***
В последнее время у полиции Эмпайр-Бэй было много работы. Диспетчеры непрерывно передавали в участки города сообщения о преступлениях на почве вражды банд и столкновений наркоторговцев. Как когда-то партии алкоголя были предметом кровавых распрей во времена Сухого закона, так и всевозможные виды наркотиков стали добычей, из-за которой могла начаться новая, еще более жестокая, чем в старые времена, война. По коридорам участка, в который привезли Генри, сновали группы преступников в сопровождении полицейских. Бернардо неохотно, но привык к такому распорядку, не переставая верить в то, что рано или поздно и этот неспокойный период в жизни города закончится. Анонимный телефонный звонок, этим вечером ворвавшийся в привычный круговорот его дел, привел детектива на место преступления, где он меньше всего ожидал столкнуться с тем, с кем пару-тройку недель назад у него состоялся неприятный откровенный разговор о Кеннете и его скелетах в шкафу. Бернардо просто не мог поверить своим глазам. А теперь Генри сидел в комнате для допроса, и детективу передали, что с ним хочет поговорить некий молодой человек. - Он утверждает, что у него есть особое право увидеться с вами и… с этим мистером. - Тогда впусти его в мой кабинет, и если он темнит, то я его не задержу. Бернардо впервые в жизни видел этого юношу, но мрачный вид, с которым тот вошел к нему, дал понять, что разговор предстоит действительно серьезный. - Меня зовут Эйден МакГлинн, и это официальный документ, подтверждающий, что я являюсь представителем Федерального бюро расследований Вашингтона, округ Колумбия. Он бросил на стол бумагу. Бернардо осторожно притянул ее к себе и мельком прошелся по содержимому, больше всего внимания уделив печатям и подписям. Спустя минуту он поднял взгляд на Эйдена, невозмутимо нависавшего над ним, и поднялся со стула. - Чем же мы обязаны такой честью? – спросил Бернардо, вернув ему документы. Эйден едва справлялся с эмоциями, обуревавшими его в этот момент, и ценой огромных усилий отодвигал в сторону мутную пелену, грозившую целиком застелить все перед его глазами. Новость о смерти Джессики отзывалась бешеной пульсацией в висках, и он горел лишь одной мыслью: поймать того, кто это сделал. - Я забираю все материалы по делу об убийстве Джессики Рейли. Отныне это не дело полиции Эмпайр-Бэй, а целиком и полностью забота ФБР. Бернардо удивленно поднял брови. - И на каком основании? - На том основании, что мисс Рейли была моим тайным напарником. Увы, у меня нет официальной бумаги, подтверждающей это. Бюро договорилось с ней без всякой бумажной волокиты. Это могло бы всплыть наружу и навредить ей. Но, если вы хотите подтверждения, я могу связать вас со своим начальством, и они все подтвердят. Только на это уйдет бесценное время, которое я мог бы потратить на поиски настоящего убийцы. - Благодаря звонку в участок мы успели приехать вовремя и застали его на месте преступления, прямо около жертвы. Мы уже разобрались с этим делом и без вмешательства ФБР, увы, - пожал плечами Бернардо. - И кто же это? - Генри Томасино, бывший солдат семьи Клементе, теперь работает, по всей вероятности, на новую семью. Раз вы человек из ФБР, то наверняка имеете какое-то представление о местной мафии? Несколько секунд Эйден стоял как пришибленный, пытаясь уложить в голове полученную информацию. Бернардо терпеливо дожидался ответа. Он следил за тем, как быстро сменяются одно за другим выражения на лице юноши, и не решался вмешиваться в его умственную работу. Наконец, Эйден собрался с духом и набросился на детектива с вопросами. - Вы сняли отпечатки отовсюду? Сравнили пулю из тела жертвы с оружием арестованного? Допросили соседей и выяснили, кто звонил в полицию? - Боюсь вас расстраивать, но черта с два кто-то из них признается. Нам повезло, что звонок вообще был. - И был удивительно вовремя. И полиция, при всей своей знаменитой медлительности, сумела доехать до места преступления прежде, чем профессиональный наемник с многолетним опытом успел зачистить следы и скрыться. Эйден целился ровно в те слабые места, которые не давали покоя самому Бернардо, но он боялся себе в этом признаться. Он собирался поговорить обо всем этом с самим Генри, и этот настойчивый молодой человек угрожал его опередить. - Для ФБР мотив преступления очевиден – несмотря ни на какие предосторожности, мисс Рейли раскрыли, - горько произнес Эйден. – Не буду скрывать, я опасаюсь, что вскоре та же участь настигнет и меня. И вы изрядно поможете этим людям, продолжив открытое расследование. Бернардо нахмурился. - Что вы хотите этим сказать? - Ваши подчиненные в любой момент могут обнаружить факты, которые помогут моим врагам выйти на меня. И если Джессика помогала мне лишь с парочкой ирландских знакомых и своим братом, то я увяз в местном болоте очень глубоко. Моя неудача повлечет за собой неудачу всей операции. - А нам-то что с того? – закатил глаза Бернардо. Речи Эйдена начинали его утомлять. Он говорил более чем уверенно и складно, и это вызывало расположение и одновременно раздражение. – Я уважаю ваш штаб, но напрямую мы вам не подчиняемся. Полиция занимается тем, что происходит в подконтрольной ей территории, в данном случае это Эмпайр-Бэй. И мой служебный долг – расследовать убийство местной жительницы. У Джессики Рейли было внушительное окружение. О ее смерти уже знают ее брат, коллеги по работе и прочие друзья. Если вы заберете ее дело, с чем я выйду ко всем этим людям? Или, может, к ним выйдете вы? - Вы правы, совсем скрыть следы совершенного в участке не получится, тем более что с вами на месте преступления наверняка были другие полицейские, - кивнул Эйден. – Во мне говорит импульсивность. Но