Ороборо: Господин Демон

- 9 -

Сэхун не сдержал слово и не позвонил, и когда ввалился в дом утром, нарвался на Чонина. Тот собирался куда-то, но напряжённо застыл на месте, уставившись на Сэхуна с немым вопросом в глазах. Выглядел вполне человеком и таким... привычно домашним, что Сэхун рискнул сунуть ему пакет с мехом и буркнуть: — Твоё, да? Чонин достал из пакета клок меха и свёл брови к переносице. — Можешь соврать что-нибудь, только достаточно убедительное. Хотя не уверен, что хочу вообще что-то слышать. — Сэхун раздражённо стянул куртку резкими движениями, двинулся в гостиную и швырнул безвинную куртку на диван. Чонин тоже заглянул в гостиную, оставил пакет на столике и знакомо закусил нижнюю губу. — Ты куда-то собирался, — прохладным голосом напомнил ему Сэхун, скрестил руки на груди и постарался придать лицу бесстрастное выражение. Эти попытки стали бесполезными, потому что стоявший перед ним Чонин вдруг подёрнулся тёмной дымкой, окутался клочьями тёмного тумана и растаял. На месте Чонина остался сидеть чёрный ягуар. Здорово просто. Сэхун ловил воздух широко раскрытым от изумления ртом. Потому что предполагать и видеть собственными глазами — не одно и то же. Ягуар лениво поднялся, подошёл к нему и толкнул головой в бедро так, что Сэхун на ногах не удержался и шлёпнулся на ковёр. Вскинул голову и уставился в почти прозрачные светлые глаза зверя. Тот показал клыки, но не в оскале, а чтобы через миг провести шершавым розовым языком по щеке Сэхуна. Чуть отодвинулся и уставился на Сэхуна слегка прищуренными глазами, оценивая реакцию. Сэхун с трудом сглотнул, потому что за секунду до прикосновения к чёрному меху понял, что уже видел это. Это уже было: его ладони блуждали по густому меху под громкое довольное урчание. Помедлив, Сэхун провёл ладонью по голове ягуара — между ушами, запустил пальцы в мех и слегка поскрёб ногтями. Ягуар потёрся о его плечо головой и снова заурчал. — Пушистый... — невольно пробормотал Сэхун, запустив пальцы обеих рук в тёмный мех. Ягуар тут же отодвинулся, сел, обернув лапы хвостом, и недовольно фыркнул, словно говоря: "Я и в другом виде очень даже пушистый". — Угу, местами, — отметил Сэхун. — А так — весь пушистый. Ягуар окутался дымкой, и через миг на его месте сидел обнажённый Чонин. — Меховой, — хмуро поправил он Сэхуна и поскрёб ногтями подсохшую рану на плече. — Не расчёсывай, а то кровь пойдёт. — Сэхун умолк и отвёл глаза, не представляя, что ему сейчас говорить. Страшно не было ни сейчас, ни тогда, когда он увидел ягуара. С Чонином по-прежнему он чувствовал себя спокойно и уютно — вопреки всему. И обвинения во лжи прозвучали бы глупо. Сэхун сам понимал, насколько по-идиотски выглядела бы попытка Чонина сразу показать истинную сущность при их первой встрече. Да и не мог он обращаться по собственной воле, если верить словам дяди. Это сейчас может. Вроде как из-за Сэхуна. Сам по себе — не может. Сэхун пребывал в смятении и растерянности и не представлял, как быть. Если не думать об убийствах и ягуаре, то всё казалось отличным. Но убийства и ягуар существовали. Убийства более или менее вписывались в привычную картину мира. Ягуар вот не умещался в рамки реальности никаким боком. Сэхун с опаской покосился на Чонина. Тот подтянул ноги к груди, обхватил колени руками и понурился. Наблюдал за Сэхуном краем глаза и явно беспокоился. От него веяло той же растерянностью, что и от Сэхуна. Он вновь закусил губу, а после глухо спросил: — Ты хочешь, чтобы я ушёл? Вместо ответа на конкретный вопрос Сэхун после долгой паузы задал вопрос собственный: — Ты давно живёшь среди людей? С лёгким недоумением на лице Чонин