Джинни Уизли и Возвращение Злодея

Она не видит снов, не чувствует ход времени — просто в один момент ей кажется, что чья-то рука хватает ее за волосы и тянет наверх, к свету и теплу. Джинни выныривает из беззвездной темной ночи и глубоко дышит, как выброшенная на берег рыба. В ее груди колотится сердце, легким не хватает воздуха, и в голове пустота. Бледно-голубая футболка взмокла от пота, и Джинни как можно быстрее пытается выбраться из-под одеяла, запутавшегося на ней подобно плотному кокону. Рывком раздвигая занавеси балдахина, Джинни морщится от слишком ярких солнечных лучей, наполняющих комнату, прикрывает глаза ладонью. Ждет пару секунд, а затем, прищурившись, набирается смелости и осматривается по сторонам. Комната пуста. Никого нет. Джинни чувствует, как ее вновь душной волной накрывает паника — сон ли это, явь? Ждать ли нападения? Готовиться ли к смерти? Кровать напротив застелена, и на спинке стула нет никакой одежды — значит, соседка уже ушла. А Гермиона? Джинни отбрасывает лежащее на коленях одеяло назад на кровать и, всунув ноги в ждущие на полу тапочки, встает и торопится к кровати Гермионы. Никого нет, и покрывало лежит так, будто его утюгом сверху гладили. Джинни пытается вдохнуть поглубже, почувствовать в бесконечно пыльном и спертом воздухе запах дезодоранта или туалетной воды, и — удача! — у одной из кроватей чувствует аромат фиалок, уже едва уловимый. Значит, все же не сон. Джинни плюхается на свою кровать: жалобно скрипят пружины, но какая разница? Сколько сейчас времени? Если бы началась учеба, Гермиона бы непременно разбудила. Хотя зелье сна без сновидений… Джинни досадливо морщится: на голодный желудок оно может быть сильнейшим снотворным, и его порой даже применяют в Мунго после тяжелых операций по, например, сращиванию костей позвоночника, чтобы пациент погрузился в сон на несколько дней. Об этом стоило подумать прежде, чем глотать леденец. Хотя какая, к боггарту, сейчас разница? На тумбочке под толстым золотистым фолиантом по рунам лежит вырванный листок из обычного блокнота. Джинни точно знает: книга не ее, да и блокнота с такими узкими полями у нее никогда не было. Тянет руку и, взяв листок, подносит к лицу: он чист и бел, как первый снег на полях. «Безопасность превыше всего», — вспоминает Джинни слова Гермионы, вымуштрованной постоянной бдительностью. Заклинание, позволяющее читать зашифрованные только для одного человека послания, вспоминается тоже быстро. Пара пассов палочкой над листом, и одна за другой проступают написанные маггловской гелевой ручкой буквы, складываются в слова и предложения. Джинни смотрит на их завораживающий танец и мимоходом думает, что война разложила все заклинания на «полезные» и «опасные» — третьего не дано. «Джинни, — пишет Гермиона, и ее аккуратные ровные буквы чуть наклоняются направо, словно под порывами ветра, — я не смогла тебя разбудить, не привлекая внимание наших соседок. Не буду напоминать тебе о зависимости от зелья сна без сновидений — вряд ли тебе нужно мое мнение. Просто будь аккуратнее. Если я не вернулась, то мы еще завтракаем. Приходи, ждем тебя». Невидимая ледяная рука, все это время будто державшая Джинни за горло, погладив ее по щеке, исчезает. Замерший мир снова обретает краски и звуки. В солнечных лучах кружатся пылинки. Новый день. Джинни поспешно встает с кровати и, вытащив из тумбочки умывальные принадлежности и полотенце, бежит в ванную. Мягкие подошвы тапочек — чмак-чмак-чмак — скользят по паркету. Остановившись на пороге, Джинни, не глядя, бросает за спину заклинание. Кровать должна обязательно быть заправленной — иначе, говорит ее мама, — весь день будешь хотеть спать. Спать Джинни не хочет. Выйдя в