У всех нас, кто бы мы ни были, есть существо, которым мы дышим.
Виктор Гюго
После того злополучного дня, когда девушка совершила попытку отравления Клода, острый кризис, угрожающий его жизни и здоровью, миновал, и Клод быстро пошёл на поправку. Эсмеральда, казалось, смирилась в душе после своего неудавшегося покушения на жизнь архидьякона и продолжала ухаживать за ним. Делала она это, впрочем, добросовестно и терпеливо, хотя и без воодушевления, подобно лекарю, которому всё равно кого лечить (по крайней мере, она сама себя убеждала в этом). Она поила его травяными укрепляющими отварами, кормила вкусным, наваристым, мясным бульоном... В результате хорошего ухода Клод довольно скоро поднялся на ноги, передвигался по хижине и даже выходил за её порог. Шли недели. Наконец, наступил и тот долгожданный для Эсмеральды день, когда Клод, окончательно оправившийся от болезни, мог уже собраться в дорогу, дабы отправиться в Париж на венчание Феба и Флёр де Лис и выполнить своё обещание, взяв девушку с собою. Клод после болезни, хотя и не окреп окончательно, всё же чувствовал себя довольно сносно. Чего нельзя было сказать о самой Эсмеральде. Она, напротив, ощущала себя неважно. Выполняя какую-нибудь работу по дому, девушка быстро уставала. Временами её охватывала странная слабость и непонятная сонливость. Аппетит её пропал и есть ей почти не хотелось. Это своё болезненное состояние она приписывала частым душевным тревогам, которые испытывала все эти последние месяцы и своему переутомлению... Клод, между тем, заметил, как она изменилась и с тревогой вглядывался в её бледное лицо. Впрочем, когда они, собрались, наконец, в путь, и выйдя из густой лесной чащи, сели в лодку и поплыли по реке в сторону Парижа, Клод, с силой налегая на вёсла, увидел, что на бледные щёки Эсмеральды вновь вернулся румянец. Девушка словно ожила, вдыхая свежий речной воздух и подставляя своё прелестное личико горячим, летним, солнечным лучам... Чёрные глаза её заблестели при одной лишь мысли о том, что совсем скоро она увидит Феба. Клод, пристально наблюдая за ней, услышал, как она несколько раз едва слышно произнесла: "О, Феб!.. Мой Феб!.." Он тяжело вздохнул и отвернулся, чтобы она не увидела выражения его лица, черты которого вновь исказились мучительной ревностью. С горечью осознал он, что опять в мечтах своих она была возле Феба, а сам он словно бы и не существовал для неё вовсе! Снова несчастное, истерзанное безответной любовью, сердце его разрывалось от бесконечного отчаяния. А ведь он уже надеялся, видя, как она ухаживала за ним во время его болезни, если не на её любовь, то хотя бы на благосклонность и прощение. С тех пор, как они сели в лодку, девушка ни разу не перемолвилась с ним даже словом и ни разу не посмотрела в его сторону, погружённая в грёзы о красавце-капитане. Когда до Парижа осталось проплыть совсем немного, Клод достал из-под скамьи длинный тёмный плащ, бросил его возле ног Эсмеральды и произнёс: - Надень это на себя, Эсмеральда. Накинь капюшон... Спрячь лицо и волосы. Мы находимся сейчас в предместье Парижа... Скоро мы будем в самом городе. Тебе опасно показываться там с открытым лицом. Тебя могут узнать. Я проведу тебя в Собор потайным ходом, а когда начнётся церемония бракосочетания, ты будешь наблюдать за всем происходящим сверху, из надёжного укрытия, куда я спрячу тебя подальше от людских глаз. Если ты будешь благоразумна и ничем не выдашь своего присутствия, тебя никто не увидит. Ты же будешь видеть всё. Эсмеральда, выйдя из глубокой задумчивости, кивнула своей темнокудрявой прелестной головкой. Закутавшись в плащ и надвинув капюшон на лицо, она вновь села на скамью и застыла в ожидании... Лодка причалила к берегу. Клод вышел из лодки первым и протянул ей руку, чтобы она могла опереться на него. Девушка не оттолкнула его, немного поколебавшись, она дала ему свою ладонь... До Собора Парижской Богоматери они добрались без особых происшествий. По улицам французской столицы в это время уже сновал суетливый люд, занятый своими повседневными делами и заботами, и в этой толпе никто не узнавал беззаботную цыганскую плясунью, что когда-то радовала взоры людей своими изящными чарующими движениями. Эсмеральда, закутанная в длинный тёмный плащ с надвинутым капюшоном, неузнанная