кивнул. — И ты встречал людей, похожих на меня? — Иногда. Редко. — Они просили тебя уйти? Чонин промолчал, просто посмотрел на Сэхуна с едва заметной улыбкой. "Сам как думаешь?" Сэхун думал, что просили. Уйти. И Чонин, наверное, уходил. — А почему именно ягуар? — Потому что — убивающий одним касанием. Форма зависит от способностей. Не я её выбирал. — А ты сам? Ты вообще настоящий? Или это лицо... облик... фальшивые? И ты по-настоящему совсем иначе выглядишь? — Я могу при сильной надобности изменить внешность. На время. Это трудно, но возможно. В обычное же время я выгляжу так, как выгляжу. Это ты называешь "настоящий"? — Чонин смотрел на него искоса. Если он и пытался скрыть обиду, вышло у него так себе. — То есть, ты в самом деле выглядишь так, как сейчас? — Сэхун остался безжалостным, потому что его волновал этот вопрос. Он хотел знать, какой Чонин настоящий. И насколько Чонин вообще вписывался в нормальную адекватную реальность. Чонин поднялся на ноги, посмотрел на него сверху вниз и пожал плечами. — Не волнуйся, я уйду, если ты этого хочешь. Сэхун проводил его взглядом до лестницы, потом уставился на собственные переплётенные пальцы. Сидел так несколько минут, пока не осознал, что получил лишь часть ответов. Подхватившись, рванул вверх по лестнице и влетел в комнату. Чонин как раз пытался застегнуть пуговицу на белых брюках, но вскинул голову, настороженно взглянув на взволнованного Сэхуна. — Ты так и не сказал, кто ты. — Но ты же знаешь. Ты говорил, что у тебя предки шаманы, значит... — Но сам я не шаман. Не заговаривай мне зубы. Я знаю о тебе лишь то, что знают другие люди. Не считая того, что ты превращаешься в ягуара. Об этом, вероятно, не знает никто. Чонин отвернулся, достал из шкафа белую кофту с капюшоном, натянул её, оставив капюшон на голове, выбрал подходящую обувь, а затем, проходя мимо Сэхуна, поймал пальцами его за запястье. — Что?.. — Покажу тебе, — коротко бросил через плечо Чонин и потащил Сэхуна вниз по лестнице. В джипе Чонина они ехали по узким лесным дорогам. Сэхун растерянно глазел на лес за окном, но по-прежнему не испытывал страха. Честно пытался бояться, но не получалось. Предположение, что Чонин завезёт его в лес и загрызёт, скорее, вызывало приступ веселья и воспринималось как глупая шутка. Виды за окном ему надоели, и он скосил глаза на профиль Чонина. Теперь от Чонина веяло собранностью и уравновешенностью. — Мне на работу через полтора часа. — Я помню. Успеешь. Чонин остановился у обочины, вышел из джипа, обошёл вокруг и распахнул дверцу со стороны Сэхуна. Сэхун долго разглядывал его ладонь, но всё же прикоснулся. — Куда мы идём? — не выдержал Сэхун после двух минут продирания сквозь заросли. — Не хочешь мусорить мехом в доме, поэтому... — Нет. Мне просто нужно пограничье. Чтобы выполнить заказ. Ты посмотришь. — Что, прости? — Ты хотел узнать, кто я. Так? — Чонин настолько внезапно остановился, что Сэхун налетел на него и невольно обнял, чтобы устоять на ногах. — Ну... я не думал, что это так сложно... — Проще один раз показать, чем сто раз объяснять, — слабо улыбнулся Чонин, глядя на его губы. Потом вдруг сместился за спину Сэхуна и накрыл его глаза ладонью. — Не бойся. Я на время поделюсь с тобой своим зрением, чтобы ты мог видеть и понимать, что я делаю. Это пройдёт со временем. Готов? — К чему? — севшим голосом уточнил Сэхун. Он точно не боялся, но дрожал от жара прижавшегося к спине гибкого тела. — Я сейчас уберу руку. Открывай глаза медленно и не пугайся. Горячая ладонь и впрямь скользнула по лицу Сэхуна, а затем Чонин отстранился. Сэхун осторожно приоткрыл глаза, но тут же моргнул. Ему примерещилась