Джинни Уизли и Возвращение Злодея

Джинни переминается с ноги на ногу, ожидая Гарри и Гермиону. Они ушли в кабинет МакГонагалл, как сказал пробегавший мимо веснушчатый магглорожденный Саймон Пирс, шестикурсник с Хаффлпаффа. Джинни с ним частенько пересекалась в прошлом году, когда они оба попадали на отработки к Кэрроу. Саймон обладал крайне неэстетичной внешностью типичного угловатого подростка, но больше всего, конечно, аристократичную семейку раздражал, помимо его происхождения, пирсинг в носу и бровях. Поэтому мальчик вечно ходил с кровоподтеками, рубцами и заживающими ранами на теле. Джинни ему сочувствовала, но среди друзей иметь не хотела. В кармане мантии лежит Карта мародеров — самое большое сейчас сокровище. Джинни не расстанется с ней и под пыткой. Путь от Миртл был выверен до шага — так, чтобы нигде не встретиться с Тенью. Прислонившись к стене, Джинни ждет. Нервы напряжены до предела. Она ждет возвращения Гарри и Гермионы, новостей от Рона, очередного беспричинного всполоха магии и капающую с потолка кровь. Джинни готова ко всему. Луна ушла на дополнительные занятия с профессором Скамандером. Ушла, улыбаясь, и вслух размышляя о новых растениях, которые ученый стал разводить в теплицах. Луна говорит, они подрастут к Рождеству, и Скамандер обучит этих зеленых живчиков праздничным песенкам. Джинни кивает. Ей бы хотелось, чтобы к Рождеству все наладилось, чтобы все закончилось, как страшный сон. Но в глубине души она понимает, что вряд ли. Все только начинается. Наконец, Гарри и Гермиона выходят. К счастью, МакГонагалл их не провожает, и Джинни, поборовшись секунду с екнувшим сердцем, бросается к Гарри на шею. — Я верю тебе, слышишь, верю, — шепчет она ему на ухо, лихорадочно проводя рукой по непослушным волосам. — Я их тоже видела! — Они не причинили тебе вреда? — Гарри хватает Джинни за плечи и напряженно всматривается в распахнутые глаза. — О, нет-нет, — она пятится и манит друзей за собой. — Мы с Луной были у Миртл, мне нужно кое-что вам рассказать… Они садятся в пустой класс, напротив гобелена с Фернаном-завоевателем, который стоит, опершись о череп какого-то странного существа, похожего на оленя с длинной вытянутой мордой. «Обычно здесь проходят занятия по нумерологии», — вскользь замечает Гермиона, указывая на прикрепленные над доской колдографии с рунами и золотистыми схемами, вырисовывающимися сами собой на больших пергаментах. Гермиона предусмотрительно запирает дверь — в этом кабинете, как и в большинстве пустых классов, нет ни примыкающих лабораторий, ни рабочих кабинетов или кладовых, как, например, в старом кабинете зельеварения. Джинни на мгновение задумывается, что это странно — открытый и готовый к урокам класс, в котором нет преподавателя, но вскоре забывает об этом. Удобно сев на парту, она быстро рассказывает о встрече с Морган и Луной, о разговоре с Миртл и таинственном зазеркалье, откуда приходят Тени. О голосе в голове и навязчивом присутствии Тома она, конечно, снова молчит и нисколько не чувствует себя виноватой — он с ней не первый год, и раз она шесть лет ни с кем не обсуждала хоркрукс, то можно подождать еще. Это сладкое чувство неизбежности — оно накрывает ее плотным теплым одеялом, заворачивает в кокон и оставляет томиться в чужой липкой паутине. Джинни знает, что время придет, но пока она готова жить с осознанием своего безумия. Так проще, так безопаснее. Она не хочет умирать. Она не хочет в Мунго. Ей еще нужно слишком много успеть и сделать. Гарри и Гермиона не перебивают, внимательно вслушиваются в каждое слово. По их взглядам Джинни понимает, что ее рассказ — части большого паззла, которые ложатся в уготовленные для них места. Это приятно и одновременно обидно — в отличие от нее или Луны, Гарри и Гермиона не пугаются и не удивляются, а принимают как должное нависшую угрозу. Когда Джинни, завершив монолог, переводит дух, Гарри подходит ближе и, прижав хрупкое тельце девушки к себе, гладит ее по голове. — Тшш, рыжик, ты много перенесла сегодня… — он бережно касается ее волос, и Джинни внезапно понимает, что он чертовски прав — она действительно много пережила за этот день. Она чувствует себя маленькой слабой девочкой, и ей приятно, что у нее есть Он — защитник, готовый взять всю ответственность на себя. Она хлюпает носом. — Тише, рыжик, тише… Нам тоже нужно кое-что тебе рассказать. — Это