Конь бледный

Диппер смотрит в зеркало. Свитер лежит рядом на полу, зеркало стоит на стуле, а Диппер стоит напротив зеркала. Он безразличным взглядом окидывает отражающийся скелет, обтянутый кожей, похожей на старую парусину, испещрённую сиреневыми сосудами. И Диппер всё больше удивляется тому, насколько он отстранённо и без малейшего интереса или неприятия воспринимает стоящего в зеркале человека. Он задумчиво поворачивает голову, сухожилия натягиваются, словно тросы, подбородок и челюсти заостряются. Пайнс ухмыляется кончиками губ мысли о том, что он похож на старый разваливающийся фрегат, скрипящий и расходящийся по швам. Он подносит тонкими ломкими пальцами сигарету к белым потрескавшимся губам и делает длинную затяжку, а потом выдыхает колечком дым. Длинная белая рука перехватывает его за запястье, голова устраивается на плече, пальцы касаются чужих обветренных губ, ухо обдаёт тёплым едким дымом. - Привет, Билл, - улыбается Диппер и откидывает голову назад. Вместо ответа Билл носом касается передней лестничной мышцы и возвращает Дипперу законную затяжку. - Сэлти сломала руку и теперь у неё какое-то серьёзное воспаление, - бормочет он Пайнсу в шею. – Роджер рвёт и мечет. Но сегодня будет собрание сил протеста, как она говорит. Тянуть больше нельзя. Диппер усмехается и снова прикладывает сигарету к губам. - Ты уже придумал речь? - Да ладно, даже если я буду вещать про скидки на бананы в местном супермаркете, вряд ли они заподозрят подвох. - Как ты можешь так нагло оскорблять религиозные чувства народа? – Диппер широко улыбается и запрокидывает голову так, чтобы видеть лицо Сайфера. - Давай потанцуем, - шепчет Билл хитро и второй ладонью проводит по голой талии Пайнса. - Только если танго, - отвечает Диппер. Билл быстро разворачивает его, ловким движением устраивая свою руку на талии, а его – на своём плече, и сжимает пальцами пальцы Диппера. - Не вопрос. Диппер думает – ему не хватает алой розы в зубах. О нет, Билл вовсе не умеет танцевать танго. Да чего там, и сам Диппер не умеет. Но ровная, крепкая, невероятно надёжная спина под ладонями, чёткие выверенные движения и абсолютная власть – разве что-то тут ещё надо уметь? Вообще-то он никогда не был ведомым, он же мужчина. И, соответственно, вёл. Но назвать положение дел унизительным у Диппера язык не поворачивался. Особенно тогда, когда твёрдая рука сгибает его пополам, чуть было не опуская головой на ковёр, а потом резко поднимает и прижимает к её хозяину. Билл кружится по комнате, быстро перебирая ногами, его веки чуть прикрыты, он сосредоточенно шевелит губами, отсчитывая движения, и пусть Дипперу даже немного жаль, что у них нет какого-нибудь винилового проигрывателя с классическим аргентинским танго, ему в конечном итоге достаточно. Ему всего достаточно. Диппер перехватывает Билла за талию и на его удивлённый взгляд лишь хмыкает и закатывает глаза. Сайфер даже в некотором предвкушении закусывает губу. Пайнс ближе притягивает Билла к себе и тихо говорит ему. - Голову влево, подбородок поднят, рука опущена. Сайфер выше, и это несколько неудобно, но Диппер ответственно приступает к заданию, превращая сумбур движения в подобие классического танца. - Не шаркай ногами, - шепчет он, внимательно глядя на прямую вытянутую шею сосредоточенного Билла и лёгкую игривую ухмылку на его губах, - шагай от пятки и вытягивай мысок. И лучше закрой глаза. - Слушаюсь, мастер, - Сайфер широко ухмыляется. Чуть крепче сжимает его плечо и окончательно смыкает веки. Этот момент кажется Дипперу настолько интимным, что он нехотя перестаёт дышать на несколько секунд, и заглядывается на ровное лицо Билла. Но потом берёт себя и, собственно, Сайфера в руки, и начинает медленно считать. - Раз, два, три, четыре… Раз, два, три, четыре, - сосредоточенно повторяет он с нарастающей скоростью. Периодически они наступают друг другу на