Джинни Уизли и Возвращение Злодея

Остаток дня прошел для Джинни как в тумане. Вызванная Морган МакГонагалл велела гриффиндорцам разойтись и на следующей лекции присоединиться к своей группе. На попытки Гарри возразить, директор сухо ответила, что он уже сделал достаточно, и теперь обо всем позаботятся авроры. Уходя, Джинни бросила взгляд через плечо — Морган сидела на корточках у тела Драко и совершала над ним пасы волшебной палочкой, из конца которой струился мягкий солнечный свет. «Все будет хорошо», — замирало на губах, но так отчаянно хотелось в это верить. А теперь Джинни сидит у озера рядом с Луной и Гермионой, смотрит на ровную гладь воды и пытается выбросить из головы воспоминания о полуживом Драко. Как осколки, в память врезались ракурсы: острые торчащие вверх локти, длинные шрамы на белоснежной коже, явные фиолетовые синяки на всем теле. Отросшие белокурые волосы каскадом спускаются на плечи, прикрывая шею, пряча лоб. И дыхание — резкое, неровное — разрывающее до предела натянутые нервы. — Гермиона, а ты видела уже нашего нового преподавателя по Уходу за магическими существами? — безмятежно спрашивает Полумна, глядя куда-то в облака. Гермиона качает головой. — А у нас сегодня было занятие. Он очень милый. Мой папа знал его дедушку, Ньюта Скамандера. Профессор Скамандер говорит, что летом поедет в экспедицию на поиски дукуваки. Вот бы я хотела тоже! — До лета надо дожить, — бормочет Джинни, но никто ее не слушает. Или не хочет слушать, что, впрочем, практически одно и то же. Пары по ЗОТС, на которые пришлось пойти, обнаружив избитого Малфоя, были, конечно, неплохи — Морган проверила, насколько старшекурсники помнят программу, а потом объясняла принципы ухода от атаки, демонстрируя скоростную аппарацию. Каждый получил шанс показать свои умения, но Джинни едва могла держать волшебную палочку и потому отпросилась в туалет на все время тренировки. Морган лишь понимающе кивнула. — Дукувака водится в теплых водах, — зачем-то поясняет Полумна. — Ее тяжело ловить. Требуется такая специальная сеть, в которую вживляют крылья мотыльков. — А сами мотыльки? — точно так же зачем-то уточняет Джинни. Словно ей действительно небезразлична судьба каких-то мотыльков-однодневок. — Папа говорит, что мотыльки не мучаются, — неуверенно отвечает Полумна и ежится, словно только что сама осознала кропотливый труд и бесчеловечную жестокость, требуемую для создания одной сети. — Я думаю, мотыльков не используют, — приходит на выручку Гермиона, отвлекаясь от «Основные способы защиты разума: продвинутый уровень». — С учетом современных достижений магической промышленности, крылышки могут трансфигурировать. Я недавно читала об открытии подобной фабрики, — она поджимает губы, — там используют труд домовиков, потому что их магия наиболее подходит для такой скрупулезной работы. Возможно, Полумна, тебе стоит уточнить у профессора Скамандера. Джинни ложится на траву и смотрит в небо. Голубое, без единого облачка, похожее на дно большого эмалированного таза, в котором ее мать замачивает белье, перед тем как пропустить через цикл бытовых стирающих заклинаний. Джинни тянется рукой вверх, словно стремится прикоснуться пальцами к нестерпимо ровному цвету, услышать звяканье ногтей по эмали. Цок-цок. Где-то совсем рядом слышны голоса: слов не разобрать, и это просто фон, похожий на музыку из колдорадио. Джинни хочется раствориться в этом моменте спокойствия — Гермиона и Полумна говорят о каких-то дукуваках, плещутся воды темного озера, щебечут птицы. Ровный и приятный гул, неразличимый, а оттого безопасный. Чья-то тень закрывает обзор, и спустя секунды Джинни слышит голос