Конь бледный

Мне приснился сон, будто я играю в шахматы. Вообще-то, я не люблю шахматы, поэтому сон показался мне странным. Всё было как-то размазано, будто это… воспоминание, нежели обыкновенная причуда подсознания. В комнате было очень темно, я сидел перед высокой решёткой с чашкой чая в руках. Я не видел своего соигрока, и он молчал, только с завидной частотой из плотной темноты вылезала белая рука и передвигала фигуры. Такие же белые. Я отчётливо помню, как мне кажется, будто темнота шариками перекатывается вокруг его пальцев. Будто бы она – структурное вещество, а вовсе не банальное отсутствие света. Если не существо. Рука делает ловкие ходы и обыгрывает меня, я как-то отстранённо смеюсь, а потом вижу, как к решётке приближается что-то бледное и овальное. Медленно, так, плавно, как будто это гребень утёса, разрезающий ленивые мрачные волны. Я обхватываю ладонями холодные толстые прутья, просовываю сквозь них нос. Но на этом сон обрывается, отнюдь не плавно. Я просыпаюсь в поту, рывком принимаю положение сидя. Скрипит продавленный зелёный диван. В комнате пусто и холодно. У нас в «квартире» есть ванная. Да что там, ванная, одно название. Крошечный чулан, криво облепленный плиткой, и раковина с ржавым краном и такой же ржавой ледяной водой. Там висит зеркало, в котором я по привычке каждое «утро» наблюдаю себя. В этот раз парень в зеркале ещё более измождённый, чем обычно. Он устало облокачивается о кафель раковины, пускает холодную рыжеватую воду, и смотрит исподлобья на меня, тихо вздыхая. - Может быть нам заняться лечебной физкультурой, а? – спрашиваю его я, оглаживая пальцами торчащую скулу. Диппер из зеркала усмехается. - Да, ты прав, никакая лечебная физкультура нас не спасёт от этого. Я оттягиваю щёку, точнее, тот участок кожи, где раньше была щека. Глаза опускаются к торчащим ключицам, впалой груди, острым рёбрам, сродни рёбрам выходца Освенцима, наверное. Так. Вернёмся к груди. Нет, никакой гинекомастии, конечно. Стараясь не отломать к чертям раковину, я как можно ближе придвигаюсь торсом к зеркалу и вглядываюсь в кожу в верхней половине груди, а после раздражённо плюю в воду. - Сосенка? – за спиной в зеркале появляется Билл с какой-то книжкой в руках. – Чего это ты тут перед зеркалом в трусах стоишь? Навевает, знаешь ли, не самые пристойные… - У меня тере… теле… телеангиэктазия, - всё ещё разглядывая фиолетовую сетку сосудов под ключицей, констатирую я. - А можно по-человечески? – Сайфер придвигается ближе к зеркалу, практически вплотную к моей спине. - Сам посмотри. Разворачиваюсь к нему лицом и развожу руки в стороны. Билл задумчивым взглядом обводит мои плечи, останавливаясь на сиреневом пятне, потом спускается чуть ниже, насколько может. Почему-то я чувствую себя неловко, но это слишком глупо. Хотя… Вероятно, щеголять перед Сайфером своим не в меру расчудесным телом действительно неловко. Он возвращается глазами к моему лицу и наморщивает брови. - С этим возможно что-то сделать? – довольно-таки серьёзно спрашивает он, и на губы просится улыбка. - Нет. Наверное, нет. Знаешь, я боюсь, что… Ну, может быть, ты видел больных циррозом. Их, эм, живот… Асцит, короче. Сайфер понятливо кивает. - Полагаю, с тобой этого не произойдёт. Взгляни на свой живот. Непонятно, зачем, но Билл аккуратно касается пальцами места под рёбрами. - У тебя два варианта – либо желудок раздуется, либо наоборот. И, насколько я могу судить, время показывает, что второй преобладает. Возможно, в силу физиологии… - Вряд ли это зависит от моей физиологии, - голос по-дурацки вздрагивает. Наверное, из-за этих чёртовых ледяных пальцев на животе…, - да и, знаешь ли, из твоих уст это звучит не очень профессионально. Сайфер кривит рожу в усмешке и убирает руку, как ни в чём не бывало. Впрочем, ничего и не бывало. - У тебя рак третьей степени, не цирроз. Ты просто медленно испаряешься, так что не бери в голову и живи спокойно. Пока в кармане есть