Конь бледный

Я повалился на кровать. В голове мелькнула умная идея – принять таблетку, но то ли потому, что было лень, то ли из какой-то глупой никому не нужной вредности, делать этого я не стал. В голове гудело так, как будто там отплясывали румбу весёлые папуасы. Вероятно, адреналин, под действием которого и был прожит сегодняшний день, бесследно испарился, оставив после себя только чувство удручающей безжизненной пустоты. Ноги болели, и меня бил неприятный озноб. Мерно тикали часы, и, несмотря на ветер, просачивающийся через щёлочку между окном и рамой, организм норовил погрузиться в сон как можно скорее. Но неприятные отголоски случившегося несколько минут назад разговора маячили на горизонте сознания, не давая ему сделать этого. Я перевернулся на живот и уткнулся носом в подушку, пачкая её еле-еле запекшейся кровью, и зажмурился, отгоняя назойливые мысли о том, что я должен встать, пойти и немедленно извиниться. И ещё, что мне этого делать почему-то совершенно не хочется. Ибо виноват я абсолютно точно не был. Но ядовитые горькие язычки подогревали моё природное миролюбие. Подростковый бунт. Против комендантского часа, против правил. Да. Похоже я действительно всё ещё самый обычный подросток. Непостоянный, слабо бунтующий, вредный, глупый, и прочее, прочее, прочее… Я горько усмехнулся своим мыслям, но с места не сдвинулся. Раздался тихий стук в дверь. - Диппер, это я, - послышался голос Мейбл. Она, вероятно, не спрашивала моего разрешения войти, поэтому через секунду уже стояла около кровати. Я лежал, уткнувшись в подушку лицом, пустив руки по швам, всем своим видом изображая легкий сон и расслабленность. Но, как я уже неоднократно говорил, Мейбл никогда не была дурой. Она присела у кровати на колени и положила голову на матрас, уткнувшись макушкой в мой бок. Я неосознанно улыбнулся. - Я знаю, что ты не спишь, - буркнула она, - а ты знаешь, что я не отстану. - Ну чего? – почему-то шёпотом спросил я. - Ты просто должен мне всё рассказать, - твёрдо сказала она. Я повернул голову в её сторону, устраиваясь щекой на примятой подушке. - Что всё? - С кем ты был сегодня? Где твоя куртка? Почему ты так… Так повёл себя с мамой?.. – на последнем вопросе она замялась. - Я вёл себя нормально, - чуть заметно огрызнулся, стараясь подавить желание разразиться фонтаном громких и нецензурных мыслей в обществе сестры. Мейбл, скорее всего, ибо я этого не видел, закатила глаза. - Давай по порядку, ладно? Ты сказал, что гулял с каким-то другом. Это, случаем, не Финни Коджинс? Просто я должна знать, ты понимаешь… - Этот уебок запер меня на день в школьном туалете, отобрав телефон и выбросив в помойку. Да, конечно, я ходил гулять с ним. Он неожиданно решил поддержать несчастного, больного раком, «спидозного педика», - с ненавистью выдавил я. Сестра подняла лицо и поморщилась. - Извини. Но… Просто ты особо в школе ни с кем не общаешься, кроме меня. И я подумала… - Он не из школы, - отрезал я, чуть отворачиваясь. - Тогда кто? – чуть не взмолилась Мейбл, во избежание упоминания других малоприятных кандидатов на роль моего друга. Из наших общих кругов. - Ну… Грубо говоря, мы встретились на собрании по псих-поддержке. - Правда? То есть, всё-таки от них есть толк? – она улыбнулась. – Это… Это классно, я думаю. Тебе ведь сложно найти с кем-то общие темы для разговора. - А тут и повод нарисовался. Рак объединяет! - Дип-Дип, хватит, а? Я серьёзно. Если я чем-то тебя обидела, или ты не хочешь говорить, то… Я просто очень волнуюсь за тебя, и хочу хоть как-то поддержать. Я устало улыбнулся и слабой рукой взъерошил ей волосы на голове. - Всё нормально, Мей. Ты по-прежнему мой самый лучший друг. Просто теперь не единственный. Но это вовсе не значит, что мы… Мейбл вроде повеселела. - Я поняла. Просто не пугай так больше. Я хочу иметь гарантию, что с тобой всё будет... – она