Вуда: — Привет, — он появляется четко над ней, загораживая небо своей симпатичной физиономией. — Как же мне нравится, что все Уизли — рыжие, — он улыбается, и Джинни вежливо отвечает тем же. — А вы, красавицы, Гермиона и Полумна? Услышав одобрение, Оливер садится рядом с ними на траву. Джинни видит его профиль: четко очерченный нос, выдающийся вперед подбородок и упрямо сжатые губы. Как и многие другие выпускники Хогвартса, он был в день Битвы: ожесточенно сражался, рисковал жизнью и уносил раненых, когда пришло время. Видел гибель своих друзей, однокурсников, да и тех, кого запомнил еще малышами с Распределения. Джинни уверена, что сидящий с ней рядом Оливер Вуд — совсем не тот одержимый квиддичем парень, каким был лет пять назад. У него шрам, тянущийся ото лба и к скуле, прямо через бровь, и начавшие седеть виски. — Как ты? — просто спрашивает Джинни, приподымаясь на локтях. — К тебе уже прибегали девушки за автографами? Оливер усмехается краешками губ: — А должны? — Есть такая вероятность, — Гермиона бросает на Джинни предостерегающий взгляд, — поэтому сладкие подарки лучше не открывай. — Еще можно прятаться в шкафу, — задумчиво изрекает Полумна, и Оливер переводит на нее испуганный взгляд. — Не то чтобы у меня был такой опыт, но прятаться там удобнее, чем под кроватью. Джинни морщит нос и смеется, мысленно благодаря Полумну за ее уникальное умение разряжать обстановку. Улыбается и Оливер, но затем вновь становится серьезным: — Я что пришел-то… Мы ведь снова играем в квиддич, ведь так? — в его голосе звучит тревога, и Джинни понимает, почему. Пройдя через ужасы войны, видя смерти друзей и однокурсников, немногие смогут вернуться к нормальной жизни, в том числе к спортивным играм. — Спорт помогает снимать напряжение, — веско произносит Гермиона. — Пусть квиддич и разобщает факультеты, но он также заставляет переключать мозги и думать об абстрактных материях. Поэтому матчи нельзя останавливать. Тем более, что у нас теперь есть такой замечательный наставник, — она мягко улыбается Оливеру, словно извиняясь за то, что все это время была несправедлива к повальному увлечению своих друзей. — А Гарри? Рон? Я слышал об их успехах, — Оливер наклоняет голову, — о твоих, Джинни, тоже. Благодаря Джорджу и… — он замолкает, а потом с усилием произносит, — и Ли. Джордану. Джинни слышит в его голосе фальшь, но, во всяком случае, Оливер не торопится снова вспоминать о Фреде, и от этого отчасти легче. — Гарри и Рон сейчас помогают профессору Морган, — ровно отвечает Джинни, — и, я уверена, они будут рады, что ты вновь дашь им возможность полетать под бурные овации. Ты же знаешь, насколько мой брат и Гарри любят квиддич. Она улыбается и не чувствует ни-че-го. Отвечает, словно под заклятием подвластия, говоря лишь то, что собеседник готов принять. Оказывается, это так легко — притворяться спокойной и безмятежной, лгать в глаза и перечеркивать прошлое. Так легко, что за спиной Джинни почти слышит поощрительные аплодисменты подслушивающего Тома. Оливер продолжает говорить о «Паддлмир Юнайтед», о том, какую схему игры он придумал на прошлой неделе, и отшучивается от предостережений Гермионы по поводу его явного тяготения к Гриффиндору. Взлохмачивает челку, скрывающую еще один шрам — прямо у края волос, горизонтальный, и печально улыбается, глядя на играющих в волшебный фрисби младшекурсников. Джинни наблюдает за ним, вставляя отдельные ничего не значащие реплики в общую канву разговора. Оливер такой же потерянный, как и все, пережившие войну. Не просто так он был дисквалифицирован и «сослан» в Хогвартс на год. Но не расскажет, ни за что не расскажет. Джинни почти