коридор, она почему-то оборачивается, и ей кажется, что тень, падающая от ее кровати на пол, чуть более угловатая, чем остальные. Словно есть там на покрывале кто-то, у кого длинные ноги, скрещенные в районе щиколоток и болтающиеся на весу, пока их хозяин лежит под балдахином. Джинни почти видит эти черные старомодные ботинки, но потом мотает головой, закрывает глаза, и видение исчезает. Тени четырех кроватей абсолютно одинаковы. *** Когда Джинни, одетая в школьную форму, спускается в Большой Зал, он уже наполовину пуст. За гриффиндорским столом всего человек пятнадцать, и сердце Джинни екает, когда в дальнем конце она замечает о чем-то негромко беседующих Гермиону, Гарри и Рона. Брата она видит сразу: его рыжая макушка — отличный ориентир. Бросив взгляд на вихры Рона, которые тот, похоже, даже не пытался пригладить расческой, Джинни поспешно проводит руками по своим волосам: не топорщатся ли они, не падает ли на лоб непослушный локон. Удивительно, но до сих пор она волнуется всякий раз, как видит Гарри. Пусть Гермиона и говорит, что это нормально, но Джинни все равно постоянно думает о том, что не дотягивает до его уровня: он ведь Герой, а кто она? Год за годом этот риторический вопрос остается на повестке дня: Джинни все никак не может нащупать силу в самой себе, и никакие разумные рассуждения и доводы не спасают. — Джинни! — восклицает Гарри, радостно поднимаясь ей навстречу и, подойдя ближе, целует в щеку. — Все в порядке? — Да, я просто устала с дороги, — Джинни старается улыбаться как можно привлекательнее и говорить как можно беспечнее. — Но если ты будешь так встречать меня каждое утро, возьму опоздания в привычку. — Не вздумай, — бурчит Рон, — я мысленно уже трижды съел оставленный тебе омлет. — Мы тренируем твою выдержку, — улыбается Гермиона и едва заметно стискивает руку садящейся рядом с ней Джинни. — Так что, какая у нас сейчас пара? — спрашивает Гарри, с заботой во взгляде наблюдая за тем, как Джинни намазывает черничный джем на порезанную пополам булочку. Гермиона опускает руку в стоящую рядом сумку и достает тот самый узкий блокнот. На нем черно-белый рисунок танцующей пары, и Рон шепотом уточняет у Гарри, нет ли у магглов все-таки движущихся картинок. — Нам обязательно нужно в кино, — замечает Гермиона, листая страницы в поисках нужной. — На какую-нибудь хорошую добрую комедию. Так, вот, нашла: у нас сейчас история магии… — Бинс! — стонет Рон, роняя голову на руки. Гермиона делает вид, что ничего не замечает и тем же тоном продолжает: — …потом совместная пара ЗОТС. После этого Джинни нужно будет вместе с ее классом пойти на трансфигурацию, а у нас еще одна пара ЗОТС вместе с Малфоем, которого, кстати, за завтраком я не видела. — Если он не явится на занятия, это будет подозрительно, — спокойно размышляет Гарри, поправляя сползшие ниже переносицы очки. — Где бы он ни прятался, он должен прийти. — Подождем, — благодушно разрешает Рон и тянется к блюду с несколькими оставшимися на нем пирожками. — Хочу с грибами! Тотчас нужный пирожок поднимается с блюда и будто сам прыгает в протянутую руку Рона. Гермиона качает головой и с улыбкой шепчет «Как ребенок», и Джинни согласно кивает, отправляя в рот еще один кусочек омлета. Какой мягкий, просто тает во рту! Домовики, определенно, год за годом готовят все лучше. Или все дело в том, что на сытый желудок не так страшно? Она очень не хочет снова бояться. Завтракая и слушая разговоры друзей, Джинни чувствует себя бодрее. Рон красуется перед Гермионой и вспоминает веселые случаи из детства, Гарри периодически вставляет остроумные комментарии, и утро кажется восхитительным. Таким, каким должно быть действительно хорошее утро в школе: нет никаких напоминаний о прошлом, давящих на спину непосильным грузом и бьющих под дых. Джинни хохочет, когда Рон пародирует их тетушку Грету, и хочет сразу же после уроков послать одинокой престарелой родственнице письмо с совой — она ведь наверняка будет счастлива получить весточку от племянников. Какие они: двоюродные, троюродные? Джинни никогда об этом не задумывалась: в волшебном мире все слишком переплетено, и каждый кому-то доводится кем-то в каком-то колене. Даже тот же гнусный Малфой. — Гадость, — слышит Джинни раздраженный детский голосок, доносящийся со стороны равенкловского стола. Аккуратно повернув голову, чтобы не быть замеченной, она тут же обнаруживает источник звука: маленькую белокурую девочку с недовольным выражением лица. Ее волосы затянуты в пучок, украшенный какой-то медяшкой — Джинни издали видит только теплый желтоватый отсвет на светлых волосах, так похожий на снитч. Девочка ковыряет овсяную кашу — блюдо, которое обычно стоит в стороне. — Попробуй положить туда варенье, — предлагает темноволосая девочка, сидящая рядом с блондинкой. — Так вкуснее. — Настоящие волшебники так не едят! — презрительно бросает та. — Нужно уметь закалять свою волю! Я напишу об этом домой — родители будут гордиться. Она встает из-за стола и, перебросив через плечо сумку, идет к выходу. Темноволосая девочка, схватив свои вещи, поспешно бежит за ней, как преданная собачка. — Малфои никогда не переведутся, — задумчиво говорит Джинни, размышляя, на кого же девочка похожа. — Что ты имеешь в виду? — переспрашивает Гарри, и она, указав на выходящую с гордо поднятой головой блондинку, объясняет. — Смешная, — Джинни пожимает плечами. — Очень глупая. Гермиона хочет что-то ответить, но потом касается ладонью лежащей на столе ладони Гарри и взглядом указывает куда-то в сторону входа в зал. Джинни, отправив в рот последний кусочек омлета, тоже поднимает голову и пытается рассмотреть то, что увидела подруга. МакГонагалл с какой-то коротко стриженной темноволосой женщиной, одетой в профессорскую темную мантию с фиолетовой каймой. Новый преподаватель? Джинни пытается вспомнить, видела ли волшебницу раньше, но, нет, память отказывается подбрасывать даже похожие лица. — Мисс Грейнджер, мисс и мистер Уизли, мистер Поттер, — строго начинает заметно постаревшая за лето директриса, и Джинни искренне надеется, что та не владеет легилеменцией, потому что единственная мысль, бьющаяся между висков пойманной птицей, — это «мы не виноваты». Внутри вновь все сжимается, и несколько сказанных МакГонагалл слов остаются звенящей тишиной: только движения губ, напоминающие ритмичное дыхание золотых рыбок из фонтана Благоденствия, установленного в Мунго в июле. Джинни стряхивает с себя оцепенение, прорываясь сквозь нависшее белесой вуалью забытье, и вновь слышит голос МакГонагалл, вновь может разобрать слова. — …профессор Морган будет принимать коробки на первом этаже. Коробки? Какие коробки? Морган — эта женщина? Джинни недоуменно хлопает ресницами, слушает и молчит. Нужно прийти на первый этаж, помочь разобрать какие-то коробки. Обычно этим всегда занимался Филч, так что же теперь? А, он тоже там будет, но их слишком много? Нет, конечно, ни Гарри, ни Рон, ни Гермиона, ни сама она, Джинни, не против прогулять занятие по истории магии. Все, что рассказывает Бинс, есть в учебниках. Да и не нужно это никому. Джинни поворачивается к Гермионе — та недовольно кривит губы, не желая пропускать самую первую пару последнего учебного года, но соглашается, что помочь профессору — задача более важная. — Замечательно, — мягко улыбается МакГонагалл, и в ее голубых глазах видно облегчение — словно она всерьез думала, что кто-то откажется