Конь бледный

… В случае артериального кровотечения наложите жгут выше места ранения на четыре-пять сантиметров, чтобы остановить приток крови. В качестве жгута можно использовать любой прочный материал вплоть до обыкновенной ткани. При использовании неэластичных… Диппер срывается вниз по лестнице, впопыхах вытягивая из внутреннего кармана висящего на крючке пальто пятьдесят центов. Он чуть было не падает, форсируя несколько ступеней одним прыжком, но кое-как удерживается на ногах и бежит. Через пустынный зал, заполненный страшными массивными игровыми автоматами в мешках. Через тёмную улицу, на противоположный тротуар. Ему больно дышать, мерзкие слёзы стягивают петлёй лёгкие, горький ком застревает в горле. Диппер спотыкается о кирпич, валится на землю, во влажную грязь, потом рывком вытягивает себя в положения стоя и бросается к соседнему дому. …Наложите бинтовую повязку на рану, перед этим продезинфицировав место пореза йодом, марганцовкой, зелёнкой или спиртом. Не допускайте попадания растворов в рану – это вызовет приступ резкой боли. Повязку лучше накладывать сверху вниз… Пальцы дрожат, и Пайнс еле-еле попадает монеткой в отверстие. С глухим стуком она проваливается, и автомат предлагает сделать ему звонок. Он дёрганными резкими движениями засучивает рукав выше локтя и второй рукой тарабанит пальцами по кнопкам таксофона, промазывая по нескольку раз. Фонарь некстати моргает, Диппер нервно чертыхается. Быстрее, ему нужно, блять, быстрее, иначе… Гудки. - Да? - раздаётся на том конце провода весёлый голос Роджер. Диппер рвано выдыхает, опираясь ладонью о стенку кабинки, чтобы не упасть, и надрывно шепчет в трубку, потому сейчас его голосовые связки способны только на предсмертные хрипы: - Роджер…, - говорит он. – Роджер… Он пытается выдавить из себя хоть слово сквозь проклятые слёзы, стеной застилающие обзор. Надо быстрее. Если он сейчас не соберёт всю волю в кулак, то… - Диппер? Это ты? Что у тебя с голосом? Пайнс закусывает до боли губы, с размаху бьёт по несчастной кабинке кулаком, и орёт в трубку: - Билл, блять, вскрыл себе вены! - он зажимает себе рот рукой, чтобы Роджер не слышала всхлипов. – Пожалуйста, пожалуйста, приезжай, сделай что… - Ты знаешь, как оказыва… Диппер шваркает трубку о стену и вываливает спиной из кабинки. Его тошнит, ужасно тошнит, после того, как он наконец выговорил это. Он нагибается над землёй, держась рукой о дверь, и его вырывает. И самое главное – не давайте пострадавшему потерять сознание. * Билл обнаруживается на кухне, Диппер даже не смотрит в ванной – длинная кровавая дорожка тянется косой прямой от одной комнаты к другой. Он лежит на полу, одной рукой пытаясь навертеть повязку на запястье. Пайнс бросается к нему, вырывает из окровавленных трясущихся пальцев марлю, и тащит, ухватив под руки, к дивану. Но не дотаскивает, оставляя где-то между – по крайней мере, на открытом освещённом пространстве. В аптечке у них для таких случаев не припасено ничего кроме какой-нибудь зелёнки да той же марли. Руки Диппера дрожат ничуть не меньше, чем Билловы, но он снова закусывает щёку, стараясь собраться с духом. Сейчас главное – сделать всё, что в его силах, до приезда Роджер. Сайфер дёргается, выгибает спину и шею, цепляясь второй рукой за влажный от крови ковёр, и издаёт страшные гортанные звуки. Его смертельно побледневшее лицо перемазано красным, светлые длинные ресницы трепещут, а зрачки пульсируют, как будто какая-то программа в голове поломалась. Диппер усаживается между его конвульсивно дёргающихся ног, прижимая их своими, и ловит пострадавшую руку, изредка вздрагивающую. Видимо, бинт он распорол тем же осколком стекла, поэтому предплечье оголено. Краем сознания Пайнс замечает