"Когда творишь зло, твори его до конца".
Виктор Гюго "Собор Парижской Богоматери"
Несчастной Эсмеральде чудилось, будто всё, что с ней происходит, на самом деле не реальность, а всего лишь дурной сон, жуткий кошмар. Она никак не могла поверить в то, что действительность может обернуться для неё таким ужасом, которому, казалось, не будет конца. В слабом освещении, исходящим от единственной восковой свечи, стоящей на столе, сквозь пелену слёз, она различала лицо Клода, склонившегося над ней, глаза его сверкали в полумраке... Девушка ощущала себя такой беззащитной! Не в силах вынести его взгляда, как будто вбирающего в себя всю её с головы до ног, она смогла только отвернуть голову и закрыть свои большие чёрные глаза, подобно ребёнку, маленькой девочке, которая, зажмурившись, думает, что тем самым спасется от огромной беды, внезапно нагрянувшей и омрачившей её до того беззаботную жизнь. Будто во сне ощущала она его страстные ласки и поцелуи. О, поцелуи эти отнюдь не были нежными, лёгкими и осторожными, они скорее походили на укусы, причиняли ей неприятные ощущения и оставляли следы на её гладкой смуглой коже. Он сжимал её с такой силой, что бедная Эсмеральда замирала в его крепких судорожных объятиях и едва могла перевести дыхание. Щёки девушки пылали ярким румянцем, стыд жёг её словно калёным железом, её гордая и свободолюбивая душа, душа вольной цыганки, не привыкшей подчиняться никому в целом свете, и находящейся на особом положении некоронованной королевы Двора Чудес, очень страдала от того невыносимого унижения, которому подвергалось её тело. Со дна её отчаявшейся души поднималась и росла глухая ненависть к этому человеку, который против воли принуждал её к физическому сближению с ним, и в безграничной власти которого она теперь находилась. Чувства Клода Фролло в этот момент не поддаются описанию. Он забыл обо всём на свете, забыл о прошлых своих душевных терзаниях и муках. Страстно лаская и целуя цыганку, он ощущал только бешеное желание и испытывал сумасшедший восторг и сладостный экстаз, неизвестные ему до сей поры. В отличие от Эсмеральды, собственная душа его воспаряла на небеса в то время, как её душа медленно погружалась в кромешную тьму ада. Но сейчас ему не было до этого ровно никакого дела. Он открывал для себя ещё неизведанные тайны её тела, которые сулила ему его первая ночь с девушкой, так сильно любимой им и столь желанной для него. Эсмеральда лежала под ним с закрытыми глазами, отвернув от него лицо. Она больше не сопротивлялась его грубому звериному натиску, осознав вдруг всю бессмысленность этого сопротивления. В самом деле, кто мог прийти ей на помощь в этой безлюдной глуши? А у неё самой больше не было сил для отпора... Всё происходящее этой ночью казалось ей тяжёлым сном, далёким от реальности. С ней же просто не могло произойти ничего подобного! Не могло, и всё тут! Но вот сон оборвался, разлетевшись на тысячи мелких осколков, разбившись вдребезги, когда Клод Фролло, больше не сдерживая самого себя, в горячечном и сладостном нетерпении, наконец, овладел ею. Жгучая боль пронзила её тело, такая боль, перед которой всё, что чувствовала она до сих пор: отвращение, стыд, унижение - всё это отступило на задний план. Осталась только эта безжалостная невыносимая боль... С губ Эсмеральды сорвался жалобный протяжный стон. Её чудесные чёрные глаза, окаймлённые густыми пушистыми ресницами, широко распахнулись, встретив затуманенный страстью взгляд Клода Фролло. Она вскинулась всем своим телом ему навстречу, вцепившись в его широкие смуглые плечи, она инстинктивно стремилась избавиться от этого источника боли, безуспешно отталкивая его от себя... Смуглое гибкое тело её изогнулось в его объятиях, она задыхалась от боли, которую он причинял ей... И тут она вновь застонала, не в силах вытерпеть этой муки... Клод поймал своими губами губы прекрасной пленницы, заглушив её крик боли и отчаяния... Его сильные пальцы, переплелись с её хрупкими тонкими пальчиками, прижимая её обнажённые руки к меху медвежьей шкуры... О, какая эта была ужасная пытка для неё, пытка физическая и моральная в равной мере, как невыносимо страдала она под тяжестью его обнажённого тела! ...Потом она лежала, подобно подстреленной птице, запрокинув голову. Пряди волос, длинные, тёмные, завивающиеся у висков крупными кольцами, свесившись с края ложа, касались земляного пола хижины... Лицо её было белее мела. Огромные глаза безразлично смотрели в одну точку... Занимался бледный утренний рассвет, когда Клод, утолив свою сумасшедшую страсть, наконец, отпустил её. Эсмеральда так и осталась лежать, неподвижная и опустошённая его животным натиском. Постепенно приходя в себя от сладостного безумия, владевшего им безраздельно до сих пор, он начал осознавать печальные последствия этой ночи. Клод, наклонившись над ней, смотрел на неё долго и пристально, вглядываясь в её бледное лицо, но она даже не пошевелилась, оставаясь всё такой же неподвижной и безучастной в той позе, в какой он оставил её. Эсмеральда казалась ему большой сломанной куклой, и хотя он видел, что упругая грудь её поднимается и опускается, что она дышит, глаза её продолжали смотреть как будто бы сквозь него с ледяным равнодушием... И тогда Клод ощутил, как охватившая его сначала безумная радость, радость долгожданного обладания ею, сменяется глубокой печалью и прежнее отчаяние вновь охватывает его и ложится тяжёлым гнётом на его душу...