The Unforgiven

Айдо неспешно растасовывал карты, изредка кидая взгляды на сидящую перед ним Луку. Девушка хранила ледяное спокойствие, положив ногу на ногу, а на ее лице была маска надменного безучастия. Она рьяно следила за тем, чтобы Ханабуса не фальшивил, намеренно пересчитывая карты и следя за его руками. Акацуки стоял рядом и лишь по его частому дерганью губ было видно волнение. Ханабуса был совершенно невозмутим, и казалось, был отрешен, вытягивая карты из колоды. Его, кажется, не беспокоило решение судьбы. Но Каин заметил, как парень несколько раз влажной ладонью сжимал талисман в кармане. Это был карточный риск, и лишь судьба могла все решить. Судьба, это что-то заоблачное и воля небес, как говорил отец Куран Ханабусе. Судьба сделала его чудовищем, судьба заставила его влюбиться в главного героя судьбы, но что она преподнесет сейчас? Эта черная и таинственная леди. Айдо всегда представлял ее себе как высокую каменную скалу, над которой мрак и летают черные птицы. И лишь изредка ее рассеивают лучи солнца, которое иногда выглядывает. Шекспир, любимый Ханабусой, говорил, что жизнь – театр, и кто-то все умело придумал. Кто же сейчас шутит так? Однако, сегодня судьба повернулась спиной и к Луке, и к Айдо. Им обоим не везло. - Ты обманываешь. Я буду тасовать карты, - после нескольких неудачных попыток сфальшивить, Соен решила списать все на Айдо. Она все время подмешивала карты в надежде выиграть. Девушка выхватила карты и принялась их раскладывать, глядя с до неестественно холодным подозрением на равнодушно пожавшего плечами Айдо. Он видел в этом попытку Соен его унизить, но назло никак не отреагировал и усмехнулся. - Это не стоит моего обмана, - ответил юноша, откидывая волосы со лба. Лука выложила две карты и взглянула на Ханабусу. - Разумеется, не стоит. Ходи. Айдо вздохнул и, подержав некоторое время карты в руках, вытянул первую попавшуюся, и, задержав руку на секунду, выложил. Акацуки поднял карты, и с его лица словно кто-то отодвинул мрачную завесу или разбил каменное выражение как у статуи. - Флеш, - произнес он, - в пользу Айдо. Соен перемешала карты тщательнее, заправила волосы назад и прикрыла глаза, думая какую карту выкладывать следующей. Однако ее волнения были напрасны, удача, так ясно улыбнувшаяся юноше один раз, прекратилась, и Фортуна повернулась к нему спиной. Ни одна карта не попадалась верной. Ханабуса уже махнул рукой, хватая первую попавшуюся карту, смешивая их и смеясь. Каин с замиранием сердца следил за его руками, но карта не шла. Ему просто не везло. Неужели, судьбу изменить нельзя? - Последнее очко, - проговорила Лука, записывая очко себе в блокнот. – И я выиграла – она улыбнулась, кинув значительный взгляд на свой меч. Айдо отвел глаза, а Каин закусил губы и впился глазами в карты, словно умоляя вышние силы послать удачу. Он не мог смириться, что последняя хрупкая надежда разбита. - Давай, ходи, приговоренный самой судьбой чистокровных к смерти, - произнесла высокопарно девушка. – Правда должна была восторжествовать. - Слишком много пафоса, - ответил Ханабуса. Он поднял карты, и улыбка сошла с лица Соен. Комбинация была самой сильнейшей, и Айдо покрывал все очки чистокровной за раз. Не веря в увиденное, Акацуки наклонился и присмотрелся. Он свободно выдохнул и, не в силах сдержать радости, проговорил с нескрываемым счастьем в голосе: - Это стрит, - объявил он, собирая карты. – Объявлена ничья. Лука шумно поднялась с кресла, отходя в сторону. Ханабуса взял карты из рук Акацуки карты и посмотрел на них. Все масти собранной комбинации совпадали, кроме одной крайней карты. Он взглянул на Каина, но тот покачал головой, спеша смешать карты. - Это же нечестно, - прошептал Айдо. - Покер – нечестная игра, ты должен понимать это, - пожал плечами Акацуки. - Нет, Каин, это судьба, зря ты ее нарушил, - огорченно ответил Ханабуса. – Этого делать нельзя. Я должен был умереть. Поверь, я знаю, с картами не шутят. Акацуки не успел ему возразить. Подошла Лука. Ее тонкие губы были плотно сжаты, а сама она провела с собой тяжелую борьбу, заминая внутренние острые конфликты, которые вжались в ее оголенные досадой нервы. Она сказала, опуская ресницы и стараясь говорить твердо: - Я согласна на перемирие. Пусть это достигалось странным путем, но я принимаю твое предложение, - Соен протянула Ханабусе руку. – Раз этого требует честь семьи, я сохраню все происшедшее в тайне. Но с условием, что я смогу вам обоим доверять. А это мы закрепим старой традицией бокала доверия, - Лука взяла со стола сосуд с вином. – Пусть каждый по очереди выпьет отсюда. Возьми, - она протянула его Ханабусе. Айдо принял бокал из рук чистокровной. От ее пальцев потянуло запахом крови, который сладко дурманила голову Ханабусы. Он нахмурился и сглотнул, ощущая знакомую дурноту, расплывающуюся фиолетовыми кругами в его глазах и жжение в горле. Сделав шаг назад, он посмотрел на Каина долгим и многозначительным взглядом, в котором мелькнула растерянность и жалость, а затем спешно выбежал из комнаты, на ходу прикрывая рукой рот. - Он отказывается принимать наши традиции?! – Лука опустила бокал, с негодованием глядя на встревоженного Каина. - Это не так! Я после объясню! Прости, Лука, - Акацуки выбежал следом за ним. Соен с размаху опустила хрустальный сосуд на стол, закусывая губу. Это стало последней каплей, после того, что она сделала, что надломала в душе и замяла. И решила начать все заново. Она сама протянула руку этому мальчишке, который дерзил ей и боролся с ней! - Вот как, - медленно и зловеще протянул она. – Так получи свое доверие, Айдо Ханабуса. Ты единственный, кто встал на моем пути. И если ты исчезнешь, то все станет как прежде. Испей же свою судьбу до дна. Оглянувшись кругом, она подошла к шкафу и, привстав на цыпочки, вынула с полки коробочку с рассыпчатым белым веществом. Айдо забежал в спальню, следом за ним Каин, запирая дверь. Ханабуса упал на пол и принялся отдышиваться. - Мне плохо, - простонал юноша, прижимаясь к стенке и хватаясь за горло. Он беспомощно и одновременно с мольбой смотрел своими синими глазами на застывшего Каина. В этом взгляде сквозило отвращение к себе из-за своего бессилия. - А как же таблетки?! – Акацуки стоял возле него на коленях, положив руки на плечо, и с беспокойством вглядывался в теряющие цвет зрачки, которые тускнели как предрассветные звезды на утреннем небе. - Нет, не помогут, - хрипло и часто дыша, ответил Айдо. – Сейчас точно нет… Запах чистокровной, - Ханабуса пригнулся к полу и сильно закашлялся. Вампир, когда-то чувствующий те же инстинкты, которые не предоставляли ему мучения, теперь стали его бичом, его наказаньем и его муками. Акацуки не мог спокойно смотреть, как перед ним страдает тот, который им любим. Он прижал его к себе и решительно сверкнул глазами. - Это тоже моя вина. Давай, разделим ее вместе, - с этими словами он отстегнул ворот рубашки и кинул на пол. – Пей тот яд, который сделал тебя таким, но который сейчас столь необходим тебе. Айдо, дрожа мелкой дрожью, взглянул на Каина. Его артерия пульсировала прямо перед ним, соблазняя своей опасной близостью. Акацуки закрыл глаза в ожидании. Сделав рвение, Ханабуса было раскрыл рот, но потом, словно пронизанный острой молнией, отодвинулся. Его глаза, вспыхнувшие на миг алым погасли, и в них застыл испуг, а губы искривились. - Нет! Я ни за что… Я клялся… Я не могу лишить себя хоть этого… Я хочу быть… Свободным… - Айдо еще сильнее закашлялся, на этот раз приступ был дольше, и Ханабуса едва сумел судорожно вздохнуть. Это взбесило Каина. Его отрицание правды и попытки спрятаться за выдуманные им же иллюзии. - Идиот! О какой свободе ты можешь говорить? Ты что, не видишь, что слова и поступки различаются? Клятва – это только слово! Я тоже клялся, что не предам семью! Но я с тобой сейчас! И я никогда не говорил тебе, что люблю, но… Ты не знаешь, как на самом деле! Пей сейчас же! – Акацуки прижал Айдо к артерии, и он, с несчастным видом прижался к ней, жадно сглатывая желанную жидкость. Капли текли, разнося аромат чистокровного повсюду. Ханабуса потерял голову от этого запаха крови. Он вонзил клыки глубже, и Каин услышал его громкие глотки. Его передернуло от понимания, что сейчас его чистую кровь пьет класс Е. Такого не было никогда. Он переступил все черты, он стал действительно свободным в своем выборе, он просто плыл по течению. И это захватывало его дух от одного только понимания.