от выполнения ее поручения. — Я сниму с пары вас четверых: в парах работать будет лучше всего, а мистер Малфой пропустил завтрак. — Мы справимся, профессор, — спокойно отвечает Гарри. Уверенность сквозит и в его тоне, и в выражении лица. Кажется, будто он только и ждал, когда кому-то потребуется помощь, а теперь рад был приложить любые усилия. Джинни даже думает, что он выглядит выше на пару дюймов. МакГонагалл уходит, на ходу отдавая указания паре домовиков, аппарировавших за ее спиной. — Спасибо вам, — от души благодарит Морган. Голос у нее мелодичный, как у солистки музыкальной группы. — Одна я не справлюсь — слишком много нужно сделать за полтора часа, а вам, я думаю, практика пойдет на пользу. — Мы будем рады помочь, — вторит Гарри Рон, гордо надувая щеки. — Куда нужно подойти? — Если вы поели, то мы можем пойти прямо сейчас. Джинни смотрит на пустой стол и соглашается, что можно идти прямо сейчас: домовики все равно уже начали убирать посуду, а в зале почти никого не осталось. Но, по правде говоря, ей все равно. Четверка друзей берет свои сумки, книги и следует за Морган — ее мантия сшита так, что развевается при ходьбе как большой флаг, и Джинни в какой-то момент ловит себя на том, что, как загипнотизированная, внимает движению фиолетовой каймы. Вверх-вниз, вверх-вниз. Изгиб. Вверх-вниз. Вверх-вниз… — Наши мальчики нашли очередного профессора мечты, — шутит Гермиона, намекая на то, что и Гарри, и Рон, оставив подруг позади, поравнялись с Морган, и теперь о чем-то живо с ней беседуют. — Надеюсь, после смерти Волдеморта над ЗОТИ больше нет никаких проклятий. Хорошо, если в Хогвартсе будет преподавать аврор. — Аврор? — переспрашивает Джинни, понимая внезапный интерес Гарри и Рона и почти не чувствуя уколов ревности. — Аврор, — подтверждает Гермиона. — Шарлин Морган — одна из сильнейших авроров, которая, выбирая между карьерой невыразимца и преподаванием, выбрала Хогвартс. Об этом писали летом в «Пророке», когда ты лежала в больнице. Джинни смотрит на прямую спину идущей впереди женщины и соглашается с подругой, что аврор — это хороший выбор. Хотя, по правде говоря, она не испытывает ровным счетом не единой эмоции. Это дежа вю. Она смотрит и соглашается, смотрит и соглашается. А может закрыть на все глаза и просто соглашаться, раз ее голос ничего не стоит. Спорить бессмысленно. Следуя за Морган по коридорам Хогвартса и спускаясь к главному входу, Джинни чувствует себя флоббер-червем. Приполз, поел, уполз. Прекрасная безмятежная жизнь. А потом — когда-нибудь — тебя выпотрошат. *** Остается еще новый зельевар и преподаватель ухода за магическими существами. Пока выбор Министерства ей нравится: Вуд и Морган — явно специалисты в своей сфере. Если так, то шанс, что на одну из должностей претендует кто-то типа Амбридж, — крайне мал. Это хороший знак. И все же что-то внутри продолжает бесноваться, пытаясь найти выход — закричать, заплакать, проклинать. Джинни с ненавистью вспоминает о дневнике, который, согласно новым правилам, необходимо будет заполнить после уроков. Вчера она проигнорировала это требование, но сегодня учеба началась официально, и если записи не будет, то кто-то обязательно докопается: Почему ты не пишешь? Тебе есть, что скрывать? Ты стесняешься своих оценок? Неужели ты помнишь, как тебя чуть не убил хоркрукс Волдеморта? О, бедная девочка! Тебе обязательно нужно показаться врачу. Нужно вынуть твой мозг и положить на блюдо. Нужно лечь и позволить вскрыть твою голову, выкинуть оттуда весь шлак, всю гниль. Ты видишь этот черный клубящийся туман? Это он, он с тобой. Ты ведь знаешь это, моя милая? Ты ведь знаешь, что я всегда с тобой? Только смерть разлучит нас, моя родная. Джинни