Потерявший себя

Холодно. Проклятый ветер забирается под совершенно не защищающую от его цепких проворных пальцев одежду. Хотя одеждой это и назвать-то сложно. Жалкие лохмотья, как и положено нищему. Утро выдалось на редкость ненастным. Налетевший с моря холодный ветер заставлял редких прохожих поплотнее закутываться в плащи и проклинать переменчивую столичную погоду. Еще вчера стояла жара, а сегодня то и дело принимался моросить мелкий противный дождь, чьи капли радостно подхватывал морской ветер и с хохотом швырял в лица горожан. По крайней мере, я был более чем уверен, что эти завывания вполне можно определять как злобный хохот. Солнца было почти не видно, все небо закрыли бесконечные серые тучи, пришедшие вместе с ветром, словно усталая свита за полным энергии мальчишкой-дворянином. Тихо выругавшись сквозь зубы, я поежился и принялся отогревать дыханием закоченевшие пальцы. Весь измазанный в земле, босиком, в заскорузлых от грязи штанах, с практически голым торсом, едва прикрытым обрывками, которые когда-то были курткой, я бродил по улицам Алары и сосредоточенно размышлял. Размышлял о том, где же мне добыть денег. Дед еще на рассвете отправился куда-то, выгнав меня из дома со словами: «Нечего тебе тут бездельничать целый день. Медитировать можно и в образе нищего, заодно и пожалеет вдруг кто, подаст монетку-другую. Лишней нам не будет». Милостыню просить я уже попробовал. И тут же оставил эту затею. Во-первых, сидеть на промозглом ветру в этих лохмотьях было совершенно невыносимо, так еще и на камнях, босиком… больше получаса я бы точно не выдержал. Впрочем, вторая причина была куда существеннее — стоило мне найти свободное местечко у храма Шехора и пристроиться среди таких же оборванцев, как ко мне подошли две личности крайне подозрительной наружности и вежливо указали на то, что такое хлебное место находится в ведении гильдии нищих Алары. И лучше бы мне по-хорошему свалить отсюда, а не то… Намек я понял и со вздохом поплелся по ближайшей улочке куда-то в центр города. Конфликта мне ни с кем не хотелось. Лучше бы горячего чая, теплый плед и все это в кресле перед горящим камином. Мечты о тепле безжалостно разбились о суровую реальность, в которой вновь начался дождь. Как назло, лил он пуще прежнего, постепенно превращаясь из мелкой мороси в настоящий ливень. Грустно покосившись на вход в какой-то трактир, я плюнул на все, скинул с себя бесполезные лохмотья и постелив их на мокрый тратуар, уселся под стеной трактира, неподалеку от входа, в позе для медитации. Входить внутрь не имело смысла даже пытаться — это я понял после третьей попытки, когда меня с угрозами и бранью грубо вытолкнул на улицу дюжий вышибала. Нищих у себя в заведении ни один хозяин не потерпит. А так, вдруг какой-нибудь почтенный горожанин возьмет и пожалеет мерзнущего под дождем беднягу. Устроившись на бывшей куртке, я сложил пальцы рук в особый знак. Особого смысла я в нем не видел, но Дед заверил меня, что так проще сосредоточиться. Разницы, откровенно говоря, не заметил, и здраво подозреваю, что это все ради развития гибкости пальцев, которую старик считал важным атрибутом любого уважающего себя мага. Мысли постепенно уплывали куда-то вдаль, чувство холода тоже постепенно отступало. Нет, оно никуда не исчезло, как и ощущение бьющих по плечам и груди дождевых капель, но перестало быть слишком значимым, что ли… оставаясь тем, чем и являлось изначально — всего лишь физическими неудобствами капризного тела. Я глубоко вдохнул, уже почти привычно ощущая энергию, разлитую вокруг и принялся методично впитывать её, пропуская сквозь себя и наполняя и без того полный резерв — в последние дни я почти не колдовал. Спустя какое-то время мое почти умиротворенное состояние нарушили голоса. Кажется, кто-то что-то говорил прямо рядом со мной, на улице. Хырг побери, даже помедитировать спокойно под дождем не дадут! Я вынырнул из транса и прислушался, все еще не открывая глаз. Дождевая вода по-прежнему струями стекала по моему