Двор Чудес

      Резкий свет ударил в глаза и он сомкнул веки. Этот свет словно гром среди ясного неба. Казалось бы раны на спине должны беспокоить его больше, чем такая мелочь, но этот свет был для него какой-то маленькой надеждой на спасение, чем-то, что могло отвлечь его от тех мук, которые ему пришлось испытать несколько минут назад.       Стражники втащили обессилевшего судью в зал и усадили на скамью. Он не обращал внимания на тыкающих в него пальцем парижан вокруг и на их оскорбительные фразы, которые они выкрикивали. Он чувствовал, как его белое одеяние, надетое на него впопыхах, прилипает к окровавленной спине и это мерзкое ощущение заставляет того поморщиться. Вид его жалок, но вместе тем его стойкость и терпимость отражаются на его лице. Он смотрит прямо перед собой и молчит. Глаза стеклянные, взгляд мрачен. Он словно одна из тех каменных горгулий с которыми иногда разговаривает Квазимодо. Квазимодо… Человек, который был его последним шансом на спасение. Он не понимает за что его предали. За что с ним обошлись так жестоко. Ведь этого заслуживают другие в особенности та проклятая цыганка, которая сумела ускользнуть и оправдаться. Фролло заскрежетал зубами.       — Судья Клод Фролло, — холодно произнёс архидьякон — Вы обвиняетесь в святотатстве за совершённые вами грехи, а именно: убийстве парижского народа, геноциде цыган, жестоких пытках и посягательстве на честь цыганки Эсмеральды. Вы признаёте свою вину?       Фролло, руки и ноги которого были обездвижены кандалами, как-то странно дёрнулся, а затем сомкнув и разомкнув веки (тем самым убедившись, что глаза привыкли к столь яркому свету), равнодушно ответил:       — Да.       — Что ж, прекрасно. — Немного помолчав произнёс архидьякон — Покаяние состоится завтра на рассвете перед Собором Парижской Богоматери. Именем церкви и Господа нашего я объявляю…       — Подождите! — этот голос был похож на тот внезапный яркий свет.       Фролло стоило большого усилия, чтобы поднять голову и разглядеть обладательницу этого голоса. Он не видел её лица -незнакомка уже успела выбежать в середину зала и встать спиной к судье. Он заметил её стройный, грациозный стан и не более. Её голова была покрыта платком глубокого фиолетового цвета с чёрным, неразборчивым узором. Она стояла прямо, не шевелясь, Фролло едва мог расслышать, что она говорит. Он только сейчас почувствовал как пульсируют свежие раны.       — У вас есть, что сказать, юная леди, я полагаю. — на этот раз голос архидьякона смягчился — мы вас слушаем.       — Дайте ему испытательный срок и время на раскаяние. — твердо заявила девушка.       На такое предложение горожане отреагировали незамедлительно: крики, вопли доносились со всех концов зала и разносились эхом в каждый уголок. Архидьякон тоже был в замешательстве.       — Моя дорогая, — Архидьякон прокашлялся — это невозможно. Судья Фролло греховный человек. Если бы за него заступился все здесь присутствующие мы бы смогли смягчить наказание, но вы одна и один голос это ничто против целой толпы.       — Я беру его под своё крыло. — Продолжала девушка. Казалось, что гневные крики парижан и слова архидьякона её не беспокоили.       Зал погрузился в гробовую тишину. Послышалось тихое звяканье цепей позади.       — Насколько мне известно, — нарушил молчание архидьякон — Клод Фролло не имеет родственников. Так кто же вы?       — Я девушка, которая хочет помочь человеку не видевшего ничего кроме церкви.       — Вы имеете что-то против церкви?       — Нет. — Качнула головой девушка. — Ваша честь, этот человек не знает ничего об обыденной людской жизни. Он не знает ничего о нищете и голоде. Возможно опустившись чуть ниже он измениться и встанет на правильный путь. Уверяю вас, я сделаю всё, что в моих силах.       — Глупая девчонка. Ничего у тебя не выйдет. — про себя усмехнулся Фролло.       — Как Ваше имя, мадмуазель? — задал вопрос архидьякон, переводя взгляд с Фролло на девушку.       — Мария.       Это имя заставило Клода Фролло вскинуть голову и устремить свой взгляд на девушку. Мария. Святое имя. Та самая дева Мария, которая пришла помочь справится ему с пришедшей тьмой. Почему так поздно?       Парижане с нескрываемым любопытством рассматривают загадочную особу, чьё лицо скрыто капюшоном. Архидьякон тоже не отводил взгляд от девушки. Мария не шевелилась и терпеливо ждала решения.       — Что ж…- нарушил молчание архидьякон. — Не для кого не секрет, что Клод Фролло совершил слишком много греховных дел, но Бог прощает всех. Однако, он будет обязан приходить в церковь каждый день и исповедоваться перед Господом. В случае неповиновения, он будет сожжен на костре.       Архидьякон махнул рукой в сторону Фролло и стоявшие около него стражники сняли кандалы. Шокированный происходящим бывший судья даже не сразу понял, что оковы с него сняты и он избежал наказания.       — Сжечь его!       — Отправьте этого безбожника в адский огонь! Он заслуживает смерти!       — На костёр! На костёр! На костёр!       Люди кричали, не умолкая. После ухода архидьякона из зала, гомон толпы усилился. Не будь здесь стражи, Клод Фролло был бы уже давно растёрзан толпой.       — Уходим отсюда. Быстрее. — проговорила Мария, поднимая вросшего в стул судью.       Клод ничего не услышал. Когда кто-то схватил его за руку, он послушно встал и пошёл следом. Перед глазами был туман и он не видел того, кто шёл рядом. Когда в лицо брызнул яркий, солнечный свет, Фролло окончательно ослеп. Он совершенно не видел куда идёт. Судья спотыкался и запутывался в своём длинном, белом одеянии, но не переставал идти. Внезапно Фролло почувствовал, что на спине снова открылись раны. Боль прожигала его слишком сильно и он почувствовал, что падает.