снова запнулась, и улыбка исчезла с лица, как будто её там и вовсе не было. Я вскинул брови, задаваясь немым вопросом. Либо моё сегодняшнее отсутствие так сильно напугало Мейбл, что она еле сдерживает слёзы, либо есть что-то ещё. Что-то, что она хочет мне сказать, но то ли ей неловко, то ли просто очень… Очень больно. - Эй, что случилось? Ты какая-то особенно разбитая сегодня. Если причина только в том, что… - Нет. Не только, - Мейбл тихо всхлипнула. Я съехал к ней на пол, подбирая ноги под себя. Голова предательски закружилась, давая новый залп кровью по моей многострадальной футболке, но я постарался сделать вид, что ничего не произошло. - Тогда, что такое? В школе что-то произошло? Сестра мотнула головой, пряча голову в коленки. - Я.., - она опять замолчала на несколько секунд, стараясь успокоить дрожащий голос, - родители рассказали про результаты твоих анализов после химиотерапии и… В общем, там всё не очень. А потом… В общем, я решила, что стоит посмотреть статистику. Ну, типа, статистику смертности при твоём… Внезапный порыв ветра прервал её. Мы оба замолчали как по команде. Я нервно перебирал в голове варианты утешений, но, как назло, ничего не мог придумать, кроме вкрадчивого пустого молчания. - Короче, шанс есть, но… Цифры такие маленькие, что… - Мейбл сухо откашлялась. - На самом деле его нет. Совсем нет, Диппер. - Да, я читал уж… - И ты вдруг исчезаешь из дома, словом не обмолвившись ни с кем из нас за день. Ты оставил телефон дома, взял деньги и ушёл. И никому ничего, ровным счётом ничего не сказал. Что мы должны были думать? – дрожащим голосом продолжала она. – Я не хочу винить тебя, не хочу привязывать или ограничивать. Просто теперь… Каждая минута, проведённая вместе, на счету, а ты исчезаешь. И я… Я рада, что у тебя появился друг. И что вы гуляете вместе где-то целый день. Я рада, но… Если бы ты не вернулся, потому что просто куда-то ушёл… Ну, такое ведь бывает, когда кто-то хочет побыть один перед... Или с тобой бы что-то случилось… - Тише, тише, Мейбл, дыши ровно. Я.. Мне жаль, я не..., - я, мысленно проклиная себя, стараюсь прижать её к себе, но сестра только дёргано всхлипывает, вздрагивая и давая понять, что ещё не договорила. - Я никогда так не боялась, бро. Просто… Просто держи меня в курсе, ладно? Хотя бы меня, если мы всё ещё лучшие на свете брат и, - она рвано выдыхает, - сестра. Я чувствую, как щиплет глаза и становится трудно глотать, но через боль всё же сглатываю, изо всех возможных сил сдерживая слёзы. Но когда наконец собираюсь с силами и открываю рот, голос хрипнет и еле вырывается из горла. - Обещаю, Мейбл, больше такого не повторится. Клянусь. Никогда больше. Мои слова похожи на дурацкие редкие заплатки, рассыпанные по поверхности старого клёпаного одеяла. Потому что кроме жалких «обещаю» и «клянусь» ничего толком сказать не получается, но этих грёбаных слов много. Их по-настоящему много. В голове, в сердце. С языка слетают только глупые междометия и бессмысленные пустые клятвы. И мне снова хочется орать, крушить, биться головой об стену. А не прижимать Мейбл, содрогающуюся в рыданиях, маленькую раненую канарейку. И понимать, что я не смогу сдержать долбаного обещания. Потому что уже поздно. Уже слишком поздно. Потому что я, кажется, увяз. Увяз в Билле. *** На следующее утро мне сделалось сильно хуже. Я так и не принял таблетку вчера, но, думаю, это не было единственной причиной. К таблетке прибавились нервное напряжение и истощение. И жуткая усталость, потому что заснуть не получилось. Я встал вместе со всей семьёй и спустился к завтраку, под понурые и обвиняющие взгляды родителей. Точнее, папин взгляд был как обычно непроницаем, но от чего-то казался мне колким. А мама откровенно сверлила меня полными праведной злобы глазами. И в отместку положила мне целую тарелку фасоли, не желая даже слушать