призрачная паутина прямо перед носом. Когда же он вновь открыл глаза, паутина налилась серебристым сиянием. В воздухе паутина была редкой, но становилась гуще поверх деревьев, листьев, камней. — Нити ци, — согрел его ухо тёплым выдохом Чонин, вновь прильнув к спине. — Если их повредить в нужном месте, предмет испортится или разрушится. Если их подправить, предмет станет лучше и сильнее. Вот так... Сэхун зачарованно смотрел, как опутанные тёмными нитями пальцы Чонина скользят по его предплечью, с удивительной лёгкостью перебирая потоки энергии. Боль в руке таяла. Через минуту Сэхун с удивлением осознал, что совершенно не чувствует раны, хотя врач говорил ему, что даже после заживления рана будет напоминать о себе в плохую погоду. — А почему ты сам на себе... — На себе сложно. Это требует больших затрат силы. Если вылечить на себе просто царапину, то потом придётся долго восстанавливать силы. Идём. Чонин вновь поймал его за руку и повёл за собой, а Сэхун внимательно разглядывал Чонина со спины и пытался проследить нити ци. Получалось плохо. Нити вокруг будто светились серебром, а вот на Чонине нити казались полупрозрачными или прозрачными вовсе, иногда — чёрными, как та дымка, которой он окутывался перед превращением. — У тебя хвост и когти. — Ну да. Я же демоническая форма жизни. — Но так и не видно. Только сейчас. И если приглядеться. — Энергия любого существа всегда честнее, чем внешний облик. Но это не всегда можно увидеть. — А если бы ты был в виде ягуара? Тогда что? — У меня не было бы отражения ягуара. В облике зверя у меня отражение такое, как сейчас. — Ясно... Долго ещё? — Уже нет. — Чонин поймал пальцами перед собой толстые нити и дёрнул, словно срывая покров. Сэхун раскрыл рот, уставившись на окаменевшие вокруг них деревья. Трава осыпалась пылью под ногами. Чонин снова дёрнул за нити, меняя пейзаж. Вместо деревьев вокруг высились каменные колонны. Они зашагали обратно вроде бы той же дорогой, но всё выглядело теперь иначе. Даже там, где полагалось стоять джипу, блестел чёрной краской старинный автомобиль. — Это... — То же место, но другое время и другая граница. — Чонин вскинул голову, и Сэхун тоже посмотрел вверх, где вместо рассветного зарева разливалась густая чернильная тьма. — Я полукровка, но мне всё равно сложно ходить путями ангелов. Пути демонов проще. Это совсем рядом с тем миром, к которому ты привык. Я не могу увести тебя глубже — ты не выдержишь. К счастью, для нынешнего заказа это и не требуется. Материал хороший. Источник силы. Чонин отпустил руку Сэхуна и повернул ладонь внутренней стороной вверх. Над ладонью туманным клубком проступило слабое сияние, подёрнулось дымкой и обрело чёткие очертания. Горный хрусталь, кристалл-двойник, крупный и чистый. — Теперь просто смотри... Чонин окутался знакомой дымкой, потерялся в клочьях чёрного тумана, чтобы оказаться в десятке метров от Сэхуна. Он задел ладонью одну из толстых нитей ци, и она низко загудела. Одна, вторая, пятая... Гудение и звон смешивались, создавая тихую музыку, в которой танцевал Чонин. Он оставлял в воздухе дымчатый след из блестящей пыльцы. И Сэхун не сразу понял, что эта пыльца из кристалла. Каждым движением Чонин его обтачивал и менял форму, следуя рисунку внутри камня. Рисунку из тонких нитей ци. Он танцевал и менял вокруг себя всё точно так же, как менял и камень. А ещё — он менялся сам. То тёмный, то светлый, то чёрно-белый пополам. И он всё реже прикасался к внешним нитям — те реагировали на его движения даже на расстоянии, дрожали от прикосновений невидимых пальцев. В лужах под ногами Чонина отражался ягуар. Когда же Чонин ступал на пепел, тот взмывал