я могу предложить и более реальный вариант. Вы отстраняете от этого дела всех, кроме себя. Однако вы не останетесь без подмоги, так как я все равно примусь вести собственное расследование. И я буду держать вас в курсе всех подробностей. Могу дать слово. - И это все? – уточнил Бернардо, уже почти готовый скрепить договор рукопожатием. У него не было времени и желания дальше спорить с агентом ФБР и тем более сталкиваться с его начальством, которое тот намеревался на него натравить в случае неудачных переговоров. - Еще я хочу поговорить с задержанным. Лично, без всяких свидетелей. Прямо сейчас. Многие знают о том, что он здесь? - Пока что только двое парней, которые со мной были. Мистер МакГлинн, а почему вы так уверены во мне? – напоследок спросил Бернардо. Юноша ответил ему открытым и уверенным взглядом. - Потому что вам доверял один из самых честных полицейских в этом городе. Его звали Кеннет Флауэр, и я никогда не перестану жалеть, что мне так и не удалось познакомиться с ним лично.***
Дверь в комнату для допросов скрипнула, и Генри, сидевший за столом в наручниках, исподлобья взглянул на вошедшего. - Бернардо пока боится прийти сам? – спросил он. – Или это пробный допрос? Эйден не стал садиться напротив него, а прислонился к зеркальной стене, заняв угловую позицию. Он сложил руки перед собой, глубоко вздохнул и обвел глазами стены и потолок – каждым микродвижением он крал лишнюю секунду для собственной мысли, разворачивавшейся прямо на ходу. Он узнал о том, что Генри замешан в этом деле, всего минут десять назад – было бы больше времени, ему наверняка бы удалось придумать что-то получше. Но за этой стеной за ними нетерпеливо наблюдал Бернардо, а несколькими этажами ниже криминалист вонзал скальпель в кожу Джессики – той самой Джессики, бесстрашной и острой на язык сообщницы, которая успела стать для Эйдена еще одной сестрой – пожалуй, даже более близкой, чем его родные сестры. Но времени на долгие раздумья не было. Поэтому он начал: - Мистер Геллар и все остальные за этой дверью не сомневаются в том, что вас ждет быстрое следствие и еще более быстрый суд. Если бы он мог прочесть хоть одну эмоцию или уловить случайную морщинку на лице Генри… но тот оставался спокоен как удав и прямо сидел за столом, выставив перед собой руки с таким достоинством, будто на них были надеты платиновые браслеты, а не стальные наручники. - А ты сомневаешься? - Он поднял руку и щелкнул пальцами. – Я тебя знаю? - Кто привел вас в дом Джессики? Руби Флауэр вам о чем-то рассказала? – Эйден пошел напрямую, отбрасывая встречные вопросы. Он слегка развернулся в сторону стоявшего за зеркалом Бернардо и покосился туда, где он мог находиться, но затем снова повернулся к Генри. - Так ты не считаешь, что я убил Джессику Рейли? - Нет, я так не считаю. - Почему же? - Все очень просто. Если бы это было правдой, вы бы сейчас не сидели здесь, и мы бы с вами не разговаривали. Генри едва заметно склонил голову в знак признательности и удовлетворенно прикрыл глаза. - Радует, что еще не все полицейские превратились в идиотов. - А кто говорит, что я полицейский? С этим признанием он, пожалуй, поспешил. Слишком опрометчиво. Генри сейчас точно догадается, кто на самом деле его собеседник. Уже догадался, судя по тому, как его лицо вытянулось, и мимолетный отпечаток умиротворения на нем бесследно исчез. - Скоро будет готово предварительное заключение криминалиста, и если я прав, то в нем не обнаружится ни одной улики, доказывающей вашу виновность. Зато у вас будет возможность обратить ситуацию в свою пользу. Вы знали, что полиция попала на место преступления по телефонной наводке? Генри развел руками, и Эйден продолжил: - Звонил мужчина. Он был краток: сообщил об убийстве и повесил трубку. Полиция не особо надеется вычислить звонившего, поэтому на его роль смело можете претендовать вы. - Допустим… Остается только одна неувязка. Зачем я решил войти в чужую квартиру и остаться там до прибытия полиции? - Вы знакомы с Джессикой, и это знает… как минимум, Руби. Как вы думаете, что с ней станет, когда она услышит версию полицейских и поверит в то, что вы убили ее подругу? «Особенно после того, как она сама волей-неволей привела меня к ней», - подумал Генри и перешел в немедленное наступление: - Но… дело в том, что мисс Рейли сама впустила меня к себе. - И почему она взяла и впустила вас? - Скажем так, это было свидание личного характера, - произнес Генри и сполна насладился выражением замешательства на лице Эйдена. – Как мы познакомились и сблизились? Все очень просто. Эрик, брат мисс Рейли, - зять моего хорошего друга. Так вот, нашим планам в этот вечер помешали, а на меня набросились и вырубили на месте. Я не видел, как… в нее стреляли. Когда очнулся, она уже была мертва и лежала на кровати, а в комнате все перевернули вверх дном. Явно что-то искали. Возможно, какие-то ценности, но я не имею о них не малейшего понятия. «Какой удивительный сплав правды и лжи. Именно то, что нужно», - мысленно восхитился Эйден. - Значит, на вас напали? - Да. До сих пор иногда темнеет в глазах. Этот верзила здорово двинул мне по затылку – долго заживать будет. - Что же вы раньше об этом не сказали! – всполошился Эйден и пулей вылетел из комнаты. Бернардо перехватил его на пороге и с недоумением спросил: - Что вы собираетесь сделать? - Всего лишь поручить вам срочно привести сюда штатного врача. Вы обязаны осмотреть мистера Томасино. Он жалуется на головную боль от удара, которым его вывели из строя перед убийством Джессики. Уж сможете отличить женскую руку от двадцатифунтового кулака? Прежде чем Бернардо успел раскрыть рот и что-то ему ответить, Эйден вернулся в комнату. - Скоро вам окажут медицинскую помощь. А пока мистер Геллар занят вызовом врача, поделитесь со мной настоящими свидетельскими показаниями. С кем вы столкнулись на месте преступления? Его глаза блестели от возбуждения, а пальцы принялись нетерпеливо тарабанить по столешнице. Генри почти незаметно усмехнулся юношескому азарту этого амбициозного федерального агента, который до сих пор чудом оставался жив. Он пережил уже двоих своих напарников – и все еще надеялся на счастливую развязку собственной судьбы. Хотя даже сейчас наверняка еще не было поздно собрать все свои бумажки и уехать обратно в Вашингтон. Но мальчишка явно пересмотрел слишком много фильмов о бравых полицейских и неудачливых преступниках и был уверен в том, что его собственный фильм избежит беспощадной кровавой реальности.***