пререкания. Очевидно, вся остальная семья была на её стороне. Что ж, я тоже был на маминой стороне. Особенно наблюдая такие же тёмные круги под её глазами, как и под моими. Папа, не обмолвившись со мною ни словом, уехал на работу в свой любимый банк, Мейбл, виновато улыбнувшись, смоталась в школу, оставляя меня один на один с матерью, которая молча рвала и метала. Только-только я собирался улизнуть наверх, подальше от горячей руки, как эта самая рука сдержанным жестом пригласила меня на кухню. В результате моё и так ни к чёрту состояние обещало ухудшиться до степени «завтра я вряд ли встану с кровати» вследствие этого разговора. Я скромно присел на стул, потупив глаза в колени. Но на самом деле ничего, кроме усталости и желания побыстрее отделаться от всего этого, не было. Мама положила на стол моё пальто и поставила рядом банку таблеток. - Сегодня утром нашла на пороге. Так ты всё-таки объяснишь? Где-то внутри у меня заворошилось нечто глупое и приятно-тёплое, но я постарался сконцентрироваться на мамином вопросе. - Я познакомился с ним на собрании. Мы сошлись… характерами. А вчера случайно встретились в кафе. Всё. И я забылся… В приятной компании, - я старался говорить как можно более нейтрально, чтобы не выдать непонятного трепещущего чувства, которое разворачивалась крыльями бабочек, только-только я принимался вспоминать вчерашний день, - потом мы поехали на набережную, к Воркауту. И я немного потерял счёт времени. Всё. Ей вовсе не обязательно знать, что мы обокрали ресторан и чуть не попались несколько раз, в основном, из-за меня. И что Билл не болен раком ей тоже знать не обязательно. Мама смерила меня строгим взглядом и продолжила: - Я хочу знать, что с тобой происходит, потому что сейчас это наиболее важно. Я не хочу повторения твоего девятого класса, и не хочу повторения этой истории… С посещением диспансера. Потому, что я люблю тебя, а не хочу ограничивать и контролировать. - Спасибо, мам, это очень цен…, - собрался было закончить я, напряжённо сжимая кулаки и надеясь на приятный исход. Но она меня перебила и то, что последовало дальше, вовсе не представлялось приятным исходом. - Однако, ты, похоже, упорно не понимаешь, что ответственен не только перед собой, но ещё и перед всеми нами. Поэтому до твоего отъезда в больницу на следующей неделе ты будешь находиться дома, вместе со мной. Принимать таблетки, соблюдать режим и заниматься с репетиторами. И, повторюсь, я тебя не ограничиваю. Просто ты ещё не настолько взрослый, чтобы самому что-то решать. Это наше обоюдное с папой соглашение. - Чего? Я смотрел на неё, не веря, что всё, что сейчас происходит – происходит на самом деле. - Ты серьёзно сейчас? – выдавил я. - Разве похоже, что я шучу? – голос мамы был холодный и металлически твёрдый. Пусть я и слышал тонкий протяжный звон под этой сталью, но слово, как говорится, не воробей… И похоже, она не шутила. - Я забрала твой ключ. И, в противном случае, нам придётся отправить тебя в больницу раньше времени. Повторяю, мы хотим тебе только доб… - Да иди ты нахер! – прошипел я, выскакивая из-за стола. – Иди ты нахер со своей любовью и добром, честное слово! Я, блять, умираю! У меня нет и чёртового шанса, а ты всё никак не можешь этого понять?! Я всю свою жизнь дома просидел! Всегда! Но теперь я хочу просто немного отдышаться, вздохнуть, твою мать, полной грудью, слышишь?! Я умираю, я не выживу, пойми уже! Завалитесь все со своим тупым инфантилизмом и «поддержкой»! Хвалёное железо растворилось, превратившись в хрустальные капельки слёз, и теперь катилось по щекам и плотно сжатым губам. Я крикнул ещё что-то очень злое и, понимая, что из дома мне не выйти, легально или нелегально, ушёл наверх, громко хлопнув дверью. И в груди у меня поселилось самое отвратительное чувство, которое только можно было представить. Чувство, что я по горло увяз в дерьме.