сотни уродливых шрамов, будто панцирем покрывающих белую кожу. Он снова стискивает зубы, утирая рукой слёзы и оставляя багровую полоску на щеках. - Что же ты, блять, делаешь…, - шепчет он. Носовым платком Диппер пытается перетянуть руку над порезом, но то Билл рефлекторно дёргает рукой, в очередной раз выгибаясь дугой, то сам Диппер в какой-то момент ослабляет хватку. У него не получается пережать кровоток, потому что он грёбаный слабак, он щуплый хилый семнадцатилетний подросток, умирающий от рака, в нём меньше силы, чем в новорождённом ребёнке. - Какого ты это, сука, сделал?! – орёт он от бессилия в шею Билла, так как лицо его в недосягаемости. – Хватит дрыгаться! Хочешь сдохнуть – сдохнешь после меня, мудак! Сайфер ещё с минуту мечется из стороны в сторону, но потом послушно замирает. Кое-как Дипперу таки удаётся наложить жгут, хоть и сопливый. Он вытряхивает содержимое аптечки и выискивает среди кучи тюбиков банку со спиртом и комок пожелтевшей ваты. Однако, судорожные конвульсии заменяет собой другая напасть – Билл медленно теряет сознание. Диппер, который только с третей попытки попадает спиртом по вате, замечает это не сразу. А когда замечает – хватается за голову, глухо, но красочно матерится и наотмашь бьёт Сайфера по лицу. Кулаком. И он сам не знает, почему предпочёл именно этот экстравагантный метод отрезвления. Хотя, почему же… Он прекрасно знает, почему. Несколько раз он чуть было не заезжает спиртом по порезу благодаря своим кривым рукам, и тем не менее к наложению повязки он приходит с наименьшими потерями. - Смотри на меня, Сайфер! – шипит он, приподнимаясь на коленях, чтобы разглядеть лицо Билла, который пребывает уже, видимо, где-то на тонкой грани между мирами, а изо рта его чуть ли не течёт слюна. – Вот видишь, кровь уже не течёт, сейчас я наложу повязку, вот этим бинтом и… Он обхватывает щёки Билла пальцами и нагибает лицо, показывая ему его собственную руку. - Мы дождёмся Роджер, Билл, они заштопают тебя, как проклятый прохудившийся валенок, и ты ещё походишь по этой сраной земле, ладно?! Сфокусируйся на моём лице, Билл! Я, блять, знаю, что ты меня слышишь! Ещё секунду Диппер вглядывается в расфокусированные глаза Билла, но потеряв всякую надежду на адекватную реакцию, возвращается к повязке. Резкими неровными движениями он обматывает запястье марлей в несколько слоёв. А потом перематывает заново и потуже. Кровь всё равно течёт, потому что жгут уебский. На скулах Пайнса набухают желваки, и снова наружу просятся слёзы. Билл опять откидывает голову на мягкую ручку дивана. «Роджер, где же ты ходишь то так долго? Я что, неясно выразился? Билл вскрыл себе вены, чтоб его черти съели!» Диппер нервно ерошит себе волосы, успокаивая стучащие зубы и сглатывая уже которую минуту напрашивающуюся рвоту. Он пытается перетянуть жгут, но пальцы уже покраснели, и отнюдь не от крови, а от безуспешных усилий. Хотя и от крови тоже. Из горла вырываются глухие рыдания. Грудь Билла тихо-мирно замедляется во вдохах и выдохах, погружая Пайнса в пучину отчаяния. Он слабо стукает его кулаком в солнечное сплетение, второй рукой зажимая глаза и рот. Всё не может так закончиться. Не может. Нихуя так всё не закончится, одно ведь только запястье? Он ведь успел? Неужели он слишком долго бегал, и Сайфер потерял слишком много крови? Но почему? Почему он вообще это сделал? Диппер упирается макушкой в изредка, но размеренно вздымающуюся грудь Билла, кусает губы, щуря глаза, чтобы остановить слёзы. - Извини, извини, господи-боже-мой, я больше так не буду, никогда, только не теряй сознание, Билл. Я клянусь, никогда больше… Тяжёлая рука ложится ему на спину и остаётся там. Диппер замирает, как и его сердце замирает в