телу, но уже не доставляла особенных неудобств. Кажется, я уже привык. Да и ветер, похоже, поутих немного. Голос оказался детским, звонким и восторженным: --…настоящий! Мама-мама, ты же сама рассказывала, что они не чувствуют ни жары, ни холода и странствуют по миру, помогая попавшим в беду и защищая слабых! Ну маааам, рассказывала же! — почти уверен, что в этот момент дите требовательно уставилось на свою маму, ожидая подтверждения. — Да, Элис, рассказывала, — со вздохом ответил девочке мягкий женский голос. — Но это не значит, что тебе стоит приставать к занятому человеку со своими фантазиями. Я заинтересованно навострил уши. Кажется, тут происходит что-то любопытное и меня приняли невесть за кого. Тем временем на несколько мгновений в воздухе повисла тишина. Видимо, Элис придумывала достойный ответ. Я с наслаждением вслушивался в стук капель по мостовой. Люблю дождь. Особенно — когда от него уже не холодно. Жутко полезная все же штука, медитация. — Но мы же не можем бросить его тут замерзать насмерть? Смотри, ведь голый почти сидит, под дождем, и еще ветер этот кошмарный дует! Ну мааам, неужели тебе совсем, ну ни капельки человека не жалко? — скороговоркой выпалила довольная придуманным аргументом девочка. — Дорогая моя, ты только что сама упоминала, что настоящие странствующие монахи не чувствуют ни холода ни жары, благодаря многолетним медитациям, закалившим их тело и дух, — в голосе женщины явственно сквозили ехидные нотки. Я чуточку приоткрыл глаза, настолько, чтобы все еще казаться отрешенным, но видеть происходящее. Насупленная Элис, обиженно скрестившая руки на груди, находилась в нескольких шагах от меня. Судя по всему, ей было лет одиннадцать, может, чуть меньше. Рядом с ней стояла молодая женщина, в довольно элегантном черном пальто, шляпке и кожаных перчатках. Образ дополнял зеленый шарф, который почему-то необычайно ей шел. Обе, кстати, выглядели совершенно сухими. И дождь, вовсю хлеставший по моей спине, похоже, ничуть их не задевал. — Наверняка легенды привирают, и чувствовать они все чувствуют, просто стойко переносят, как и положено воинам духа, — нашлась с ответом девочка и быстро показала матери язык. — Элис! Ты уже не маленькая! — сдерживая улыбку, напомнила ей женщина. — Ну и что, — пожала плечами та и резонно заметила: — Всё равно никто не видит. Этот момент я счел идеальным для вступления в разговор. Кем они меня там сочли? Странствующим монахом? Хорошо хоть не рыцарем. — С этим можно поспорить, юная леди, — мягко сказал я, медленно открывая глаза до конца. Явно не ожидавшая такого поворота Элис, ойкнула и дернулась, словно собиралась подпрыгнуть на месте. — Впрочем, в одном вы, безусловно, правы. Я всё прекрасно чувствую, но усмирив свой разум и укрепив свой дух многочисленными медитациями, я осознал, что капризам бренной плоти не стоит придавать слишком большое значение. — Простите, если мы помешали вам. Меня зовут Катерина, а это моя дочь, Элис. Она буквально грезит историями о странствующих монахах Снежной Обители, — с извиняющимся видом развела руками женщина, как бы говоря «ну что тут поделаешь». Я молча поднялся и подошел к ним, выдерживая максимально невозмутимое лицо. Надеюсь, мое весьма смутное представление о странствующих монахах не сильно отличается от изложенного в сказках: — Рад знакомству. Мое имя… — тут я выдержал театральную паузу, по той простой причине, что мне требовалось срочно придумать себе псевдоним. Как назло, в голову ничего не лезло, кроме совершенно диких сочетаний звуков и имен, которые мне категорически не нравились. В легком отчаянии я быстро оглянулся и вдруг уставился на вывеску трактира, рядом с которым мы стояли. На потрескавшихся от времени досках ярко-алыми стилизованными буквами была выбита надпись. Она пафосно гласила «Логово Демона». --…Даймон, — быстро сориентировался я, на ходу переиначив обозначение потусторонних злобных тварей в довольно редкое, но все же распространенное имя. И тут же придумал объяснение своей заминке: — Древние традиции не позволяют мне называть свое имя тем, чьих имен я не знаю сам. Поэтому я должен был убедиться, что здесь точно больше никого нет. Элис круглыми от восхищения глазами уставилась на меня и выдохнула: — Вот это да, вы настоящий! — и тут же, не дав никому вставить и слова, выпалила целый град вопросов, генерируемых, похоже, прямо на ходу и в бесконечном количестве. — А еще про какие-нибудь традиции расскажете? А вам часто приходится убивать тех, кто случайно услышал ваше имя? А как много людей вы спасли? А неужели вам правда не холодно? — В древних книгах сказано «слушай, о чем тебя спросят; последний вопрос же самый главный, ибо сосредотачивает все помыслы и подсознания стремления разумный в нем. Ответь на него и забудь остальные…», — с каменным лицом нараспев процитировал я. — Почти правда. Мне холодно, но совсем чуть-чуть. Катерина откровенно улыбалась, явно не поверив в «мудрость древних книг». А вот Элис, похоже, приняла все за чистую монету и растерянно хлопала ресницами. — Знаете, Даймон, если вы не против и традиции вам этого не запрещают, я приглашаю вас поужинать у нас дома. У нас с Элис так давно не было гостей, да еще и таких интересных! Моя тщательно привитая Тхелларом и давшая первые ростки после недавних событий паранойя сделала стойку, молчаливо вопрошая «С какой стати ей приглашать совершенно незнакомого полуголого парня с улицы к себе в дом?». Но ответа найти не сумела, да и в целом признала, что вероятность того, что никакого подвоха нет, не так уж и мала. — Буду искренне рад, — без малейшей лжи ответил я, но все же спросил, — однако, откуда же вам знать, что я не лихой человек с улицы или просто нищий бродяга? Да и мой внешний вид… Катерина весело рассмеялась: — Поверьте моему жизненному опыту, лихой люд и бродяги с улицы ведут себя совершенно иначе! Ну, а если вы умный и коварный злодей, то… у вас нет никаких причин вредить нам. Потому что нет у меня никаких врагов, а умным и коварным злодеям убивать людей в центре Алары просто так, уж совсем не с руки — лишь себя подставлять, — с этими словами, она внезапно подмигнула мне и зашагала по улице, цокая по камням брусчатки каблуками сапожек. Элис же, серьезно посмотрела на меня, взяла за руку и доверительно сообщила: — Мама у меня ну ооочень умная. Так что и не сомневайтесь, даже если вы жуткий злодей, конкретно нас вам убивать никакого резона нет, раз мама так сказала, — и девочка потянула меня за собой. Спустя несколько минут я уже переступал порог невысокого одноэтажного домишки, весьма ухоженного и уютно пристроившегося в заросшем зеленью тупичке. Дождь все так же лил, хоть и сбавил свой напор. Похоже, он был полон сил и намерения топить столицу Северной Империи как минимум, до утра. Внутри было тепло и пахло мятой. Однажды обнаружив сие чудесное растение в засушенном виде на кухне в особняке графа, я буквально влюбился в этот чудесный запах. Так что и сейчас, лишь почуяв знакомый аромат, вдохнул поглубже и зажмурился от удовольствия. — Любите мяту? — тепло улыбнулась Катерина. — Элис её просто обожает, приходится запасать в огромных количествах. — Люблю, — не стал отрицать очевидное я. — Мята в огромных количествах? Мне что-то внезапно захотелось стать братом Элис. Может, усыновите? — Лисёнок, ты как, не против? — ехидно прищурилась Катерина, подхватившая шутку на ходу. Элис изобразила задумчивое лицо и принялась сгибать пальцы, словно подсчитывая плюсы и минусы. — Нет, мам, он будет претендовать на мой запас мяты и это совершенно неприемлемо, — наконец выдала она. На секунду повисла тишина, а затем мы переглянулись и дружно расхохотались. Хырг, как же давно мне не было так уютно. Вскоре мы все уже сидели за столом на небольшой кухне и пили невероятно вкусный чай с мятой и малиновым вареньем, в ожидании готовящегося ужина. Катерина, еще у порога молча выдала мне целый комплект одежды и отправила в ванную переодеваться и умываться. На немой вопрос она коротко ответила: «Осталось от мужа. Выбрасывать