хочется заткнуть уши: шепот в ее голове так похож на голос того Тома Реддла, который обещал быть ей другом, но предал, обманул и почти убил. Джинни не помнит, как это произошло, но точно знает, что ее спас Гарри, а дневник был уничтожен вместе с призраком. Это все больше не актуально — пора забыть, двигаться дальше, но чужие холодные ладони гладят ее волосы и шепчут «моя, моя девочка», и Джинни хочется засунуть два пальца в рот как можно дальше, чтобы ее стошнило этим черным туманом, чтобы он ее отпустил. Голос в голове только тихо и мягко смеется. Моя девочка. Моя милая. *** В холле первого этажа и перед дверьми снаружи кучей свалены большие коробки. Джинни с удивлением видит на них фирменный знак «Умников Уизли» и уже внимательнее читает надписи, сделанные явно Джорджем — размашистый почерк принадлежит человеку, а не Прытко Пишущему Перу. Опечатки тоже. «КолдАвская сеть», — Джинни готова хлопнуть себя по лбу: ее старший брат за двадцать лет так и не научился правильно писать это слово. — Наша задача, — громко говорит Морган, стоя рядом с коробками, возвышающимися почти до потолка, — перенести все в Хогвартс и тут распечатать, чтобы мистер Филч смог провести инвентаризацию. Вам нужно работать в парах: все коробки заколдованы, а вдвоем дело пойдет быстрее. *** Гарри и Рон вызвались на самый сложный участок работы — снятие заклятий. Все они были известны, но большинство накладывал Джордж, поэтому ожидать можно было любого подвоха. Гермиона и Джинни вышли из замка на улицу — в их задачу входила левитация коробок и сортировка: большие направо, маленькие налево. Морган же занималась непосредственно содержимым коробок: она вытаскивала то разноцветные нити, похожие на паутину; то округлые или продолговатые короба; то какие-то красные или зеленые прямоугольники с отверстиями… Назначения их никто не знал, но, по словам Морган, в одной из коробок хранилась и инструкция. Филч, будучи сквибом, помочь не мог никак, поэтому ждал уже распакованные предметы в своем каморке-кабинете. Все этому были очень рады. Работа монотонна, но Джинни не жалуется. Поют птицы, светит солнце. Снаружи намного лучше, чем в замке. Стоя у дверей, она видит веселящихся Гарри и Рона — Джордж действительно добавил несколько розыгрышей, и то у Гарри, то у Рона появляются зеленые оленьи рога, длинный нос, оранжевая борода, хвост. Глядя на них, она и сама смеется до колик в животе и слез из глаз. — Джинни, — Гермиона подходит ближе и гладит волосы подруги, — пожалуйста, не пей сегодня зелье. Я ужасно перепугалась утром. — Прости, я не думала, что так выйдет, — шепчет Джинни смущенно. — Перестаралась с дозой. Но мне нужно было просто уснуть. — Зелье — это побег от реальности. Если хочешь, мы поговорим, и я выслушаю все, что ты захочешь. Ты же знаешь, что можешь мне доверять. — Я знаю, Гермиона, знаю. Просто нам всем сейчас тяжело. Я не хочу взваливать на тебя и свою боль. — А я не хочу, чтобы ты страдала, притворяясь, что все хорошо. Пожалуйста, не обманывай меня, Джинни. Если тебе потребуется помощь, только скажи. — Спасибо, Гермиона. Но все хорошо, правда. Я просто очень устала. Они обе знают, что Джинни лжет. Обе знают, что она не скажет правду, останется на своем и будет продолжать изводить себя. А как сказать? Что сказать? Признаться, что, прислонившись к дереву, за ней наблюдает Том Реддл? Даже мантию снял, на сук повесил. Том — и даже его треклятая падающая на глаза челка — кажется таким реальным, что Джинни не выдерживает и поворачивается к нему, дождавшись, когда Гермиона отойдет в сторону и вновь примется за коробки. «Помочь тебе, милая?» — насмешливый голос звучит где-то в голове, а губы Реддла по-прежнему растянуты