« … без любви и нежности жизнь не что иное, как мертвый, ржавый, скрипучий и безобразный механизм»
Виктор Гюго "Собор Парижской Богоматери"
Прошло несколько дней. Как-то утром Эсмеральда сидела возле пылавшего очага, обхватив себя за плечи руками, окутанная длинными волнистыми волосами, глядя на огонь неподвижным взглядом своих широко открытых, лихорадочно блестевших, чёрных глаз. Уже достаточно долго сидела она так. Время для неё словно бы перестало существовать. Она молчала. Молчал и Клод. Он сидел возле дубового стола, на котором ещё оставались остатки завтрака, наскоро приготовленного им самим и до сих пор не убранного. Завтрак Эсмеральды, состоящий из молока, яиц и маисовой лепёшки, не съеденный, также стоял на столе. Она совсем не притронулась к нему. На коленях у Клода лежал бесполезный молитвенник, который он ни разу не открыл, хотя давно взял его в руки. Вздохнув, он встал и отложил его в сторону. Молчание, царившее в хижине, было тягостным для него. Наконец, он решился прервать его. - Эсмеральда, - обратился он к девушке, которая при звуке его голоса не шевельнулась и даже не поглядела в его сторону. – Послушай меня. Все эти дни ты очень мало ешь. А со вчерашнего дня ты и вовсе не проглотила ни кусочка. Ты должна поесть. Ты заболеешь, если не будешь принимать пищу, слышишь! После долгого молчания, когда он уже перестал надеяться, что она что-нибудь скажет, она тихо ответила ему, повернув свою прелестную головку и взглянув на него через плечо: - Оставь же меня в покое. Я не хочу есть. Я хочу умереть. Это, пожалуй, единственный способ избавиться от тебя… и от твоих посягательств…. – Она закрыла лицо руками и глухо произнесла: - Я так решила. И я не съем больше ни крошки в твоей проклятой хижине. Ты лишил меня всего: чистого воздуха и свободы, моей любви и надежды найти свою матушку… Я не знаю, что сталось с моими друзьями… Разве это жизнь! Это жалкое существование, которое я влачу тут, нельзя назвать жизнью. О, как я ненавижу тебя! Из-за тебя я совершила предательство по отношению к Фебу… Ты лишил меня чувства собственного достоинства, которое есть даже у самой последней бедной цыганки! Какой позор! О, это просто невыносимо! - Что ж, я отвечу тебе, Эсмеральда! – Священник подошёл к ней и, опустившись перед ней на колени, отнял руки от её лица и взял их в свои. – Ты напрасно мучаешь и терзаешь себя. Вчера ты нашла у меня ключ и попыталась сбежать. Твоя попытка закончилась ничем. Слава Богу, я вовремя проснулся. Словно какое-то предчувствие разбудило меня. А теперь представь, что тебе удалось бы покинуть эту хижину… Кругом густой лес и на много лье ни души вокруг! Куда бы ты пошла? - Куда угодно! – вскричала Эсмеральда, вырывая у него руки. – Я больше не могу здесь оставаться. Пусть уж лучше в лесу меня загрызёт какой-нибудь дикий зверь! - Глупости! - устало произнёс архидьякон. – В который раз говорю: для собственной безопасности тебе лучше оставаться здесь… - Вовсе не о моей безопасности ты печёшься, а, в первую очередь, о собственном удовольствии! - в гневе вскричала цыганка. – Тебе всё равно, что станется со мной… Главное для тебя – удовлетворять свою похоть, гадкий священник. О, я хочу умереть, я не могу так больше!.. - Это неправда! – с горячностью сказал Клод. – Мне не всё равно, что будет с тобой. Нет, не всё равно… Я сделаю всё, что в моих силах, чтобы получить от короля помилование для тебя, я клянусь! Я знаю, я виноват в твоих бедах, я надеюсь всё искупить. Я надеюсь заслужить твоё прощение когда-нибудь! Но для этого мне надо покинуть тебя хотя бы на время. А я страшусь оставлять тебя здесь одну! Эсмеральда засмеялась. Но смех её не был весёлым, она словно бы издевалась над Клодом Фролло. Глаза её засверкали. - Тогда отпусти меня отсюда! Отчего же ты не отпустишь меня? Выведи меня из этой хижины, из этого леса! Отпусти меня к моим цыганам, отпусти меня в мой родной табор к Клопену, к Гренгуару – моему мужу… А потом иди к своему королю… Но нет! Ты держишь меня здесь вовсе не потому, что ты боишься за меня! Ты держишь меня здесь в качестве любовницы или наложницы… Я люблю вольный воздух… Я – цыганка! Свобода для меня – это жизнь! Но тебе не дано этого понять, никогда!.. Твоя похоть для тебя важнее моей свободы… Ты вовсе меня не любишь, хотя твердишь мне об этом ежеминутно! Во взгляде Клода, когда он услышал её жестокие слова, промелькнула боль. Но Эсмеральда не видела выражения его глаз – она вновь отвернулась от него. - Неужели ты никогда не простишь меня, Эсмеральда? Если б знала ты, как безжалостны твои слова, как терзают они моё сердце, какой ад царит в душе моей! Разве ты не пожалела бы меня тогда? Но я заслужил твой гнев, я признаю это и молю лишь о твоём снисхождении, о милосердии к тебе взываю! Быть может, твои упрёки в отношении меня, действительно, справедливы. Но разве не заслужил я хотя бы частично, чтобы ты относилась ко мне как к человеку… О, в тебе нет сострадания ко мне! Ты видишь во мне лишь священника, обуреваемого животной похотью. Ты не видишь во мне просто мужчину, несчастного влюблённого без надежды на взаимность. А между тем ты молода и прекрасна, и могла бы ответить на мою любовь, если бы захотела. Ведь твоё юное тело ночью отвечает на мои ласки, ты изгибаешься в моих объятиях, твоя грудь прижимается к моей груди, твои уста ищут моих уст… Ты не бесстрастна, Эсмеральда, и по природе своей вовсе не холодна. Отчего же твоя душа не может ответить мне так, как отвечает по ночам твоё тело?.. Ты отворачиваешься от меня сейчас? Ты стыдишься? Не нужно… Не нужно стыдиться, Эсмеральда! Сколько лет я провёл без любви, и сейчас жалею об этом! Ради одной лишь любви стоит жить на свете! Теперь я это понимаю. Наука, религия – были для меня всем… Но всё это ничто по сравнению с тем, что испытываю я сейчас, по сравнению с тем, что я могу дать тебе. А тебе стоит лишь взять то, что я с наслаждением отдаю... Я – твой раб, ты моя госпожа! Не отворачивайся же от меня, прошу!