никем, шла рядом с архидьяконом. Никому и в голову не могло прийти, что эта фигура в плаще, идущая рядом с Клодом Фролло, и есть та самая беглянка, которая чуть больше месяца назад подвергалась преследованию королевских солдат. Клод провёл её под своды Собора, воспользовавшись ключом от Красных ворот. Приложив палец к губам, быстро, осторожно и бесшумно, прячась за колоннами от любопытных глаз могущих попасться им навстречу служителей храма, увлёк он девушку по лестнице за собою в свою одинокую келью, находящуюся в башне на верху рядом с колокольней. - Располагайся здесь, - сказал он. - Церемония бракосочетания состоится завтра. Завтра ты увидишь Феба. В эту келью запрещено входить кому бы то ни было, кроме короля, без специального на то моего дозволения. Здесь ты будешь в полной безопасности. Сюда никто не войдёт из посторонних. Тебе придётся ждать здесь завтрашнего утра. Сейчас я распоряжусь насчёт обеда. Потом мне нужно будет заняться приготовлениями к брачному обряду. Я буду занят до вечера. Жди меня, я сейчас вернусь. С этими словами Клод отошёл от девушки и покинул келью, заперев за собою дверь на ключ. Эсмеральда осталась одна. Она скинула с себя маскирующий её плащ, присела на скамью и осмотрелась вокруг с любопытством, которого не могла в себе преодолеть. Никогда ещё она не попадала в столь странное помещение! Она увидела стеклянные колбы и пузырьки на столе, наполненные какой-то жидкостью, множество книг на полу и удивительные надписи на стенах, которые не могла прочесть, хотя французскую грамоту она знала... Между тем архидьякон не терял времени даром. Распорядившись насчёт обеда, пояснив, что пообедает у себя и приказав, чтобы его не тревожили, он прошёл в келью, где нашла себе приют Гудула и обнаружил, что келья пуста. Впрочем, он ожидал этого. Расспросив хорошенько о вретишнице, он узнал, что Гудула в сопровождении Квазимодо покинула Собор на следующий день после того, как архидьякон отлучился из города. Она сняла домик где-то на окраине Парижа и перебралась туда. С какой целью она это сделала, никто из монахов не знал, да это их и не интересовало. Зато причину этого прекрасно знал Клод Фролло. Он выяснил также, что Квазимодо вернулся в Собор после того, как отвёл Гудулу и сейчас находится на колокольне, приводя в порядок колокола. Звонарь был необходим на завтрашней церемонии, и Клод не сомневался в том, что Квазимодо в Соборе. Пообедав с Эсмеральдой у себя в башне, Клод ушёл оттуда, оставив её на целый день одну в запертой келье. Вернулся он поздно вечером, окончив все приготовления к завтрашней свадьбе. Эсмеральда сидела на скамье, думая о том, что завтра она увидит, наконец, Феба. Она была грустна при мысли о предстоящем венчании капитана на другой. На душе у неё было тяжело, по временам горькие слёзы, с которыми она не могла справиться, наворачивались у неё на глазах и печаль омрачала её прекрасное лицо... Весь день, в отсутствие архидьякона, она провела в одиночестве, в тоскливом и вместе с тем нетерпеливом ожидании. Когда же, наконец, придёт утро и она увидит капитана! Ей казалось, что время замедлило свой бег, и завтрашнее утро никогда не наступит. При виде скрипнувшей отворяющейся двери кельи и вернувшегося, наконец, Клода Эсмеральда поспешно отвернулась от него, смахивая слёзы со щёк. Клод увидел плачущую Эсмеральду, услышал её всхлипы, хотя она и старалась сдержать рыдания. Он понял её состояние. И сердце его мучительно сжалось от жалости к ней и вновь вспыхнувшей острой ревности к своему сопернику. Клод подошёл к ней. Ни слова не говоря, он поднял её на руки и понёс к своему узкому священническому ложу, на котором столько раз терзался в одиночестве, грезя о ней, глядя во тьму бессонными глазами. Теперь он был не один. Эсмеральда сдавленно вскрикнула. Сделала попытку вырваться, но он лишь крепче прижал её к себе. - Не надо! - произнесла она дрогнувшим голосом. - Пожалуйста... - Молчи! Разве ты не моя? - ответил ей на это Клод, опуская её на постель. - Почему же нет? Я хочу, чтобы ты забыла своего Феба, который в эту минуту даже не думает о тебе. Поверь же в то, что я говорю, наконец!.. Для того, чтобы слиться в наслаждении, это место не хуже всякого другого. Грех уже совершён нами и вовсе незачем останавливаться...