"Матери, потерявшей своего ребенка, время не приносит забвения. Такое горе не старится".
Виктор Гюго "Собор Парижской Богоматери"
Настало утро. Ясное июльское утро, когда в природе всё ликовало и пело, радуясь жизни. Птицы взмывали ввысь, в поднебесье, кружась над Собором Парижской Богоматери, на главных воротах которого остались два застывших потока расплавленного свинца. Больше ничто не напоминало о штурме, который устроили здесь минувшей ночью бродяги Двора Чудес. Все следы ночного побоища были уничтожены Тристаном и его помощниками. Трупы бродяг были выброшены в реку. Цыганка, послужившая причиной всех этих беспорядков, так и не была найдена. Она бесследно исчезла. Злой и хмурый вид Тристана-Отшельника говорил сам за себя. После долгих безуспешных поисков, когда он вместе с королевскими стрелками, в сопровождении Квазимодо, осмотрел сначала сам Собор снизу доверху, а потом, уже без Квазимодо, обыскал все улицы, переулки и улочки, примыкающие к площади, он совсем озверел, и то и дело рычал на подчинённых. В поднявшейся утренней суете, среди снующего мимо разношёрстного люда, мало кто обратил внимание на съёжившуюся фигуру в лохмотьях, сидящую на ступенях Собора. То была вретишница, примостившаяся здесь в ожидании архидьякона. Долго сидела она неподвижно, не обращая внимания на насмешки уличных мальчишек, пристально вглядываясь вдаль, боясь пропустить священника, если он вдруг всё-таки появится в поле её зрения. Ранним утром Гудула постучала в двери Собора, и когда, наконец, испуганнный ночным происшествием, причётник, чуть приоткрыл ворота на её настойчивый стук, спросила Клода Фролло, на что получила вполне определённый ответ о том, что архидьякона в Соборе нет и неизвестно, когда он вернётся. Причётник также сказал ей, что даже если он вернётся, видеть его сразу будет нельзя, так как отец Клод минувшей ночью лишился своего младшего брата. Господь (да будет на то святая воля Его!) призвал Жеана на небеса. И отцу Клоду какое-то время будет не до посетителей. Гудула попросила приюта в Соборе, она готова была терпеливо ждать столько, сколько нужно, пока отцу Клоду будет угодно принять её и выслушать. Потому что дело, которое привело её к архидьякону, очень важное, и вретишница просила лишь временного приюта в стенах Собора. После недолгого ожидания согласие приютить её было, наконец, дано бывшей затворнице Роландовой башни. Ведь Гудула была известна своим добровольным отказом от суетной мирской жизни. Её знали. Знали, что много лет она добросовестно молилась о спасении души своей. И если она сама внезапно нарушила своё затворничество, значит случилось действительно нечто, произошло что-то такое из ряда вон выходящее, что разрушило её размеренную затворническую жизнь и выбило её из колеи... Гудулу проводили в ту самую келью, где до этой страшной роковой ночи находилась и её дочь, в ту самую келью, где до того пребывала Эсмеральда, уверенная, что уж здесь-то она в безопасности, под охраной этих надёжных стен и под защитой преданного ей всем сердцем и всей душой глухого звонаря. Гудула не могла знать, что келья, в которой она очутилась, ранее была прибежищем также и для её драгоценной дочери. К тому же, мятущаяся и мучающаяся неведением относительно дальнейшей судьбы Агнессы, материнская душа её не находила покоя даже среди этих безмолвных стен. Она не могла сидеть тихо и неподвижно на том самом тюфяке, набитом соломой, на котором ещё совсем недавно спала Эсмеральда. И немного помедлив, она всё же вышла вновь за ворота Собора и опустилась на его ступени. И сейчас сидела, вглядываясь вдаль и всматриваясь в каждого прохожего, хоть немного похожего издали на высокий и мрачный силуэт архидьякона. Вся она была - воплощённое ожидание... Вся жизнь Пакетты Шантфлери сосредоточилась в её взгляде, тоскующем и всё же полном надежды... Мимо неё сновали люди, равнодушные и занятые своими думами, своими радостями и печалями, дерзкие мальчишки насмехались над её горестной фигурой, облачённой в лохмотья, а один, самый отчаянный, подбежал к ней и засмеялся прямо ей в лицо. Но она едва ли замечала происходящее вокруг неё. Мыслями она была не здесь. В своих мечтах она находилась подле своей любимой дочери, подле милой Агнессы. Какое дело было ей до всего остального?!