Сумрачные облака вновь накрыли Эмпайр-Бэй, и после полудня начался ливень, такой же сильный, как и три дня назад – когда не стало Джессики. Слова священника смешивались с шумом дождя, и их звучание практически целиком растворялось в нем. Около дюжины черных зонтов сомкнулись вокруг опускаемого в землю гроба. А Джессика не любила темные цвета. Руби казалось, что если бы покойная вдруг могла ворваться в ряд скорбящих, то и теперь на ней было бы платье цвета июльского неба, а ее зонтик так ослепительно отливал бы желтым, что прогнал бы с неба все тучи и сместил с трона настоящее солнце. Руби все еще не могла поверить, что в этой черной яме теперь лежала одна из самых жизнелюбивых и сильных дочерей города. И даже погибла она в самое живописное время года, пусть в эти августовские дни землю и заливали дожди. Эрик и Франческа стояли у противоположного края ямы. Брат Джессики – прямо и с застывшим лицом, в то время как Франческа, ссутулившись, одной рукой приобняла мужа, а другой вытирала лицо серым платком. Рядом с Франческой был Вито – он, словно пользуясь безропотностью сестры в минуту скорби, осторожно держал ее за руку. Руби слышала о том, что они поссорились, но теперь, похоже, эта ссора осталась в прошлом. Остальных собравшихся она практически не знала либо видела впервые. Кроме одного – темноволосого юноши, который стоял чуть поодаль от Эрика и время от времени посматривал в ее сторону. Сколько раз, когда не только Джессика, но и все обитатели «Сиракузы» были живы, они могли как следует представиться друг другу, а не оставаться все это время незнакомыми знакомцами... Не перечесть. Но что-то, а, возможно, и кто-то – чем черт не шутит – не давало им возможности для более близкого знакомства. И что же, она возникла теперь, в дождливый день на кладбище? Мысли Эйдена отчасти перекликались с тем, что крутилось в голове у Руби. Он старался смотреть на нее незаметно и мимолетно, но совсем спрятать взгляды не вышло – она поймала некоторые из них и теперь сама все чаще смотрела в его сторону. Тогда Эйден решил подойти к ней, и его зонт плавно влился в линию на противоположном краю ямы. Теперь он оказался рядом, но оба не произнесли ни слова до того момента, пока на могилу не бросили последний ком земли. Затем все вокруг зашевелилось, онемевшая было цепь людей вновь обрела дар речи, и они зашелестели между собой. Тогда Эйден решился заговорить. - Я бы хотел представить, будто все это происходит не с нами. И тем более не с ней. - А я бы хотела представить, будто здесь лежат не они. Не моя семья, не мои лучшие друзья и самые близкие люди. Только я. Вместо них всех, - еще тише промолвила Руби и повернулась к нему. – Не нужно ничего отвечать. Только не на это. У меня к тебе есть немало других вопросов. Вблизи она выглядела жутко изможденной. Круги под ее глазами словно сняли копировальной бумагой с его собственного лица и затем затушевали еще темнее; бледные губы ее были сжаты. - И ты хочешь задать их прямо сейчас? - Сейчас только один. Почему ты всегда держался в стороне от нас? Она ведь часто приводила тебя с собой. Ненадолго я поверила в то, что между вами что-то есть. И лучше бы у вас что-то было, чем то, во что это обернулось на самом деле. Вот почему он все это время опасался начинать с ней разговор. Даже после того дня, когда Руби сама узнала обо всем и сбежала от Джессики, а та умоляла его поговорить с ней. Он не боится всех кровожадных мафиози в этом городе, но понятия не имеет, что делать с этой хрупкой возмущенной девушкой, которая с первого же дня пробудила в нем странное смятение. В тот день тоже шел дождь, и Джессика впервые привела нового приятеля в «Сиракузу». Эйден надеялся, что смятение рано или поздно пройдет, и все месяцы отгонял непрошеные мысли, как назойливых мошек, круживших вокруг ночника в его комнате. Но теперь ему показалось, что этих месяцев вовсе никогда не существовало. Зато существовала она. Бледное осунувшееся лицо, круги под глазами, черное платье, черный полупрозрачный платок, покрывавший волосы, - и темные печальные глаза. Она ждала его ответа, но едва ли ей понравилась бы вся правда. Впрочем, половину она уже отчасти знала. - Мне жаль, что все так вышло. Я полагал, что иначе будет неправильно и даже опасно. - Как видишь, ни к чему хорошему мы так и не пришли. И все равно очутились на кладбище. Ты вообще часто бываешь здесь? Эйден покачал головой. - А для меня это второй дом. Вот только в настоящем доме я живу одна, а здесь могу побыть со всеми, кто мне был дорог. Хотя почему был… всегда останутся. Странно пытаться уничтожить любовь вслед за людьми, как будто без них она не имеет никакого значения. Прошедшее время – злое изобретение. Порыв усилившегося ветра едва не вырвал зонтик из ее рук, но хватка Руби оказалась крепче, чем можно было ожидать. Она вцепилась в него обеими руками и подняла глаза, словно желая