в высокомерной улыбке. «Рубашку не боишься испачкать?» — язвительно думает Джинни, и Том улыбается шире. «Если хочешь — могу ее снять». Джинни краснеет и моргает. Этой доли секунды достаточно для того, чтобы призрак остался в одних брюках и ботинках. Белая рубашка парит рядом с мантией, поддерживаемая заклинанием и напоминающая парус. У Тома худое тело и бледная кожа, словно он никогда не бывал на солнце. Джинни знает, что он позволяет ей себя изучать, и ей стыдно, но она не может отвести взгляд. Он словно молочно-мраморная скульптура, спрятанная под сенью дуба от посторонних глаз. А сейчас он – ее, он пришел за ней. Насмехаться и соблазнять. Так бывает? Так бывает. Джинни скользит взглядом ото лба Тома с этой его дурацкой черной челкой до плоского живота и ремня на брюках. Она все пытается увидеть что-то змеиное, чудовищное, но он похож на Гарри, похож на ее братьев. Том подходит к ней, кладет руки на плечи и заставляет повернуться лицом к Хогвартсу. Теперь Джинни стоит к нему спиной и может только слышать и чувствовать — дыхание на затылке, ледяное прикосновение к плечам, от которого по всему телу бегут мурашки. Том подвигается ближе и шепчет «Дай мне руку», и Джинни подчиняется, разрешая ему накрыть ее правый кулак с сжатой в нем волшебной палочкой своим. Подкашиваются ноги, но Том поддерживает ее, не позволяя упасть, положив вторую ладонь на талию. Кружится голова. Джинни мечется между противоположными желаниями: оттолкнуть и позвать на помощь или прижаться и признать своим. Том аккуратно и ловко водит ее волшебной палочкой, заставляя коробки как лягушки прыгать к дверям Хогвартса, и уже даже Гермиона, отвлекшись, изумленно смотрит на подругу. «Нравится? — Том проводит левой ладонью по черному школьному жилету в районе ребер Джинни, затем возвращается на талию, откуда медленно спускается к бедру. Касание нежно, но от него веет могильным холодом, и это единственное, что отрезвляет, удерживает на плаву. — Мы только начали. Я покажу тебе другой мир. И мне не нужно твое согласие». Он целует, а потом, намотав на руку рыжие волосы Джинни, кусает ее нежную кожу шеи под челюстью, словно собираясь выпить кровь. Это все настолько реально, что Джинни на краю сознания успевает удивиться, почему до сих пор не сбежались преподаватели, не закричала Гермиона, не выскочили Гарри и Рон. Она здесь, в шаге от Хогвартса, с Томом Реддлом – тем, кто должен быть давно мертв. Кого нет. Не существует. Но он целует ее, лаская прикушенное место языком, и Джинни не может сдержать стон. Это неправильно, до безумия неправильно, но самое ужасное состоит в том, что именно сейчас, в данную минуту, она чувствует себя в безопасности… — Джинни! — вдруг испуганно кричит Гермиона, вырывая подругу из сладостных грез. — Что это?! Джинни открывает глаза и, сбросив оковы наваждения, бежит на крик. Том отпускает ее, но идет следом, будто оберегая, и ей не нужно оборачиваться, чтобы знать это. — Помоги мне, — наклонившись к коробке, просит Гермиона, — я не могу сама. Здесь что-то не так. «Какое занятное темное заклинание, — замечает Том и вновь берет руку Джинни с зажатой волшебной палочкой. — Локомус!» Коробка подпрыгивает и на отросших ножках семенит к Хогвартсу, переваливаясь на каждом шагу. В отличие от других, в ней ничего не громыхает и не дребезжит, хотя, судя по проседанию ножек, груз тяжел. — Последняя была, — говорит Гермиона, тыльной стороной руки убирая вылезшую на лоб волнистую прядь. — Зачарована от перемещений. Как тебе удалось?.. «Темная магия», — коротко отвечает Том. — В том году Тонкс рассказала, — бесцветно роняет Джинни. Гермиона не проверит: Тонкс уже нет в живых, а в том году чего только не было. За