таблетки, ты ведь можешь жить спокойно? Я прав или я прав? Я как-то по-детски пожимаю плечами. Хочется верить, что Билл прав, и что мне абсолютно насрать на внешние проявления, но я подросток. А значит, я не могу автоматически послать предрассудки к чёрту, даже будучи умирающим. - Просто… не знаю, как корректнее выразиться. Мне, наверное, важно, как я выгляжу. Ну, то есть, не как девчонке важно, а чисто теоретически. Не хочу, чтобы кто-то видел всё это. - Большую часть времени вижу тебя только я, - разумно подмечает Билл, опираясь о соседнюю стену, - ну ещё, может, Роджер и полторы тысячи эгоцентричных мудаков-социалистов из её шайки. А они не смотрят дальше своего носа. - Ну ты же видишь, - я скашиваю глаза к зеркалу. Краем глаза замечаю, как Билл в некотором недоумении вскидывает одну бровь и корчит очередную скептическую гримасу. - А я говорил, что мне что-то не нравится? – едко осведомляется он, но, чёрт подери, меня как будто прошибает пот. – Не навязывай мне свои стандарты красоты, Сосенка, может быть я предпочитаю болезненное изящество пышным формам местных «Мисс-Вселенных». Он хлопает меня по плечу и переступает через порожек одной ногой. - Что-то ты совсем раскис. Есть одно мероприятие на примете, хватит протухать в этой дыре. Время приключений… Я не слушаю то, что он говорит дальше, только чувствую, как горят нездоровым румянцем щёки и как по-птичьи стучит сердце. Анализировать «по какой, к дьяволу, причине», мне не хочется. Хочется только ударить себя головой обо что-нибудь твёрдое и, желательно, острое. Споласкиваю ледяной водой полыхающее оклендскими огнями лицо и возвращаюсь в комнату. Билл роется в комоде «для барахла», что-то бормоча себе под нос. Я вытаскиваю из-под тяжёлой подушки скомканный свитер с какими-то размазанными ёлками и натягиваю, поёживаясь, на себя. - Билл, ты случаем, не знаешь, где мои штаны? - Ну откуда ж мне знать, Сосенка, случаем-не случаем, где твои штаны, - скорее всего на автомате ворчит он, продолжая бороздить неведомые просторы забитого различного рода дерьмом комодика. - Ну а вдруг…, - немного расстроенно отвечаю, продолжая высматривать свои штаны, которые, в общем-то, никуда не могли деться. Да и вообще, какого чёрта я спал в одних трусах? – Ты не в курсе, почему я спал в трусах? На этот раз Сайфер разворачивается ко мне, хмуря брови, и качая головой. - Честно говоря, я ещё не придумал язвительную шутку, тебе очень повезло, - он поднимается на ноги, отряхивая колени. Проходит мимо, как-то растерянно глядя то ли перед собой, то ли вообще в пустоту, и исчезает за перегородкой. Я так и не спросил Билла про бинты. Не уверен, что это не личное, но любопытство растёт не по дням, а по часам, поэтому скорее всего в какой-то момент я сдамся. А Билл вовсе не стремится рассказывать. Он, кажется, решил, что я забыл об этом, поэтому продолжает прятать их под своими однообразными чёрными кофтами и ходить по квартире с потерянным лицом. Как-то раз я заметил, как Сайфер принимает таблетки. Не представляю, естественно, что за таблетки, и зачем он их принимает, но в тот момент, когда я это чуть ли не подглядел, в голове всплыли его слова. На собрании. Тогда на собрании он сказал, что смертельно болен. Я выбросил это из головы, подумал, мол, что это Билл так знакомится. Общий язык, всё такое. Но в последнее время он ходит растерянный, больше спит, прячет руки в карманы, не вылезает из дома. И «раскис» в данной ситуации куда более применимо к нему. Чёрт знает, может быть это на него так повлияло знакомство с моими родителями, или дурацкий «сатана»… Впрочем, я не знаю Билла ни на йоту, а ещё строю какие-то теории. Вышесказанное доказывает то, что Билл появляется с чашкой кофе в руках, усаживается на диван, подбирая под себя ноги, и делает размашистый глоток, фыркая, морщась, тихо ругаясь, но тем не менее. Он пьёт кофе. Точнее, растворимое дерьмо за десять центов, что продаётся в круглосуточных