убедиться, что он точно не улетел. Они постояли друг напротив друга в молчании – Эйден в нерешительном, а Руби в горестном – и через некоторое время разошлись в разные стороны. Он, избегая случайных разговоров с другими, кто был на похоронах, покинул это место, а Руби отправилась к Франческе и Вито. Тем временем Эрик оттолкнул Вито от своей жены и, схватив его за ворот, пробасил: - Если это был кто-то из твоих дружков, Скалетта, ему не жить. Он у меня вверх ногами повисит, прежде чем сдохнуть. И если ты хоть что-то знаешь, гнида, но не говоришь, то ты повиснешь рядом с ним. Понял, сука итальянская? - Эрик, прекрати! Только не здесь! – вскричала Франческа и попыталась встать между ними. - Прежде чем на меня набрасываться, сто раз подумай о своих дружках. Уж они знали твою сестру куда больше, да и через родных сподручнее отомстить бывшему подельнику, а, зятек? – угрюмо ответил ему Вито. - Франческа… Эрик… я лишь хотела сказать, что мне очень жаль, - Руби выглянула из-за спины Вито и сложила руки перед собой, дрожа от волнения. – Мы недолго были подругами, но я запомнила ее чудеснейшей девушкой. Франческа, помнишь, как я с вами обеими познакомилась? - Это было на Рождество, - Франческа вздохнула. – Прекрасное время. Хотела бы я его вернуть. Рука Вито опустилась на плечо Руби. - Ты сама как? – спросил он ласково. - Все еще жива, как видишь. Но то ли еще будет. - Слушай, если что, ты всегда можешь рассчитывать на нас с Джо. Да и Генри наверняка не оставит тебя в беде. Просто береги себя, ладно? Руби со вздохом подумала, что куда безопаснее для нее и других было бы никогда не иметь дел с этой троицей.***
Она так и не решилась принять приглашение переехать в дом Тони Бальзама, однако почти каждый день навещала Роберта. Тереза лишь иногда разрешала им вдвоем гулять по улице, но большую часть времени они искали, чем бы заняться дома. К удивлению няни, строптивый малыш, всегда предпочитавший игры и мультфильмы занятиям, стал сам просить Руби читать ему перед ее уходом. - Я так люблю твой голос! У Терезы он не такой красивый. А еще она кряхтит и коверкает слова, когда читает по-английски. Она только по-итальянски и хочет читать, но я не хочу! - «Пиноккио» сочинил итальянский писатель, и я бы тоже с радостью почитала его на родном языке, - попыталась ему возражать Руби. Ей не хотелось обижать няню. - Но ведь есть мультик! Зачем читать книжку, если ее уже нарисовали? И он на английском! – возразил Роберт и потряс кулачками. С этим же доводом он отверг и «Волшебника из страны Оз», заявив, что «не хочет слушать истории про глупых девчонок». В поисках новых сказок Руби набрела на лавку у окраины Вест-Сайда, и там ее настигли воспоминания. Обрывочные, принадлежавшие еще довоенному времени – когда сама Руби еще не читала ничего, кроме сказок, и отец частенько водил ее в это место, чтобы его принцесса сама смогла выбрать понравившуюся ей книжку. Теперь на витринах пестрели обложки новых, уже не знакомых ей книг. Но что же в этом удивительного? Она перестала следить за их выходом с тех пор, как погиб тот, кто был ее главным проводником в волшебный мир. Полки с детской литературой исчезли – попали в слепое пятно, и до сих пор у них не было ни единого шанса вновь попасться на глаза девушке, у которой были весомые причины расстаться с прежними иллюзиями. Руби наугад взяла одну из книг, в оранжевой обложке, и перевернула ее в поисках описания. Нет, это что-то очень глупое и наивное, и ей самой будет противно читать это Роберту. А тот вполне оправданно взбунтуется и откажется слушать – а значит, книга будет заброшена, в лучшем случае, на самую верхнюю полку в доме. - Вам подсказать, мисс? – обратился к ней лысеющий мужчина с короткой бородкой. – Если вы ищете что-нибудь для своего ребенка, то у нас огромный выбор замечательных книг. И немало новинок – в том числе и из-за океана. Обратите внимание на Клайва Льюиса, англичанина, у которого совсем недавно вышла вторая часть многообещающего цикла… - А их ожидается больше? – нетерпеливо перебила его Руби. – Если так, то мы лучше подождем, пока выйдут остальные. Возможно, ребенок успеет вырасти, но так и не дождется завершения истории. А потом все это уже станет ему неинтересно. Улыбка сползла с лица продавца. Руби и не заметила, насколько резким тоном ответила на его предложение. - Что ж, если вам все-таки понадобится помощь, я буду неподалеку, - сухо ответил он и отошел. Руби вернула оранжевую книгу на место. Справа от нее вдруг раздался знакомый голос: - А я бы дал книжке шанс, если она хорошая. Эйден выхватил из общей груды небольшую книжечку с разноцветной обложкой, на которой Руби успела разглядеть льва с пышной гривой и двух девочек – одну в голубом платьице, а другую в желтом джемпере и плиссированной юбочке – что радостно кружились вокруг льва с цветочной гирляндой. - Ты что, теперь преследуешь меня? – возмутилась Руби. Прошло всего четыре дня с тех пор, как они встретились на похоронах Джессики, и в ее мысли периодически врывался тот странный короткий диалог. Руби знала, что они еще увидятся, но не ожидала, что это произойдет так скоро и таким бесцеремонным образом. - Поселился в отеле неподалеку и собирался навестить тебя, но посчитал, что являться сразу же домой было бы бестактно, - отозвался Эйден и следом увлекся перелистыванием страниц. - А ходить за мной без моего ведома так ни разу не бестактно. - Расскажешь, кому выбираешь книгу? Или же сама решила вспомнить детство, но стыдно признаваться? – он понимающе улыбнулся. - Нет, мне уже давно не интересно. Это для маленького мальчика, - неохотно ответила Руби. - Ну, маленький-не маленький, а все же пацан. А знаешь, чем я зачитывался