касается Рона, — мягко вставляет Гермиона. Джинни не видит, где ее подруга, но голос идет со стороны двери. — И той причины, по которой он оказался в Больничном крыле. — Да? — переспрашивает Джинни, поднимая мокрое от слез личико и глядя недоверчиво на Гарри. — С ним все хорошо? Гарри отходит на шаг, неловко поправляет очки и, поколебавшись с долю секунды, переводит взгляд на Гермиону. Она действительно стоит у дверей, сложив руки на груди, подобно джинну-охраннику из старых волшебных сказок. — Гарри, хватит тянуть, — заявляет она, качая головой. В голосе сквозит усталость. — Ты не можешь это дольше скрывать от Джинни, раз уж и без нас с тобой она все поняла. — Поняла? — Джинни приоткрывает рот, с жадностью ловя каждую реплику. — Я следил за Тенями, — Гарри выдыхает и садится на парту напротив Джинни. — Они появились почти в начале года, но не сразу. Точный день я не знаю, просто постепенно на Карте становилось все больше и больше точек, пока однажды я не заметил среди имен те, которых точно не может быть. Я стал записывать их и связывать с определенными зонами. — Как оказалось, — добавляет Гермиона, подходя ближе, — Тени могут перемещаться. Но не все и не сразу. Мы не поняли, как именно происходит перемещение, пока ты не сказала о зеркале в туалете Миртл. Видимо, они впервые попадают к нам из зазеркального мира, а позднее, находясь уже здесь, используют зеркала для того, чтобы переместиться в другую точку. Сил у новых Теней мало, и они могут днями висеть на одном и том же месте. — Многие Тени выбирают те места, где их убили. Поэтому первый этаж и Большой зал — зоны риска. Мы решили назвать их «красными зонами». Многие из наших старых призраков, даже Пивз, стараются сейчас без нужды туда не соваться. Но, похоже, эти Тени безобидны. Пока у мадам Помфри нет ни одного пациента, которому стало бы плохо на первом этаже или в Большом зале без причины. — Мы думаем, что это «места силы». Там Тени питаются энергией, чтобы потом выйти за пределы и начать взаимодействовать с окружающим пространством. — Гермиона достает из кармана крохотный квадратик и подбрасывает его в воздух: в мгновение ока перед ними разворачивается трехмерная карта всего Хогвартса, пульсирующая разноцветными огнями. Джинни приглядывается. Карта висит в воздухе, но при необходимости движением волшебной палочки ее можно поворачивать или приближать отдельное помещение, лестничный пролет. Гермиона щелкает пальцами, и кабинет, где они сидят сейчас, выдвигается вперед из общей схемы. Нет изображений ни мебели, ни людей, но только четыре стены, окна и двери. — Джинни, достань, пожалуйста, Карту мародеров, — просит Гарри, и Джинни подчиняется. Пробормотав заклинание, она разворачивает свою Карту на парте. — Схему дала нам МакГонагалл, — поясняет Гермиона, продолжая что-то рассматривать на обеих Картах. — Сказала, что нам так будет удобнее, и я сейчас вижу, почему. На Карте мародеров нет некоторых башен и переходов. Возможно, либо наши мародеры что-то не знали о замке, либо попросту за пару десятилетий Хогвартс разросся. — Или, наоборот, сжался, чтобы не тратить Министерские деньги на содержание, — фыркает Гарри. Гермиона мрачно на него косится. — Согласно статистике, приведенной в «Истории Хогвартса», в замке единовременно могут находиться две-три тысячи человек. Возможно, что и больше — прецедентов не было. Сейчас, если верить «Ежедневному Пророку» и другим изданиям, поддерживающим официальную линию Министерства, рождается все больше сквибов и все меньше — сильных талантливых магов. Уровень магии падает, и во многом на это повлияли обе Магические войны. Иными словами, — Гермиона лучезарно улыбается, и эта улыбка выглядит слишком печально, чтобы ей восхищаться, — Хогвартс простаивает. Здесь слишком много свободного места. Он «схлопывается», но заложенная в него мощь и энергия никуда не деваются. Они словно консервируются для нового витка истории, когда вновь потребуется просвещать юные дарования. — Гермиона имеет в виду, что «схлопываться» — естественный способ экономии для Хогвартса. Но кто-то узнал об этом и решил воспользоваться. Он стал населять замок Тенями. Мы еще не поняли, что они такое, но МакГонагалл считает, что они — нерастраченная магия, и замок не может распознать, что они мертвы. Он расширяется, чтобы дать им простор, а они черпают из него и из нас