груди. Нет, Билл ничего больше не предпринимает. Не говорит, не делает никаких движений рукой. Как будто это было вовсе неосознанное движение. В квартиру врываются Роджер с Сэлти. Точнее, Роджер буквально выносит дверь, а за ней семенит её неизменная боевая подруга. - Твою же грёбаную мать! – восклицает она. Диппер отнимает голову, рука Билла безжизненно соскальзывает вниз. Происходящее дальше окутывается мутным белёсым туманом. Роджер его, абсолютно не трепыхающегося и повисшего у неё на руках, оттаскивает к стене, уверенно что-то бормочет на ухо, хлопает по плечу. Сэлти достаёт специальный резиновый жгут, в мгновение перетягивает руку крепко-накрепко. Вытягивает несколько ампул с непонятным прозрачным содержимым, и шприцы. Роджер на всякий случай придерживает Билла, но тот находится как будто в полусне, и Сэлти вводит длинную иглу в кубитальную вену. Несколько минут они, с двух сторон придерживая Билла, о чём-то тихо переговариваются, Диппер не может разобрать, о чём. Он поджимает коленки и укладывает на них подбородок, стараясь зажать шею, чтобы побороть рвотный рефлекс. Сэлти тыльной стороной ладони стукает по руке Билла, кивает Роджер, которая протягивает медицинские нитку и иглу. - У нас нет сшивающего аппарата, поэтому придётся накладывать тугую повязку, - ровным бесстрастным голосом произносит Сэлти. Диппер кивает. На периферии сознания мелькает мысль, что он вообще в первый раз слышит её голос, но надолго он на этой мысли не задерживается. В общем-то, ни на одной мысли. Кроме той, что теперь он абсолютно не знает, как вообще быть дальше. Что делать, куда идти, или бежать? А ещё он не знает, что думать, не знает, насколько он виноват, не знает, зачем Билл уродует свои руки, зачем ему Диппер, зачем ему всё это вообще? Он не замечает, как к нему подбирается Роджер и присаживается рядом. Сэлти сосредоточенно орудует в стороне рукой. - Ты как? – глупо спрашивает Роджер, пихая Диппера плечом. Диппер не отвечает, только пустыми покрасневшими глазами наблюдает монотонные выверенные движения Сэлти. - Извини за вопрос, но мне… Нужно знать, почему на этот раз… - На этот раз? – хрипло спрашивает Пайнс, скашивая глаза в её сторону. Роджер кусает себя за язык и судорожно сжимает пальцы. - Ну да, было дело. Хотя, в этот раз всё чутка… серьёзнее. Сэлти так говорит – он мощно проехался по артерии. - А тогда почему? – безразлично уточняет Диппер. – Впрочем, не важно. Это всё не имеет никакого значения. Женщина удивлённо вскидывает брови. - Не важно? – переспрашивает она. Диппер кивает. Он поднимается, опираясь спиной о стену и на подгибающихся ногах шагает в сторону кухни. - Я думаю, мне надо уйти. - Ну так я с тобой пойду, до кухни вроде не так далеко, - бурчит Роджер, поднимаясь вслед за ним. - Нет, не на кухню. Вообще уйти. Она так и застывает с полусогнутой спиной. Диппер продолжает дорогу. Он долго и тщательно моет руки, стараясь оттереть кровь, но без мыла получается плохо. Бросив затею, наполняет водой чайник и ставит подогреваться. Просто потому, что больше не знает, что делать. Тошнота постепенно отступает, как и слёзы, оставляя после себя только чувство зудящей пустоты. Диппер садится за стол и подпирает голову руками. Роджер не заставляет себя долго ждать. Она крадучись подбирается к столу и так же садится. - Тебе-то зачем уходить? – стараясь придать фразе как можно больше такта за счёт участливых интонаций, переспрашивает она. Диппер поднимает на неё растерянный взгляд. - Не знаю, - тупо говорит он и пожимает плечами. – Это из-за меня. Я виноват. Значит, проще всего будет уйти. Думаю, Билл и сам не захочет видеть меня, раз он… Роджер снова вскидывает брови, всем своим видом выражая «ты-же-вроде-не-дебил». - Последнее, чего