в детстве? Детективными историями! – в этот момент его глаза загорелись, и он прижал книгу к груди. – Я обожал Шерлока Холмса. А когда немного подрос, то в киосках начали продавать комиксы про Человека-Летучую мышь. И это оказалось еще круче! Расследование в картинках - и все происходит в наши дни. Таинственный детектив в шляпе и с трубкой сменяется загадочным борцом с преступностью в черном плаще и маске. Ммм… Это огромный секрет, и, надеюсь, ты меня не выдашь, но…я и сейчас иногда заглядываю за новыми выпусками, - полушепотом прибавил он. - Значит, ты так и не расстался с детскими комиксами, - со скептической ухмылкой заметила Руби. - Твоему пацану могли бы понравиться эти истории. Знаешь, их даже необязательно начинать читать с самого начала! И ты вполне можешь никогда не увидеть последнего выпуска. И не придерешься! …Я могу одолжить несколько, все равно валяются без дела, - как бы невзначай добавил Эйден. - Это все здорово, но мы и так постоянно спорим о том, что ему следует увлекаться не только картинками, но и самими книжками. - Тогда ты всегда можешь захватить в придачу эту милую сказку. И не решать за мальчика, как быстро ему следует взрослеть. Вполне возможно, что он повзрослеет тогда, когда нужно, и сделает это вместе с какой-нибудь неплохой серией книг. Например, с… Он повернул к себе обложку, чтобы прочесть название. - «Хроники Нарнии». А книжка называется «Лев, колдунья и платяной шкаф». Как интересно! И что эти девицы делают со львом, неужто хотят задушить его цветами? - Нарнии?* - задумчиво подхватила Руби. – Если там найдется место итальянским сказкам, то это было бы полезно Роберту. Эмм… - она поздно спохватилась, успев произнести имя мальчика вслух. - Все в порядке. Я же все равно знаю все о тебе и… вообще обо всех, - подмигнул ей Эйден. - Знаешь, мне кажется, что в детстве тебе следовало увлекаться чем-то еще, кроме книг про Холмса и комиксов про Бэтмена. Руби схватила другой экземпляр книги и направилась в сторону прилавка. - Так вы передумали? – хмыкнул продавец и, взяв из ее рук книжку, стал заворачивать в плотный лист пергаментной бумаги. - Начнем с первой. Если она окажется и вправду хорошей – вернемся за продолжением. Неплохое решение, как считаете? - Жду вашего возвращения, - ответил он и вручил Руби покупку. – С вас два доллара и пятнадцать центов.***
«Милая Люси. Я написал эту историю для тебя, но, когда я принимался за нее, я еще не понимал, что девочки растут быстрее, чем пишутся книги. И вот теперь ты уже слишком большая для сказок, а к тому времени, когда эту сказку напечатают и выпустят в свет, станешь еще старше. Но когда-нибудь ты дорастешь до такого дня, когда вновь начнешь читать сказки». Как хорошо, что она успела пробежать глазами по предисловию прежде, чем прочесть его Роберту. Эти строчки были нужны не ему – они обращались к ней и только к ней. Именно она успела вырасти прежде, чем была написана эта сказка. Но в ее жизни действительно наступил такой день, когда она вновь начала читать сказки – просто для другого ребенка. Роберт заинтересовался книжкой, но однажды прервал Руби на середине и начал жалобно причитать: - Эти приключения не похожи на другие. Питер, Сьюзен, Эдмунд, Люси… Они всегда вместе, и даже этому противному Эдмунду повезло с братом и сестричками. Им никогда не бывает скучно. А мне… у меня никого нет. У Терезы была большая семья, она любит хвастаться этим. А у тебя? - Большая ли у меня семья? – голос Руби дрогнул от такого неожиданного вопроса. - У тебя есть братья и сестрички? - У меня… была сестра. - Была? Что с ней случилось? – с искренним любопытством спросил Роберт. - Я не видела ее много лет. Она исчезла, - неохотно ответила Руби. Ее взгляд забегал по всей комнате – внезапно ей стали интересны самые невзрачные предметы. - Почему люди исчезают? – этот вопрос прозвучал так тихо, что Руби едва удалось его расслышать. Глаза мальчика же в этот момент заблестели. Руби догадалась, что теперь речь зашла уже о его матери. - Мы все когда-нибудь исчезнем. Только одни уходят раньше, а другие чуть позже. - Куда мы исчезнем? – Роберт, казалось, вот-вот разрыдается. Смотреть на его сжатые кулачки и переполненные слезами глаза было невыносимо. – Почему мы исчезнем? - Потому что на наше место придут другие девочки и мальчики, а всем нам было бы тесно на одной планете. - Слабая попытка отвлечь мальчика от столь тяжелого для них обоих разговора. - Мне не было бы тесно с мамой и другими братьями и сестричками! - Понимаю тебя. Но это решаем не мы, а… «Господь?» Она была не в силах сказать подобное малышу. Больше не могла. - Каждый из нас – это неповторимая история, вроде книжки, а книжки бывают разных размеров, верно? Тут уж кому как повезет. Она продолжила чтение, но ком застрял в ее горле, как и у Роберта – тот был жутко расстроен словами Руби. И в конце одной из глав книги, где величественный и мудрый лев Аслан был убит на жертвенном столе, они оба больше не смогли сдерживать слезы.***