не удивляется, когда совсем рядом останавливаются несколько девушек и начинают шептаться, с обожанием глядя на Оливера. Как и прежде, он оставался красавчиком — рослый и сильный, уверенный в себе и старающийся играть по правилам. Он хороший исполнитель, но, Джинни понимает, как Гарри Оливер бы не выдержал. Слишком циклится на мелочах. — Профессор Вуд! — раздается вдруг знакомый мелодичный голос, и Джинни поворачивает голову. От ворот Хогвартса к ним спешит Ромильда. Джинни прищуривается: как всегда, на брюнетке юбка, короче которой нельзя и придумать, а под белой тканью рубашки просвечивает цветной лифчик. У всех взросление протекает по-разному, и Ромильда, похоже, видела в этом значение «вседозволенности» и «распущенности» — во всяком случае, Джинни знает, мама бы ее сказала именно так. — Пойду я, — негромко говорит Оливер, поднимаясь на ноги и, прощаясь на бегу, торопится в противоположную от Ромильды сторону. Гермиона, Полумна и Джинни обмениваются улыбками, а потом начинают хохотать в голос. — Она неисправима, — фыркает Гермиона. — Не завидую я Вуду. — Но в ней, вероятно, все же есть что-то хорошее, — задумчиво изрекает Полумна, и Джинни снова смеется, пытаясь хотя бы мысленно это «хорошее» отыскать. По всем внешним признакам шестикурсница напоминает обычную избалованную и недалекую пустышку с большими запросами. Одно Ромильда умеет делать великолепно — доставать других своей навязчивостью, и это вряд ли можно отнести к положительным качествам. — Я, наверное, пойду проверю Гарри, — негромко произносит Джинни, — они с Роном, похоже, излишне увлеклись дополнительными занятиями по ЗОТС. Вторая фраза предназначена Полумне — Морган не велела никому говорить об обнаружении Малфоя, и с сожалением Джинни и Гермиона вынуждены врать подруге, пока ситуация не получит объяснение. Если когда-нибудь получит. — Хорошо, иди, — кивает Гермиона, — я посижу еще на свежем воздухе. А потом мы с Полумной сходим к профессору Скамандеру, да? — Буду рада вас познакомить! — широко улыбается Луна. Джинни едва может смотреть в ее ясные голубые глаза — стыдно от лжи, стыдно от предательства. Луна прошла с ними через многое, так почему же сейчас?.. Но и у стен есть уши, а значит, можно ненароком рассказать о страшной находке всему Хогвартсу. *** Джинни проходит по пустым коридорам, изредка встречая кого-то из учителей или школьников. Она видит Пивза, занятого разрисовыванием доспехов на втором этаже, и слышит, как Почти Безголовый Ник жалуется Кровавому Барону на погоду, от которой «совсем настроения нет туннели патрулировать». Джинни отмечает для себя это странное слово «туннели», но пока не знает, куда его применить. Новые подвалы в Хогвартсе? Новые коридоры? Куда они могут вести? У кабинета мадам Помфри Джинни прячется в темной нише, услышав тихий разговор: Морган и МакГонагалл идут вместе и вполголоса обсуждают «стабилизацию». Похоже, Драко стараниями колдомедика стало лучше, и от этого напряжение, сковывавшее сердце Джинни последние несколько часов, ослабляет путы. Дождавшись, пока профессора отойдут подальше, она, бесшумно отворив дверь, проходит в Больничное крыло. — Конечно, мистер Поттер, — устало говорит мадам Помфри откуда-то из-за ширмы, — я не буду говорить, что вы здесь. Но, помяните мое слово, с мистером Малфоем за ночь ничего не произойдет. Его состояние улучшается, но должно пройти время перед тем, как с ним можно будет поговорить. Он в беспамятстве, вы же видите. — Я боюсь за его безопасность, — твердо отвечает Гарри, и Джинни чувствует, как ее тело затопляет волной любви и гордости. Она соскучилась по такому тону его голоса, по его решимости, которая