Билл может не захотеть – это ты, придурок! Я не представляю, что ты такого натворил, но вот если ты «уйдёшь», Диппер… Боюсь, вспори он себе сонную артерию, даже такой профессионал, как Сэлти, не сможет его заштопать. Диппер опять пожимает плечами. Он слишком устал. Просто кошмарно устал, и сейчас ему хочется лечь где-нибудь под батареей, свернуться калачиком, укутавшись в куртку, и уснуть, надолго. Но, конечно, не навсегда, он ещё не достиг такой степени безысходности. - Для него вообще никого кроме тебя не существует, блять! - почему-то Роджер раздражённо фыркает. – Серьёзно тебе говорю, если когда-нибудь кому-то из нас доведётся увидеть мир глазами Билла, то там никого кроме тебя не встретится, либо эти же самые встречные люди будут изображены в виде, как он там говорит, мясных мешков! Он же на тебе просто до чёртиков помешан! Пайнс невесело усмехается. В таком случае, он не понимает, почему на такое бесцветное прикосновение губами Сайфер отреагировал… подобным образом. Может быть, его неприязнь к «отношениям» настолько велика? Или он считает, что поцелуи относятся к выражению удовлетворения физических потребностей, которые он так рьяно презирает и отрицает? Но это, еб твою мать, даже не был поцелуй! - Я вообще иногда думаю… Ты – единственное, что его вообще удерживает в мире живых, - задумчиво прибавляет Роджер. – В прямом смысле этого слова. Диппер поднимает на неё вопросительный взгляд. - Мы думаем, что у него… ну, этот, как его там, - она заминается. – Синдром Котара. От этого чудесного пояснения вопросов у Пайнса только прибавляется. - Прости, конечно, но я понятия не имею, что это такое… - Он думает, что мёртв. *** Сэлти прикладывается к чашке чая и делает осторожный глоток. - Я поставила ему капельницу с бромидом натрия, некоторое время он будет находиться под наркозом, потом перейдёт в состояние нейролептического сна. К утру проснётся. Наверное, - рапортует она. Я смотрю на неё как могу сейчас благоговейно. Но могу я сейчас немного, да и сам бы не отказался от пары капель этого бромида. - Сэлти, можешь немного рассказать Дипперу о том, чем Билл болеет? – как можно более невзначай говорит Роджер, подпирая подбородок рукой. Сэлти даже не поворачивает в её сторону головы. Только молча пьёт свой чай, иногда облизывая губы. Мне она кажется странной. И тем не менее Сэлти заставляет всем своим видом себя уважать. За холодное спокойствие, за некогда расхваленный мной врачебный профессионализм. И что кто-то вроде неё забыл рядом с Роджер, рядом с Биллом? И вообще – тут, в этой идиотской комнате с моргающей лампочкой, за столом, с чашкой полуостывшего чая. - Он шизофреник, - просто говорит Сэлти, и Роджер чуть было не давится чаем. – Таких, как он, в психиатрические больницы кладут. - Хватит, я сама расскажу. И Билл почти нормальный. По крайней мере он борется с собой. - Чикатило наверняка тоже боролся с собой, вот только он входит в топ самых жестоких серийный убийц. - Сэлти! Не надо, а! Мы сотню раз обсуждали, и я просила тебя не говорить так о нём! Это другое. - Подумаешь, он был извращенцем, а этот… - Заткнись! – огрызается Роджер, Сэлти закатывает глаза. – Билл калечит себя. Он никого не трогает. - Да о чём вы вообще говорите? Причём тут это его увлечение селфхармом? Как можно думать, что мёртв, будучи живым? Особенно Билл, он так думать гипотетически не может, потому что… Ну Билл же. Он же до чёрта рациональный! – восклицаю я. - Некоторые люди панически боятся плохого запаха изо рта, не обессудь, - бормочет раздражённо Сэлти. Роджер понуро опускает лицо. - Думаю, он как раз и выживает за счёт того, что невероятно рационален. Спроси ты его, когда он в своём обыкновенном состоянии, о