Понять, спасти, помочь

      Тьма… Она ещё никогда не была близко настолько, что можно ощутить её хладное дыхание за собственной спиной. Кажется, что если не сумеешь вовремя среагировать – тебя навсегда закуёт в свои объятия липкая и густая мгла. Но, не смотря ни на какие опасности, продолжаю путь в этой непроглядной темноте, стараясь полагаться на все органы чувств за исключением зрения, которое совершенно бесполезно в столь непростой ситуации.       Каждый шаг даётся с огромным трудом, так как ноги словно проваливаются в землю и их затягивает в болотистую трясину. Тьма будто бы заменила собой привычный воздух, отчего дышать становится крайне трудно.       Температура вокруг стремительно понижается, заставляя тело мелко дрожать. И бесполезно оглядываться по сторонам – в таком пугающем пространстве вряд ли выйдет найти место, где можно было бы за небольшие деньги заказать чашку горячего кофе и накинуть на плечи шерстяной плед, который помог бы окончательно согреться.       В напряжённой тишине, что явно не собирается покидать моё скучное общество в ближайшее время, даже самые расслабленные нервы будут натянуты подобно струнам на гитаре. И они едва не лопаются, стоит чужому жуткому смеху прокатиться по всей территории сего пустого мрачного царства.       Словно обезумев и потеряв последние крупицы здравого смысла и чувства самосохранения, оборачиваюсь назад и последнее, что в принципе удаётся увидеть – это пронзительный взгляд фиолетовых глаз. Этот отчётливый образ будет преследовать и после падения в темноту, от склизкости которой воротило и тело, и душу. Она проникала под одежду, забивала нос, уши и рот.       Кажется, что всё кончено и вот уже пришли последние минуты догорающей как фитиль жизни. Эти мысли продолжают вертеться в потухающем сознании, пока не решаюсь открыть глаза…       Мгновенно подрываюсь, принимая сидячее положение, и хватаю руками футболку, крепко сжимая пальцами тонкую ткань. Страх осуществил безоговорочную победу и подчинил своей воле остальные эмоции, так что теперь стало трудно провести революцию и установить в мыслях прежние порядки.       Сердце, возомнившее из себя великого барабанщика, отбивало марш ужаса в ушах, а кровь в венах, будто вторя и следуя жуткому ритму, то застывала, то снова пускалась в неизменный марафон.       Мне требуется не одна минута, чтобы решиться повернуть голову и понять, что за спиной никто не стоит, желая моей преждевременной смерти. Лишь это заставляет глупое беспокойство сойти на нет.        - Как же вы, люди, любите накручивать себя по всяким пустякам! – сердце пропустило удар, выронив барабанные палочки, и меня пробивает на тихий истерический смех от такой неожиданности. – Сон – это всего лишь сон.       Кое-как угомонив взбунтовавшие эмоции, глубоко вздыхаю, приводя дыхание в порядок:        - Я бы мог с тобой согласиться, но только от «послевкусия» кошмаров не так-то и легко избавиться, – одним рывком поднимаюсь на ноги. – И да, ты впервые заговорил со мной вне боя, – в нашем взаимопонимании наклёвывается хотя бы какое-нибудь развитие? Но мне в ответ только громко фыркают, пока я, кряхтя как старый дед, поднимаю валяющееся в беспорядке одеяло вместе с подушкой. Не пойму, как они здесь оказались, если после вчерашнего так и уснул на полу, оставшись без сил. Не уж-то ещё и в лунатика превратился?..       Но все мои раздумья обращаются в пепел, стоит лишь узреть в проходе целёхонькую дверь.        - Да как это вообще возможно?! – на эмоциях роняю свою ношу прямо под ноги. – Её же вчера сорвали с петель и на моих глазах превратили в груду щепок!        - Почему это поддалось удивлению только сейчас? – голос делает явное ударение на последние слова вопроса. – Значит, то, что от атак Хелен не осталось не единого следа, не заставило тебя даже на секунду задуматься, салага?        - Я посчитал, что она просто промахнулась, – в своё время мне пришлось осмотреть выключатель со всех сторон, дабы, наконец, осознать, что он цел и находится в прекрасном рабочем состоянии.       Однако мои слова только раззадорили собеседника и вызвали у него душевный смех:        - Пустоголовый ты дурачина, она никогда не совершала промахов, не смотря на не конфликтный характер, – закатываю глаза, так как из меня снова сделали балбеса.        - Хорошо, раз ты такой умный, то объясни мне происходящее, – недовольно скрещиваю руки на груди. – Как вещи научились сами по себе восстанавливаться?        - Странно, до тебя, юнга, уже должно было давным-давно дойти, – и вновь ушей «ласкает» самодовольный тон. – И вот не надо вздыхать, привыкнешь ещё. А если вернуться к основной теме, то ответ этой детской загадки весьма прост. Это делает твоя собственная сила. Она реагирует на бессознательное желание всё привести в прежний порядок. Вот так-то.        - Если бы эти паранормальные силы ещё и боль снимали… – но, видимо, мне будет слишком жирно. Хотя кости просто адски болели, стоит только дёрнуться или совершить поворот в какую-нибудь сторону.       Именно поэтому, бросив многострадальный взгляд на покоящийся на полу спальный набор, твёрдо решаю, что обязательно приберу его на место. Обязательно, но лишь тогда, когда перестанет ныть каждая клеточка тела.       Тяжело вздохнув, смело перешагиваю образовавшееся препятствие на пути к выходу и резко останавливаюсь, едва не врезавшись носом в дверь. Она по-прежнему не переставала казаться слишком реальной иллюзией моего уставшего после всей мистики разума. Тем не менее стоит чуть приоткрыть её, как приходит полное осознание того, что и латунные ручки, и сам деревянный массив – всё настоящее и более не подлежит жестокому сомнению с моей стороны.       Шаги в тиши одинокой квартиры больше походили на своеобразную симфонию, которая заимела свойство отгонять неприятные мысли и размышления. Но лишь они затихают, и окружение снова становится невыносимо унылым, хотя испокон веков стоящие на кухне часы, ныне показывающие семь часов утра, тикали не так уж и тихо. Однако этот звук только действовал на нервы и, словно приобретя огромный молоток, вбивал гвозди в раскалывающийся череп. Мне остаётся смериться, со всем свыкнуться и постараться не сойти с ума окончательно.       Лениво подхожу к плите, проверяю количество воды в чайнике и после такого «ритуала» зажигаю газ. Сейчас чашка чая не помешает, чтобы окончательно взбодриться в столь мучительное начало нового дня.       А пока вода медленно закипает, громко плюхаюсь на стул и облокачиваюсь спиной о холодную стену, расслабленно выдохнув через рот. Посидеть спокойно удалось где-то с минуту, после которой тянусь за телефоном, так и оставшемуся лежать на столе со вчерашнего вечера.       И стоило разблокировать экран, как тут же по коже пробежал холодок, вызывая бурю мурашек. Всё-таки уведомление о множестве пропущенных звонков от матери – это не задорная шутка, которая позволит посмеяться от души… Да она на меня при следующем звонке точно спустит целую кучу вопросов, как свору злых собак. Но это будет потом. Точно не сейчас. Может даже ближе к обеденному времени, а пока откладываю мобильный на его прежнее место.        - Не собираешься говорить с близкими? – мой советчик задаёт вопрос непривычно тихо и спокойно, не добавляя каких-то издёвок.        - Пока нет. Не хочу докучать им с утра пораньше, – грустно усмехаюсь, бесцельно разглядываю белоснежный потолок кухни. – Хоть и прекрасно понимаю, что мама может сейчас себе места не находить. Просто я не могу придумать, что сказать ей, ведь невнятное бормотание не подойдёт, а рассказать правду не могу. Смогут ли родители понять то, в чём и сам не в силах разобраться?.. – слова тяжёлым грузом повисли в воздухе.       