Гарнет не помнила, что произошло после того, как ее привезли в дом Эль Греко. Увидев, в каком состоянии была роженица, доктор распорядился ввести ей знатную порцию наркоза, после чего та прекратила корчиться в судорогах и бессильно обмякла. Придя в себя, она не знала, сколько времени провела без сознания. Ее положили на раскладушку в какой-то маленькой комнате на чердаке, и свет с трудом проникал через прямоугольное окошко величиной с обувную коробку. Все закончилось, и изможденное и наскоро залатанное тело девушки будто забыли выбросить на свалку, до поры до времени запрятав его туда, где оно не будет никому мешать. Но ей было не впервой просыпаться в тесных помещениях – она сама часто пряталась в подобных местах. Ее мысли были заняты лишь одним – судьбой родившейся дочери. Гарнет должна была увидеть ее прямо сейчас и убедиться в том, что жертва была ненапрасной. Той ночью она позвонила тому, кто немедленно мог выдать ее вместе с ребенком преступникам, ставшим ее смертельными врагами. Выбор между риском быть обнаруженной и шансом спасти жизнь Флоры стал очевидным. Все эти месяцы она хотела уберечь дочь от последствий всего, что натворила за последние годы, но беречь стало бы нечего, если малышка погибла бы, не успев родиться. Она по привычке прикоснулась к животу, и, проведя пальцами по тонкой ткани сорочки, нащупала шрам, спускающийся к лону. Вставать было больно и невероятно трудно, но еще труднее было оставаться лежать наедине с собственными опасениями. Дыхание прерывалось от усилий, понадобившихся для того, чтобы пересечь метр до двери, и оно вовсе остановилось, когда Гарнет дернула за дверную ручку и поняла, что ее заперли здесь. С губ сорвались ругательства, а затем она и вовсе перешла на крики. - Выпустите меня отсюда! Дайте мне увидеть дочь, слышите? Я перестреляю всех, кто приблизится ко мне без моей дочери! …Флора! Где Флора? Дайте мне ее увидеть, прошу! Она жива, жива ведь? Прошу, скажите, что она жива! Она сползла по стене возле выхода и стала барабанить в дверь. Выкрики продолжались снова и снова, пока слова не слились в едином потоке рыданий. Позже, когда она успокоится, ей станет стыдно за эти несколько минут слабости, но в тот момент она была поглощена лишь страхом за себя и своего ребенка. …В замке́ два раза повернулся ключ, и в комнату вошел доктор Эль Греко в халате и со стаканом в руках. Не обращая внимания на бормотание ослабевшей пациентки, он прошел к постели, поставил стакан на подоконник, а затем вернулся к Гарнет, чтобы схватить ее под руки и подтащить обратно к раскладной кровати. - Вначале выпей это, - он протянул ей стакан, от которого исходил сильный пряный запах. - Я не выпью ни капли… пока вы не скажете… - она попыталась оттолкнуть стакан, и Эль Греко в последнюю секунду спас его от падения на пол. - Я расскажу о твоей дочери все, как только ты осушишь весь стакан. И ни секундой раньше. Бежать ты не сможешь, твои угрозы мне не страшны… решай сама. Стакан вновь повис перед ее лицом – и со всем, что сказал доктор, было сложно спорить. - Умница, - сказал доктор и вернул стакан на подоконник. – Чуть позже я принесу другое лекарство. И тебе еще некоторое время будет совсем запрещено подниматься с постели, если ты не хочешь, чтобы швы разошлись или тебе просто вдруг стало совсем худо. - Что с… - Девочка выжила, хотя родилась недоношенной. У меня не было никаких условий, чтобы обеспечить ее всем необходимым на оставшийся месяц, пока она будет крепнуть и набирать массу. Я не мог оставить ее тут, рядом с тобой, иначе у нее просто не осталось бы никаких шансов. - Где она? - Я не знаю, - честно ответил Эль Греко. – Ее забрали, и единственное, что мне пообещали, - это то, что для нее сделают все возможное. Отнесут в больницу, и там ей будет гораздо лучше. - Вы что, просто взяли и отдали… кому вы ее отдали? – зарычала Гарнет, попытавшись вскочить с постели. Измученное тело под воздействием лекарства совершенно изменило ей, и она едва сумела приподнять голову с подушки, после чего совсем обессиленно откинулась назад. - Вашим людям. Ты хочешь сказать, что это не ребенок одного из них? Дорогая моя, я не хочу знать, что между вами происходит, но мне предложили две цифры с н-нным количеством нулей. Одну – за то, чтобы увезти девочку в инкубатор, и здесь я сам не мог дать ей ничего более лучшего. И вторую – за то, чтобы я дал умереть роженице. Повисло недолгое молчание. - И вы взяли одну из этих сумм?.. - Я не взял ни одной. Но поклялся этим ребятам, что тебя они больше не увидят. - И они поверили? - Мне склонны верить. Я единственный, кто зашивает их и подмывает, когда они не в состоянии ходить, и при этом не задает лишних вопросов. Если не верить мне, то кому тогда вообще верить? Он потрепал ее по голове. - Только у меня есть ключ от этой комнаты. Я буду приходить два раза в сутки, когда именно – точно сказать не могу, дел у меня хватает. Нужен будет горшок, газеты или сменное белье – говори. Тебе придется побыть здесь еще как минимум пару недель и вести себя как я скажу, иначе за твою глупость поплатимся мы оба. Этот дом, если ты помнишь, всегда полон ранеными, но оттого не менее чуткими гангстерами. Если кто-то из них о тебе узнает – нам крышка. Видать, ты сильно расстроила этих парней. - Вы предлагаете лежать овощем, пока с моей дочерью могут делать все что угодно? – простонала Гарнет. - С ней все будет в порядке. Тут я даю уже свое честное слово. Как минимум, отец малышки такого не допустит. Он же знает о… - он осекся при виде ее насупленного лица. – Или узнает, если ты хочешь. - А вы знаете, кто это? - Ну, если от тебя хотят избавиться не из-за распутства, значит, это снова Тони. Я угадал? - Он не должен знать обо мне, - проговорила Гарнет и бессильно распласталась на раскладной кровати. – Для него я тоже мертва. - Разумеется. И… надеюсь, ты не ожидала другого, позвонив мне той ночью. Более того, все могло быть гораздо хуже, и ты вовсе могла не проснуться сейчас. - Почему же я проснулась? – спросила она уже полусонно, чувствуя, как проваливается обратно в сон. - Потому что я врач и умею лишь лечить людей. Я дал клятву Гиппократа и теперь вынужден выполнять ее при разных обстоятельствах, но чего у меня точно никогда не стоит просить – так это убивать только что родившую женщину и лишать ребенка матери. Ему и без того несладко пришлось – появляться на свет раньше положенного срока тяжело. Доктор Эль Греко поправил у заснувшей пациентки одеяло и, забрав пустой стакан, покинул комнату.***