ними закрываются двери Хогвартса. Все коробки теперь внутри, и в холле высятся три картонные кучи, около которых взмокшие Гарри и Рон без устали распаковывают товары «Умников Уизли», на ходу сбрасывая с себя шуточные заклятия. Морган, сидя по-турецки в воздухе, как дирижер, управляет содержимым коробок, заставляя каждую вещь занять свое место в очереди и медленно лететь в каморку к Филчу. А в углу радостно парит Пивз, музицируя на найденной где-то водосточной трубе. — Профессор, — нервно кусая губы, обращается к преподавательнице Гермиона, нарушая идиллию. — Это странная коробка. Подобравшись и приземлившись на ноги, Морган быстро подходит к стоящей на отросших ножках последней коробке и, прошептав под нос заклинание, нахмуривается. — Отойдите, быстро! Дважды повторять не приходится — тон Морган не предвещает ничего хорошего. Гарри и Рон закрывают собой Гермиону и Джинни, которая, приподнимаясь на цыпочках, пытается выглянуть из-за плеча Гарри и проследить за Томом, который вместе с Морган сейчас пытается открыть коробку. Он вновь в рубашке и мантии, сосредоточен и, похоже, что даже удивлен. Джинни не видит его лица, но отмечает скупость движений. — Сейчас будет экшн! — орет Пивз, выбросив в сторону свою трубу и подлетая ближе. — Невероятно, — шепчет Морган перед тем, как коробка загорается по краям. — Добро пожаловать в мой мир, — ухмыляется Том, повернувшись к Джинни. Хогвартс наполняется шумом закрывающихся дверей и захлопывающихся ставен. Щелк-щелк, хлоп-хлоп. БАХ. БАБАХ. Рыцари сходят со своих постаментов и, вооружившись пиками и алебардами, спускаются к главным дверям. Джинни, сжавшись, видит, как одна за другой картины подергиваются рябью, а затем покрываются плотной паутиной. Слышен визг нарисованных героев, тяжелая поступь статуй, крики школьников. Все вновь сходит с ума, как несколько месяцев назад. Это уже было, пусть не так, но было. Джинни видит пролитую кровь: она вязко течет по лестнице, пачкает стены, капает с потолка. Вокруг лежат трупы, которые еще совсем недавно были людьми. Они стонут, они зовут ее, шепчут ее имя. Джинни зажмуривается. — Все в порядке, — опаляя ее ухо своим дыханием, произносит Гарри с чуть меньшей степенью уверенности, чем Джинни хотелось бы, но она все равно открывает глаза. Хогвартс все тот же. Нет ни паутины, ни рек крови, а рыцари по-прежнему стоят в струнку на своих местах. — Один момент, — бормочет Морган, и Джинни рада видеть, что Тома здесь тоже больше нет. Коробка вспыхивает еще раз и распадается на части, мгновенно сгорающие и исчезающие в облаках дыма. Перед Морган на полу остается свернувшееся в позу зародыша обнаженное тело, покрытое синяками и едва зажившими ранами. У тела выступающие полукружья позвонков и очень белая кожа. Хрупкие лопатки, похожие на неразвитые крылья. Тело тяжело дышит, содрогаясь и дрожа. — Мерлин великий… — Морган сбрасывает с плеч мантию и укутывает ей это странное живое тело. Этого живого флоббер-червя, которого еще не успели выпотрошить. Хотели, но не стали. Или не захотели? Не смогли? Джинни не важно. Потому что на полу перед ней лежит едва живой обнаженный Драко Малфой. Он может быть мерзавцем, эгоистом, зазнавшимся кретином, но в первую очередь он человек. Жертв и так уже было слишком много, и сейчас не время для новых. Джинни не хочет новую войну, когда предыдущая все еще цепко сжимает ее голову в тисках, и ей кажется, что, если Драко выживет и очнется, все вернется на круги своя. Не важно, почему он еще жив. Важно, чтобы он продолжал жить. Все расспросы и предположения — потом. Жизнь и даже биение сердца поверженного врага важнее выброшенных на ветер слов. Но враги ли они — вот действительно актуальный вопрос.