Для самого себя. Начало

Семнадцатый день       Неожиданно позвонил Дим Димыч и попросил зайти. Обычно он по аське приглашал к себе в кабинет: шеф любил электронное общение и активно пользовался им. А тут – личный звонок.       – Присаживайся, Назар, – Дим Димыч кивнул на кресло. – Вчерашняя наша договорённость в силе, ничего не изменилось, не напрягайся. Речь о другом. Вадим... Вадим Дмитриевич сейчас ведёт переговоры о сотрудничестве с одной строительной фирмой. Компания перспективная, мы всерьёз заинтересованы. От тебя требуется принять участие в проверке объекта в составе их рабочей комиссии. Нагнетать не буду: ничья судьба не решается, сумма твоей надбавки на кону не стоит, но это не значит, что едешь на экскурсию. Не расслабляйся.       – Что за объект?       – Неординарный, рыбная ферма. Инвестор – частое лицо.       – Осётр или рыбалка для пролетариата на выходные? Коттеджи, корты, сауны?       – Вот и разберёшься.       – Руководство в курсе, что к ним на площадку приедет чужой человек? В шпионов играть не хочется.       – Никаких игр, всё законно. Ориентируйся по срокам на следующую неделю, Сосновский будет держать тебя в курсе. Назар, я рассчитываю, что вы с Вадимом Дмитриевичем сработаетесь. Это твоя основная задача на ближайшее время, после Дворянского комплекса, конечно. Надеюсь, ты услышал меня.       Дома я оказывался обычно минут через пятнадцать, от силы двадцать, после того как выходил из управления. Сегодня мне понадобилось больше двух часов. Просто поехал не налево со стоянки, а направо: большой торговый центр, что на развилке, был сейчас дороже собственного дома, важнее запланированного похода к врачу с Лёшкой. Что-то происходило со мной. И если уж быть откровенным, то не свалившийся на голову малолетний спиногрыз был виноват в моём раздрае. Он лишь вытащил на свет всё то, что уже, оказывается, давно сидело во мне.       Наблюдая Лёшкины рок-припадки, я физически ощущал, как пухла моя голова от вопросов, не имеющих никакого отношения к танцам. Ответов не находилось. Не в этом дурдоме, в который с некоторых пор превратилась моя квартира. Поэтому сейчас я делал заказ в общепитовском фастфуде на последнем этаже «Зеркала».       Гамбургер, картошка, треугольник пиццы, кофе. Я огляделся – жующий народ не раздражал. Именно здесь, мимикрируя под обстановку, прикинувшись, что ты такой же любитель фастфуда, как все, я надеялся разобраться в себе – кто не любит пофилософствовать во время еды? Коньяка, правда, не хватает. Но спиртное здесь не продают, а идти в ресторан, чтобы только выпить... Лёшка тут же уловит запах – опыт жизни на улице: нормальную еду от протухшей или отравленной отличить – это ж навык первой необходимости. И нельзя давать ему повод не соблюдать правила. Ещё и к врачу не пошли, а выпить я время нашёл?       Я оглядел свой скромный заказ: всё понять про себя не успею, а парочку ответов найти можно. Надкусив гамбургер, копание в себе сразу отложил – захотелось тупо набить желудок. Чем я и занимался, бездумно смотря по сторонам. Есть, в принципе, можно, только вот здешний кофе настоящее дерьмо. Надо будет внизу, на первом, купить банку натурального молотого.       Зимние сумерки всегда густые и тяжёлые – уже в семь вечера кажется, что глубокая ночь. Я ехал домой, гадая, что увижу сегодня, какое представление. А может, он воспользовался тем, что меня нет и, напившись с дружками, разносит мою квартиру? Нет, вряд ли. Тогда, может, он убрался в комнате и заодно на кухне, раз появилось свободное время? И в это не верилось – долго ждать придётся. Надо будет обязательно объяснить Лёшке, почему мы не пошли в клинику. Как он научится отвечать за свои слова, если я сам... Резко вывернув руль, я затормозил у обочины.       