супермаркетах. И то, для нас – не продаётся, а в тихую распихивается по карманам. - Что ты делаешь? – продолжая сверкать трусами, спрашиваю я и опираюсь локтями о спинку дивана справа от головы Сайфера. Билл вытирает ладонью и без того сухой лоб. - Это слишком тупой вопрос, Сосенка, - пресным голосом замечает он и делает ещё один вымученный глоток. - Ты ненавидишь кофе, Билл. Сайфер роняет голову на спинку, чтобы встретиться со мной мутными глазами. - Я склонен к самовредительству порой. Сегодня вечером едем на берег залива Сан-Франциско, например, вместе с Роджер, Сэлти, и ещё толпой каких-то их приближённых. - Ты, эм, сам на это решился? – вопрос вполне закономерный, учитывая Биллову неприязнь к сборищам и людям в частности. - Надо взбодриться, иначе в какой-то момент я просто лягу и не проснусь. И тебе тоже надо взбодриться… Прочистить заметастазировавшиеся лёгкие чистым морским воздухом, - последние слова Билл явно говорил не мне. Чёрт знает что. Но на данный момент вопрос исчезновения штанов волнует меня несколько больше, чем сонный Сайфер с чашкой кофе в руках. И, видимо, зря. *** Билл умеет водить машину. Но у него нет прав. - А если нас посадят, Билл? Что если нас поймают и посадят? – причитаю я, озираясь по сторонам, пока Сайфер возится с проводами. Он возится с пластиковой крышкой рулевой колонки, что-то бормоча под нос и сосредоточенно орудуя ножиком. - А если сработает сигнализация? – продолжаю завывать, прижавшись к боковому окну. - Не сработает, - в голосе Билла слышатся первые нотки раздражения. Но я – единственный здравомыслящий здесь человек и «не преступник», поэтому представляю собственной персоной глас разума. - Откуда тебе знать? - Да посмотри ты на эту колымагу, какая тут сигнализация? – фыркает Сайфер, не оборачиваясь ко мне. – Если бы она ещё потом завелась… - Колымага колымагой, но это вовсе не отменяет того факта, что в ней может быть сигнализация! - Блять, Сосенка, ещё хоть одно слово, и я тебе зубы пересчитаю! – огрызается злобно он и возвращается к своей кропотливой работе. – Про колымагу – это к тому, что она выпущена явно до девяностых годов, а значит – никакой сигнализации, и стартер не заблокирует. - Ладно-ладно, но если что… - Ты предупреждал, ага, точно, - шипит Билл. Я заглядываю ему через плечо, наблюдая, как длинные пальцы отсоединяют проводки от соединителя, а потом, спустя буквально секундную заминку, сводят оголённые концы двух разноцветных. - Аккуратно сейчас, - как будто говорит он сам себе. Лёгкий разряд тока и мотор тихонько затарахтел. - Ну всё уже? Можно садиться? - Ты куда-то спешишь? Надо ещё разблокировать замок рулевой колонки… Я понимаю, что веду себя бесконечно по-детски, если не по-бабски, но тем не менее… В какой-то момент я даже вхожу в раж. Подтрунивать над таким занятым и серьёзным Биллом – большое удовольствие. Чувствую себя почему-то абсолютно здоровым и полным жизни. Вероятно, это какое-то отклонение. Но на этот раз я, широко и лукаво улыбнувшись, тяну своё заунывное: - Интересно, сколько дают за угон? Ну, то есть, я умру в тюрьме или… Билл резко поднимает голову и смотрит на меня не просто осуждающим взглядом. Ненавидящим. - Ты издеваешься? - Самую малость, - я невинно хлопаю ресницами и снова ухмыляюсь. - Прошу в карету, - игнорирует мою вольность Сайфер и плюхается на водительское сиденье, с грохотом захлопывая ржавую дверь. Я от неожиданности ойкаю, потом быстренько проклинаю себя за то, что провоцировал Билла, и забираюсь в «карету». - Если это корыто умрёт посреди дороги, нам придётся топать до залива пёхом, Сосенка, надеюсь, твои принцесскины ножки готовы к этому. - Не готовы. - Тогда увы и ах. *** Корыто не умерло посреди дороги и пешком идти нам, конечно, не пришлось, но Билл придумал мне занятие на те долгие несколько часов, что мы катили сквозь заваленные мелким мусором «прерии», да маленькие прибрежные деревушки. Всё началось с моего тривиального: «А где ты всему этому научился?» Сайфер фыркнул, буркнул что-то, снова нахмурился, отвечать не стал, но поспешно остановил машину и скомандовал: «Пересаживайся». На что я отреагировал лаконичным: - Чего? - Ты поведёшь, - сказал Билл таким тоном, как будто это было нечто само собой разумеющееся. - Я ни разу за руль не садился. - А мне какое дело? К тому же… Всё когда-то случается впервые, - Сайфер злобно мне подмигнул и вылез из машины на трассу. - А нам разве не надо успеть к какому-то конкретному сроку?.. – замямлил я, стараясь не сильно палить свой страх. Никогда у меня не было желания учиться и водить автомобиль, мне и в детском кресле хорошо было. Я и велосипед с трудом «водил», и на коньках с лыжами еле катался. Наверняка, если порыться в моих диагнозах, то там точно можно было бы отыскать какую-нибудь дискоординацию. - Чем дольше ты упираешься, тем, как это ни парадоксально, мы позднее приедем. С каждым часом вода в заливе всё холоднее, Сосенка… - Это ты мне так мстишь? - Я никогда не мщу. Хватит заговаривать мне зубы. Лезь за руль. В общем-то, Сайфер был прав. Я не принимал душ уже полторы недели, видел залив только на картинках. К тому же, сейчас Билл насмотрится на мою безнадёжность и пошлёт всё к чертям. - А вдруг нам бензина не хватит? – попытал удачу в последний раз, но, видимо, никто вообще не спрашивал меня о моём желании. - Количество бензина в баке этой таратайки не зависит от того, кто поведёт, - заверил меня Билл, жеманно улыбаясь. И я сел за руль. Спустя полчаса далеко не плодотворных стараний Билла внушить мне, какая педаль за что отвечает, и что «Сосенка, долбоклюй ты деревянный, нельзя нажимать на газ и тормоз одновременно! » я вознамерился вернуться на своё законное место, но Сайфер измождённо вздохнул и преградил мне рукой путь: - Значит так. Рулить ты хоть можешь? - Ну, вроде бы, только я не знаю, куда ехать… Слушай, Билл, да оставь ты эту идею, я - кретин, у меня мозжечок меньше, чем у нормального человека и… Я даже на роликах каких-нибудь не могу кататься… - Это ролики?! Ответь мне, чем машина похожа на ролики? Мозжечок у него неправильный, держите меня семеро… Я виновато понурил голову. - План таков – ты на руле, я на педалях. - И… Как ты собираешься воплотить этот прекрасный план в жизнь? *** Это был самый унизительный и смущающий план в моей жизни. Но, к превеликому сожалению, работоспособный. А состоял он в том, что Сайфер бесцеремонно сломал сиденье водителя, уселся сзади меня, вытянул свои длиннющие ноги до педалей, тем самым заставляя меня скрестить свои на сидении, и властно гаркнул: «Вперёд, к звёздам!». Устроив подбородок у меня на плече. Постоянно бормоча что-то отвратительно нервирующее и раздражающее на ухо. Что-то вроде «и как ты вообще жить собирался?», «направо, твою бабку за ногу», «что ты так нежно держишь руль, как будто это …». При всём желании я не смог бы этого процитировать. А желания не было. И это стало пиздецом для моей нервной системы. Однако, в какой-то момент он смилостивился надо мной, видимо, заметив, как позеленело лицо, в зеркале, и выплюнул почти добродушно: «Это не месть, Сосенка, это взаимовыгодная расправа». Видимо под взаимной выгодой он подразумевал, что я научился рулить, а он прикорнул у меня на плечике. Да, прикорнул. Именно. Билл прикорнул. И вообще всё это было очень странно. И моё дурацкое птичье сердечко. Тоже странно. Ненормально это. Для Сайфера – ему-то всё равно, в его голове напрочь сметены все возможные преграды мышлению и желанию. Захотелось научить сосновоголового водить – без проблем, на войне все средства хороши. А со мной что не так? *** Роджер и толпа революционеров встретили нас с распростёртыми руками. Впрочем, Билл одним только взглядом отправил их дальше жарить маршмеллоу и рассказывать сказки на ночь, а меня потащил на мостик, к воде. Добрались, как полагается, до залива мы практически затемно, но полоску ядерно-красного