силы. Гарри говорит буднично, но от этих слов у Джинни мороз по коже. Она понимает, что рассказывает он об этом не первый раз, и даже не второй. Возможно, сначала поделился с Морган, потом — с МакГонагалл. Возможно, наоборот. Впрочем, какая к боггарту разница? — Мы не знаем, что будет потом, когда они напитаются. Мы не знаем даже, кто их зовет и как их много. Но благодаря Карте мародеров мы смогли понять, что они все рано или поздно приходят в Больничное крыло, — Джинни слышит, что Гермиона напряглась, и этот страх, это ожидание неизбежного невольно передаются и ей. — Поэтому у нас не было выбора. Гарри качает головой: — Не у «нас». У меня. Когда все мои записи пропали, я понял, что за мной следят. Кто-то прознал, что я слежу за Тенями. Кто-то из Гриффиндора, как Морган тебе, Джинни, и сказала. Рон согласился, что иного выхода не было. — Я не понимаю, — лепечет Джинни, но в ее голове события дня уже выстроились в объемную четкую картинку. — Это я его оглушил, — почти шепотом заявляет Гарри, пряча глаза. — Я не совсем оглушил, это другое заклятье. Оно безвредное, но довольно болезненное. Мы тренировались летом, я на себе испытывал тоже… Не волнуйся, с ним все будет в порядке. Нам просто нужен был свой человек в Больничном крыле. — Свой человек?! — переспрашивает Джинни. — И поэтому ты решил воспользоваться Роном? Она раздражена, и это ее пугает. Раздражена не тем, что Рон загремел на больничную койку, а тем, что все это время Гарри, Гермиона и ее шальной братец ее обманывали. Они умалчивали об опасности, которая грозит всему Хогвартсу, и делали вид, что все в порядке. Не схвати она сама Карту мародеров, кто знает, как долго этот обман мог еще продолжаться? Поэтому Джинни горько. Она чувствует ком в горле и подступившие слезы. Смаргивая их, она часто-часто сжимает и разжимает кулачки, готовая ударить Гарри в грудь и колотить его, пока не устанет. Они ведь почти помолвлены! Они же любят друг друга, так почему же не принять ее в свой круг и не поделиться тем, что тревожит?! Неужели он по-прежнему считает, что она маленькая и глупая, не способная за себя постоять девочка в ночнушке и резиновых сапогах?.. — Я не причинил ему вреда, — поспешно бормочет Гарри в свое оправдание. Он прячет глаза, и Джинни со все нарастающей ясностью понимает, что лжет он ей не первый раз. Что нагло врет и сейчас, что он понятия не имеет, насколько тяжело состояние Рона и насколько тот пострадал от действия заклятья. — Идиоты, — бурчит Джинни, сдерживая рвущееся наружу пламя. — Вы не думали просто попросить мадам Помфри пустить кого-то из вас с ночевкой? Или проникнуть самостоятельно под мантией-невидимкой? — Мы говорили об этом, — Гермиона отвлекается от Карты и оборачивается к Джинни. — Между собой, не посвящая в это ни Морган, ни МакГонагалл. Мадам Помфри и слышать ничего не хочет о том, чтобы ночью кто-то из нас там находился. Она часто сама дежурит у постели Малфоя, поэтому если кто-то из нас проникнет туда в мантии-невидимке, то вряд ли сможет скрыться. Отправиться туда в качестве пациента — единственный возможный выход. — А синяки? Я своими ушами слышала, что все тело Рона в синяках. Это тоже заклинание? Или мой братец снова куда-нибудь влип? — Джинни спрыгивает со стола и подходит к окну. За стеклом — квиддичное поле, залитое дождем. На чернильных лужах закатные блики, и солнечный диск уже не виден за кронами деревьев Запретного леса. Это был слишком долгий, слишком тяжелый день… — Мы тоже удивились, — с тревогой произносит Гермиона. — Рон не упоминал ни о драках, ни о чем-то подобном… — Да и я всегда с ним рядом… — негромко добавляет Гарри. — Разве что они появились, когда Рон пошел за моей тетрадью. Это единственный раз, когда я отпустил его одного. Похоже, Рон поймал воришку с поличным. — Он сможет его вспомнить? Описать? — В том-то и дело, — хмыкает Гарри, — что никого в спальне не было. Рон стоял один между нашими кроватями и выглядел совершенно ошарашенным. Сказал, что только что здесь была тетрадь, но, когда он захотел переодеть носки и отвернулся к шкафу, кто-то пронесся мимо. — «Переодеть носки»? — скептически переспрашивает Джинни. — Это самое нелепое, что могло прийти Рону в голову. — Поэтому мы можем точно знать, что это были не его мысли. Это было Империо, — сухо констатирует Гермиона, и Джинни резко поворачивается, глядя расширенными