в воздух при каждом шаге и медленно осыпался вниз. Сэхун смотрел, пока мог. Пока облик Чонина не стал настолько ярким от пульсирующей внутри него энергии, что смотреть на него стало попросту невозможно из-за риска ослепнуть. Крепко зажмурившись, Сэхун ждал. Ждал, пока стихнет музыка, а Чонин остановится. Но всё равно пропустил этот миг. Ощутил прикосновение горячих пальцев к щеке и прерывисто вздохнул. — Уже всё. Можешь посмотреть на результат. Сэхун послушно распахнул глаза, сначала поглазел на Чонина — тот уже не светился, потом перевёл взгляд на камень в руке Чонина. Это напоминало... печать. — Ты... — Кай, Мастер Печатей. Если источнику силы придать правильную форму и сделать печать, это высвободит потенциал источника. Чем лучше сделана печать, тем она мощнее. — И для чего нужна такая печать? — Для всего. Если запечатать дом, то печатью нельзя будет больше пользоваться, зато дом будет процветать и превратится в несокрушимую цитадель. Если запечатать корабль, он никогда не канет в пучину и будет бороздить морские просторы столько, сколько печать просуществует. Печати можно использовать часто для разных мелочей. Много раз — одну и ту же печать. Или для крупных задач. Одна большая задача — одна печать. — А эта? — Сэхун робко потрогал новую печать, которой придали форму свернувшегося кольцом дракона вокруг пирамиды. — Для множества мелких или для одной большой. Как захочет её владелец. Над этим я не властен. Я просто делаю печати, Сэхун. У меня Глаза Смерти от рождения, поэтому мне на роду было написано делать печати. Никто не видит потоки энергии настолько же хорошо, как я. Поэтому я не могу испортить материал. Я просто вижу истинную форму и могу безошибочно убрать всё лишнее. Мои печати называют вечными. Их нельзя сломать. Можно только найти способ открыть или обойти. — Вот как... — Сэхун снова потрогал печать. Сейчас он в самом деле видел внутри печати сплетения нитей. Видел, что камню придали идеальную форму, прежде заключённую внутри кристалла. — Ты отдашь это кому-то? — Заказчику. Демону Фоху. За плату. Я не могу остаться равнодушным к источникам силы. Когда я вижу источник, я вижу и то, каким он должен быть. Руки зудят от желания вернуть ему истинный вид. Такие, как я, часто зависят от своих способностей. — Чонин грустно улыбнулся и сжал растаявшую серебристым туманом печать в руке. — Нам пора. Он повёл Сэхуна обратным путём — сквозь покровы из нитей ци, когда картина мира вокруг менялась. Пока они не оказались в самом обычном лесу. А когда вернулись к дороге, там вновь стоял хорошо знакомый Сэхуну джип. — Теперь ты знаешь. — Чонин отпустил его руку и на шаг отступил. — Ты не похож на демона, когда... — Сэхун отметил, что Чонин отступил ещё на шаг дальше, и повернул к нему голову. Озадаченно отметил, что Чонин смотрит волком. Обиженно и сердито сразу. — Что? — Я не демон. Я — демоническая форма жизни, — мрачно пробурчал Чонин и полез в салон. Сэхун умилился такой реакции и тоже забрался в машину. Глянул на приборную панель и пришёл в ужас, потому что на работе ему полагалось быть через две минуты. — Вот чёрт... Я труп. — Не думаю. — Чонин в который уже раз поймал его за руку. Сэхун моргнул и едва не сверзился со стула в собственном кабинете. — А? Что? Как? — Ничего. Увидимся вечером. — Чонин истаял в тёмной дымке без следа. Был и нет. Вовремя, потому что дверь кабинета распахнулась — внутрь ввалились коллеги Сэхуна. — Ух ты, салага в кои веки не опоздал! Сэхун пропустил мимо ушей эти слова, потому что он всё ещё видел нити ци, пронизывающие всё вокруг. Смотрелось непривычно и завораживающе, но к полудню прошло — мир вновь стал