жалко, а больше и деть-то некуда, так что бери, бери, не стесняйся». Я благоразумно не стал задавать вопросы о муже и примерил обновки. Одежда оказалась несколько слишком свободной. Муж Катерины, явно был мужчиной мускулистым и значительно шире меня в плечах, но не выше меня, так что кое-как подошло. Быстро сполоснувшись и зачесав назад изрядно отросшую гриву, я покосился на себя в зеркало. Да уж, болезнь и жизнь с Дедом мне красоты не прибавили. Зачесанные назад черные волосы до плеч. Бледное, осунувшееся лицо, на котором нездоровым огнем горели зеленые глаза. Худощавое тело, полностью скрытое под висевшей на мне мешком одеждой. Хм. С глазами определенно что-то не так, я ведь постоянно видел себя в зеркалах особняка Тхеллара. Неужели.? Поймав внезапную догадку, я попробовал взглянуть на мир магическим зрением, быстро сосредотачиваясь. Но не стал доводить процесс до конца, лишь ощутив прилив энергии к глазам и тут же снова посмотрел в зеркало. Тихо ужаснулся и восхитился одновременно. Теперь глаза и в самом деле выглядели жутко неестественно, чуть ли не испуская лучи зеленого света. Дааа, вот это побочные эффекты у магии, о которых меня никто как-то не удосужился просветить. Или у каждого проявляется индивидуально? Впрочем, уже через несколько секунд мои гляделки вернулись к более-менее нормальному виду, яркому, но вполне человеческому. А Элис, постучавшаяся в дверь, сообщила, что мама зовет на кухню. После ужина наступила пора повторного чаепития, значительно более продолжительного и с разнообразными вкусностями. — Вы ведь совсем молоды. Думаю, я не ошибусь, если предположу, что еще и двадцати зим не исполнилось, — задумчиво начала Катерина, откусывая кусочек хрустящего печенья. Печенье в этом доме было под стать чаю — божественно вкусное. Так что мы с Элис уплетали его за обе щеки, негласно соревнуясь в объемах поглощенной вкуснятины. — Все верно, — пробубнил я с набитым ртом, не став спорить с очевидным фактом. — В таком возрасте и уже отправлен Обителью в свободное плаванье. Должно быть, у вас были необычные обстоятельства. — С чего вы вообще решили, что я действительно тот, за кого вы меня приняли изначально? — довольно-таки искренне удивился я. Не то чтобы я собирался рушить удобную легенду, просто не верил в свою способность правдоподобно её поддерживать. — Я много узнала и повидала в своей жизни, — улыбнулась женщина. — И встречать странствующих монахов, а так же беседовать с ними мне приходилось. Поза для медитации, отличительный знак пальцами, для составления которого требуется развивать их гибкость годами, тело тренированного бойца, но при этом без оружия и вообще без всего. Даже самый последний нищий поболее имущества имеет. Сложно спутать с кем-либо другим. А еще глаза, пылающие силой внутреннего духа. Я могу ошибаться, но тогда даже затрудняюсь предположить, кто вы такой. Внезапно задумавшись над всем перечисленным, я даже жевать печеньку перестал. Действительно, сходится идеально. Может ну её, Академию, в Снежную Обитель эту податься? Судя по всему, примут как родного… Едва сдержав смешок от собственных мыслей, я кивнул, сделал большой глоток чая и расслабленно откинулся на спинку стула. — Я так и знала! — удовлетворенно заключила внимательно слушавшая нас Элис. — Скажите, а все-таки, часто приходится убивать тех, кто случайно услышал ваше имя? Ну очень интересно! — Элис, я старше тебя всего на пять-шесть лет, — хмыкнул я, — хватит мне выкать. А на вопрос не отвечу. Тайны Обители, сама понимаешь. Или мне ответить, а потом убить тебя? — и я сделал страшные глаза. Девчонка в наигранном испуге спряталась за кружкой чая и нахально показала мне язык. — Бука, — обвиняюще заявила она чуть позже, видимо, поразмыслив сперва, как именно меня охарактеризовать. Весь остаток вечера прошел за веселой болтовней и смехом. Мы обсуждали буквально все подряд, меняя темы самым неожиданным образом. Причем, я почерпнул и немало полезного, так как Катерина была в курсе множества творящихся