Что мы имеем: несовершеннолетний пацан живёт в моём доме уже больше двух недель, а я знаю только его имя. Про документы даже не спросил. Откуда он взялся, приехал из другого города или местный? Как оказался на улице, сбежал из дома или его выгнали? Я не знал ответа ни на один вопрос и, получается, не хотел знать. Настолько озаботился тем, как я уживусь с ним, что «забыл» узнать, кто Лёшка такой и что могло с ним случиться? Зачем-то тащу к врачу, всерьёз думаю о том, как буду учить его держать слово… Я что, собираюсь оставить пацана у себя навсегда?       Откинув голову на подголовник, я закрыл глаза. Приятного мало. Как так получилось, что в чужой судьбе меня в первую очередь интересую я сам? Для чего я пытаюсь найти к нему подход? Чтобы доказать, что смогу, что справлюсь, что и здесь найду ошибку, нарушение, то, что мешает объекту быть возведённым к положенному сроку? Никто не смог, а я смогу? Я настолько повёрнут на собственной значимости и уникальности? На работе не оценили по достоинству, и я добираю восхищённое внимание в лице этого пацана? Обязательно нужно быть самым-самым? Найдя в бардачке пластиковую бутылку с водой, я выпил её одним махом, выдавив воздух. Я просто хочу всё сделать правильно, чтобы не быть... Чтобы не оказалось, что я...       Я потёр виски – головная боль особенно отдавала в правый. Надо возвращаться. Лёшка один, ждёт меня, а я занимаюсь копанием в себе. Часы на приборной панели тоже показывали, что мне пора.       Прилежно смотря по сторонам и крутя руль, я всё равно представлял всякие ужасы: приезжаю, а Лёшка ушёл, сбежал. И тут же убеждал себя, что никуда он не денется раздетый, если только опять в подвал свой пойдёт. В принцпие глупо сбегать только из-за того, что я его не предупредил – мало ли что могло случиться. Лёшка же не знал, что я просто подвинул его в сторону, когда потребовалось.       Чем ближе я подъезжал к дому, тем сильнее волновался: я не только не позвонил Лёшке, но даже не дал номер рабочего телефона на всякий случай. Обещанный мобильник – и тот не выдал. И пока я не взбежал через ступеньку до квартиры, не зашёл в гостиную, пока не увидел его спящего, не отпустило. Потом догнала жалость – Лёшка спал в одежде, с включённым светом, – стыд и злость на себя – не счёл нужным отнестись к нему как к человеку. Давно не намешивалось во мне такого забористого коктейля: беспокойство, растерянность, вина… Можно было ложиться спать, и я бы так и поступил, но отчего-то не мог заставить себя уйти в свою комнату. Откуда он взялся на мою голову? Всё перебаламутил в душе, легко прогнал через невидимый шредер всё, что раньше казалось крепче монолита.       Я сидел в кресле и смотрел на спящего Лёшку. Простыня сползла с дивана и наполовину лежала на полу, одеяло опять под головой. Куда-то дел вторую подушку. Он был в футболке, к цвету которой я уже начал привыкать и в моих джинсах. Наверное, весь шкаф перевернул, чтобы их найти. Это единственная вещь, что осталась со школы, и первая, что я купил себе сам. Мой талисман. Зачем он их взял?       Покрутив головой, разминая мышцы шеи, я увидел свои вещи, разбросанные по всей комнате. даже на подоконнике валялись скомканная футболка и пиджак от костюма. Лёшка зачем-то раскидал мою одежду. И системник, встраиваясь в общий бардак, мигал голубым светом – не выключил, паршивец. На кухне наверняка всё в крошках и посуда не помыта. Ничего, кроме «он специально!», в голову не приходило. И я как-то сразу расслабился: хорошо наконец престать копаться в себе.       Мою домашнюю одежду в своей комнате я не нашёл, Лёшка действительно всё переворошил. Вернулся в гостиную, снова сел в кресло, вытянул ноги. Только посижу чуть-чуть и разбужу Лёшку. Надо объяснить, почему мы никуда не пошли.       