ноги, Диппер неловко усмехается, иногда поправляет ладонью подбородок Билла, в тайне, наверное, даже от самого себя, желает, чтобы это никогда не заканчивалось. Ему нравится это ощущение всепоглощающего к себе доверия, расслабленной руки на плече, светлых ресниц, опущенных на щёки, повинующихся ему чужих движений. Нет, у Диппера нет комплекса пассива или чего-то в этом роде. Как однажды сказал Билл, они равны. Абсолютно равны. Всегда и во всём. Диппер храбро сводит брови, на секунду останавливает танец и заставляет Билла прогнуться в спине. Интересно, нервничает ли он сейчас? Ведь Диппер такой хлюпик, вряд ли у него на все сто процентов получится удержать Сайфера и не уронить его на пол. Но Пайнс постарается изо всех сил, чтобы Билл не упал, потому что сейчас несёт за него ответственность. Билл прогибается всё дальше, обнажая сильную шею, пальцы его чуть подрагивают, хватаясь за худое плечо Диппера, вытягивает ногу, волосами касается ковра, повисая на держащей руке. И Диппер замирает, внимательно и удивлённо глядя на колесо груди, кадык, бьющуюся от напряжения жилку на шее, совершенно теряя из вида собственную старческую боль в спине и руках. Билл чуть поднимает голову и приоткрывает один глаз. - Ну? – немного нервно спрашивает он. – Ты меня поднимать собираешься? Диппер давится смешком. - Это так прикольно, - констатирует, не отрывая взгляда от явно не очень довольного Сайфера. Билл с секунду хлопает ресницами, вероятно, ошарашенный, а потом просто скользит ногой по ковру, и они таки падают. Диппер впечатывается носом в поверхность, промахиваясь мимо уютного плеча Билла, и тихо стонет от боли. Сайфер ехидно смеётся, устраивая руку на его спине, и Пайнс тоже смеётся на самом деле. А потом приподнимается на локтях и заглядывает Биллу в лицо. - Ну, как я тебе? – спрашивает он с энтузиазмом, краснея в силу возможностей своей физиологии. - Ты мне всегда очень даже, - смешливо отвечает Билл, глядя на него из-под ресниц. Диппер смущённо щурится и запрокидывает голову. - Ну, ты по крайней мере не чувствовал, что одно неловкое движение – и разобьёшь себе затылок об стенку? - Я считал секунды до смерти. - Сайфер! – Диппер пихает его острой коленкой в бок. - Да ладно, ладно, - улыбка немного сползает с лица Билла, - ты бы стал отличным преподавателем. Пайнс смотрит на него внимательно и чуть поджимает губы. - Ага, - говорит он. И целует, коротко, но так нежно, как только может. - Помнишь, наши соседи каждое утро включали сиртаки? - Как забыть, - усмехается Билл, монотонно шагая пальцами по позвонкам. – Только танго не танцуют под сиртаки. Наверное, Билл слишком хорошо понимает, что конец близко, думает Диппер. И крепче сжимает его плечо. * - Джерри, милый… Женщина обеспокоенно смотрит на него, и Джереми невольно отводит взгляд, пряча лицо в вороте старого пиджака от пытливых глаз матери. - Оставайся-ка дома, - она тянет руку к его щеке и ощущает стёртыми стиральным порошком и средством для мытья посуды подушечками пальцев колкую щетину. – Тебе надо прийти в себя. Я совсем не против, после смерти папы здесь так пусто, а… - Нет, мам, я не могу, - обрывает её Джереми и отрывает руку от своего лица. – Вам с Дженни вместе будет весело, а мне надо… Надо вернуться в Окленд. - Зачем тебе в Окленд? – в голосе её слышатся нотки скорых слёз. – Вот куда тебе точно не надо, так это в Окленд. Джереми отстраняется и проходит вглубь дома. В гостиной стоит кроватка, Дженни спокойно спит, уткнувшись носом в подушечку. Он наклоняется и долго пристально смотрит на её каштановые кудряшки, ровный детский румянец и аккуратные длинные ресницы-бабочки. И прикасается губами к очаровательной бархатной щеке. Щетина колется, Дженни недовольно ворочается во сне, и Джереми быстро отстраняется. Гарднер оборачивается к матери. К сухой одинокой вдове в годах, поверх плеч которой висит старая