Потерявший себя

В ветхой, полуразвалившейся лачуге одиноко мерцает огонек догорающей свечи. Все углы давно и надежно затянуты толстой паутиной. Впрочем, несмотря на свою обширную сеть, паук, притаившийся в самом темном месте под потолком, вряд ли жирует. Слишком мало мух в лачуге — им нечем здесь поживиться. Заработок нищего невелик, и каждая крошка хлеба здесь слишком ценна для того, чтобы позволить насекомым на нее покушаться. Низкая, кривая койка, явно сколоченная вручную и наспех. Каждый раз скрипит, будто в предсмертной агонии. Впрочем, постоянно передумывает и стоит дальше. И так который уже день… Дед в своем любимом кресле снова что-то делает. Вариантов немного: шьет заплатки на одежду или латает прохудившуюся обувь. С такими условиями работы он давно должен был посадить зрение, но видит как бы ни лучше меня. Впрочем, у него много секретов, это было понятно и так. Он не называет своего имени: «Оно ничего тебе не даст, парень. Слишком давно это сочетание букв имело хоть какое-то значение в моей жизни. Зови меня просто Дед, тут все меня так кличут», — сказал мне он в самом начале нашего знакомства и больше эту тему не обсуждал. Выглядит он, на самом деле, не таким уж и старым, лет на пятьдесят-шестьдесят. Хотя у меня есть все основания полагать, что реальная цифра может быть раза в три больше. Кто знает этих магов? Дед — маг, хоть и не признается. При мне он не колдует и, подозреваю, при любом другом постороннем, тоже. Но что это могло быть тогда, на пляже, как не молния? А следом, как он принес меня в этот сарай? Левитация. Как вариант, артефакты. Но интуиция подсказывает мне, что я прав. Да и не только она. Есть и другие аргументы. Пристройка к лачуге, где хранятся дрова, протекает. Дед все собирается её починить, но позавчера начал протекать угол крыши уже здесь, над головой. Пришлось менять приоритеты, а ведь материал и инструменты никто забесплатно не даст. Впрочем, я отвлекаюсь. Ливни над Аларой идут часто, лето выдалось ненастным. Дрова, которые он приносит с улицы, мокрые. Горстью макулатуры, собранной по улицам и корой дерева их растопить нереально. Тем более, жалким кремнем с кресалом, которые настолько стесаны, что возникает стойкое ощущение, будто они старше самой Северной Империи. Однако камин… или, скорее, жалкий очаг, обложенный почерневшими камнями, в доме горит почти всегда. Высушивая подгнивающие доски, изгоняя сырость и плесень из помещения. Не верю, что он разжигает его без помощи магии. Очаг горел бы круглые сутки, но Деду нужно выходить в море, когда есть погода и пополнять запасы дров. Иногда мне хочется прикончить себя за бесполезность, но это, конечно, не всерьез. С того момента, как я, замерзший, мокрый и избитый впервые очутился в этом месте, прошло около трех недель. Я бы сказал точнее — делать мне все равно больше нечего, кроме как считать минуты, часы или дни. Но последствия веселого купания в ночном море дали о себе знать. Может, от переохлаждения, может, наглотавшись не самой чистой портовой воды, куда, скорее всего, вели стоки системы канализации города, но первые несколько дней меня неслабо лихорадило. Дед говорит, был жар и я даже бредил. Сейчас уже намного лучше. Осталась лишь ломота во всем теле и дикая слабость. Даже треснувшие ребра почти зажили. Дед обещает, что буквально пару дней и смогу встать. Что же, посмотрим.