том, считает ли он себя мёртвым – и он обплюёт тебя грязью с головы до ног за такую идиотскую мысль, но… Бессознательная его часть, она, в общем, придерживается убеждения, что Билл уже мёртв. Я продолжаю терроризировать её непонимающим взглядом, потому что картина в голове вообще ни черта не складывается. Какое отношение имеет страсть к самоповреждению к этой, извините, поебени? Почему он вскрыл себе вены из-за одного грёбаного «поцелуйчика»? Но вместо Роджер на мой немой вопрос отвечает Сэлти. Она поднимает из-за стола, поправляет толстовку и разворачивается в сторону выхода. - Подсознание человека – штука куда более сложная и страшная, нежели сознание. И сильная. Он пытается, причиняя себе боль, перетягивать рациональное преимущество в сторону адекватно мыслящей его части. Возможно, это достойно уважения, но знаешь, что, парень? Если хочешь моего совета – беги куда подальше и как можно быстрее от этого шибздика. Пока он калечит себя – ладно. Что, если он сочтёт более эффективным способом отрезвления насилие над кем-то посторонним? Так оно и бывает. - Хватит, - на этот раз говорю я. И меня раздражает то, как они говорят о Билле. Заслуживает уважения? За борьбу с шизофренией? Разве это вообще можно описать таким мелким словом, как уважение? Вот чего после этого Билл Сайфер не заслуживает, так это презрения и звания «шибздик». - Мне не нужен твой совет, - возможно, это звучит слишком резко и неблагодарно после того, что она сделала, но то, что делать мне, куда и от кого бежать, решать буду только я. Пусть сейчас я и не представляю, и от объективного совета и дружеского похлопывания по плечу (от Билла) не отказался бы. Роджер вежливо откашливается и так же поднимается из-за стола. - Если будут проблемы какие-то… Ну, в общем, ты знаешь, где меня найти, - она неуверенно чешет репу и подмигивает. Я сдержанно киваю в ответ. Сэлти качает головой, что-то бормочет на ухо Роджер. И они уходят. На часах около пяти утра. *** Диппер действительно спит под батареей, если беспокойную дрёму с перебоем на таблетки можно назвать сном. Утро встречает его неприятным звоном в ушах. После того, как он кое-как принимает положение стоя, оказывается, звон звучал вовсе не в его ушах. Билла в комнате не обнаруживается. Капельница лежит на диване, а с кухни раздаётся хриплый сухой кашель. Диппер устало вздыхает и плетётся в сторону источника звука. Сайфер пытается поставить чайник, используя одну руку. Лицо его Пайнс не видит, может наблюдать только кошмарно бледную шею. Он прислоняется к косяку и складывает руки на груди. - Утра, - спустя минуту внимательного наблюдения за ним говорит Диппер. Билл знает, что он там стоит, и знает с тех пор, как Диппер проснулся. И на эту реплику он так же не поворачивается, только опирается здоровой рукой о столешницу. Диппер подходит к столу, отодвигает табуретку и садится. Сайфер, спустя некоторый продолжительный промежуток времени, потраченный на многозначительное молчание, всё же поворачивается к нему. Надо заметить, выглядит он похуже всякого онкобольного. Теперь они точно стоят друг друга, и Диппер вроде бы даже усмехается этой не особенно весёлой мысли. Он смотрит на Пайнса таким же внимательным тягучим взглядом, а потом, видимо, понимая немой намёк, садится так же за стол. И никто, естественно, не знает, как начать такой разговор. Но его надо начать, ибо раньше выйдешь – дальше будешь, а они и так уже сильно затянули. Диппер откашливается, но Билл всё же начинает первый. - Я приношу свои извинения, - почти что ровным голосом объявляет он. Диппер выгибает бровь, несколько удивлённо. - И клянусь – такого больше не повторится, - продолжает вещать Сайфер. Диппер злится. Снова. И очень, очень, чёрт