цветастая шаль изнанкой наверх. Чтобы не обносилась. Миссис Дженет складывает руки в замок и передёргивает худыми острыми плечами. Джереми грустно. Он закусывает губу и возводит глаза к потолку. Мать делает шаг и сжимает его плечо маленькой женской рукой. - Джерри, останься, пожалуйста. Я думаю, тебе не надо… Она потерянно всматривается в его лицо, а потом хмурит каштановые редкие брови и закрывает лицо ладонями. - Ты, наверное, отомстить хочешь, или что-то такое. Я понимаю, да, но… Джерри, может быть это звучит странно и глупо… Тебе надо жить здесь и сейчас. У тебя есть Дженни, у неё должен быть отец, да и мне… Мне нужна опора. - Со мной всё будет в порядке, мама, - заверяет её Джереми и снова отстраняется. – Не успеешь моргнуть, я вернусь обратно. Не вешай нос, ладно? Он решительно ей улыбается. Но Дженет слишком отчётливо видит, как натянута эта улыбка, как притянута за уши эта решительность. - Ладно, - тихо соглашается она. – А Дженни лучше кормилицу поискать, или… - Смесь, конечно. Гарднер вскользь целует мать в щёку, просит её передать привет Дженни, когда та проснётся, и обещает, что будет звонить каждый вечер. Оставляя мать позади, Джереми вытягивает из кармана мятую карточку и чуть прищурившись еле заметно шевелит губами. Мейбл Пайнс. Ему нужна Мейбл Пайнс. Он складывает бумажку с адресом обратно в нагрудный карман и ускоряет шаг. Дженет выходит на крыльцо маленького загородного домика и смотрит в быстро удаляющуюся спину сына. Ей хочется сию же секунду броситься за ним вдогонку, но она только крепче сжимает пальцы. Он не будет звонить. * - Да во время этой долбаной возни она её сломала! – восклицает Роджер и прикладывается к узкому горлышку бутылки. - Женский алкоголизм не лечится, - подмечаю тихо я, проходясь серебряной бритвой по намыленным Билловым щекам сквозь его недовольное шипение. – Ну вы ведь вызвали ей врача? Роджер раздражённо фыркает и откидывается на стену. Она выглядит усталой, под глазами залегли синяки. - А ты попробуй заставь врача лечиться у другого врача! - Зачем заставлять? Просто вызови, и всё, - вносит лепту Билл и морщится, когда я случайно делаю маленький порез. - Ага, - соглашаюсь, пальцем смахивая крошечную капельку крови. Роджер косится на нас и ядовито ухмыляется. - Ну прямо женатики, - колко подмечает она и растягивает губы в широкой предовольной улыбке, - аж тошно! Билл пинает её ногой в коленку и бурчит что-то злое. Я возвращаю его голову в исходное положение и прошу не дёргаться, потому что иначе случайно могу отрезать ему нос. Роджер снова делает глоток и прикрывает глаза, скидывая на пол берцы и подтягивая под себя ноги. За окном декабрьская темнота, подрагивает керосиновая лампа, висящая рядом на стене. - А классно у вас тут, знаете, - тихо говорит Роджер. Сайфер в зеркале закатывает глаза. А я улыбаюсь и легонько щёлкаю его по зачёсанной голове. Мы сидим так ещё немного, пока снизу не раздаются первые окрики. Роджер выпадает из своего усталого транса и принимается на скорую руку шнуровать ботинки, я леплю Биллу на щёки несколько огрызков пластырей, которые он тут же сдёргивает и гаденько мне ухмыляется. Кое-как заправляю отросшие волосы в бесполезный хвост, натягиваю свитер, шарф, вязаную дырявую шапку, и ещё что-то невразумительное. Мельком усмотрев какого-то незнакомого бомжа в зеркале чуть было не шарахаюсь в сторону, но вовремя понимаю, что это я. Билл смеётся, ныряет в свой неизменный милитаристский плащ с заплатами на локтях, и мы скользим вслед за Роджер через узкий проём. Билл свешивается с перил, оглядывая масштабы бедствия, и замечает среди толпы, разодетой так же во всякий хлам, нескольких людей со связанными руками и мешками на головах. - Что это? – спрашиваю я, скорее даже у самого себя. Сайфер пожимает плечами и пристально всматривается. Роджер подзывает его к себе рукой, уже спускаясь по