таким, как прежде. *** Свою машину Сэхун в конце рабочего дня нашёл на стоянке. Как видно, Чонин позаботился, чтобы он не добирался домой на такси. Сэхун подъехал к дому в семь, захлопнул дверцу и помедлил. На крыльце сидел Чонин и ждал. Судя по всему, в дом он не заходил. Сэхун нога за ногу поплёлся к крыльцу, отчаянно пытаясь придумать, что же сказать. Вообще у него за день накопилось предостаточно вопросов, но эти вопросы не касались их двоих. А решать что-то необходимо. Можно, конечно, молчать, но не будет ли от этого больнее? Чонин медленно поднял голову и посмотрел на приближающегося Сэхуна с усталым ожиданием. Сэхун же остановился в двух шагах и набрал воздуха в грудь. Даже на таком расстоянии чуял ту самую смесь из запахов, что стала родной. А, быть может, он уже сам пропитался этим запахом. Чонин встал со ступенек и спрятал руки в карманы брюк, отвёл глаза и вздохнул, потом достал из кармана правую руку и протянул Сэхуну на ладони ключ. Тот самый ключ, который Сэхун отдал ему сам. — Вещи завтра заберу, если не возражаешь, — тихо произнёс он, не глядя на Сэхуна. Сэхун уставился на ладонь с ключом и машинально облизнул сухие губы. — Почему ты остановил меня в тот понедельник, Чонин? Только потому, что я... твой двойник? — Ты нарушил правила, — всё так же глядя в сторону, возразил Чонин. — И я не знал, кто ты. Ты был просто человеком с яркой ци. — А в гости чего набивался? — Ну я же тебе понравился. А ты понравился мне. — И когда... когда ты понял, что я... — После того, как мы в первый раз были... близки. Твоя ци смешалась с моей. Неважно, насколько хорошо мне было, такое нельзя не заметить. И нельзя ни с чем спутать. Сэхун покраснел, сообразив, что Чонин имел в виду его оргазм. — Круто. Ты понял, что я твой двойник, когда я кончил? Чонин впервые посмотрел на него прямо. С ощутимым укором. Сделав шаг вперёд, ухватился за руку, вложил в ладонь ключ и направился к байку, дремавшему у дороги. Обиделся, похоже. Сэхун кинулся за ним, заставил развернуться, припечатал к ладони ключ и заставил сжать ладонь в кулак, потом обхватил руками и уткнулся носом в плечо. — Придурок ты... — Хочешь, чтобы я остался? — с сомнением уточнил Чонин, невесомо тронув его спину рукой. Вместо ответа Сэхун его поцеловал и потянул в дом. Вряд ли лес вокруг кишмя кишел случайными прохожими, но продолжить Сэхун предпочёл под крышей. Подперев подбородок кулаком, водил пальцем по груди и плечу Чонина, пока вертел в голове вопросы. — Зачем кому-то понадобились кристаллы-двойники? — Кристаллы-двойники чаще всего оказываются источниками силы, — отозвался Чонин, лениво потянувшись и накрыв пальцы Сэхуна на своей груди горячей ладонью. — То есть, кто-то целенаправленно ищет чистые и крупные кристаллы? — Они не обязательно должны быть чистыми и крупными. Просто двойниками. — И зачем же кому-то столько источников силы? — Источники силы — это могущество. Скажем, каждая из сторон обладает собственными талантами и силами, но область применения таких талантов и сил ограничена. Демон, к примеру, не может своей силой исцелять — это противоречит тёмной природе. Значит, для этого ему требуется источник силы. Источники силы, как правило, нейтральны. Их силу можно использовать для чего угодно — она слепа и не имеет цвета. Источник силы может использовать кто угодно. Даже смертные. Если умеючи, конечно. Как твои карты. Их сила невелика, но в умелых руках от них много пользы. Поэтому источники силы нужны всем. — Почему же их просто не украсть? Зачем убивать коллекционеров? — Потому что нельзя взять источник силы, у которого есть хозяин. Можно взять, если хозяин мёртв и не оставил последнюю