Я посидел с закрытыми глазами почти до одиннадцати. А подскочил потому, что услышал какой-то звук. Диван пуст, а Лёшка, судя по шуму, передислоцировался на кухне. Зевая, я пошёл к нему.       – О, вы явились, сэр?       А мои джинсы с этого остряка хоть и не падают, но всё равно велики размера на два. На плите стояла миска с бурлящим кипятком, а Лёшка примеривался покидать туда яйца. Впервые на моих глазах он что-то делал сам. Я молодец, что проснулся, – такое надо видеть. Подняв фонтан брызг от кинутых яиц, Лёшка чертыхнулся и отскочил от плиты, сбив табурет.       – Знаешь, как можно сохранить себе жизнь? Чтобы без ожогов в последней степени тяжести.       – Ну, и? Я вас внимательно слушаю. – Лёшка исходил интеллигентным ядом.       – В холодную воду надо класть. Лёш, сядь, пожалуйста, я поговорить с тобой хочу.       – Мне опять молчать прикажете?       – Нет, просто послушай.       Он снова подошёл к плите, задумчиво посмотрел на миску, взял ложку и зачем-то повозил ей в кипятке, видимо, мешая яйца.       – Три хватит? – не поворачиваясь, осведомился Лёшка деловым тоном.       – Вполне. Лёш, так получилось, что я не смог приехать.       – Чой-то вы передо мной отчитываетесь, сэр, не заболели?       – Извини.       Лёшка повернулся и медленно подвигал челюстями, жуя что-то невидимое.       – И чо? Это ты хотел к дохтору, не я.       У меня отлегло от сердца, значит, можно не загоняться.       – Ну и хорошо. Тогда к врачу пойдём в выходной с самого утра, чтобы и кровь сразу сдать.       – А если я передумал?       – Лёш, прошу тебя, не надо сегодня этого твоего…       – Моего? А чего я-то сразу! Я никого не трогаю, всё соблюдаю, вон, ужин готовлю.       – Что соблюдаешь-то? Ты устроил кавардак в квартире, зачем-то опять надел мои вещи...       – Какая трагедия, вещи твои надел! – перебил меня как-то на удивление уверенно Лёшка. – А почему?       – Проехали. – Играть в его непонятные игры я не собирался. – Я хочу задать несколько вопросов, ответь мне, пожалуйста, без твоих подростковых упёртостей. И правду.       – Прям правду? – От Лёшкиного пинка табурет с грохотом докатился до стола и остановился в нескольких сантиметрах от моего колена.       – Лёш, пожалуйста. Сегодня, пока меня не было... – Я замолчал, не зная, как продолжить и надо ли вообще. – Короче, я думал обо всём. Надорвался, наверное, от мыслей, ну нет у меня сил на препирательства. Давай, я сейчас просто...       – Медаль выдать? – Лёшка снова пнул табурет, но уже тише и прицельнее, чтобы тот очутился с правильной стороны стола и сел.       Положив голову на стол, я закрыл глаза: так жить нельзя, если даже разговаривать нормально не получается. Сдаюсь.       – Лёш, давай я тебе дам денег и... – Я сейчас распишусь в собственном бессилии, и скажу то, что не хочу не то что слышать, знать.       – Я ждал тебя, вообще-то. Мне в принципе пофиг, просто ты разорялся: правила, «чтобы как штык!», все дела... – Судя по звуку, Лёшка грохнул локтями о стол. – На вопросы твои так и быть, отвечу, но только на три. А потом ты ответишь на мои три и тоже честно.       – С чего вдруг тебе у меня что-то спрашивать? – Я поднял голову, тут же передумав сдаваться. – Не я же у тебя живу.       – Значит, я рылом не вышел вопросы задавать? Например, где ты сегодня был? Прям такой занятой?       – Дело не в занятости, Лёш. – Сказать ему правду язык не поворачивался. – Я не смог приехать.       – Не смог, значит? – Лёшка иронично поднял бровь.       – Давай на вечер забудем, что ты подросток со всеми вытекающими, что я тебя вроде как учу жизни, и просто поговорим. Согласен?       Лёшка встал, подошёл к раковине и открыл кран.       – О чём будем разговаривать? Что ты только других воспитываешь, а себе всё разрешаешь? Что себя больно любишь? Или поговорим, что мне тупо нечего надеть к твоему врачу?       