лестнице. Только завидев их двоих, довольно неспешно спускающихся по ступеням, толпа взрывается нечленораздельным рёвом, вверх летят то ли шляпы, то ли другие предметы одежды. Когда это Билл успел стать таким популярным? Я усмехаюсь и шагаю за ними. Мы остановились на втором этаже, на небольшом выступе-балкончике. Я бы не сказал, что это прям уж такое безопасное место, но с точки зрения защищённости от бешеной толпы, думаю, лучше не придумаешь. Сайфер вышел вперёд, оставляя нас двоих за своей спиной и опёрся обеими руками о перила, проходясь по плотным рядам людей, затесавшихся среди старых переломанных станков и обломков полуразрушенных стен, взглядом. Он вытянул руку вперёд. И толпа смолкла. - Рад вас видеть, дорогие друзья! - его громкий низкий голос эхом разнёсся по помещению, люди приветственно взревели. – Прежде всего я хочу поздравить нас всех с большим успехом! Думаю, закономерно будет начать с ваших ко мне вопросов. Кто-то в толпе подпрыгнул, швыряя шапку вверх, Билл протянул в его сторону руку, властно разворачивая ладонь. Билл выглядел невероятно. Я смотрел за его королевскими улыбками, заслушивался правильным голосом, умными репликами и точным формулировками. Билл бы стал потрясающим полководцем. Он умел воодушевить и вдохновить кого угодно на что угодно, ему только стоило направить свои умения в правильное русло. Наверное, сейчас я впервые задумался, зачем ему всё это нужно. Такой удивительный талантливый Билл, самый талантливый… человек, которого я когда-либо встречал. Но здесь и сейчас Билл не творил. Он разрушал. Это было ясно мне с самого начала. Билл желал разрушать. Всё и вся, кроме, пожалуй, меня. По какой причине – никто не знал, кроме самого Сайфера. Но зачем? - Кто эти люди? – спросил у толпы Билл и указал рукой на одного из тех, на чьи головы были надеты мешки. Несколько человек подле того зашушукались, шепоток подхватили остальные, пока вновь не смолкли, и тот самый парень, что первым рискнул задать Биллу вопрос, крикнул: - Это жертва! «Ага, жертва, жертва, воздаяние!» подхватила толпа. Сайфер вскинул брови, но по лицу его скользнула тень интереса. - Жертва? – с некоторой иронией в голосе поинтересовался он. - Ну… Этот мужик – банковский служащий, и мы с ребятами подумали, вам будет… Будет интересно с ним поработать! – кричал парень. Билл немного нахмурился. Я стоял практически рядом с ним, но так, чтобы ниша скрывала большую часть лица. И мне хотелось схватить какой-нибудь многозарядный пистолет, или лучше сразу автомат, и пальнуть в этого парня. Я напугано покосился на Сайфера и снова на людей, держащих под руки «банковского служащего». - Поработать? – переспросил Сайфер, голос его сквозил некоторыми неопределёнными чувствами. Я бы не взялся сейчас судить, больше ли это отвращает или интересует его. - Ну да, поработать, - подтвердил глас толпы. Я схватил пальцами Билла за рукав и приблизился так, чтобы никто ни в коем случае не мог нас услышать. Роджер так же настороженно переминалась сзади с ноги на ногу и теребила край кожанки. - Билл, это нихера не к добру, - зашептал ему на ухо, - всё это уже переходит рамки дозволенного. А если они его пытали? Он же чёртов человек, и надо прекращать это немедленно… - Я разберусь, - как-то отстранённо ответил Билл, глядя на людей в мешках. Я взглянул на него исподлобья несколько растерянно, а потом отступил назад, к Роджер. Та опустила мне ладонь на плечо и кивнула. Когда конференция закончилась, Билл вместе с Роджер спустились вниз, чтобы «разделить трапезу вместе с камрадами», а я пошёл в комнату, потому что оставил там живительные таблетки. Голова сильно кружилась, под конец бесед у меня хлынула кровь из носа, и, чтобы не перебивать кашлем речь Билла, я отправился пересидеть на лестницу. Мысли роились мерзкими приставучими мухами, я шёл с широко открытыми глазами и понимал, что не что иное, как