волю, касающуюся источника. В теории. На практике тоже нельзя — это нарушение закона. А если закон нарушен, вмешиваюсь я. — Почему? — Моя задача — изымать бесхозные источники силы. Они не должны быть здесь, если ими никто не владеет на законных основаниях. Если кто-то унесёт такой источник силы отсюда, равновесие будет нарушено. — Выходит... я тогда видел демона? — Нет. Встречу с демоном ты вряд ли бы пережил. Ты видел "куклу". — Эта кукла здорово смахивала на живого человека. — Сэхун высвободил наконец пальцы и принялся водить ими по шее Чонина. — Демоны делают их из людей. Из живых или мёртвых людей. Каждый по-разному делает. Куклы опасны. Для смертных. Обычно они гораздо сильнее большинства людей физически, проворнее, да и реакции у них получше. Если не убить при первой встрече, то ко второй встрече они будут ещё сильнее и опаснее. Они быстро учатся и всегда запоминают особенности противника и его слабости. А ещё куклы обладают чутьём на источники силы. Они находят их на огромных расстояниях. — А тот тип, за которым ты погнался? — Уже никого не побеспокоит. Для меня куклы не противники. Остальные — тоже. Здесь все себя чувствуют паршиво. Этот мир пригоден для смертных. Здесь много простора, воздуха, света и жизни. Потусторонним сущностям туго приходится. И они не способны использовать свою силу во всю мощь — много условий и ограничений. А у меня таких проблем нет. Будут только по другие стороны. В преисподней даже воздух для меня ядовит. Я там протяну не больше часа. На небесах примерно так же, только там сначала пострадает мой рассудок, а после я растворюсь в свете. Можно растянуть агонию, если менять облики на соответствующие обстановке. — То есть, если в преисподней ты станешь ягуаром, то продержишься подольше? — Пару часов вместо одного, — фыркнул Чонин, вновь поймал пальцы Сэхуна и сжал в ладони. — Выходит, некто продолжит убивать коллекционеров, пока не убедится, что здесь больше нет источников силы? — Сэхун пристроил голову у Чонина на плече и прикрыл глаза, пока горячие пальцы поглаживали его собственные пальцы. — Может быть. А может, затаится на время, потому что последние попытки пресекли. Или поищет другое место, где нет Господина. Хотя вряд ли. Таких, как я, всегда притягивают места, где много источников силы. Не знаю, почему. И не знаю, как это работает. Просто так всегда получается. Закон равновесия, наверное. Сэхун покопошился немного, прижался к Чонину плотнее и, помолчав в сомнении, всё же спросил: — А это больно? Превращаться в ягуара. — Нет. Сложнее привыкать к смене облика из ягуара обратно, если пробыть в шкуре дольше часа. У ягуара кровь бежит по жилам быстрее. Стать человеком после всё равно как побыть беспомощным младенцем. Человеческое тело кажется слабым и хрупким, уязвимым и неполноценным. Но на самом деле разница между человеком и зверем настолько велика, что смена обликов просто неприятна и мучительна. Из-за осознания этой разницы. Человеческий разум не приспособлен для облика зверя точно так же, как зверь не приспособлен для человеческого облика. Но в моём случае нельзя вычеркнуть ни одного. Я — сразу оба. И любой облик для меня обременителен в той или иной степени. — Даже сейчас? Часть тебя не хочет быть человеком? — Не то чтобы не хочет. Просто не может смириться. Одной из моих сущностей неловко и неудобно. Можно научить собаку ходить на задних лапах, но удовольствия она от этого не получит и никогда не будет воспринимать это как нечто естественное. — Чонин приподнялся на локтях, сбросив голову Сэхуна с плеча, повернулся на бок и слабо улыбнулся. — Ты задаёшь слишком много вопросов. — Я просто