в мире событий и охотно делилась новостями. Элис большинство из них были пока что слабо интересны в силу возраста, но обладая проказливым и острым умом, она с легкостью в любой теме находила нечто-либо веселое, либо интересное лично ей. Интересно же ей было всё, связанное с магией, легендами или историями о приключениях. В какой-то момент я внезапно понял, что у нас с ней в этом много общего. И задумчиво хмыкнул. Это же надо, так воспитать девочку, не только не укоряя её за совсем «не девичьи» интересы, но и напротив, поощряя. Странная и крайне интересная семья. Интересно, кем был её отец? Да и с родом занятий Катерины, я сколько ни старался, определиться не смог. Все это так затянуло, что я совсем забыл о времени. И только взглянув в окно и обнаружив там кромешную тьму, мой дремлющий мозг и остатки вежливости сообразили, что уже глубокая ночь, Элис начала откровенно зевать, а я откровенно засиделся. — Катерина, я, пожалуй, пойду, — посмотрел на хозяйку я с легким сожалением во взгляде. Уходить откровенно не хотелось. Здесь было тепло, уютно и хорошо. А еще пахло мятой. — Ну куда ты пойдешь в такую темень, — фыркнула та в ответ. — И давно пора было начать звать меня на ты, я не такая уж и старая. — Ты совсем не старая, — хором заверили её мы с Элис, удивленно взглянув друг на друга и столь же синхронно улыбнувшись. И наше заявление было чистой правдой — выглядела мама Элис едва ли лет на тридцать, и то с натяжкой. Если бы не дочь-подросток, я не задумываясь звал бы её девушкой. — Но идти мне и правда надо, какая бы темень там не была, — решительно добавил я. — И дело вовсе не в моем нежелании оставаться у вас на ночь, поверь. Катерина внимательно вгляделась в мои глаза и, видимо, поняла, что спорить смысла нет. И почему не все люди столь понятливы? «Чудо, а не жена, наверное. Стоит начать завидовать её мужу» — мелькнула ехидно-веселая мысль. — Хорошо, я понимаю, — вздохнула хозяйка дома. А Элис вот понимать ничего не хотела, даже если могла, и обиженно спросила: — Почему ты не можешь остаться? Я надеялась, ты вообще погостишь у нас хотя бы немножко! Этак с месяц или два, — задумчиво прикинула она. Я поперхнулся чаем и закашлялся, пытаясь не засмеяться одновременно. — Потому что, кхм-кхе, у меня есть некоторые обязательства и я должен их исполнять, кхх-кх-х-хм, — все еще отплевывался от чая я. — А насчет погостить. думаю, я запомнил дорогу и смогу навестить вас еще. — Правда? — вскинула голову Элис, уставившись на меня очень серьезными глазами странного золотистого-рыжего оттенка. — Ты не навсегда уходишь? — Да, — не менее серьезно пообещал я, глядя на неё в ответ. — Мы с тобой еще увидимся, обещаю. — Хорошо, тогда иди, — легко согласилась девочка и уткнулась в кружку с чаем — выискивать листочки мяты и жевать их. А я невольно сидел еще пару мгновений в каком-то странном напряжении. Ощущение того, что сейчас произошло нечто большее, чем просто ничего не значащее обещание заглянуть в гости на чай как-нибудь, не желало отпускать мою чувствительную к странностям интуицию. Вынырнув из своих мыслей, я заметил задумчивый взгляд Катерины, брошенный на меня. Но она тут же встряхнулась и предложила: — Пойдем, провожу? — Ага, — согласился я и, торжественно обняв на прощанье Элис, отправился к входной двери. Уже спускаясь по ступенькам крыльца, я обернулся и взглянул на Катерину, стоявшую в дверях и с загадочной улыбкой смотревшую на меня: — Спасибо большое за… за это всё. Ты даже не представляешь, насколько мне не хватало чего-то такого. Я и сам только сейчас понял, — смущенно улыбнулся я в ответ. — Это тебе спасибо, — последовал ответ. — Нам с Элис тоже не хватало чего-то такого. Мне — стоящей загадки и интересного знакомства, а ей просто… друга. Молча кивнул и отвернулся, шагнув с крыльца на тротуар. Сзади донеслось тихо-насмешливое: — Лунной ночи, Демон. Фыркнув, я молча прикусил губу, ныряя во тьму ночных улиц Алары. Но все-таки не выдержал и через пару шагов оглушительно расхохотался. Уела.