Воскресная месса завершилась. Скамьи стали опустевать, и лишь немногие прихожане остались на своих местах. Кто-то едва слышно молился, а кто-то перешептывался между собой. Одна из таких прихожанок вначале о чем-то говорила своей соседке, но вскоре обернулась, и заметив знакомую удаляющуюся фигуру, извинилась перед собеседницей и вскочила со скамьи, чтобы успеть перехватить мужчину прежде, чем тот окажется за порогом храма. - Синьор, да благословит вас Господь. Смею надеяться, вы еще помните моего сына Альфреда… - Si, ricordo, синьора Марино, о чем речь, - кивнул Генри. – Как вы поживаете? Как Томми? Он сегодня пел в хоре? - Нет, сегодня я пришла одна, синьор. И вы тоже… - Тоже? - Хотя я не видела Руби и на прошлой неделе… с ней все в порядке? Она не отвечает на звонки, и я не знаю, где ее искать. После того, как Альфред… она почти перестала появляться в церкви. Я не могу судить ее за это – она совсем юна и слаба сердцем, хоть и бесконечно добра, в том числе и к нам. Томми ее очень любит. - Я сам нечасто вижу Руби в последнее время, - ответил Генри, ни капли не слукавив. – Но если вы хотите с ней встретиться, то я передам ей, как только увижу в следующий раз. Может, передать что-то еще? - Благодарю, синьор. Передайте, что мы будем рады, если она снова нас навестит. Особенно Томми… Синьора Марино, казалось, задрожала. - Он заболел, поэтому сегодня я пришла одна, чтобы помолиться за его выздоровление. И я надеялась…нет, я знала, что увижу хотя бы вас сегодня. - Да хранит Пресвятая Дева вашего мальчика. Пускай он поправляется. Вам нужна какая-то помощь? – участливо отозвался Генри, которому не понравился надлом в ее голосе и весь ее несчастный вид, который та безуспешно прятала под маской кротости и набожности. - Спасибо вам. С Божьей помощью мы справимся. Томми сильный мальчик, он быстро выздоровеет. Может, еще быстрее, если к нему заглянет Руби. Она могла бы его подбодрить, а то ведь он такой дурачишка – переживает, что, пока болеет и лежит в постели, все вокруг занимаются важными делами и не отлынивают от учебы. Такой вот он… - Если вам что-то все же понадобится, вы всегда можете обращаться, - сказал Генри и взял ее за руку. – Я серьезно. Синьора Марино быстро закивала и, отняв руку, поспешила обратно вглубь храма, к скамейкам. Посмотрев ей вслед в течение нескольких секунд, Генри повернулся и вышел на улицу. Он и сам хотел узнать, по какой причине Руби вновь перестала посещать мессы, и не только. В городе начиналась полномасштабная война, и судьба одной из сторон оставалась камнем преткновения в их с Руби соглашении. Да, та больше не была наивной девочкой и немало пережила за последние месяцы, а теперь справедливо вынашивала в себе идею мести, которую он ей обещал осуществить, но дальнейшее ее пребывание в городе уже могло обернуться серьезной угрозой.***
Вечером Генри приехал к дому на Вест-Сайд и чуть больше часа просидел в автомобиле под окнами ее квартиры, в которой был выключен свет и в августовскую жару были закрыты все окна, что могло означать лишь одно – ее нет дома, но она должна вернуться, причем не совсем поздно, так как одним из условий их соглашения было то, что по ночам Руби больше не испытывает судьбу на улицах. Кроме того, поздней ночью его ждали другие дела. Руби появилась не одна, а неожиданно с тем, благодаря кому Генри вообще удалось выйти на свободу и продолжить осуществлять свои планы. В темноволосом юноше рядом с ней он узнал Эйдена МакГлинна. Эти двое настолько были поглощены беседой, что не смотрели по сторонам, и, вероятно, Руби сейчас не узнала бы машину Генри, даже если бы прошла мимо вплотную к ней. Она лукаво улыбалась, что-то щебеча в ответ Эйдену, который неотрывно смотрел на нее. Внезапно для себя Генри ощутил странный укол, похожий на ревность, и поразился его абсурдности – на мгновение он будто вновь ощутил себя восемнадцатилетним юношей, у которого друг с легкостью увел знакомую девушку, и теперь те шли по улице и улыбались, а он вдруг успел состариться на пару десятков лет в своем автомобиле. Он ошибся – Руби заметила машину, но не подала виду, а лишь остановилась неподалеку от крыльца и потянулась к остановившемуся рядом Эйдену, чтобы поцеловать его в щеку. Тот удивленно вскинул брови, но ничего не сказал, а лишь слегка сжал ее плечи и отступил назад. Они попрощались, и Эйден направился на автобусную остановку. Руби же выждала некоторое время и лишь затем приблизилась к машине и, обойдя ее сзади, постучала по дверце, чтобы ее впустили внутрь. - Давно вы здесь? – спросила она, устраиваясь поудобнее рядом с ним. - Значит, это от него ты знаешь все, чем так страстно мне угрожала? – отозвался Генри. - Вы собираетесь бросить ответную угрозу? – хмыкнула Руби. – За этим вы здесь? - Тебя искала синьора Марино. Малыш Томми болен, и ему нужна твоя поддержка. Он очень хотел бы тебя видеть. - Что с ним? – с ее лица слетело напускное выражение. Услышав о том, что маленький ангелочек болен, она не на шутку встревожилась. - Не знаю, но все вы – и ты, и Томми с семьей – могли бы уехать из города хоть завтра. Томми, возможно, не помешает более южный климат, а всем вам стоило бы быть подальше от того, что уже совсем скоро охватит Эмпайр-Бэй. - И что же охватит Эмпайр-Бэй? - Передел территорий и мести за все подряд. Среди них окажется и наша вендетта, которая обязательно свершится, вот только… - Вот только мне лучше уехать на это время, да? Поверив вам на слово? Послушайте, я ведь все это время тоже не на месте топчусь. Из-за этого Эйдена погибла моя подруга. Точнее, не так… из-за его беспечности и самоуверенности. Он думает, что, если у него есть значок агента и он прочел множество детективных комиксов, то он неуязвим и невидим для окружающих. Но он заигрался, и эта игра уже начала забирать жизни. Я хочу сделать так, чтобы он хотя бы немного послужил нашему делу. Эйден, кажется, ко мне неравнодушен, а чувствами легко управлять… Вы согласны? Генри сложно было не согласиться, тем более что удивительным образом линии их действий пересекались в этой точке. Если Руби рассчитывала чего-то добиться от агента, то у Генри были свои планы на одну женщину, увидеться с которой он снова ехал поздней ночью.***
