***
Они останавливаются посреди коридора, и Чонгук обрывисто спрашивает, даже не поворачиваясь, голос дрожит и немного с привкусом разочарования: - Почему ты сразу со мной не пошел? Чимин молчит, не знает, что ответить: тут же и так все очевидно. Он легонько дергает рукой, прося Чонгука отпустить, но тот и слушать не хочет, сжимает сильнее и уже больно, тянет на себя со всей силы и переспрашивает сквозь зубы: – Почему сразу не пошел? Чимин в глаза даже не заглядывает, все мямлит что-то нечленораздельно, пытаясь казаться сильнее, чем есть на самом деле, доказать Чонгуку, что не нужно, сам справится и отойди, но внутри что-то ломается и падает, разбиваясь вдребезги о чонгуковы теплые ладони, царапая чужую душу осколками, и он сдается, тычется носом в плечо, так и не ответив на вопрос. Чонгук около часа доказывает Чимину, что ему нужно пойти домой, гладит по голове как кота, и успокаивает причитания на тему «не надо было, с самого начала не надо было», и Чонгука задевает каждое это его «не надо», пробирается под кожу и в вены ядом, бьет по сердцу, и понимает, что больно: больно до кома в горле и сжатых пальцев. Какого хуя кто-то должен им указывать, что надо, а что нет? Даже Чонгук, сидя в своей золотой клетке, осознал, что правил нет. Так какого хуя? - Чимин, пожалуйста, пойдем, я тебя провожу, – мягко и вкрадчиво, Чонгук просит, потому что это видится единственным выходом: если оставить Чимина тут, он сломается, и это будет ужасно. – Все будет хорошо, - твердит он, на самом деле не веря в это, но зато веря в другое: – Вместе переживем! Чимин проникается, почти верит, но ему тяжело представить это «хорошо». Он жмется ближе и льнет, словно Чонгук - единственный, кто спасет от любой попытки этого мира напасть и сломать. И Чонгук хочет, будет пытаться, потому что Чимин - его одуванчик. – Не бросай меня одного, – еле слышно просит Чимин чуть ли не одними только губами беззвучно и это - самая громкая просьба о помощи, которую Чонгук слышал за всю свою жизнь, самая откровенная и личная, самая чистая, правдивая и настоящая.***
Чонгук с Чимином на день поменялись местами: теперь Чонгук светится, а Чимин - как серая удрученная туча, у которой в жизни все кубарем и прямиком в огненную печь. На самом деле, Чонгук не видит такой уж вселенской проблемы: какая разница, что говорят люди, чье мнение под плинтусом? Чонгука нервирует только потому, что Чимина задевает. - Почему ты переживаешь из-за них? – Чонгук кладет голову на чужие колени и смотрит снизу вверх с интересом и непониманием одновременно. - Я не знаю, – Чимин отвечает просто и немного устало, выдыхает и зарывается пальцами в темные волосы, накручивая их на указательный палец и превращая в творческий беспорядок. Чонгук жмурится довольно, но все ровно не понимает. - Давай просто забудем сегодняшнее утро? – Чонгук прикрывает глаза и спрашивает приглушенно, чуть таинственно, словно действительно забудется. - Принеси мне, пожалуйста, сигареты из моей куртки, – Чимин расслабленный откинулся на диване и выглядит так, словно спать собирается, а Чонгука принял за девочку на побегушках, но сегодня последнему нельзя язвить, нельзя быть вредным и нельзя пререкаться, потому что сегодня все по-настоящему. - Хорошо.***
Чонгук уходит от Чимина, как только тот возвращается в привычное состояние занозы в заднице, уходит неохотно, но с обещанием забрать вещи из школы и под предлогом, что ему там делать нечего, что сам справится, оставляет дома. На деле же он хочет оградить его от всего этого единственным известным ему способом - запереть подальше и на несколько замков. Зная Чимина, он уверен, что тот изо всех сил будет доказывать, мол, все нормально, я не сломаюсь, я в порядке, мне уже наплевать, это ничего не значит, но внутри будет крошиться и осыпаться пепельными лепестками. Поэтому уж лучше так.***