заката застали. Быстро стянув с себя лишнюю одежду и оставшись снова в одних трусах, я потрогал с мостика пальцами ноги воду и отдёрнул её с шипением. - Нет, Билл, я туда не полезу, - я повёл плечами, - полторы недели – это ещё не максимум. Вот когда я действительно начну пахнуть бомжом… Договорить я не успел, потому что Билл, стоящий так же в одних трусах и кофте пихнул меня в воду, что было сопровождено глухим «а-а-а!» и бульком. Я подумал, что у меня остановится кровоток. Перед глазами резко позеленело, а потом потемнело. Ледяная вода охватила тело, утягивая в пучину. От неё коченели и каменели ноги, но больнее всего было моему «птичьему» сердцу. Наверное, всё это просто предрассудки трусливого ума, но я по-настоящему испугался, что вот так вот утону, или того хуже – умру от какого-нибудь инфаркта миокарда, на что происходящее было очень похоже. И тем не менее через полминуты я вынырнул, отчаянно отплёвываясь и действительно громко матерясь. Билл мрачно посмеивался на мостике, глядя на одну только торчащую из зеленоватой мути воды голову и слушая синхронный стук моих зубов. - Какой же ты идиотский идиот, Билл! Как же я тебя ненавижу! – орал я во всё охрипшее горло. Сайфера эти крики утопающего больше, естественно, смешили. Он наклонился над водой, чтобы сказать мне что-то, но, как бы это не было патологично, я просто дёрнул его обеими руками за плечи вниз, опрокидывая к себе в воду. *** - Знаешь, Сосенка, ты не менее вероломный, чем я, - заметил Сайфер, выжимая несчастную чёрную кофту, пока Диппер развалился под полотенцем на нагретом редкими дневными лучами солнца мостике. Диппер сонным взглядом бороздил забинтованные руки Билла, не в состоянии его отвести. Бинты потемнели от воды, но держались крепко. Наверное, ему было неудобно с ними, и тем не менее… - Нет, это была «взаимовыгодная расправа», - пробормотал Пайнс, вслушиваясь в звуки затухающей социалистической тусовки, - на кой чёрт тебе эти бинты? Сайфер замешкался с ответом, на секунду даже прекратив методичные встряхивания предмета одежды, за который так беспокоился. - У меня плохие сосуды, - ответил он и продолжил выжимать тряпку. Диппер усмехнулся тому, насколько идиотской, особенно для Билла, была подобная ложь, но решил оставить эту тему в покое. На неопределённый срок. Пока они не станут друг другу, эм-м-м, ближе? Да куда уж… Сайфер приземлился рядом, укладывая полусухую голову на сумку со сменной одеждой. Некоторое время они просто молча пялились на изредка выныривающие из-за облаков редкие мелкие звёздочки, пока Диппера вдруг не припёрло спросить о кое-чём действительно важном, о чём он помнил, но постоянно забывал. - Помнишь, Билл, когда ты… Когда ты приходил навестить меня в больницу, то кое-что интересное сказал… - Слишком туманно, Сосновое Деревце, я много чего тогда говорил, - так же тихо ответил Билл, вглядываясь в черноту ночного неба, полузаволочённого тучами. - То, что времени когда-нибудь тоже настанет конец. - Ну да, а чем это тебе так запомнилось? Вполне себе очевидный факт, даже научно доказанный. - Это только одна из теорий, факт полностью ещё не доказан, - вяло возразил Диппер. - Вопрос времени… Да и, к тому же, теория времени Стивена Хоккинга – более, чем достойное учение, я полагаю. Пайнс замешкался, подбирая слова. Всё то, что говорил Сайфер, было понятно. Было логично и научно подтверждено. Но в тот вечер Билл сказал совершенно другое. - Я немного не об этом, - медленно начал парень, перебирая в голове формулировки, - просто… Ты говорил о конце времени так, как будто это было для тебя чем-то… сугубо личным, вот. На несколько минут они погрузились в ночную тишину, изредка прерываемую чьими-то выкриками. А потом Билл ответил. Наверняка, сначала он хотел поюлить, сказать что-нибудь обще-фантастическое, но почему-то ответил… не так. Может быть, чем-то, вроде искренности. Скупо, но честно. - Вероятно, потому, что я боюсь этого больше всего.