"Мое тело, моя душа, моя кровь, я сам — все принадлежит тебе"
Виктор Гюго "Собор Парижской Богоматери"
Вернёмся снова, наш дорогой читатель (или же наша милая читательница) к оставленным нами архидьякону и цыганке. Клод, войдя в хижину, остановился на пороге, и сердце его болезненно сжалось при виде бледной и печальной Эсмеральды, сидящей на ложе и пытавшейся деревянным гребнем привести в порядок свои длинные, густые, вьющиеся волосы. Что сталось с той беззаботной и весёлой плясуньей, что недавно ещё радовала взоры толпы изяществом движений и невольно заражала людей, любующихся её красотой, своей неугомонной жаждой жизни, привлекала их беспечной юностью, притягивала к себе благостной кротостью и великодушием! Теперь же он видел перед собою обессилевшую хрупкую девушку, державшую неуверенной рукой резной гребень и остановившую на священнике свой горестный взгляд, полный ужаса и смятения! Услышав скрип отворяемой двери, Эсмеральда поспешно обернулась и испуганно вскрикнула при виде входящего Клода Фролло. Клод, постояв немного у двери, сделал несколько шагов вперёд и приблизился к цыганке. Его тянуло к ней с неодолимой силой. Она же отшатнулась от него как от прокажённого. Он упал перед ней на колени, пожирая её взглядом. - Неужели ты всегда будешь так безжалостна, всегда будешь отворачиваться от меня? Неужели ты никогда не будешь ко мне благосклонна? Посмотри же на меня, молю тебя! Взгляни на меня хотя бы ненадолго, хоть на мгновение, без отвращения и ужаса. Прошу тебя. Ведь я - просто мужчина, обыкновенный смертный, поддавшийся твоим дивным чарам. Скажи, где мне взять силы, чтобы добровольно отказаться от тебя, что сделать для этого? Я же всё сделаю для тебя, только не отвергай меня. О, какая пытка - чувствовать твою ненависть, в то время как страсть жжёт меня, подобно огню! Как же мне излечиться, скажи? Неужели тебе совсем не жаль меня? Не смотри на мою рясу. Я уже - не служитель Божий, и ношу её лишь потому, что она поможет мне спасти тебя! Эта скверная ряса вызывает отвращение даже во мне самом. Священник я только внешне. Внутри же меня - неугасимое пламя. Как же мне погасить его, скажи? Скажи. Не молчи! Если б ты могла заглянуть в мою душу, ты бы поняла, что я чувствую сейчас. О! Тогда бы ты пожалела меня, быть может, ты полюбила бы меня тогда... Вся беда моя в том, что ты не можешь знать, какую любовь я готов положить к твоим ногам! Да ты и не хочешь этого знать. Я бродил всё это время по лесным тропам, подобно дикому зверю, и ад был в душе моей! Простишь ли ты меня когда-нибудь? Ответь же мне, Эсмеральда! - Отпусти меня, - едва слышно проговорила пленница. - Отпусти же! Я никогда не смогу полюбить тебя. Никогда! Наступит такой день - я убью или себя, или тебя... О! Что же я сделала! - в отчаянии вскричала она, ломая свои прекрасные руки. - За что мне всё это?! Я предала саму себя, я предала его, моего Феба! Что же теперь будет? Нет мне теперь прощения! Что же мне делать? И нет никого в целом свете, кто бы спас меня, вырвал бы из этих мерзких объятий. О, где же мой Феб?! Почему он не придёт? Почему он не спасёт меня? - Куда же ты пойдёшь, несчастная, даже если я отпустил бы тебя? Ты разве забыла, что ждёт тебя за пределами этой хижины? Смерть! Тебя ждёт смерть, подумай об этом хорошенько! Я не хочу, чтобы ты умирала! Кто угодно, пусть... но не ты... не ты... - А разве здесь меня не ждёт, в конце-концов, смерть? - в горестном недоумении спросила она. - Разве то, что я вынуждена переживать здесь, то, к чему ты принуждаешь меня против моей воли - не смерть для меня? Лучше мне умереть... - Не говори этого! - архидьякон схватил её за плечи и встряхнул. - Пойми, несчастная, что ты сама мучаешь и меня, и себя... Но стоит тебе только захотеть... и для тебя начнётся совсем другая жизнь, полная блаженства и неги... Доверься мне, не отталкивай меня! Когда я нахожусь так близко от тебя, я не могу сдержаться, ты притягиваешь меня, словно магнит. О, это твоё божественное, гибкое и стройное тело! Познав тебя лишь однажды, я хочу владеть тобою много раз, я хочу владеть тобой всегда! Это подобно тому, как если бы, умирающий от жажды, я, наконец, добрался до благодатного источника, припал к нему, жадно пью, но напиться до конца не могу. Люби же меня! Ты теперь моя, лишь моя... Не мучай же ни себя, ни меня. - Клод приблизил своё лицо к её лицу... Цыганка вся помертвела, но не вымолвила ни слова. Лишь ощутив прикосновение его пылающих губ на своих полуоткрытых губах, она, казалось, пришла в себя... - Нет! Не трогай меня! - вскричала она, вырываясь, голос её сорвался. В огромных чёрных глазах её изобразился такой ужас, такое отвращение, она так сильно дрожала и трепетала в его руках, что священника внезапно охватило чувство полной безнадёжности, и он выпустил Эсмеральду... Клод опустился на пол и закрыл лицо ладонями...