Мисс Чу сама выбирала места для их встреч. Сначала это был номер в отеле, но пару свиданий назад она пригласила его на одну из своих квартир, в районе доков Сауспорта. Каждое свидание проходило по определенной схеме. Они никогда не входили в отель или жилой дом вместе, лишь по очереди – и Лин всегда была первой. Генри ждал в машине в ближайшем квартале, а затем окольным путем добирался до места назначения пешком. В отеле ему давали ключ от другого номера, а в жилой дом он проникал через черный ход. Китаянка либо ждала его у окна и курила, либо выходила из ванны, но в обоих случаях из всей одежды на ней оставался лишь халат. Сначала она опускалась перед гостем на колени и, обнимая его бедра левой рукой, правой бралась за его член, а затем вовсе захватывала тот ртом и делала то, от чего у Генри неизменно расплывалась картина перед глазами. После этого она затыкала себе рот кляпом и просила ласкать ее руками, и чем глубже проникали его пальцы, тем сильнее она стонала и быстрее требовала жестами перейти к главному. Здесь она начинала сверху, но быстро переворачивалась и большую часть времени выгибалась спиной к его лицу и стонала уже до самого окончания, пока оба, взмокшие, не бросались в изнеможении на простыни. Там Лин сама же развязывала кляп и курила, не произнося ни слова. Лишь спустя полчаса они начинали разговаривать друг с другом. Эти разговоры были куда осторожнее, чем их обычные ласки. Мисс Чу была любительницей острых ощущений и часто, помимо обычных пальцев, требовала от него других инструментов. В этот вечер она, расстегивая его штаны, сняла с них кожаный ремень, так как захотела, чтобы ее как следует отстегали по всему телу. В подтверждение своих желаний она периодически покусывала его во время ласки ртом. Желтоватая кожа на ее спине и ягодицах стала полностью испещрена красными следами. Лин лежала на животе рядом с Генри, не в силах перевернуться на спину. - Ну что, ты довольна? – обратился тот к ней. - Более чем, - удовлетворенно протянула Лин и, проведя рукой по его груди, добавила: - Ты все это время делал все, чтобы мне было хорошо, так что пора бы и тебя вознаградить, мой милый. - И как же я буду вознагражден? - Я познакомлю тебя с моими друзьями, Генри, - она растянула губы в хищной улыбке. – Ты ведь хотел этого и думал об этом даже в те минуты, когда совал в меня свои длинные пальчики. Я всегда знаю, о чем ты думаешь, когда находишься рядом. Я все вижу, мистер Томасино, - ее ногти вцепились в кожу чуть выше его живота. – Наше следующее свидание состоится в ресторане «Красный дракон». Советую купить новый костюм. И еще – если ты понравишься моим друзьям, то мы сможем встречаться легче и чаще, так что я на тебя надеюсь, милый. Так на исходе лета принцесса Триады приоткрыла ему дверь в мир теневого бизнеса Чайнатауна, управляемого ее дядей, мистером Чу. С этого момента для Генри начался обратный отсчет.***
22 сентября 1951 года Утром Генри едва пришел в себя на пороге своего дома. Он едва помнил, как оказался там. Кажется, его вывели из «Красного дракона», где они с Лин развлекались всю ночь, прямо к такси, откуда он потом в полубредовом состоянии дополз до двери и там окончательно впал в беспамятство. Ночью в ресторане они, как обычно, курили опиум и трахались, вот только в процессе Лин пригласила еще парочку девиц, и все трое его ублажали. Затем Лин сама отхлестала девушек и приковала их к столу, куда насыпала две дорожки героина в качестве ужина. - Сейчас ты увидишь, какой товар пропадает в этих подвалах. Большую часть переводят на шлюх, а могли бы найти куда более достойное применение! Генри была нужна помощь Триады, но и те нуждались в человеке, который помог бы им расширить зону влияния. Все боялись иметь дело с китайцами, и тем более мало кто мог даже помыслить о том, чтобы вести с ними общий бизнес по сбыту наркотиков. Тем временем, развитие этой сферы могло стать решающим шагом на пути к укреплению Триады и падению влияния семьи Фальконе, для которой наркотики были солидным источником дохода. Также это была возможность досадить Фрэнку Винчи, который всегда призывал итальянские семьи Эмпайр-Бэя держаться в стороне от наркотиков. Досадить – а затем и вовсе способствовать развитию конфликта между всеми семьями в городе. В этот день ему была назначена встреча с продавцом с китайской стороны, но к ней было необходимо подготовиться и захватить исполнительных и недалеких помощников, которые смогли бы прикрыть его в случае чего, а также придать ему чуть большую представительность. Этим помощникам не помешало бы быть в меру жадными и вместе с тем не слишком преданными своему настоящему начальству для того, чтобы им хватило решимости согласиться на авантюру за спиной у босса. К счастью, такие на примете у него были. Выйдя из душа, Генри откупорил бутылку пива, чтобы освежить голову, и уже после этого взял телефон в руки. - Привет, Вито, это Генри. Я тут затеваю кое-что по-крупному – ты тоже мог бы поучаствовать. Если хочешь, подъезжай в Линкольн-Парк, побазарим. И ствол возьми.