липкий ужас и стыд окутывают моё горло. Это уже не игрушки. Всё это не игрушки. Долбаная революция и долбаные революционеры заходят слишком далеко, и нужно, чтобы Билл немедленно запретил всё это. Пора заканчивать. Слишком много людей погибло и продолжает погибать. Я плохо представлял, что сейчас творится в Окленде, но судя по тому, как измождена глава нашего прекрасного восстания Роджер – творится далеко не эпоха ренессанса. Отчего-то из моей дурной головы совсем вылетело ощущение этой грязи и крови, коей запятнаны мои ладони. Всё, что сейчас творится – продолжает ложиться цементом вины на мои плечи. Я это начал. Я всё это начал. По дороге до четвёртого этажа я несколько раз приваливался к стене, мне делалось сильно дурно, и чуть было не стошнило. Перед глазами вновь вставал образ лежащего в крови мерзкого Айка, и отец, прикованный к инвалидной тележке. Апатию и безграничное счастье как рукой сняло. Я ввалился в комнату, сильно запыхавшись, и немедленно побежал к полке, где хранился мой оксикодон. Сунул в рот сразу таблеток шесть и присел на книжки, ухватившись за голову. Меня интересовал вопрос – почему я забыл? Ответ я знал, но лучше от этого не становилось. Всё это ужасно неправильно, всё это плохо, надо немедленно прекращать… Я не знал, сколько так просидел, уткнувшись носом в коленки и сжимая пальцами шею, но из забытья меня вытащила Роджер. Когда я поднял на неё взгляд – увидел полное неописуемого страха побелевшее лицо. Роджер трясла меня за плечи и беззвучно шевелила губами. Через несколько секунд я понял, что отнюдь не беззвучно. - Диппер! – в очередной раз прокричала она и защёлкала перед носом пальцами. - А… что? Роджер выдохнула и выпрямилась. Но вместо того, чтобы продолжить мысль, она отшатнулась назад и ударила несколько раз себя ладонями по лбу. Она зажмурилась, и продолжала колотить себя руками, что-то отчаянно бормоча. Я испугался и подскочил к ней, сжимая своими хлипкими руками её крепкие запястья. Мы с Роджер были примерно одного роста, поэтому сейчас, вечно такая сильная и уверенная, весёлая и независимая Роджер напомнила мне Мейбл. - Да что случилось, Роджер?! – в конце концов воскликнул я, потому что сдерживать её порыв разбить собственноручно себе голову получалось откровенно плохо. – Ну что, что такое?! Женщина замерла и воззрилась на меня полными отчаяния и ужаса серыми глазами. - Я… Я не уследила и… Билл вместе с каким-то ещё пацаном ушёл. И они взяли с собой того банкира с мешком на башке, и… Чёрт возьми, я просто грёбаная идиотка, Диппер! Сердце моё ухнуло в пятки. Я смотрел на неё и лицо было начало расплываться перед глазами. Нет. Никакой паники, нет. - Ты знаешь, куда конкретно они пошли? – стараясь выровнять голос изо всех сил спросил я, всё ещё сжимая запястья. - Куда-то… Куда-то в глубь производственных цехов на втором, - пролепетала Роджер. – Надо… надо вытащить его… - Да, конечно, - я выпустил её руки и рванул к проёму. Роджер бросилась за мной. Толпа распространилась вплоть до третьего этажа. Они группками сидели на ступеньках и распивали то ли пиво, то ли виски, вряд ли это имело какое-то значение. Я кое-как протискивался сквозь балагурящих толстых мужиков, и всё это было так омерзительно и энергозатратно, что, добравшись до производственного крыла, просто осел на пол, отдышаться, дожидаясь Роджер. Крыло было разрушено от слова «совсем», то и дело приходилось перелезать через куски бетона и перешагивать дыры в полу, через которые прорывался слабый свет, разнесённый по первому этажу народом. Большая часть дверей была вырвана из петель, а цехи завалены мусором и каким-то тряпьём, жутко воняло дерьмом и ссаниной. И бомжами. Наверняка, здесь жили или даже живут бомжи, почему нет. Я поёжился и переступил через очередную гору битого стекла. Благо, коридор был всего один, усыпанный дверными проёмами, и идеи разделиться