любопытный. — Сэхун потянул Чонина на себя. — У меня ещё много вопросов в запасе. Чонин упёрся ладонями в пол, глядя сверху вниз на губы Сэхуна. — Оставишь на потом? — А у меня есть выбор? — Сэхун обхватил узкие бёдра Чонина ногами и провёл ладонью по сильной шее. — Наверное... нет, — пробормотал Чонин и слегка прикусил его губу. Сэхун зажмурился и прикоснулся руками к гибкой спине, огладил жёсткие бока и коснулся пальцами напряжённых мышц на животе. — Это тоже твоя магия? — прошептал он Чонину на ухо. — Что именно? — То, что я хочу тебя. — Может быть, сначала... чуть-чуть... Но я довольно бесталанный в этом. Должен тебя разочаровать — такая магия не по моей части. И среди моих родителей нет ни одного инкуба. Суккуба, впрочем, тоже. — А кто есть? — Карающий ангел-разрушитель и демон-смутьян, владеющий искусством речи. То-то папа удивился, когда его позвали в кусты на переговоры. Итог тех самых переговоров перед тобой... — Горячие, должно быть, были переговоры. — Кусты сгорели, конечно. — От стыда? — Пепел получился настоящий, да и горели с треском и искрами. Правда, когда мама притащил отцу маленького ягуара, того чуть удар не хватил. Они за мной по очереди присматривали, оставаясь среди смертных столько, сколько могли. Пока я не вырос. — Твой отец рассчитывал на ангелочка? — Понятия не имею, но Чанёль до безумия любит рассказывать, как отец пытался добыть мне молока у самки ягуара, но попутал с самцом. У майя даже легенда осталась по этому поводу. Неприличная. — Хочу услышать... её... — Сэхун запрокинул голову, улыбаясь мягким поцелуям, согревающим его шею и ключицы. — Потом. Когда-нибудь. Сэхун сомневался, что до "потом" доживёт, потому что волосы Чонина щекотали его грудь и плечи, а тело медленно обретало фантомную невесомость от легчайших прикосновений губ. Он пытался держаться за Чонина, но руки предавали слабостью. Чонин прижимался к нему всем телом, и Сэхун терялся в ощущениях. Ухватившись за плечо, повалил Чонина на спину, уселся сверху и упёрся ладонями в грудь. Думал перевести дух, но не смог. Смотрел на Чонина и беспомощно покусывал губы, терзаясь от тысячи противоречивых желаний. Без задней мысли поёрзал у Чонина на бёдрах и сглотнул, заприметив искристую дымку, которой затянуло глаза под густыми ресницами. — Ничего не говори, — быстро шепнул, наклонился и поцеловал раз, другой, ещё и ещё, кончиком языка провёл по нижней губе и отстранился всего на жалкий сантиметр. Чонин сам вскинул голову и не позволил ему сбежать. Пока Чонин целовал его, он на ощупь искал руки, чтобы прижать их к полу. Управившись с этим, перебрался губами на подбородок, шею, спустился ниже. Гладкие пластины мышц на груди, твёрдые от напряжения мышцы на животе... Отпустив руки Чонина, Сэхун сдвинулся и провёл ладонями по узким бёдрам. Кончиком пальца невесомо оценил длину толстого ствола — под тонкой кожей отчётливо чувствовался ток крови. Сэхун вызывающе облизнул губы и тронул потемневшую головку, с нарочитой медлительностью втянул в рот, обводя языком. Ему всегда нравилось, что в такие мгновения на теле Чонина со скульптурной чёткостью проступали все мышцы разом — на эту безупречную рельефность можно было любоваться вечность. Сэхун выпрямился, огладил большим пальцем блестевшую от слюны головку, снова сдвинулся и, направив в себя крепкий член, с осторожностью опустился на него. Упёрся коленями в пол и сильнее сжал ими бёдра Чонина. Запрокинув голову, делал вдохи и выдохи с резкостью и старался не шевелиться из боязни невольно расплескать то особенное ощущение, что возникало именно тогда, когда его тело осознавало полную близость с Чонином. Сэхун старался сохранить