно поджал губы и умолк, отворачиваясь на другую сторону. Девушка удрученно вздохнула: порой Саката напоминал ей маленького ребенка. Впрочем, это было неважно, пусть дуется, главное, чтобы молчал, не бередил раны и берег силы. Взволнованные дети стояли возле своего командира и пораженно молчали. Они видели его всяким, но впервые он был ранен настолько тяжело и при этом находился в сознании. Шимпачи и Кагура не знали, что им сказать, они боялись сделать даже шаг. Желая помочь, они опасались, что забудутся, что поддадутся на его неумелые шутки или на уверения в том, что все хорошо. А еще их мучило бездействие, необходимость скрываться выводила из себя, собственная растерянность попросту злила. Хинова лишь безмолвно восседала в своем кресле. Что она могла сказать или сделать? Тсукуйо видела, как женщина сминала полы своего кимоно, подмечала невольную дрожь рук и понимала, что теперь именно она, Тсукуйо, стала единственным командиром этого маленького отряда. Нелегко быть спасителем Йошивары, но ради Гинтоки она постарается. Почему ради Гинтоки? Потому что перед лицом смертельной опасности сложно соврать и не признаться: все, что она делает, совершается именно ради Гинтоки. Такая вот глупая женщина, ничем не отличающаяся от погибшей предательницы. - Я подарю тебе город, - словно в забытьи прошептала Тсукуйо, а затем встряхнулась, вытаскивая себя из липких сетей уныния и отчаяния. В конце концов, внизу горел ее город, там бесчинствовали и сражались ее люди. Глава заговорщиков был убит, они должны паниковать и трястись от страха. Пусть Тсукуйо уже совершила одну неудачную вылазку, она готовилась ко второй. В конечном счете, важен именно настрой, и если в первый раз женщина шла к врагам умирать за Хинову, теперь она направлялась, чтобы победить. Шимпачи и Кагура напросились идти с ней, и Тсукуйо не посмела им отказать, поскольку знала: Саката им доверяет, как себе. К тому же женщина разделяла желание этих двоих быть полезными, а не сидеть возле пострадавшего друга и не ждать неизвестно чего. Кагура с кровью Ято вполне могла разобраться не с одной бандой наемников в одиночку, да и Шимпачи тоже сражаться умел, пусть обычно особенно и не стремился. Хинова осталась вместе с Сакатой. Улыбнувшись, женщина пожелала уходящим удачи, а затем осторожно устроилась рядом с раненым, который, видимо, провалился в забытье. «Я сохраню вам ваше сокровище, - мягко подумала Хинова, - а вы сохраните мое». Ночь укрыла город пологом забвения, став решающей вехой между сегодня и завтра, между жизнью и смертью.