Сквозь шум воды его слова прозвучали как-то не по-настоящему. Я всё ждал, когда он повернётся, чтобы объясняться, глядя ему в глаза, но Лёшка завернул вентили и вышел.       – Лё-о-ош, – я попытался докричаться его спине, – ты, кажется, готовишь ужин.       – Сам доделаешь, ты же умный.       От моего удара плетёнка с хлебом улетела со стола.       Всё. Восемнадцатый день       На работе, сославшись на головную боль и сбежав в свой кабинет, я уже сорок минут листал разные сайты по воспитанию детей: искал что-нибудь вроде мгновенного лайфхака. Умную фразу, правильный тон, нечто, что подействовало бы не через годы и месяцы, а немедленно. Как их там вообще воспитывают, этих подростков? Я не мог смириться, что с Лёшкой ничего не выходит: ни нормально разговаривать, ни в принципе понять, что я делаю не так. И если сейчас у меня получится справиться с ситуацией, то всё наладится: и в моей голове всё встанет на место, и в жизни.       Но чем больше я изучал статей и интервью, тем больше появлялось вопросов. Читая примеры ситуаций, описанных на сайтах, я всё шире раскрывал глаза: я тоже был таким, вот прям таким, как пишут? Может, пороть по субботам – выход? Смех смехом, но я был недалёк от срыва: подзатыльник, как минимум, давно зудел в моей ладони – отвесить Лёшке за все его выкрутасы. Терпения почти не оставалось.       Из всего прочитанного в голове застряла фраза, напрочь лишённая здравого смысла: «Понимать детей не надо, их надо любить». Как это вообще? И как тогда понять, что с ними не то, если понимать не надо?       Вечером в магазине, не придумав ничего другого, я попросил девушку-продавца, как будто похожую на Лёшку по комплекции, примерить выбранный пуховик. Джинсы она мерить отказалась, только, покраснев, назвала свой размер.       Очень сложно, оказывается, покупать что-то другому, не себе. И дело не только в размере. Я подолгу зависал над каждой вешалкой: понравится Лёшке этот цвет или лучше взять тот, талия у этих штанов нормальная или чересчур низкая, не слишком ли они узкие?       В конце концов всё решилось лучше не придумаешь: в отделе Wrangler по акции я купил двое джинсов по цене одних – меня заверили, что такой модели обрадуется любой подросток. На сэкономленные деньги там же приобрёл две футболки, по качеству не похожие на тряпочку, как первая зелёная, и вполне адекватного цвета.       За ботинками, сам того не заметив, я вернулся туда, где покупал пуховик, и разглядывая полки с обувью, сообразил, что не знаю Лёшкин размер. А это было уже серьёзнее, чем мои метания между серой и синей куртками. Взяв первый попавшийся ботинок, я зачем-то приложил его к своей ладони.       – Так не получится, – услышал я сзади знакомый голос и спрятал руку в карман – было ощущение, что меня застали за чем-то неприличным.       Та самая продавщица, что мерила куртку, стояла за моей спиной.       – А как? – Я вернул ботинок обратно на полку.       – Вы кому покупаете? – Она замялась. – Я имею в виду, для ребёнка или взрослому?       – Для подростка, который слишком взрослый. – Я не смог удержаться, чтобы хоть так кому-нибудь не пожаловаться.       – Хорошо, – вдруг обрадовалась она. – Идите за мной.       Я лавировал между стеллажами с обувью, башнями коробок, продвигаясь всё дальше в сторону подсобных помещений.       – Здесь есть пары, что остались по одной. На них скидка большая. Мы ещё не решили, куда ставить, но надо освободить место для нового завоза. Я так себе классные ботинки на зиму прикупила. Вам же тоже на зиму?       – Подождите, мне нужна мужская обувь.       – Это унисекс. То, что надо, вот увидите. Если с размером не получится, сдадите.       Пара, на которую мне показала девушка, и впрямь была что надо: легче, чем гриндерсы, которые я как-то хотел себе купить, не слишком высокие, литая подошва, хорошая кожа. Это будет самая стоящая покупка за сегодня, и я бы сам ни за что их здесь нашёл. Остаётся надеяться, что я правильно угадал размер.       