После пяти вечера школа пустует как всегда, и, естественно, вещи не уцелели: все конспекты, ручки и чиминовы рисунки смяты или поломаны и красуются на дне мусорного ведра. Черт. Чонгук сам по себе добрый, но все это выводит из себя, ведет за ручку и по тропинке к самому неправильному. Он роется в учительском столе в поиске маркера и находит, а потом на каждой парте от всей души выписывает: «Идите нахуй!» - и становится как-то по-плохому хорошо. Он подходит к месту, где сидит Чимин и читает все, что там написано, сжимая кулаки, и с шипящей примесью отвращения людей этих ненавидит. Мысль сама приходит в голову - вряд ли завтра эти ублюдки сделают это еще раз -, поэтому он ворует мыло в школьном туалете и с усердием трет чиминову парту собственным пиджаком, оттирая блядский маркер, матерясь и причитая, что надо было просто парты поменять. – Это вам не помешало бы сдохнуть, - сквозь зубы шипит Чонгук, дотирая очередное криворукое «Сдохни».***
Чонгук плюхается лицом на кровать, зарываясь в мягкие, ароматные подушки и ловит себя на том, что чертовски устал, хотя вроде ничего такого и не делал. Он воет жалобно и тянет протяжное "Бля-я-ять", осознавая, что завтра может быть еще хуже. «Вот что действительно ненормально» - заключает для себя подросток, набирая Чимину сообщение с объяснением того, что завтра придется тащить новые школьные принадлежности, умоляет его не беспокоиться об этом, уверяет, что это не страшно, просит забыть и со спокойной душой пойти спать. Было бы хорошо, если бы он для начала убедил во всем этом себя.***
Чимин Чонгуку обещает, что послушал, не беспокоится, все нормально и в дурачка играет, как только может, хотя и чувствует, что Чонгук не верит своими постоянными «Я знаю, что ты соврал» и «Пожалуйста, Чимин», но от этого только сильнее давит, и он курит в комнате, стряхивая пепел на пол, растирает махровыми носками и тяжело вздыхает, читая очередное «Прошу тебя». Хочется сбрасываться со второго этажа, пока это не сработает, но Чимин верит, что Чонгук не пойдет на дно и ему не позволит утонуть во всем этом, потому запихивает свою детскую гордость подальше - она явно не для Чонгука в нем теплится. Minni 23:44 Хорошо, я пойду спать, зайди завтра за мной… 3864 23:45 Я бы лег спать с тобой Чимин читает и краснеет, вспоминая прошлую ночь и Чонгука, который такой податливый и беспомощно напуганный - это определенно отпечаток в воспоминаниях навсегда. Minni 23:47 Зайди за мной завтра Я спать Чонгук отчетливо слышит в мыслях голос Чимина, который язвит недовольно, мол, хорошо, хорошо, я спать, а потом тот бы отвернулся и застенчиво пробубнил свое «Зайди за мной». Чонгука на смех пробивает от мысли, что Чимин, кажется, живет у него в голове.***
Сегодня никто не опоздал, но, судя по синякам под глазами, не опоздали они только потому, что не спали. Оба заметили, но ни словом по этому поводу не обмолвились. - Может, не надо? – пищит Чимин, пытаясь высвободить свою руку из чужой и оглядываясь по сторонам. Чонгук зевает и дергает за собой, как собачку, бубня в ответ: – Пусть выкусят. Как только эти двое появляются на территории школы, создается стойкое ощущение, что они какие-то, блять, звезды и сейчас все подбегут молить об автографах. Они звезды, это правда, только вот в сторону неправильную. Ни один ученик, которые проходил в радиусе нескольких метров, не упускал возможности «случайно» толкнуть плечом Чонгука и кислотно прошипеть: – Фу, надеюсь не заразился. Кто-то показушно отряхивался, девушки отворачивались и смеялись, показывая пальцем и осуждая, а Чонгук сильнее сжимал руку Чимина, который постоянно утыкался взглядом в пол. - Чимин, - Чонгук резко остановился, - прекрати ставить этих отбросов выше меня. Чимин мнется и ежится: не такой он человек, он не любит быть в центре внимания, тем более такого. Все звуки смешиваются в несвязную кашу: голоса, смешки, выкрики и посреди всего этого отчетливое «Чимин». Он цепляется за Чонгука крепче и ближе, боязливо поднимает глаза и пытается представить, что всей этой шушуканной толпы вокруг нет. - Я попробую, – сдавленно и немного запуганно мямлит Чимин, смотря уже только на Чонгука.***