сквозит даже в паузах между словами. — Возможно, что тот, кто покушался на жизнь мистера Малфоя, захочет довести дело до конца. — Типун вам на язык, мистер Поттер! — охает колдомедик. — Перечить не стану, но, считаю, что вы напрасно тратите здесь время. — Позвольте мне это сделать, мадам Пофри. — Да кто ж будет с вами спорить! — она выходит из-за ширмы с перекинутыми через руку полотенцами и тут же видит Джинни. — О, мисс Уизли! Переубедите, пожалуйста, мистера Поттера, что ночь проводить в Больничном крыле вовсе не обязательно. — Вряд ли я смогу, — вежливо отвечает Джинни и протискивается к Гарри, сидящему на кушетке напротив Малфоя. Драко, цвет кожи которого белее простыней, тяжело дышит. Его глаза закрыты, а влажная от пота челка прилипла ко лбу. Щеки ввалились, и на скуле виден синяк от недавнего удара. Вытянутые поверх одеяла руки тоже покрыты синяками — фиолетовыми или, уже застарелыми, желтыми — как пятнами от диковинной болезни. Царапины ползут по тонкой коже, как змеи — узкие и неровные. Тот, кто калечил Драко, пользовался как заклинаниями, так и своими кулаками. — Как ты думаешь, его хотели убить? — шепотом спрашивает Джинни, не сводя глаз со спящего Драко. В комнате пахнет медикаментами и свежим постельным бельем, и Джинни кажется, что она и Гарри, да и сам Малфой, — просто лишние. — Убить, а потом подбросить нам, показать свою мощь? — сквозь зубы произносит Гарри, зло щурясь. — Вполне. Малфой — не самый благородный член общества, но, очевидно, кому-то он встал совсем поперек горла. Вопрос — старший или младший? — Убить сына, чтобы отомстить Люциусу? Эта версия кажется действительно возможной. Джинни помнит, в каком состоянии была вся ее семья после смерти Фреда. Вряд ли можно придумать еще более жестокий способ мести. — Я хочу дождаться, когда Малфой очнется. Расспрошу его сам, не дожидаясь МакГонагалл или Морган, да и лучше даже без мадам Помфри. Мы с Роном будем меняться каждые три часа, чтобы не пропустить. Гарри обнимает Джинни, не сводя взгляда со спящего Малфоя, словно боясь упустить ту секунду, когда синеватые веки дрогнут. Джинни все понимает и не спорит. Она разувается и, сев с ногами на кушетку, сворачивается в клубочек и кладет голову на колени Гарри. Его рука мягко скользит по ее голове, шее и спине, повторяя изгибы тела. Подложив под щеку сложенные ладони, Джинни закрывает глаза. В объятиях Гарри ничто и никогда не сможет ее потревожить. — Ты напрасно так думаешь, — звучит холодный голос Тома Реддла прямо над ее ухом. Джинни испугано открывает глаза и вздрагивает. Реддл стоит напротив нее, склонившись к постели Драко. Проводит указательным и средним пальцем над телом и задумчиво цокает языком, когда из-под белого покрывала в районе груди Драко начинает подыматься клубящийся черный туман. — Джинни, все в порядке? — заботливо спрашивает Гарри, положив руку ей на живот. — Приснился плохой сон? — Да, похоже, — шепчет Джинни пересохшими губами. Похоже, она все-таки уснула, а во сне ей видится всякая чушь. Нужно выйти на воздух, а лучше умыться холодной водой. Джинни делает попытку встать, но все тело затекло, и мышцы не слушаются. — Ты не спишь, — информирует ее Том, все так же повернувшись к Малфою. — Я не мог бы проникнуть сюда без тебя, крошка, поэтому будь добра, лежи на своем Гарри и не дергайся. — Джинни? — в голосе Гарри слышна тревога. Он наклоняется ниже, касается губами жилки на виске. — Ты в норме? — Да, — сипло отвечает она. — Обними меня, пожалуйста, крепче. Гарри подчиняется, а Том только раздраженно фыркает, продолжая свои манипуляции над телом Малфоя. Джинни уже знает, что все это видит лишь она одна, и