подери, сильно злится. - Серьёзно? – он улыбается. – Клянёшься прямо? А почему ты это сделал, значит, ты рассказывать не хочешь, да? Билл в свою очередь хмурит брови и, кажется, понимает, к чему дело идёт, и что сегодня ему не удастся избежать «серьёзного разговора». Он откидывается на спинку стула и укладывает одну руку на стол. - Скажешь, что простудился и поэтому выпилиться решил, да? Мол, «это в порядке вещей, «Сосенка»! Всё путём, пару-тройку раз в год на меня осенняя хандра нападает! Не бери в голову»! – Диппер распаляется и чувствует, что ему хочется животом проехаться по столу и дать Биллу ещё раз хорошенько в морду. – Или выдумаешь ещё какую-нибудь хуёвую отговорку, я уже не знаю! - Чего ты от меня хочешь? – спрашивает Сайфер. У Диппера срывает башню. Он вскакивает из-за стола, в пару шагов преодолевает расстояние между ними, и хватает Билла за воротник испачканного кровью свитера. Естественно, тот и с места не двигается, потому что силёнки Диппера, как известно,- силёнки новорождённого, но для устрашения и обозначения уровня своей ярости их достаточно. - Какого хера, Билл?! Какого я узнаю о том, что ты чёртов шизофреник, от Роджер?! А что, если бы ты решил вскрыть себе вены где-нибудь на природе, или если бы она не приехала?! Что бы я тогда делал? Из меня врач, как из дерьма пуля, и это было научно доказано, когда я сегодня тебе пытался жгут наложить! Ты понимаешь, что я должен знать о таких вещах, сволочь ты, блять, скрытная! Чтобы никогда больше не совершать таких идиотских!.. На последнем слове Диппер запинается. Потому что изначально он планировал замять это место, и больше никогда не затрагивать эту тему в разговорах. Билл же на удивление спокоен. То есть, он не устыжён, возмущён малость, разве что. "Это кто тут возмущаться должен?!" Он кладёт свою извечно холодную руку Дипперу на запястье и проникновенно заглядывает в глаза. - Шизофреник? – и вскидывает брови. – Я не шизофреник, Сосенка, не устраивай мне тут. У Диппера дрожат губы. Он дёргает запястье на себя, но Билл резко сжимает его пальцами. - Моё сегодняшнее фиаско – я не намеревался вскрывать себе вены, и, даже если ты мне сейчас не поверишь, это действительно была случайность. Отрицать то, что иногда меня навещают мысли, светлого ума не достойные, и то, что я порой захожу далеко в своих извращённых практиках, - он задирает рукав, оголяя уродливые миллионные шрамы на коже, - я не собираюсь. Но. Есть одно «но». Билл поднимается, и лицо его, соответственно, оказывается на полторы головы выше. Он смотрит на Диппера сверху вниз и как-то странно улыбается. - У меня есть веские причины считать себя в той или иной степени живым. Или мёртвым, я не знаю, что конкретно они тебе сказали. Но я, блять, не грёбаный псих! Заруби себе это на носу, Сосенка. Я. Не. Грёбаный. Псих! – рявкает Сайфер, наклоняясь ниже и ниже. Пайнс испуганно вжимает голову в плечи. Он в первый раз ощущает злобу Билла на себе, и это ни черта не круто, но есть в ней-то специфически пряное. То, что Сайфер сильно сжимает его запястье, но ни в коем случае не до боли, то, что в ярости нет и капли холода. Есть только злость. - И насчёт того поцелуя, который ты считаешь идиотской ошибкой, - он елейно улыбается. – Я готов повторить, прямо сейчас. И поверь – на этот раз я тебя не разочарую. Диппер ошарашенно выдыхает, резко дёргает руку на себя, благо, на этот раз Билл-таки намеренно ослабевает хватку, и отшатывается назад. - Знаешь, куда иди со своими разочарованиями, Сайфер?! Нахер иди! – выплёвывает он Биллу в лицо и позорно ретируется в комнату. Вроде бы это он начинал с позиции лидера, так как же всё так вообще обернулось? Но главный вопрос остаётся на постулате – что делать дальше?