В торговом центре я провёл два с половиной часа, хотя рассчитывал управиться за час. Даже пришлось вернуться с полдороги обратно, забыл купить симку.       Лёшка сидел за компом и играл в свои танки. Ясно.       – Я купил тебе куртку, джинсы, обувь. Там в коридоре всё лежит, примерь. Бельё и носки мерить не обязательно, убери их в шкаф.       Он повернулся, посмотрел на меня и снова вернулся к танкам. Интересно, есть ли предел чужой наглости?       – Лёш, шевелись.       – Так срочно? Пять сек.       – Иди и примерь, – я должен был настоять.       Лёшка нехотя встал, пощёлкав мышью напоследок, и вышел из комнаты.       – Всё норм, спасибо. – Он как-то слишком быстро вернулся и снова сел играть.       – Э, нет, – я подошёл и отвернул его от монитора вместе с креслом, взявшись за спинку, – иди и надень то, что куплено, – надо посмотреть, как дела с размерами.       «Не обращать внимания на мелочи, не поддаваться на провокации, стараться действовать, избегая шаблонов. В споры не вступать и не менторствовать». Это, пожалуй, единственное, что отложилось в голове после интернет-ликбеза по воспитанию и с чем я был согласен.       Назад Лёшка не вернулся, а скорее вкатился. Он надел сразу всё, что я купил, видимо, в знак протеста, потоптался передо мной с каменным лицом, не переставая, впрочем, следить за моей реакцией. Лёшка просто не знал, что сегодня меня было не пронять – я настроился на победу.       – Для себя ты померил, теперь померь для меня.       – А карго там не было? – Лёшка тоже не сдавался.       – Я купил тебе джинсы. Не думаю, что в твоей ситуации стоит быть таким разборчивым. А теперь всё сними и померь каждую вещь в отдельности. – Моё спокойствие можно было продавать в аптеке как лекарство.       Лёшка как-то сразу сдулся и всё перемерил как положено. Когда дошла очередь до футболок, я был уверен, что он предстанет передо мной в полуголом виде – ведь каждую вещь я просил померить в отдельности, а уколоть меня, выполняя всё в точности, – разве от такого можно отказаться? Но я ошибся. Видимо, не только я умею вовремя останавливаться.       Итак, джинсы длинные, куртка больше на размер, а свитер цветом, несмотря на слишком длинные рукава, был ему... к волосам, что ли? Джинсы можно укоротить, в отделе я видел такую услугу, куртку оставлю – Лёшка наверняка ещё подрастёт, а свитер надо обменять. К ботинкам претензией не было: как мне показалось, они подошли и действительно смотрелись хорошо.       – Тебе понравилось? – я не удержался и первый нарушил молчание. – Ботинки как?       – Нормальные.       – Лёш, тебе в них ходить. Покупать, не зная размер… Они хоть не малы, пальцы не упираются?       – Да нормально всё. Я свободен?       Я давно понял, что слово «нормально» буду слышать теперь постоянно. Может, начать вязать, говорят, помогает для успокоения? На сайте рекомендовали особенно нервным мамам. Читая это, я смеялся. Сейчас было не до смеха.       – Я купил тебе симку, сегодня найду свою старую мобилу и вобью свой номер телефона, рабочий тоже… И пожалуйста.       – Что? – Лёшка ещё не успел отвернуться к компьютеру, переодевшись в рекордные сроки.       – Я говорю, «пожалуйста».       Да, хотелось, чтобы мне сказали нормальное «спасибо», с чувством. Идя домой, я по-всякому представлял, как пройдёт этот вечер: как Лёшка будет мерить одежду, что скажет, как будет радоваться новому. Но ничего этого я не получил. Даже простой благодарности.       – За что? Я ж ничего…       – За твоё «спасибо».       Я увидел, как, вспыхнув, Лёшка что-то буркнул и снова воткнулся в монитор. Радовало, что совесть на месте. На сегодня мне этого хватит в качестве благодарности, а завтра?