от ужаса глазами на подругу. — Или что-то вроде него. Я еще не смотрела в библиотеке, не было времени. Неожиданно Джинни думает о том, что пришедшие ей в голову мысли о том, что Гарри и Гермиона избегают ее и игнорируют, — тоже не ее собственные. Она приписала их Тому, но после его исчезновения он никак иным способом не напоминал о себе. Что если и эти слова принадлежат не ему? А кому-то, кто, обманув Рона, попытался сбежать из гостиной и сделал все так, чтобы внимание переключилось на противоположный угол? Что ж, ему это удалось. Джинни чувствует, как между лопатками по спине ползет холодная капля пота. Неужели Гермиона права, и это было Империо? — И я тоже… — Джинни, подбирая слова, объясняет свою вспышку ревности в гостиной, вновь и вновь извиняясь. Все кажется таким нелепым и неправильным… И все же она не может удержаться от замечания. — Ничего бы не было, если бы я сразу вам доверяла. Я ведь видела, что вы что-то от меня скрываете… — Джинни, родная, — Гарри вновь подходит к ней и, обнимая, нежно целует в губы, — это был последний раз, когда я что-либо от тебя скрывал. — Но доверие должно быть обоюдным, — Гермиона поднимает бровь, — и, Джинни, ты всегда можешь на нас положиться. Джинни благодарно кивает, хотя уверена, что как раз положиться не может. Не может рассказать всю правду о Томе Реддле, не может признаться в том, что видела черные тени, вылетающие из-под кожи Драко Малфоя. Джинни даже не уверена, что до конца сейчас доверяет друзьям — постоянная паранойя научила опираться только на свои чувства и мысли. Но об этом она подумает позднее — кто знает, вдруг Гермиона за лето научилась пользоваться легилеменцией? — Я тоже тебя люблю, Гарри, — шепчет она в беззаветной мольбе быть услышанной и понятой без слов. — Пожалуйста, не оставляй меня… Не оставляй одну, не бросай в пустоте, не скармливай прожорливым тварям, живущим в моей голове. Их там много, они кишат, они спорят друг с другом, грызут глотки. Не бросай меня, Гарри, обними, и мне станет легче. Не поворачивайся ко мне спиной, мне нужно видеть твой взгляд, слышать твой голос и чувствовать твое тепло и дыхание на своей коже. Мне нужно засыпать в твоих объятиях и просыпаться с твоим поцелуем на устах. Не оставляй меня, не меняй, не обманывай. Я ведь рядом, я твоя Джинни, ты ведь так хорошо меня знаешь. Я все та же. Я смелая, но готова быть слабой ради тебя. Я сильная, но никто не защитит меня лучше тебя. Я готова бороться, но без тебя у меня нет ни цели, ни желания… А с тобою я пойду далеко. Я проникну в твою кровь, я вопьюсь в твою плоть и выпью магию, текущую по твоим жилам. Я пронесу тебя как знамя этой бесполезной, но прекрасной войны. Я возведу тебя на пьедестал и заставлю поклоняться тебе и рубить головы в твою честь, жечь на кострах. Я предам и научу предавать, я убью и научу убивать. Ради тебя, Гарри, только ради тебя. Джинни затыкает себе рот. Джинни боится собственных мыслей. Ведь сейчас ей их нашептывает все тот же слишком знакомый голос, в чьих лениво-тягучих нотках чудятся острые шипы ревности. — Значит, Рон в Больничном крыле, следит за Малфоем? — переспрашивает Джинни, дрожа. Ее голос, ее руки, ее ноги — все словно желе, и она едва может контролировать собственное отчаяние. — Мы будем ждать от него вестей? Может быть, навестим его до отбоя? — Мадам Помфри дала ему снотворное, чтобы быстрее восстановился, — Гарри вновь гладит ее по волосам, и Джинни пытается расслабиться. — Он, конечно, ничего не выпил, но до полуночи должен притворяться спящим, чтобы не вызвать подозрений. — Поэтому пока предлагаю вернуться к Картам и поискать «темные зоны». Те, в которых больше всего Теней, и те, которые не отражены на Карте мародеров. — Гермиона оборачивается к ним с полуулыбкой. — И, полагаю, вам будет очень интересно узнать, что на старой карте Хогвартса на месте этого кабинета ничего нет. Когда-то давно, во времена Основателей, здесь должен был быть подземный лаз до Хогсмида. Его засыпали, когда в одиннадцатом веке была угроза обрушения перекрытий. — И это стратегически важная информация? — спрашивает Гарри, приникая губами к кончику носа Джинни, отчего та начинает против воли хихикать, хотя давящая изнутри ярость по-прежнему не отступает. — Это абсолютно бесполезная информация, — признается Гермиона, — мне просто с самого начала занятий хотелось этим поделиться.