Но ведь и правда. Было бы куда легче, если появился хотя бы призрачный шанс покопаться в самых глубинах преследующего меня «проклятия». Вот бы взять в руки то, что сможет пролить свет на все волнующие вопросы…        - Так есть же! – оглушительный свист чайника заполняет каждый квадратный метр кухни. – Есть! И как я мог о нём забыть-то?!        - Кракен, выпотроши все мои внутренности, да выключи ты уже этот адский агрегат, а потом молви! – быстро спохватившись, вскакиваю с насиженного места и, наконец-то, выключаю газ. – И какое же откровение снизошло на тебя, мелкая рыбёшка?        - Когда мы всем классом были на выставке тогда учёного… Даже фамилию сейчас его не вспомню, но это не важно! Важно то, что Вика во время нашего разговора упомянула и карты, и дневник. Мне кажется, что две эти вещи обязательно будет связаны друг с другом, – воодушевившись догадкой, чуть ли не кричу на всю квартиру. - Твои слова для меня подобны бредням умалишённых, но, – в воздухе прокатился смешок заинтересованности, - кто не рискует, тот просто не имеет никакого права прикасаться к капитанскому рому! Так что, юнга, штурвал тебе в руки и дерзай!       Меня переполняют различные эмоции, что даже тяжело сдержать дурацкую улыбку, появляющуюся на лице. Напрочь забыв о злополучном чайнике с чаем в придачу, ловко хватаю в руки смартфон и набираю номер подруги, выученный словно наизусть.       Гудки тянутся непозволительно долго. Однако перезванивать ещё раз не пришлось. Вика всё-таки ответила на звонок раньше, чем я успел сгореть от нетерпения.        - Алло… – в трубке слышится продолжительный зевок. – Федь, ты там окончательно свихнулся?! Звонить мне утром в субботу… Если ты вдруг не смотрел на часы, то спешу сообщить, что даже ещё восьми нет!        - Прости меня, прости, – стараюсь как-нибудь усмирить свой пыл, – и да, я видел время. Но если бы я сейчас не позвонил, то потом забыл бы. А это очень важно.        - Ох, так что же тебе от меня понадобилось, старче? – по голосу она сразу же представилась мне недовольной золотой рыбкой из пушкинской сказки.        - На выставке ты обмолвилась, что твой дядя нашёл рукописи того учёного. Так вот, они мне срочно нужны, - без малейшего промедления перехожу к самой просьбе.        - Ой, а в Интернете найти не получается, да? – молчу, давая девушке время позлорадствовать. Заслужила. – Не имею ни малейшего представления, зачем тебе сдался дневник этого Сансонова. Но надеюсь, что, Федь, ты помнишь, как сложно договориться с моим дядей, если речь идёт об исторической находке.        - Я всё понимаю, Вик, но пожалуйста. Это правда очень важно для меня, – наступило молчание.        - Хорошо, – кажется, она сдалась, – я попробую с ним поговорить. Так что держи телефон ближе к себе. Я позвоню и сообщу результат.        - Спасибо, спасительница моя, – и как только вызов завершился, пулей бросаюсь в комнату, едва не подарив поцелуи каждому выпирающему углу в доме. Подобно мощному урагану сметаю важные и бесполезные вещи в рюкзак.        - Юродивая крыса, беснующаяся на палубе корабля, а кто карты брать будет?! – оглушительный крик советчика встряхивает, возвращая меня в реальность, уже на пороге.        - Для чего мне брать их с собой? Они же слишком опасны для общества. Ты должен знать это не хуже меня, – сложно осознать, что от меня добиваются. Однако внутренний голос соглашается с тем, что всё-таки повезло не успеть надеть обувь.       - А как иначе, – он откашливается, – мне вести с тобой беседу? К сведению, мой голос не имеет другого способа достигнуть тебя, если этих карт нет поблизости, – не смею в этот раз как-то перечить ему и, обречённо вздохнув, плетусь обратно в свою спальню.       Благо долго мучиться с поисками нужной колоды не пришлось, после чего она сразу же отправляется в пучины забитого рюкзака.        - Скажи, – пока застёгиваю сапоги, пытаюсь провести логическую цепь, которая также не даёт покоя, – ты ведь тоже являешься пленником? Просто ты знаешь их, словно они твои давние друзья, и пытаешься давать советы по борьбе с ними.        - Думай так, как тебе заблагорассудится, корабельная крыса, – усмехаюсь. Меня вновь понизили в ранге.       Медленно оглядываю квартиру, перед тем как уйти, словно никогда больше сюда не вернусь. Хотя это не было таковым и скоро дом снова примет меня в свои добрые объятия.       Вся энергия, ранее пульсирующая во всём теле, испарилась, а на её место пришло огромное желание остаться и совершенно никуда не идти. Тем не менее, собрав волю в кулак, пересекаю порог и проворачиваю ключи в замочной скважине. Останавливаюсь и замираю, для чего-то рассматривая входную дверь. Но такое занятие быстро наскучивает, поэтому развернувшись на все сто восемьдесят градусов и долго не думая, срываюсь с места и торопливо спускаюсь по многочисленным ступенькам лестниц. Там внизу, на выходе из подъезда меня встречает лёгкие утренние сумерки и неестественный для этого времени немного тёплый ветер. Однако я не собираюсь сбавлять темп до тех пор, пока не доберусь до автобусной остановки, пусть по снегу бежать достаточно трудно.       На месте транспорт не заставляет себя долго ждать и, без лишних промедлений влетев в салон, мгновенно занимаю ближайшее свободное сидение. Хоть ехать требуется не так далеко, как может показаться, но отдых после снежного марафона всё же крайне требовался. Чуть прикрываю глаза, касаясь горячей щекой холодного стекла, тем самым стараясь восстановить сбившееся дыхание. Тем не менее, насладиться идиллией не вышло. Тьма сегодняшнего кошмара продолжала меня преследовать и. по-видимому, не собиралась отпускать из собственноручно расставленной ловушки. От такого повожу плечами.        - Да забудь ты его, наконец, и дело с концом! – как же непривычно было слышать этот голос за пределами квартиры.        - Стараюсь я, стараюсь, – тихо шепчу под нос, натягивая на него шарф, – но не так-то просто избавиться от него, после того как я уже несколько дней подряд не видел нормального сна вместо всех этих бесконечных видений, – поднимаюсь с места и подхожу ближе к дверям, держась за поручни.       А кстати-ка!..        - Точно! – только автобус тормозит, и я схожу с него возле очередной остановки. – Сегодня же не было никаких видений прошлого. Неужели меня избавили от наблюдения чужой жизни?        - Ха, скорее они устроили собрание. Поэтому можешь ненадолго расслабиться, – я уже понадеялся, что хотя бы одна странность пропадёт…        - Собрание? Что ты имеешь в виду? – ощущаю на себе неприятные взгляды прохожих, поэтому ускоряю шаг.        - Им же тоже требуется переосмыслить происходящее и попытаться прийти к общему разумному решению, – слышится тяжёлый вздох. – Главное, чтобы на пути к этому они не передрались там, – чуть улыбаюсь. Сейчас мой собеседник напомнил строгого родителя.        - А я ведь так и не узнал твоего имени, – от этого даже стало стыдно.        - Тебе ни к чему его знать, – н-да, сказал, как отрезал.        - И как же мне обращаться к тебе? Ибо «эй, ты» звучит грубо, не находишь? – такое безразличие меня как-то убивает.        - И так вполне сойдёт, – всю оставшуюся дорогу мы оба молчали и ни один из нас не решился прервать тяжёлую и напряжённую тишину, повисшую в воздухе над нами.       По прибытию на место назначения, продолжительное время стою у конторы, не решаясь постучать, ведь вряд ли в такую-то рань кто-то явится сюда так быстро. Однако стоило только занести руку для удара, как дверь приоткрывается, и из образовавшейся небольшой щели показалась молодая девушка на несколько лет старше меня. Светлые волосы волнами ложились на хрупкие плечи. Может кто-нибудь и воскликнул бы, что она напоминает ангела, но стоит заглянуть в её тёмно-синие глаза, как через куртку и полосатый свитер пробивает мороз по всем косточкам. Это был взгляд человека, появившегося здесь после прохождения всех кругов Ада. А от этого становилось не по себе.        - О, ты должно быть Фёдор, да? – внезапно подала голос незнакомка. – Босс уже сообщил мне, что ты должен будешь подойти. Так что входи скорее, а то холодновато разговаривать с открытой дверью, когда на улице зима.       Я суетливо вхожу в здание, как только она освобождает проход. На пороге тут же захлёстывает любопытство, и с этим чувством пристально осматриваю чистый вестибюль. Меня даже это слегка шокировала, так как рассчитывал увидеть небольшую комнатку, которая заставлена различными антикварными и ценными историческими находками.        - Что же ты топчешься на пороге? Ну же, я отведу тебя, – молодая работница поманила рукой и, сойдя, наконец, с места, плетусь за ней.       Мы шли в самую глубь здания. Но у меня складывалось навязчивое ощущение того, что путь по этому бездонному коридору составляет целую вечность. А стоит подумать об этом, как закон подлости входит в силу и моя проводница внезапно останавливается у тёмной комнаты, которую совсем тускло освещает настольная лампа, расположенная в самом дальнем углу.        - Прошу прощения за то, что тебе придётся работать в таких противных условиях. Незадолго до твоего прибытия здесь перегорел свет, а другие комнаты заняты, – она удручённо покачала головой. – Так что если понадобится помощь – зови, я буду в соседнем кабинете.        - А… – лишь успеваю рот, как меня мгновенно прерывают:        - Ой, забыла. Зови меня Эна… Да, просто Эна. А то не хочется чувствовать себя совсем старой, – смеётся. – Удачи, – меня бесцеремонно толкнули вперёд и закрыли дверь. Нет, всё-таки эта девушка странная. И очень подозрительная.       Однако сейчас не было времени, которое можно в пустую растратить на бессмысленные размышления. Стянув рюкзак со спины, бросаю его прямо у выхода и подхожу к столу. Зимняя куртка тут же обретает новую вешалку в виде спинки стула, а шапка приземляется прямо возле дневника. Стоило мне сесть, как сидушка неприятно скрипнула, а четыре деревянные ножки словно едва не переломились напополам от моего веса.       Долго гляжу на требуемую мне книгу, но боюсь к ней сейчас даже прикасаться. Уж больно фолиант выглядел чересчур ветхим, будто готов рассыпаться в любой момент, да и теперь стало не по себе от того, что придётся копаться в личных мыслях человека.        - Юнга, поверь мне, мёртвым уже всё равно каких чертей о них узнают люди, – эти слова придавали немного уверенности в действиях, и я открываю дневник, чьи пожелтевшие от времени листы приятно хрустели.       Я уже был готов познать для себя многие ответы, однако с каждой новой страницей, по которой пробегал глазами, надежда постепенно таяла. Разочарованно вздыхаю. Кажется нельзя было многое возлагать на это прогоревшее дело.       Бессмысленно продолжаю перелистывать книгу, как лежавшая между страницами потускневшая фотография полетела на пол из-за моего неаккуратного движения. Не вставая со стула, тянусь за ней, но фотокарточка взмывает вверх и оказывается в руках той, кто передал мне карты в музее. Не думал, что когда-нибудь нам удастся встреться вновь.        - Те вечера, проведённые в гостиной, где собиралась вся наша семья. Табачный дым отцовской трубки, знаменитые мамины пироги, которые она всегда делала сама, и раскатистый смех сестрицы. А также волшебные ночи, сопровождающиеся дедушкиными сказками, которые вызывали у папеньки лишь вечные ворчания. Как же я скучаю по всему этому… – тихий ровный голос и тёплый свет, исходящий от её тела, умиротворяли. Тем не менее не высказанные слова повисли в маленьком читальном зале и проникали в сердце ноющей болью.        - Ты о чём-то сожалеешь? – губы двигаются будто по собственной воле.        - Да, – чуть заметно кивает, не сводя глаз с фотографии, которой легко касается кончиками пальцев, перед тем как передать её мне, – моё эгоистическое любопытство сгубило жизни дорогих мне людей. Но я не перестаю тешить себя мыслью, что таково было упрямое желание самой судьбы. Ведь уже не столь важно, сколько пало жертв. Мы не способны изменить решений прошлого, но имеем возможность искупить грехи, спасая других.        - Так ты была внучкой Сансонова? – наконец мне удалось запомнить эту фамилию!        - Фи, как грубо с Вашей стороны, – девушка надула губки, – к Вашему сведению я, – кладёт руку на грудь, тем самым указывая на себя, – всё ещё являюсь ею.       Невольно улыбаюсь призраку.        - Скажи, он когда-нибудь рассказывал о своих путешествиях? – стремительно меняю тему разговора, продолжая не глядя листать дневник.        - Да, но дедушка скорее превращал их в чудные истории, – присев на край стола, моя собеседница весело замотала ногами, что каблучки её туфелек издавали цокающие звуки, когда ударялись друг об друга.        - То есть он никогда прямо не говорил, какой цели стремился достигнуть? – девушка помотала головой и чуть сжала губы.        - Да, но бабушка всегда повторяла, что все эти поиски чего-то таинственного зажигали его сердце сильнее, чем что-либо другое, – она обняла себя за плечи.        - Остановись-ка и прочти, – опускаю глаза на недавно перевёрнутый листок.       Пробежавшись взглядом по странице, недовольно хмурюсь. И вот что мне даст информация о кораблекрушении и то, как добрые монахи выходили выживших?        - Да не на этой. Следующую смотри, следующую! – устало вздыхаю.       «В этих чужих сердцу краях не знали русского языка, но этот прискорбный факт не мешал нам вести беседы и понимать друг друга. Ведь жесты порой бывают куда красноречивее красивых слов.       Родную речь я услышал лишь на аудиенции со старшим монахом, и теперь она резала слух тысячью ножами.       Первое, что было задано, стал вопрос: «Что вы ищите?». В словах была сокрыта и добродетель, и недоверие к чужаку. Пусть мы с командой и попали в непростую ситуацию, но окружающие понимали, что не с проста путь привёл нас именно в эти священные земли.       Я рассказал всю правду, не утаивая и крупицы. Моя история омрачила лицо пожилого монаха.       «Вы уверенны, что ищите именно это?» – вопрос ударил по моей гордости, но сердце старого солдата не умеет сдаваться.       Мне был протянут небольшой бархатный платок, в который были завёрнуты заветные карты, которые стали смыслом моего существования.       «Если Вы так желаете их – берите. Но знайте, что вместе с картами принимаете проклятие. После смерти моего сына, служители храма пытались их сжечь, но огню отдалась лишь шкатулка…»       Дочитав последнюю строчку, меня охватило чувство, что надвигается нечто пугающее.        - Федя? Всё хорошо? – голос Эны донёсся по ту сторону двери.        - Господин Фёдор, прошу, позвольте мне ещё немного побыть эгоисткой и выслушайте ещё одну просьбу, – призрак будто пытается сдержать слёзы. – Сохраните дедушкин дневник. Он не должен оставаться в её руках, – последние слова практически утонули в тишине, стоило ей исчезнуть.        - Мне просто показалось, что ты с кем-то разговаривал, – от резкого открытия двери моя душа ушла в пятки и не желала оттуда уходить. – Может быть нужна помощь?        - Н-нет… – было вымолвил я, но вовремя спохватился, – то есть да, нужна, – быстро закрываю дневник, не забыв заложить в него фотографию. – Боюсь, что мне потребуется больше времени на изучение. Поэтому могу ли я попросить взять его домой на несколько дней? – надеюсь, прокатит, иначе придётся выдумывать план, как скомуниздить книгу и при этом не попасть под подозрения.        - Хм, хорошо, я постараюсь договориться с директором. Не переживай, – эти слова дают мне право выдохнуть с облегчением, а то я уже напрягся. После Эна поспешила вернуться к своим делам и поэтому больше не смею её задерживать.       Только стихают звуки шагов, как внучка Сансонова появилась вновь:        - Вы не представляете, как я Вам благодарна.        - Не стоит, так как я считаю, что этому дневнику надёжнее будет оставаться у тебя, – передаю ей фолиант прямо в руки. Девушка невинно хлопает глазами от непонимания. – Всё, что мог, я узнал, а эта вещь дорога тебе, поэтому не мне хранить её.        - Вы так добры, – она моментально заключила книгу в свои объятия, перед тем как пропала.       С чувством собственного достоинства, одеваюсь и не забываю забрать у выхода из читального зала рюкзак. Настороженно выглядываю в коридор и надеюсь, что смогу самостоятельно выбраться из этого лабиринта.       Выйдя из конторы, глубоко вдыхаю, набирая в лёгкие свежий морозный воздух. Уже собираюсь уходить, как слышу:        - А ну стой, ирод! – кажется, своими криками Вика в скором времени мёртвых к жизни возвращать. Приходится остановиться и ждать, пока подруга добежит до меня.        - Я ему звоню-звоню, а он трубку не соизволит взять! – невольно скрещивает руки на груди, встав рядом. – Хорошо хоть, что застала тебе здесь.       После слов девушки лезу проверять все карманы и, не найдя телефона, моё сердце начинает биться чаще от испуга. Не уж-то посеял?        - Ты свой прибор оставил на столе, когда возвращался за картами, – спасибо, теперь мне не нужно будет ждать смерти за очередной потерянный телефон.        - Я забыл его дома, так что прости, – как ни в чём не бывало, засовываю замёрзшие руки в карманы. – Так ты что-то хотела?        - Естественно хотела! Я же не смогла добиться разрешения от дяди потому, – постой-ка… – что недавно его украли и до сих пор не могут найти, – что?! Но я же…       Подозрительно кошусь на входную дверь, из которой вышел буквально пару минут назад:        - Послушай, у вас работает кто-нибудь по имени Эна?        - Эна? – переспрашивает Вика, словно смакуя чужое имя. – Да нет, не припомни такую. И имя странное какое-то…        - Кажется, в наши дела влезла эта чёртова ведьма! – и тут поспорить было не с чем.        - Ладно, Федь, дядя попросил меня пока приглядеть за конторой, так что мне пора, а то холодно без дела стоять, – не успеваю ничего ответить, как она заходит внутрь здания, бренча ключами. Поднимаю глаза к небу.        - Хотя бы отдали Аннушке дневник её деда, – голос явно был недоволен столкновением с псевдо работницей.        - Так вы с ней знакомы? – это даже меня слегка удивило.        - Можно сказать и так, но это тебе не должно волновать, – всё начинается сначала?..        - Жаль только, что ничего не удалось узнать… – подобие обиды съедало изнутри, когда схожу с места, дабы не превратиться в ледяную сосульку.        - Кое-что узнали, – и что же мы такого могли там узнать? – Но скорее это информация для меня. Теперь стало понятно, почему ты не использовал заклинание запечатывания ещё в самом начале. Ты его не знаешь, потому что нет шкатулки. Хотя это даже к лучшему, – не очень-то и понятно, что он этим хотел сказать, но да ладно.       В голове мелькает мысль, что сейчас неплохо было бы позвонить матери. Только вот телефон остался дома, а попросить мобильный у Вики – не хватило ума. Расстроено опускаю голову, смотря под ноги.        - Эй, ты же спрашивал, как меня зовут? Можешь назвать меня Джоком, – резко останавливаюсь. Мне послышалось?..        - Что ты сказал? – зачем-то глупо переспрашиваю.        - Не прикидывайся, ты и так всё хорошо расслышал! – этот крик вызывает смех. И даже всё равно, что подумают окружающие люди. Сейчас меня переполняло умиротворение, хотя я прекрасно понимаю то, что в будущем нужно будет ещё многое пережить, чтобы таких приятных моментов становилось больше.