в голову никому из нас двоих не пришло. Роджер опасливо озиралась по сторонам, сжимая в руках припасённую на всякий случай палку. Впереди забрезжил слабый свечной свет. Она одёрнула меня, заставляя остановиться: - Наверное те, что с ним пошли, дверь охраняют. Я хотел было возразить, что Билл слишком в своём уме, но промолчал. Мы двинулись дальше, к свету и действительно, издалека было заметно двоих, вероятно, вусмерть обпитых ребят, которые о чём-то перешёптывались у стены. - Стой, кто идёт! – крикнул кто-то из них. – А если баба – раздевайся! Этот кто-то мерзенько загоготал, я с отвращением сглотнул и вышел на свет. Гогот смолк. - Ты тот самый пацан, который с сэром на балконе стоял? Типа стратег? - спросил парень-глас народа. - Типа стратег, - холодно ответил я и двинулся к двери. Дорогу мне перегородил второй мужик, толстый и низенький. Дверь. Здесь была дверь, высокая и деревянная, кое-где с пробоинами. - Отойди, - ровно сказал я, глядя на толстяка исподлобья. Я стоял спиной к гласу народа, и когда тот двинулся в мою сторону, Роджер выскользнула из тьмы и предостерегающе щёлкнула пальцами. - Мы же попросили, отойди, - опасным острым голосом повторила она толстяку и гласу. Парень поёжился и неопределённо мотнул головой. - Сэр просил тебя не пускать, - тихо, как будто боясь меня, ответил тот. – Ни в коем случае. Ты лучше иди отсюда по-хорошему. Меня как будто окунули головой в ушат со льдом. Я покачнулся на нетвёрдых ногах, Роджер сделала шаг в мою сторону, глас тоже двинулся, но через секунду мы все замерли. - Билл просил меня не пускать? – переспросил я, стеклянными глазами рассматривая нарисовавшуюся вокруг меня пустоту. Толстяк качнул головой деловито. Что, блять, вообще происходит? Случившееся дальше вряд ли оставило в моей голове хоть какой-то след причинно-следственных нейронных связей. Я вломил толстяку кулаком промеж глаз, так, что тот с криком повалился на пол. Второй бросился на меня сзади, но Роджер вовремя огрела его палкой по голове. Рванул естественно не поддавшуюся дверь на себя, толстяк ухватил меня за ногу и чуть было не утащил вслед за собой на пол, но второй ногой я стукнул его со всей силы по боку и плечом врезался в дерево, проламывая его с жутким треском. Я ввалился внутрь огромного, грязного, провонявшего, как и всё остальное здесь, сыростью и мочой, помещения и сразу же подскочил на ноги. Спиной ко мне стоял Билл, сжимавший в руках что-то острое и блестящее. Роджер подалась сзади, натыкаясь на мою спину, но, когда увидела Сайфера, только тихо охнула и схватила меня за руку. Помещение кое-как освещал небольшой жёлтый фонарик, подвешенный на каком-то крюке. За непоколебимой спиной Билла не было видно ничего, кроме очертаний стула и кого-то, кто, привязанный, сидел на нём. Сайфер был неестественно прям и поджат, ноги чуть подогнуты, так, что он казался наклонен назад. Он так и не обернулся. И не повернулся, когда я подбежал к сидящему на стуле банковскому служащему. Лицо его было покрошено в салат сотней мелких порезов, рассечены брови, глаза налились кровью, а скулы распухли от синяков и гематом. Порванная одежда, вывернутая наизнанку рука. Я зажал себе рот ладонью, чтобы меня не стошнило прямо здесь и сейчас, и дрожащими руками схватился за верёвку, который был примотан мужчина. Та сползла на пол. Видимо, нужды в ней не было. Пальцы легли на сонную артерию, и кое-какое, но облегчение вылилось из меня рваным выдохом. Я сглотнул и на подкашивающихся ногах повернулся к Биллу. И остолбенел. Тот стоял и стеклянными пустыми глазами, заволоченными чёрным, смотрел на изуродованное им тело, сжимая в пальцах окровавленную бритву. Роджер подбежала к человеку и принялась его осматривать. Я дёрнул Сайфера за рукав, тот пошатнулся, повернул ко мне голову и как-то безжизненно вздёрнул кверху уголки белых губ. Я схватил его под руку и потащил