Уже на уроке преподаватель тихонько оповестил Чонгука о том, что им с Чимином нужно пойти к директору прямо сейчас и без резких движений, похлопал по плечу и, обтерев руку об рубашку, удалился к доске. Чонгука передернуло: это действительно мерзко, когда люди после прикосновений к тебе вытирают руки, словно ты смертельно заразный. Мерзко не потому, что чувствовать себя действительно заразным начинаешь, а потому что чувствуешь отвращение к «нормальным» представителям вселенной. - Пойдем, – Чонгук склоняется над Чимином и шепчет тихонько, хватая под руку, тащит за собой, «без резких движений», как просил преподаватель.***
- Вы же понимаете, что это аморально? – пожилой дядька, который, видимо, всего в жизни повидал и лучшего добился, начал читать мораль парням на тему того, что это против природы, тяжелым, грубым басом, приправленным хрипотцой в силу возраста. – Вам двоим нужно сейчас же прекратить этот фарс. Я был вынужден оповестить ваших родителей о том, что вы разожгли в школе конфликт, отвлекая учеников своим непозволительным поведением. Чонгук замер и сглотнул колющий ком паники, застрявший в горле: он не мог и слова произнести после того, как услышал про родителей. Невинный уличный поцелуй вылился в огромную проблему. Чимин, видя такую реакцию Чонгука, тоже поник и язык проглотил, потому что раз Чонгук не может возразить, то Чимин и подавно даже пытаться не будет. - Вы оба должны сейчас же закончить все это притворство, - директор перевел взгляд на переплетенные пальцы рук, - и отойдите уже друг от друга! Мы же серьезно разговариваем. Чимин невольно поддался напору этого грозного, приказного тембра, но Чонгук снова дернул его к себе ближе, испуганно покусывая губы и изучая пол. Он все равно не отпустит. - Чон Чонгук, - мужчина тяжело выдохнул, снял очки и устало потер глаза, - твой отец - владелец одной из самых значимых компаний по продаже недвижимости, которого, я так понимаю, выдернул с работы из-за твоего глупого ребячества. Ты понимаешь, как своей глупостью подставляешь свою знаменитую семью? Чимин замер и приоткрыл рот, удивленно уставившись на Чонгука, который нервничал, как загнанная в клетку собака. У Чонгука знаменитая семья? У Чонгука? У Чонгука, который дерется за последний кусок пиццы из коробки, который не покупает новые джинсы, пока старые не раздерет до состояния шорт? у Чонгука, который за сиденье в метро с Чимином спорил и обижался, когда проигрывал? Вы серьезно? Все перемешалось, и Чимин, поняв, во что вляпался, стал мелко дрожать, представляя, что с ним могут сделать, если Чонгука из-за него исключат. Пак перепугано сглатывает и вопит на выдохе: - Давай расстанемся! Чонгук просыпается. Чимин срывается и отходит на полметра подальше, сжимает кулаки до побеления пальцев и просит прощения мысленно. - Так для всех будет лучше, просто прекратите это и… - речь перебил внезапно зазвонивший телефон Чонгука, который за все это время и слова не выдавил. Чонгуку страшно, стыдно, противно, и он прекрасно знает, кто звонит. Отец Чонгука до ужаса пунктуален: он взвешивает всю свою жизнь, ее смысл, и осознание бьет по ушам, и клетка, в которой он заперт, все еще блестящая, но сейчас перепачкана кровью чонгуковых крыльев, которые ему так безжалостно обрубают прямо в эту секунду. «Оно того не стоит» - Во сколько он обещал быть тут? – Чонгук скидывает звонок и спрашивает серьезно и четко, твердо, словно знает, что делать. - В девять, – не придавая значения вопросу, спокойно отвечает мужчина, который уже утомился этими двумя и от которых хотелось бы побыстрее избавиться. Чонгук смотрит на часы и подсчитывает в уме, сколько у них времени, когда они выходят в коридор. Сейчас 8:56, а отец Чонгука пунктуален до крови из носу, значит… Чонгук приближается к Чимину, хватается за плечи и шепчет в ухо: - Бежим сейчас - через минуту мы уже не успеем. Чимин чувствует, как тот умоляюще улыбается, но сам в ступоре, это нихуя не по-взрослому. Он делает неуверенный шаг назад и смотрит виновато, с лукавой улыбкой, «так будет лучше».