от этого страшно, до безумия страшно. Она хотела бы закричать, да вот только не может выдавить из себя ни звука. Словно тот мотылек из рассказа Полумны, она приколота к черному бархату и не может пошевелить даже пальцем. Холод касается ее босых ступней, подымаясь выше и выше, окольцовывая лодыжки, голени, колени, бедра, вжимаясь в нее и становясь ее второй кожей. Тянется вверх по животу к горлу и выплескивается наружу словами: «Малфой в сознании!» Джинни чувствует, как напрягся Гарри и как потянулся за волшебной палочкой. Как сомнамбула, она садится на кушетку и прислоняется к стене, подобрав ноги и обняв их руками. Гарри подходит ближе к Малфою и наклоняется, всматриваясь в искаженные болью черты лица. — Драко, это Гарри. Ты слышишь меня? — Ну разумеется, он его слышит, — лениво произносит Том, стоя с противоположной стороны кушетки Малфоя. — Просто еще в себя не пришел. — Гарри? — шепчет Малфой и тянется куда-то дрожащей рукой. — Пить. Гарри бежит к кувшину водой, позабыв про магию, и наливает прозрачную жидкость в граненый стакан. Он нетерпения у него дрожат руки, и носик кувшина то и дело стучит по краю стакана, а зелье выплескивается на пол. — Вот, держи, — Гарри наклоняется над Малфоем и, придерживая стакан, помогает сделать несколько глотков. Драко откидывается на подушки и обессилено затихает, глядя в потолок. — Сколько времени сейчас? — Без четверти девять, — услужливо подсказывает Том, и Джинни повторяет за ним. — А, Уизлетта. Привет, — Драко криво улыбается. — Конечно, не вас двоих я надеялся увидеть, но тоже неплохо. — Малфой… Драко, — исправляется Гарри, — ты знаешь, кто тебя пытался убить? — Понятия не имею, — Драко пытается пожать плечами, но, морщась от боли, просто мотает головой. — Но зато знаю, зачем. — Ну и зачем? — торопит его Гарри, поглядывая на дверь. Мадам Помфри, похоже, услышала голоса, и теперь может прийти с минуты на минуту. — Чтобы колдовство заработало в полную силу. Я, как это называется, «троянский конь», — бесцветно и горько поясняет Драко. — Вам стоило бросить меня подыхать как бродягу, спаслись бы. — От чего? — выдыхает Гарри, но Джинни уже знает ответ — Том тремя пальцами, словно щипцами, вытаскивает из клубящегося вокруг Драко тумана склизкие черные как ночь сущности. Они извиваются в его руках, подобно змеям, а потом лопаются, наполняя помещение затхлым спертым воздухом и гнилью. Все тело Драко, похоже, заражено этими сущностями, — туман окутывает его все сильнее и сильнее, почти скрывая от посторонних глаз. — Я не знаю, Поттер, не знаю, — в голосе Драко слышны боль и отчаяние, — но мы все обречены тут, это точно! Он начинает кричать, а затем резко замолкает, закрывает глаза и поворачивается на бок. Гарри кажется, что он просто снова впал в беспамятство, но Джинни видит совсем иное — за спиной Драко стоит Том, и в его руке — невесть откуда взявшаяся волшебная палочка, которой он режет туман, а вместе с ней — кожу на спине Малфоя. Иссеченная, та отходит длинными белыми полосами, и, упав на пол, превращается в пепел. Из ран лезут уже знакомые черные силуэты — но теперь Джинни видит, что у них есть лица, клыки и когти. Они стонут, кричат и требуют платы. Том брезгливо отшвыривает их в сторону, и они, тускнея, тают. Он вновь запускает руку в рану и вытаскивает все новых и новых демонов. Пока Гарри тормошит Драко, пытаясь вновь докричаться до него, Джинни видит, как Том превращает тело Малфоя в гудящий улей, снимая слой за слоем кожу, словно разворачивая мумию. Хочется закрыть глаза, закричать и ослепить всю комнату Патронусом, но Джинни только и может, что смотреть и чувствовать горячие слезы на щеках.