за собой, ощущая спиной вероятно сочувствующий и понимающий взгляд Роджер. Но не понимал я. Дорога до комнаты у меня в голове так же не отпечаталась. Помнил я только то, как волок за собой Сайфера по ступеням, а он плыл тряпичной куклой, по ступеням, по пролётам, наступая на чужие ноги и руки. Когда я пропихнул его внутрь комнаты, он снова остановился посреди комнаты ко мне спиной и так и стоял, пока я не рванул его лицом к себе и не въехал кулаком в скулу. Сайфер накренился в сторону, лицо его приобрело несколько растерянный вид, но потихоньку принялось возвращать себе человеческий облик. - Билл, блять!!! – заорал я что есть мочи и кулаками стукнул ему в широкую грудь. – Что ж ты делаешь?! Я тяжело дышал и наружу рвались рыдания. Я не понимал. Я абсолютно ничего не понимал. Мой манямирок летел со скоростью света ко всем чертям, разбиваясь вдребезги, и осколки летели мне в глаза, лишая возможности видеть и воспринимать. Доверие – нахуй! Счастье – нахуй! Всё летело в пизду, я был сбит с ног и с толку, я задыхался в собственном бессилии. Я просто был пустым местом. Бритва полетела на пол, Билл полетел на пол, я прижал его к ковру, на котором мы сегодня танцевали, на котором меня просто растоптали сейчас. А Сайфер смотрел на меня сквозь мои крики широко открытыми глазами. И рот его был тоже открыт. - Зачем ты?.. Зачем, Билл?! – крикнул в последний раз я, цепляясь за ворот его пуловера дурацкими бессильными пальцами. Билл сжал челюсти и стукнулся затылком об пол изо всей силы. Я не хотел на него смотреть. Не надо было. - Ну зачем? - Да откуда мне, блять, знать?! – выкрикнул он мне в лицо. Я застыл, сжимая воротник, сглатывая горечь, губы мои тряслись. Всё дрожало и норовило рассыпаться прахом. Билл не смотрел мне в глаза. Он смотрел куда-то в потолок, и часто моргал, сжимая и разжимая пальцы. - Но… но ты ведь… Одно движение, и Сайфер перевернул меня на спину прижимая к полу, сорвал плащ с плеч, и, чуть было, не раздирая в клочья, рванул рукава кофты вверх, оголяя руки. - Смотри, Сосна! – рыкнул он не своим голосом. – Видишь?! Видишь?! Хоть один новый порез?! Я закусил губу, чтобы не заплакать. Билл был в отчаянии. Он глядел на меня яростно и растерянно, ища… помощи ли? Чего он хотел? - Ты просил «не пускать» меня, Билл, - прошептал я. – Я бы мог… Мог бы помочь тебе, я… - Чем?! – голос Билла истерически дрогнул. Билл был напуган. Растерян, как рваные бусы, раскатившиеся по полу. Он не держал себя под контролем. - Слушай, я не знаю, как всё это вышло, но клянусь…, - зашептал он истерически, одёргивая себя, но я сжал ладонями его испорченные лезвием руки. - Хватит, Билл, - забормотал я, приподнимаясь и усаживаясь напротив, практически вплотную. Тот продолжал таранить меня взглядом, полным какого-то безумия и страха. – Не надо мне клясться, перестань. Пожалуйста, перестань… Судорожно прижался лицом к его рукам. - Я же не просто так здесь, понимаешь, я же с тобой и, чёрт возьми, люблю тебя. Я тебя не обижу, - я в панике целовал его руки, сдерживая рвущиеся наружу горькие безнадёжные слёзы. – Всё будет хорошо, я всё сделаю для этого, всё, что ты захочешь, ладно? Прижал к себе, устраивая его голову на плече и судорожно шаря ладонями по спине, изо всех сил стараясь успокоить, дать уже наконец понять, что мне, сука, можно доверять! - Я тебе помогу, и всё будет прекрасно, договорились? – шептал я Биллу, прижимающемуся ко мне всем телом. Билл – он ребёнок. Несчастный ребёнок. Мой любимый ребёнок, мой и только. Билл отстранился немного, кривя губы и что-то шёпотом мне говоря, но настолько тихим, что я так и не услышал его. Он обхватил мои щёки руками и вжался своим лицом. Не столько в поцелуе, сколько в концентрированном отчаянии. Лбом, щеками, скулами, носом, губами, отчаянно пытаясь то ли слиться со мной, то ли задушить. - Просто не умирай, - шепнул он мне на ухо.