себя именно таким — наполненным Чонином. Чонин рядом и Чонин внутри — так много Чонина, что можно назвать это счастьем. Всё остальное сейчас перестало иметь какое-либо значение вовсе. Глухой низкий стон прозвучал музыкой в ушах. Голос Чонина по-прежнему напоминал Сэхуну марочный коньяк с шоколадом, переведённый в звук. Мягкий, обволакивающий и пьянящий, отнимающий власть над телом и разумом сразу. Он хрипло втянул в себя воздух — ладони Чонина легли на его бёдра, и это прямо сейчас для Сэхуна приравнивалось к землетрясению в восемь баллов по шкале Рихтера. Он задохнулся от неожиданного рывка и тихо застонал, потому что спину защекотал густой ворс ковра, смявшийся под тяжестью самого Сэхуна и оказавшегося на нём Чонина. Чонин не двигался, разглядывая лицо Сэхуна и слушая тяжёлое дыхание, потом положил ладонь на бедро, огладил светлую кожу, добравшись до колена. Отстранился, сорвав с губ Сэхуна разочарованный вздох. Его пальцы повторяли те линии, что видел лишь он. — Твой цвет... — Что? Чонин прикрыл глаза, едва рука Сэхуна коснулась его щеки и погладила. Он всё равно видел нити ци — сквозь веки. И знал, что увидит истинный цвет Сэхуна, когда тот не в силах будет сдерживаться. Ладонями проводил по ногам Сэхуна, пока целовал его. Грудью чувствовал каждый вдох и выдох Сэхуна. — Не хочу... чтобы ты уходил, — прошептал Сэхун, обняв его за шею. — Хочу, чтобы остался. Чонин крепче сжал его бёдра, плавно потянул, чтобы вновь соединить их тела, замер. Левой рукой скользнул по боку, плечу, отвёл со лба светлые пряди и смахнул с виска капельку пота. Склонился к приоткрытым губам, ловя каждый выдох. Сэхун под ним дрожал и с силой цеплялся за шею, стискивал коленями бока. Дрожь жила и внутри него, и Чонину приходилось прилагать усилия, чтобы не броситься в этот омут с головой. Эти усилия таяли под градом исступлённых поцелуев, которыми осыпал его Сэхун. Он качнулся, почти вышел из Сэхуна, чтобы резко толкнуться обратно и поймать губами стон. Сэхун помотал головой, запрокинул её и закусил губу. Душил стоны, путаясь во вдохах и выдохах своих и чужих. Стиснув пальцами тёмные волосы, прижимал голову Чонина к собственной шее и плавился от жара ярких после поцелуев полных губ. Всхлипнул на очередном толчке и сильнее запрокинул голову, позволяя добраться до ключиц. Чонин попробовал эти ключицы и губами, и языком, даже слегка покусал. Руки непрестанно скользили по бёдрам, ягодицам и ногам Сэхуна. И после каждого толчка он с силой прижимался к Сэхуну, пытаясь остаться в нём, с ним. Как часть целого. Неразделимо. Лунное сияние под кожей Сэхуна постепенно сменялось ярким блеском — чистым и прозрачным, хрупким и звенящим свечением хрусталя и серебра. И это принадлежало только Чонину. Только его Глазам Смерти. Только его идеальный кристалл по имени Сэхун. Он упёрся руками в пол над плечами Сэхуна, задвигался быстрее, теряясь в ослепляющем свете, почти не чувствуя, как Сэхун держится за него руками и ногами. Отрывистые стоны разбавляли тяжёлое дыхание и тихий звон нитей ци, который слышал только Чонин. И чем громче пели переплетающиеся нити двух разных цветов, тем сложнее было понять, где одно, а где другое. Они с Сэхуном терялись друг в друге и не пытались найтись. Саднящая боль в исцарапанных плечах ничего не значила, если с губ Сэхуна слетало только его имя. И если после не оставалось ничего, кроме безмятежности, лёгкости и удовлетворения. Сэхун прижимал его голову к груди, где всё ещё бешено колотилось сердце, гладил по влажным от пота волосам и обессиленно лежал под ним, слегка подрагивая от отголосков испытанного удовольствия. И Сэхун хотел, чтобы он остался.